Наследники Александра Мирчи оказались более удачливыми. Со смертью князя в 1577 году валашский трон достался его сыну Михне II, которому было всего двенадцать лет. Этого удалось добиться только благодаря увеличению дани, она теперь стала огромной - 117 000 золотых дукатов в год (против 10 000 во времена Дракулы), не считая налогов, даров, бакшишей и других знаков внимания султанскому двору. Михня II правил восемь лет под руководством своей матери Катерины Сальваресса (или Сальварессо), происходящей из греко-левантинской семьи в Константинополе. Свергнутый в 1583 году, Михня II вынужден был уступить трон претенденту, которого поддерживал Генрих III Валуа, а затем вернулся на валашский трон в 1585 году. После шести лет правления он был отстранён во второй раз и, чтобы спастись, вместе с одним из своих сыновей обратился в ислам. Так он стал Мехмед-беем в память о Мехмеде Михалоглу, друге его деда Мирчи, и после правил той же крепостью Никополь на Дунае. Он исчез в 1601 году в возрасте тридцати шести лет.
Один из его сыновей, более известный под именем Раду Михня, правил под его началом в первой четверти XVII века, пять раз то в Валахии, то в Молдавии. Когда его отец впал в немилость между 1583 и 1585 годами, Раду отправили в Венецию к тётке, Мариоаре Валарга, сестре его матери Катерины Сальваресса, которая вышла замуж за венецианского вельможу, а потом ушла в монастырь в Мурано. Оттуда княжеский сын был переправлен на гору Атос, в монастырь Иберес (Ивирон), что позволило ему избежать обращения в ислам. Вернувшись в Константинополь, а потом в Никополь к отцу, Раду Михня появился в румынском обществе, оставаясь ему совершенно чужим: он правил в окружении, состоявшем исключительно из греков и левантинцев, которые пользовались его доверием и занимали высокие чины в государстве. Среди них - многочисленные члены семьи Кантакузенов, кто бежал из Константинополя после 1593 года или же родился в Валахии. Они были на привилегированном положении и имели наследников, как в Валахии, так и в Молдавии, где они множились и плодились, династия их дошла до наших дней.
Современники были особенно поражены роскошью и блеском двора Раду Михни. Вот что пишет молдавский историк XVII века Мирон Костан:
Правление воеводы Раду Великого было больше похоже на правление императора, чем на княжение, и в делах, и в устройстве дома. Он звался Раду Великим.
Князь Раду был прекрасен во всём. Слова, которые он произносил, были для всех законом, его суждения были правильными и взвешенными, без лицемерия, достойными и беспристрастными. Он говорил так: "Каждый князь, когда он судит дело боярина с curtean, должен следить за боярином, но суд быть по правилам. И так же, когда curtean судится с крестьянином, первый должен быть честным в словах и в отношении князя для того, чтобы суд не отклонялся от верного пути". И во время многих судов он говорил княжеским офицерам: "Скажи этому человеку, чтобы завтра снова пришёл в суд",- так он боялся совершить судебную ошибку. И если решение суда было неверным, то во второй раз он его исправлял.
Он часто говорил: "Ничто не вредит князю так, как неверные слова". В отношении бояр он имел обыкновение говорить: "Умный и богатый боярин - польза и честь князя и страны; князь, у которого есть пять или шесть богатых бояр,- ничего не боится!"
Он говорил со всеми - боярами, княжескими офицерами, крестьянами - согласно их рангу и всегда мягко и мудро, даже если он был зол в тот момент, но это не длилось долго.
Он очень уважал бояр и говорил: "Не следует оскорблять человека, которого князь пожаловал дворянством. Если он не ведёт себя так, как следует боярину, он (князь) должен снять с него обязанности и заменить его другим, но не следует оскорблять его или игнорировать его слова, если они имеют смысл".
Его верность империи (оттоманской) была такой, какой ни до него, ни после него не обладал ни один князь. И христианские королевства, в особенности Польша и Венгрия, и другие христианские страны пользовались большими привилегиями с его стороны, так как он их избавлял от многих опасностей, будучи христианином. Он сохранил свою преданность империи и одновременно христианский долг. Таким образом, он пользовался преданностью турков и хвалой христиан, так как всё, что он делал, было благоразумно.
Звёздный час Раду Михни пришёлся, несомненно, на момент заключения мира между турками и поляками при Хотине (1621). Валашский князь находился в оттоманском лагере со своей армией и, чтобы положить конец борьбе, отправил к полякам своего близкого советника и друга Константина Батисту Вевелли, критянина, который начинал свою карьеру торговцем во Львове, так что он говорил на польском языке. Это посредничество и стало решающим для заключения мира, а Раду Михня получил благодарность обеих сторон.
