Король также курировал публикацию "Венгерской хроники" (Chronica Hungarorum) протонотария Яна Туроша, которая появилась в двух частях в 1488-м в Брно и Огсбурге. Эта хроника превозносила национальную монархию Корвина перед требованиями Габсбургов. В то же время Матиаш Корвин заказал другому гуманисту, итальянцу Антонио Бонфини (1434–1503) другую историю Венгрии, в которой "доказывалось", что румынская семья Корвина была воскрешена божественным приказом для правления Венгрией. Присоединение генеалогии короля к gens Corvina было первым в своём роде и породило много последователей в Польше, Литве, Пруссии, Германии и даже в России - великий князь Василий III таким же образом стал потомком скандинавской династии Рюриков, предками которой были родственники Октавиана Августа.
К сожалению, Бонфини закончил свой труд уже после смерти Матиаша Корвина, он был напечатан лишь в 1543 году. Рассказы же о зверствах Дракулы над саксонскими торговцами, напротив, ходили по всей Германии и обрастали новыми слухами, что видно в издании 1499-го в Нюрнберге и 1500 года в Страсбурге.
Преждевременная смерть Матиаша Корвина в 1490 году, в возрасте сорока семи лет, предвосхитила конец национальной венгерской династии на троне государства, но не завершила конфликт с Габсбургами. В этот раз Максимилиан, сын Фредерика III, был избран королём Румынии в 1486 году, он вернул Австрию, захватил Венгрию, на корону которой претендовал. Венгерская аристократия не принимала во внимание кандидатуру Яноша Корвина и выбрала королём Владислава Ягелло Богемского, остановившего наступление своего соперника и заключившего с ним мир при Пресбурге (1491). Этим договором признавалось право Максимилиана на трон Венгрии после смерти его предшественника, не имевшего законных наследников. Поскольку у Владислава Ягелло от брака с Анной де Фуа, графиней Кандальской, был сын Людовик, родившийся в 1506 году, он и наследовал трон, но умер в 1526 году на поле битвы при Мохаче против Сулеймана Великолепного. Тогда венгерская и богемская короны перешли к Фердинанду Габсбургу, брату Карла V и внуку Максимилиана, женатого на Анне, сестре Людовика Ягелло.
Против этого выступили Ян Заполяй, а позже его младший сын Сигизмунд - и одного, и другого поддерживали турки, которые заняли Буду и центральную Венгрию, а претензии Фердинанда на корону так и остались не удовлетворёнными. Именно в такой ситуации Леопольд I (1658–1705) завоевал Венгрию и Трансильванию, ставших частью империи Габсбургов вплоть до 1918 года.
Воплощение зла
Во всех этих рассказах жестокости, приписываемые Дракуле, были сравнимы с издевательствами Мехмеда II, которые тоже фигурируют в разных исторических рассказах. С середины XV века католическая церковь служила "мессу по туркам", последний вариант "missa contra pagano", и идентифицировала Мехмеда II как Антихриста 1453 года, когда пал Константинополь. Тогда же пытки, применяемые Мехмедом и Дракулой, попали в длинные списки убийств мучеников церкви. Из них можно узнать, например, о святом Лоренцо, поджаренном на огне; святых Бартоломее и Криспене де Суассон, кожа которых была содрана на ремни; святом Фелиситасе, хранившем головы семерых казнённых сыновей; святом Дени, обезглавленном, святых Викентии Сарагосском и Эулалии Мериде, чья грудь была разорвана раскалёнными крюками; о святых Иосифе и Петре Веронском, которым разрубили головы; святом Георгии, распиленном пополам. Инструментов для пыток было предостаточно: металлическое колесо, на нём умерли святые Катерина, Кристина и многие другие мученики; клещи, которыми вырывали зубы святым Аполлонии и Февронии; бронзовые вилы, раскалённые докрасна на огне, от них погибли святые Пелагия Тарская, Евстафий, Барбарус; ботинки с гвоздями внутри, в которых заставляли бегать мучеников - святых Трифона и Евстрата; чан с кипящей водой или смолой, использовавшийся для пыток святых Сиприена, Жюстины, Фаусты, Юлиана Никомедийского, Люсии Сиракузской; и, конечно, многочисленные хлысты, кнуты, сабли, копья - привычные орудия для пыток христиан. Не забудем ещё и о длительных пытках, которым подвергались святые Георгий (на протяжении семи лет), Кристина, Клемент д'Ансир (двадцать восемь лет).