Страдая от подагры, Раду Михня умер в 1626 году, когда ему не было и сорока двух лет. Его единственный сын Александр, названный Ребёнком (Coconul), унаследовал трон двух румынских стран, но рано умер, в возрасте двадцати одного года. На нём и прервалось поколение Влада по мужской и женской линиям.
Интересно, что двое последних правителя стремились воспользоваться престижем от родства с Матиашем Корвином. Поэтому, захватив валашский трон в третий раз в 1590 году, Михня II приказал построить алтарь в соборе Святого Матвея в Мурано, на который была нанесена латинская надпись:
Апостолу Матвею. Янош Михня из королевской семьи Корвинов, сын Александра, внук Михни, правнук Раду [читать - Влада], воеводы Валахии, задунайской страны Дакии, румынской колонии, благодаря заступничеству этого святого, снова взошёл, по Божьей милости, на родительский престол.
Ранее мы упоминали надпись 1594 года на могиле Петра Молдавского (прозванного Хромым), дяди Михни II, который происходил из "королевской семьи Корвинов, князей Валахии" (ex Corvina Mihnistarum, Valachiae pricipuum, regia familia). В свою очередь, Раду Михня именует себя в переписке с папой римским или с иностранной знатью как Раду Михня Корвин, а его сын - Александр Корвин. Настойчивость потомков Михни I провозглашать своё в общем-то ложное родство с семьёй Матиаша Корвина - скорее всего простая человеческая тщеславность и заслуживает от нас лишь снисхождения.
Потомки Влада Дракулы сыграли важную роль в истории Валахии и даже в истории Молдавии в XVI–XVII веках, удерживали эти два трона в своих руках на протяжении более шестидесяти двух лет, между 1508 и 1630 годами. На самом деле, вместе с ними пришёл конец и династии Басарабов. Немаловажно, что князья, произошедшие из других семей и знатных валашских кланов, которые правили в XVII веке, добавляют имя Басараба к своей фамилии для того, чтобы подчеркнуть свою законность и принадлежность к династии, основавшей государство. Прямые потомки Влада оставили о себе меньше кровавых воспоминаний, чем их предок (за исключением Михни I и Александра). Иногда, наравне с Петром Хромым и Раду Михней, они заявляли о необходимости и чрезвычайной пользе знатного сословия, которое так настойчиво преследовал Влад. Михня II известен прежде всего созданием своей налоговой системы. А свои богатства он не только унаследовал и сохранил, но и приумножил. Правда, в результате они пригодились лишь для того, чтобы подкупать высокопоставленных турецких вельмож. Наконец, его сын и наследник Раду Михня, несмотря на его симпатии к католицизму, считался скорее "турецким" князем, потому что поддержал обращение своих братьев и сестёр в ислам, и это, конечно, волновало бояр. Тот факт, что он окружил себя греками, породил ксенофобию и антигреческий настрой, а это всё вылилось в погромы 1611 года, продолжавшиеся весь XVII век в Валахии и Молдавии.
Тем не менее именно эти люди были прямыми потомками Влада Пронзителя, теми, о ком у нас есть достоверные сведения. В XX веке по меньшей мере две румынские семьи объявили себя родственниками и потомками этого князя. Самой известной из них была, без сомнения, парижская княгиня Караджа, умершая несколько лет назад, утверждавшая, что она единственная наследница и защитница памяти Дракулы. Недовольная тем образом, который был создан в фильме Фрэнсиса Форда Копполы, она даже угрожала режиссёру судом, но он, конечно, не состоялся. Эта княгиня считала себя представительницей рода XVI века, сложившегося в результате брака знатной дамы, происходящей от одной из женщин Влада IV Монаха, сводного брата Дракулы, с неким человеком. Вполне возможно допустить, что княгиня Караджа действительно была прямым потомком Влада Дракулы, за неимением наследников-мужчин. Однако у вышеупомянутого предка Михаила Караджа, если он действительно женился на наследнице Влада Монаха, в браке было три дочери и один мальчик, который умер очень рано и не оставил наследников. Семья Караджа происходит от брата этого Михаила, Константина Караджи, его сына Деметра (Димитраско) и так далее.
Потомки Дракулы недавно были обнаружены в Румынии, точнее в Трансильвании, разъединившиеся на фамилии Гекзи и Папп. Некоторые члены этих семей, действительно происходящих по женской линии от Влада, младшего сына Пронзителя, добавили к своему имени в XVII веке имя Дракулы. С другой стороны, фамилии Цепеш и Дракулеа всё ещё существуют и в Румынии, и в Валахии, и в Молдавии.
Глава седьмая
Тиран или великий правитель?
Смерть Влада в 1476 году не положила конец слухам о его похождениях, которые создавали сочинители памфлетов, устных и письменных. Но всё это вписывается в общий контекст появления европейских монархий на заре современности и противоречий между суверенами и создаваемыми государствами. Похожий конфликт произошёл между папой и Церковным собором в начале XV века, когда пытались прийти к единому решению относительно участия Церкви в делах государства, а также о роли посредников между папой или советом, сувереном и народом. Карикатурным противником суверена, конечно, был тиран, который ещё со времён Античности был одним из главных персонажей политических опусов. Учёных и правителей волновал вопрос, насколько законным было противостоять тирану и даже убивать его вопреки клятве верности, которая связывала вассалов и подчинённых. В начале XV века ситуация склонилась на сторону посредников и совета: в 1400 году румынский король Венчеслас (1376–1400) был свергнут голосами семи избирателей, а Церковный совет в Пизе (1409) и Констанце (1417) таким же образом освободил от полномочий папу. Во второй половине XV и в начале следующего века взлёт европейской монархии и религиозные войны усиливали суверенов и поднимали их авторитет среди подданных, таким образом лишний раз доказывая преимущество светского над духовным.
Именно в контексте этого меняющегося общества интересны образ Дракулы и те уроки, которые он мог бы преподать. Был ли он просто тираном или же великим правителем нового времени?
В связи с этим во внимание обязательно нужно принять два момента. В первую очередь атмосферу, в которой с 1463 года появился такой человек, как Дракула: центральная германоязычная Европа, ставшая после 1517 года католическо-протестантской. Второй момент касается Московской Руси, Румынии и Балкан, регионов преимущественно православных, где язык культа и культуры был славянским, а также греческим и турецким. В этом пространстве Дракула представлялся великим правителем, вызывавшим священный ужас, вдохновившим тирана XVI века, русского царя Ивана Грозного.
"История воеводы Дракулы"
Мы уже рассказывали о появлении памфлета о валашском князе, который выпустили в Вене в 1463 году с его портретом на обложке. По меньшей мере четыре раза переписанный, он был введён в произведения папы Пия II и Томаса Эбендорфера. Передаваясь устно благодаря песням мейстерзингера Михаэля Бехайма, рассказы о зверствах Дракулы нашли отклик в хронике монастыря Мелк в 1477 году. Последняя глава "Анналов Мелка" рассказывает о поимке Влада, его обращении в христианство, возвращении на трон, потом о его смерти от рук подданных. Автор этой записи был простым монахом Трансильвании, Ян Медиас (Межие), настоятель Мелка в 1483 году, известный также под именем Ян Трансильванский или Йоханнес де Септем Кастрис (Johannes de Septem Castris).
Таким образом, мы видим, что интерес к князю Валахии не угас после 1463 года и о нём знали в Венгрии, Трансильвании и Валахии. Эти истории передавались торговцами, монахами или людьми, жившими в Буде в окружении Матиаша Корвина.
Тем не менее рассказ "История воеводы Дракулы", перепечатанный вновь, выдержал ещё тринадцать изданий между 1488 и 1568 годами. Все они появились в Германии, в больших имперских городах: пять в Нюрнберге (1488, два издания; 1499, 1520, 1521), три в Огсбурге (1494, 1520–1542, 1559–1568) и по одному в Любеке (1488–1493), Бамберге (1491), Лейпциге (1493), Страсбурге (1500) и Гамбурге (1502).
Первое издание в Нюрнберге принадлежало Марку (Марксу) Айреру и было датировано 14 октября, Днём святого Каликста. Айрер был родом из Нюрнберга и учился в университете Ингольштадта. Будучи странствующим печатником, с 1483 года он издавал альманахи на латыни, популярные немецкие книги в Нюрнберге, потом продолжил в Регенсбурге (1490), Бамберге (1492), Ингольштадте (1496), Эрфурте (1498) и во Франкфурте-на-Одере (1502). Его издание "Истории воеводы Дракулы" воспроизводит изданное в Вене в 1463 году, но исключает несколько историй, немного меняет порядок остальных и добавляет новую - о казни льстивого монаха и вознаграждении честного. Все остальные издания перепечатывали вариант Айреры, за исключением трёх (Огсбург, 1494; Нюрнберг, 1499; Страсбург, 1500), которые досконально воспроизводят текст инкунабулы 1463 года. Тринадцать раз воспроизводился на обложке портрет Влада, но все они очень сильно отличались один от другого: самый ранний использованный портрет написан турком, султаном Сулейманом Великолепным, а страсбургское издание украшает известная сцена пиршества Дракулы под трупами пронзённых им людей; ещё одно издание смело представляет сцену распятия, характеризуя его таким образом в глазах христиан.