Специалист по средневековому праву Раду Константинешку сравнил пытки Дракулы с теми, которые предусматривались саксонским правом в Трансильвании, в центральной и юго-западной Европе на протяжении второй половины XV века. Изучая Codex Altenberger, названный по имени королевского судьи из Сибиу, современника Дракулы Томаса Альтенбергера, Константинешку выяснил, что саксонцы из Трансильвании до создания настоящего законодательства Венгрии использовали несколько источников: сборник немецкого права "Швабское зерцало" (Der Schwabenspiegel), скопированный несколько раз в Вене и Винер Нойштадте между 1448 и 1463 годами, потом в 1468–1477 годах в Огсбурге; право Магдебурга; право Иглау, используемое также в Сербии, а потом в Оттоманской империи; а также Нюрнбергское право, печатаемое с 1484 года.
Все эти кодексы, как декреты и приказы короля Венгрии, отличаются между собой лишь степенью жестокости наказания, как и русский "Судебник" Ивана III от 1497 года, вдохновлённый, вероятно, теми же источниками благодаря Фёдору Курицыну. Из этого следует оригинальный вывод: Влад, мучая и подвергая пыткам саксонцев в Трансильвании и своих румынских подданных в Амласе и Фагараше, не причинял им ничего такого, чего не было бы записано в их собственных законах. Некоторые из этих пыток рассматривались как "Божья кара", например огненные или водные наказания за грабежи или выпуск фальшивых монет. В этих кодексах торговцы, которые не уважали коммерческие и таможенные предписания, приравнивались к грабителям и подвергались жестоким пыткам, как и клятвопреступники, колдуны, отравители, прелюбодеи, поджигатели и отцеубийцы. Сажание на кол было всего лишь румынским и венгерским вариантом восточных пыток. Серьёзные наказания применялись к торговцам, не уважавшим коммерческие законы, а также к нищенствующим монахам, которые использовали вьючных животных или повозки на двух или четырёх колёсах, чтобы перевозить милостыню.
Для Константинешку действия Влада стали результатом приведения в жизнь юридических проектов своего времени, а отнюдь не кровавыми фантазиями тирана. Это исследование представляет, вне сомнения, серьёзный экскурс в малоизученную историю средневекового права, чрезвычайно жестокого и, на наш взгляд, просто недопустимого. Тем не менее оно, по крайней мере, не доводит до тошноты, как при прочтении немецких памфлетов 1463-го и 1488–1568 годов, рассказов Михаэля Бехайма или отчётов Бонфини.
Ничего удивительного в этом не было. В 1480 году великий воевода Негул, советник князя Басараба IV Тепелуша ("младшего Пронзителя"), написал письмо знати Брашова. Перечислив всё, чем его князь недоволен, он обратился к истории (не забудем, что после смерти Дракулы прошло три года):
Я, желающий вам добра, говорю: "Не принимайте советов врагов моего князя и не принимайте их на ваших землях и в вашем регионе, не оказывайте им гостеприимство, но скорее изгоняйте их. Помните ли вы, кто начал сажать людей на кол? Это всегда были изгнанники, а ведь это вы воспитали среди вас князя Дана [III]. Именно поэтому и князь Влад вызывает у вас сожаление, а ведь он столько зла сделал вам: начал сажать людей на кол и принёс раздор в страну. Так что поразмыслите над этим, я повторю, я не лгал вам никогда, не лгу и сейчас - правду говорю вам, мне не стоит напоминать вам, что вы умны и мудры, поступите так, как велит вам долг.
Набожный князь?
Теперь мы видим, что Дракула не изобрёл никаких новых пыток, которые не упоминались бы в средневековых кодексах или мартирологах. Интересно было бы сравнить его образ мучителя, принятый в церкви и среди христиан, с историческими фактами.
Мы знаем, что Влад стал православным христианином, как и большинство жителей Валахии. Князь участвовал в строительстве по крайней мере двух церквей - Таргсор и Комана, а возможно, и в Снагове, куда он также приносил дары. Он одаривал и утверждал привилегии двух монастырей на мосте Атос - Сент-Пантелеймон (Руссикон) в 1457-м и Филотеу в 1460/61 году. Монастыри Козиа, основанный его дедом, и Тизман, ещё более древний, получили от князя право собственности и освобождение от некоторых налогов в 1457 и 1458 годах. Напомним для сравнения, что Владислав II, который правил девять лет, построил только одну церковь, а Стефан Великий (1457–1504) возвёл первую церковь спустя лишь десять лет после правления. Влад же построил две или три церкви за шесть лет царствования.
Зная о том, что Влад был весьма стеснён в средствах, мы можем его охарактеризовать как человека очень набожного и преданного церкви. Но при этом немецкие памфлеты представляют его как нового Ирода, Нерона или Диоклетиана, ненавистника церкви и её слуг, хулителя религии: он сжёг церковь Святого Варфоломея в Брашове и осквернил церковные одеяния и символы, сажал на кол свои жертвы и пировал среди них. В "Анналах Мелка" упоминается уникальная деталь: он даже ел на главном алтаре.
Тем не менее все надругательства Дракулы касались только католических церквей, принадлежавших городу Брашову, с которым он находился в конфликте. А гонения священников и монахов, также католиков, объясняются теологическими дискуссиями, где князь имел смелость интерпретировать доктрину лучше, чем религиозные мужи.
Священник проповедовал, что грехи не будут прощены, если не вернут вещи, добытые нечестным путём. Дракула пригласил этого священника к своему столу. Потом князь надломил свой хлеб и смочил его в еде, а священник взял один кусочек этого хлеба своей ложкой. Тут князь повторил то, что сказал ему священник в своей проповеди о грехах и т. д. Священник ответил: "Да, это так. господин". А Дракула спросил тогда: "Так что же ты берёшь мой хлеб?" И велел в тот же час посадить его на кол.
Михаэль Бехайм рассказывает о двух цистерцианских монахах, просивших милостыню:
Однажды встретились ему / два монаха из прихода Святого Бернара, / которые шли босыми. / Они просили милостыню, / умоляли оба в один голос, / Дракула сказал им: / "Как же несчастна ваша жизнь",- / на что они ответили: "Господин, / мы хотим так достичь вечного царствия", / а он спросил: / "Хотите ли вы оказаться там быстрее?" / Они ответили: "Да, господин! / Мы об этом мечтаем, / ведь таким был умысел Господень",- / на что князь кивнул: "Я помогу вам / быстрее отправиться на небо",- / и он распял их тут же, / сказав: "Вот моё дело принесло вам добро". / Эти два брата / оставили при дворе Дракулы / осла, который / перевозил их скарб, питание, хлеб / и то, что Господь / послал им. / Этот осёл вышел на улицу / и начал реветь, / на что Дракула сказал: "Идите и посмотрите, / от чего такой шум". / Его слуги сказали ему: "Эти два монаха / оставили там осла, / и это он создаёт столько шума". / Дракула сказал им: "Без сомнения, / он тоже хотел бы быть на небе со своими хозевами, / я должен помочь / ему скорее встретиться с ними". / Дракула велел поймать осла / и посадить его на кол / рядом с хозяевами.
Третий эпизод, его нет в напечатанных рассказах, передаёт разговор Влада Дракулы с двумя босыми монахами Михаилом и Хансом из монастыря Горрион (Горнийград, Обербург, недалеко от Любляны), изгнанных из Валахии. Этот монастырь стал с 1461–1462 годов резиденцией епископов Любляны, которые изгоняли оттуда монахов, вынужденных искать убежище в австрийских монастырях, особенно в Мелке и Ламбахе, где и находились до начала XX века. Копии "Истории воеводы Дракулы" сделаны с инкунабулы 1463 года. Трое монахов - Михаил, Ханс и Яков - нашли убежище в Валахии, вероятнее всего, в католическом монастыре Тырговиште. Именно здесь они и встретились с Дракулой, который возвращался с кампании 1462 года на юг Дуная. Сначала князь спросил брата Михаила:
Дракула задал ему несколько вопросов / и спросил, верит ли он / и помнит ли он, / что произошло, / видел ли он / в раю всех этих людей, / которых Дракула убил. / А потом сказал молиться, / всеми молитвами просить Бога за него. / Потому что многих святых / и обычных людей он отправил на небо.
Ответ брата Михаила соответствует тому, что приводится в печатной версии "Истории воеводы Дракулы":
"Господин, / ты тоже можешь получить избавление, / поскольку Господь добр и спас много людей, / даже если к нему поздно обращаются".
В ответ на вопрос Дракулы: "Скажи мне, монах, а что меня ждёт?" - брат Ханс сказал тирану, что он приговорён к вечным мукам, что даже дьявол откажется от него, что кровь невинных найдёт отмщение, всех посаженных на кол от руки самого князя.
Любопытно, как этот эпизод, рассказанный Михаэлю Бехайму очевидцем, деформировался в немецком рассказе 1488 года:
Два монаха пришли в его страну, он пригласил их к себе, что и должно было сделать; он заговорил с одним из них и спросил, что хорошего говорят о нём. Монах испугался и сказал: "О вас говорят только хорошее, говорят, что вы добропорядочно верующий". Дракула отослал этого монаха и просил позвать второго, которому он задал тот же вопрос, что и первому. Тот подумал: "Я всё равно умру, поэтому скажу ему правду",- и сказал: "Вы самый страшный тиран, и я не видел никого, кто хорошо говорил бы о вас, и вы это прекрасно знаете". Тогда Дракула сказал ему: "Ты сказал мне правду, ты сохранил себе жизнь",- и отпустил его. А потом послал за вторым и попросил сказать правду - монах повторил всё то же. Тогда Дракула сказал: "Возьмите его и посадите на кол за его ложь".