Было ли возобновление интереса к личности лишь любопытством или же оно имело какие-то определённые цели? Говоря другими словами, Марк Айрер, а позже и Петер Вагнер, также напечатавший книгу в 1488-м в Нюрнберге, сделали это лишь в угоду читателям большого города? Или же речь шла о приказе, давлении извне, которое преследовало какие-то другие цели? В отсутствие доказательств перечитаем финал рассказа:
Немного спустя король Венгрии его поймал и долго держал в заключении. Позже он был крещён в городе Буде и покаялся. После этого король снова назначил воеводу Дракулу князем, как и раньше. Говорят, что после этого он сотворил много добрых дел.
Сопоставим этот абзац с выдержкой из издания 1463 года:
И они окружили его и заключили в тюрьму. Он жив и по сей день.
Текст, который мы видим у папы Пия и у Томаса Эбендорфера с ремарками Леонарда Хеффта:
Пойманного привезли в город Буду, и он до наших дней находится в заключении.
В "Анналах Мелка" в 1477 году записано:
Пойманный, закованный в цепи и, что удивительно, сначала обращённый в христианство, он был возвращён на трон, а позже убит своими же приближёнными.
Издание 1488 года очень важно, поскольку оно сообщает о деятельности Матиаша Корвина, положившего конец тирании Дракулы, заставшего его раскаяться и сделавшего из него добропорядочного христианина (или просто христианина), который позже сотворил много хороших дел. Таким образом, гонитель бояр и саксонских торговцев Трансильвании, тиран, жаждущий крови своих подчинённых, палач и истязатель более сотни тысяч жертв, вернулся в лоно церкви после покаяния и, искупив свои бесчисленные грехи, снова снискал расположение короля Венгрии.
Мы полагаем, что этот текст объясняет причины перепечатки рассказа в 1488 году в Нюрнберге. Действительно, этот город в то время, по словам Мартина Лютера, был "глазами и ушами Германии - он видел и слышал всё и вся". Процветающий центр торговли, поддерживающий связи с Венгрией и Ближним Востоком, это был самый благополучный город Германии. В длительном конфликте с Фредериком III в 1458 году из-за возвращения королевской короны Венгрии, а позже из-за изменения пунктов договора при Винер Нойштадте в 1463 году, Матиаш Корвин искал поддержки у немецких городов. В 1485 году после оккупации Вены король приказал напечатать афиши с враждебными заявлениями по отношению к императору, которые сильно разозлили последнего. Два года спустя, в 1487 году, войска Матиаша Корвина овладели любимой резиденцией его противника - Винер Нойштадтом, отныне осаждённом со всех сторон.
Военная кампания 1482–1487 годов была следствием отказа Фредерика III изменить статью договора при Винер Нойштадте, предусматривающую, что только законные наследники Матиаша Корвина смогут надеть венгерскую корону. У последнего было два брака - с Катериной Подебрад в 1461-м и Беатрис Арагонской в 1476-м, но ни от одной не было детей. Между тем от связи со знатной женщиной из Вены у него был сын Янош Корвин, родившийся в 1473 году, которого он провозгласил наследником трона в 1485-м. Своей властью в 1487 году Матиаш женил своего сына на Бианке Марии Сфорца, дочери герцога Миланского, Людовико Моро. Заняв Вену и всю нижнюю Австрию, он провозгласил себя герцогом Австрии и намеревался заставить Фредерика признать его сына законным. Именно из-за этого он искал поддержки Нюрнберга и других имперских городов, представленных в сейме,- тех, кто мог повлиять на решение императора.
Но была ещё одна причина: Матиаш Корвин очень хотел установить в Венгрии национальную централизованную монархию, которая делала из короля "закон во плоти" и нейтрализовала власть местной аристократии и церкви. Система опиралась на армию и бюрократию, управлявшую ресурсами государства. Эту концепцию современного государства можно наблюдать, например, у Людовика XI во Франции, у Генриха Тюдора в Великобритании, у Сфорца в Милане и Медичи во Флоренции, она требовала надлежащего идеологического подхода, концентрирующего власть в руках одного суверена. Чтобы достичь этой цели, Матиаш Корвин призвал итальянских и венгерских гуманистов, использовал историографию, книгопечатание, меценатство, латинскую и народную поэзию и даже печатные памфлеты.