Эта перемена очень важна и показывает, до какой степени нужно быть осторожным, интерпретируя напечатанный рассказ как исторический источник. Это наблюдение относится также и к русскому произведению, к которому мы обратимся чуть позже, оно изменяет эпизод, подгоняя его к политическим реалиям того времени в России: полемике между сторонниками включения церкви в сферу ведения государства и адептами отречения её от мира.
Доказано, что все преследуемые Владом монахи были католиками. Недоверие Влада к нищенствующим монахам и проповедникам этой конфессии понятно, если мы изучим историю Валахии и Молдавии. Православие среди большинства румынского населения обеих стран и Трансильвании укрепилось со времени создания в XIV веке центров архиепископства, зависевших от патриархата Константинополя. Усилия короля Венгрии по возвращению их в лоно католической церкви вылились в давление на князей и их семьи. Это было наиболее очевидно в Трансильвании, где инквизиторы заставляли крестьян, зависимых от хозяев-католиков, целовать изображения их господ. Православные священники заключались в тюрьму или изгонялись из родных деревень, особенно в XIV и первой половине XV века. В Валахии и Молдавии католические проповедники имели все свободы этой конфессии, но формально им запрещалось навязывать католицизм православным. К тому же Молдавия предоставила убежище многим еретикам и гуситам из Венгрии и Богемии. Здесь им предоставлялась свобода совести и культа, в которой отказывали на родине. Похожие случаи происходили и в Валахии, но, к сожалению, плохое состояние документов не позволяет нам узнать подробности. Короли Польши и Венгрии выдавали себя за проповедников румынских католиков, так что каждый конфликт с князьями Валахии и Молдавии выливался в религиозную сферу. Таким образом, мы видим, что преследования Дракулой католических монахов было лишь следствием плохих отношений с Венгрией и Трансильванией во время его правления.
Вспомним, что в Валахии, как и в Молдавии, католическая иерархия сложилась во второй половине XIV века. Епископат Куртя-де-Арджеш был основан в 1381 году, а его первыми настоятелями были францисканцы и доминиканцы. Во времена Влада епископы де-Арджеш - сначала некий Поль (до 1452–1458), после его смерти доминиканец Жак Рише (1458–1466) - могли спокойно править своей паствой. Католики Кымпулунга с последней четверти XIII века располагали приходской церковью и монастырём, посвящённым святой Елизавете Венгерской. Он даже ездил в Тырговиште, где была приходская церковь, по меньшей мере с 1417 года, и францисканский монастырь, построенный немногим позже 1440-го. Другие католические общины трансильванского происхождения, по общему правилу Венгрии и Саксонии, жили в городах Рымникул-Выльча и Брэила. Их статус в стране приравнивался к меньшинству: с ними и их религией мирились. Румыны по отношению к инакомыслящим (евреям и армянам) вели политику "хорошей войны", tolerance hostile (это выражение принадлежит историку Сербану Папакостеа).
Рассказы также затрагивали темы бедных и нищих Валахии, приговорённых Дракулой к костру. Издание 1463 года называет цифру в две сотни жертв. Не комментируя, Михаэль Бехайм, настаивающий на шести сотнях убитых, приписывает Дракуле ещё и пренебрежительное выражение: "Эти люди ничего не стоят",- а памфлет 1488 года - циничную эпитафию: "И он сказал, что они бесплатно ели, потому что не могли за еду заплатить".
Русский рассказ имеет мораль гораздо более глубокую, чем немецкие рассказы в прозе и стихах, но его историческая ценность сомнительна. Впрочем, анализ, который последует далее, поможет нам разобраться.
В связи с сожжением нищих возникают ещё вопросы: памфлет 1488–1493 годов, напечатанный Варфоломеем Готаном в Любеке, уточняет, что речь шла о "ненастоящих нищих", и это, конечно, радикально меняет смысл. А. Пиппиди подтверждает эту историю фактом, упоминаемым в 1300 году в анекдоте, рассказанном Эвзелино III Романским. В итальянском рассказе нищие, которым тиран дарил новые одежды, требовали назад свои старые лохмотья, т. к. в их карманах были спрятаны золотые и серебряные монеты. То же сомнение вызывают рассказы о сокровищах короля даков Децебаля и готского короля Аларика I де Бузенто, якобы закопанных Дракулой.
Эпизод же с сожительницей Влада, которой он приказал вспороть живот, чтобы "увидеть, где был он сам и где лежало его дитя", напоминает смерть Агриппины и посмертные ласки Нерона.
В конце концов, преследования цыган (эпизоды номер 18 и 32 памфлетов 1463 года, эпизоды 16 и 26 издания 1488 года, стих 365-395 поэмы Михаэля Бехайма), помимо описания жестокостей, искажают факт отказа Дракулы принять привилегии, которые получили кочевники от императора Сигизмунда Люксембургского.