Одним из первых на должность бригад-майора походного штаба был зачислен Семен Христофорович Ставраков. Выходец из семьи бедного отставного поручика "греческой нации", Ставраков, начав солдатскую службу в восемнадцать лет, лишь к тридцати годам "за храбрость, выказанную в военных действиях" был произведен в первый офицерский чин. Ординарец, регистратор, а затем адъютант Суворова, он сопровождал полководца во всех его походах. Михаила Илларионовича поражала исключительная преданность этого человека. Глубоко почитая полководческий талант и человеческие качества Суворова, он и в беде не покинул его. После того как Александр Васильевич, попав "в высочайшую немилость", был уволен от армии и выслан под надзор, Ставраков, не имевший практически никаких средств к существованию, также порвал с военной службой и уехал вместе с полководцем. Желая обеспечить положение связавшего с ним судьбу офицера, Суворов наделил его небольшой деревенькой.
Вскоре переписчика и корректора суворовской "Науки побеждать" арестовывают и определяют "под строгий надзор", где долго и безуспешно пытаются выведать "крамольные замыслы" фельдмаршала. Кутузов относился к уже немолодому офицеру с большим уважением и доверием. Глубоко порядочный, невозмутимо спокойный и ровный в отношениях со всеми, "чуждый искательству и интригам, Ставраков являл важную часть сложного организма управления армии".
После длительного пребывания не у дел Семен Христофорович с обычным его рвением повел дела канцелярии Кутузова-главнокомандующего и так же, как ранее Суворова, сопровождал его во всех походах. Надо отметить, что волею судьбы именно Ставраков привез умирающего Суворова в Петербург и был с ним при его кончине. Позднее он же окажется при кончине Кутузова и привезет его останки в русскую столицу.
С отъездом главнокомандующего для семьи Кутузовых, как и для многих петербуржцев, наступили тревожные дни. Да иначе и быть не могло. Ведь русская армия встречалась с опаснейшим врагом, с не знавшим поражений молодым, талантливым полководцем Наполеоном Бонапартом. Известия из действующей армии шли тревожные. Всех поражала стремительность действий французов. Ульмская катастрофа австрийской армии поставила русские войска в очень трудное положение. Но вскоре тревога сменилась восхищением. Пришли известия о блестящем контрмарше Кутузова от Браунау до Оломоуца, о победе русских войск у Дюренштейна, о беспримерной отваге арьергарда Багратиона, где "Наполеону перед лицом всей Европы был нанесен серьезный удар".
И вдруг - поражение русских войск под Аустерлицем! Петербург, избалованный победами Румянцева и Суворова, недоумевал: что же произошло с русской армией? Армией, еще недавно демонстрировавшей всему миру великолепные образцы военного искусства! Неужели полководческому гению Наполеона действительно никто не может противостоять?
Истинная причина поражения войск Кутузова была известна далеко не многим. Катастрофа была обусловлена бесцеремонным вмешательством в руководство союзными войсками Александра I и Франца I, мнивших себя стратегами.
Кутузов в сравнении с полновластным в армии Наполеоном оказался в положении далеко не равном. Он был против сражения под Аустерлицем, предлагая оттянуть французскую армию за Карпаты и там, расчленив на части, разгромить ее. Однако жаждущие военной славы императоры - русский и австриец - не только решили дать сражение, но и приняли план сражения полковника австрийской армии Вейротера, который был составлен, как писал прусский военный теоретик А. Бюлов, "против армии, которой не видели, предполагая ее на позициях, которые она не занимала, и, сверх того, рассчитывали на то, что французы останутся настолько же неподвижными, как пограничные столбы".
К этому надо добавить еще два обстоятельства. Во-первых, самоуверенные и ограниченные монархи не видели слабости духа австрийской армии, а во-вторых, русскими войсками распоряжались иностранцы: генералы и полковники Вейротер, Гогенлоэ, Лихтенштейн, Вимпфен, Буксгевден, Ланжерон и другие. "Потеря сражения и бесчестие армии, - по словам Льва Николаевича Толстого, - им не были страшны".
В критический момент сражения императоры и их свита бежали с поля боя.
Что же касается Кутузова, то он, оставаясь на поле боя и приняв командование, старался спасти от полного поражения союзные войска, сам водил их в атаку, был ранен пулей в левую бровь, потерял в этом сражении (как уже говорилось) близкого человека - своего адъютанта и зятя. Однако спасти положение было уже невозможно.
Между тем в Петербурге события Аустерлицкого сражения всячески искажались. Неблаговидную роль императора старались скрыть. Составили даже лестную реляцию и представили Александра I к награждению орденом Святого Георгия I степени (в нарушение его статута). Однако император, поняв, что придворные льстецы хватили лишку, и пытаясь снять с себя ответственность за поражение, отказался от предложенной ему награды.
Очевидцы и участники сражения, а также все честные люди и патриоты, до кого стали доходить истинные слухи об Аустерлице, были поражены и возмущены.
Раздосадованный Александр повелевает Кутузову отправиться в Киев и приступить к исполнению обязанностей военного губернатора.
Позднее в ходе Отечественной войны 1812 года произошло символичное событие. Русская армия, преследуя врага, захватила у французов знамя с надписью "За победу под Аустерлицем". Рассматривая его, полководец обратился к офицерам: "Вы, молодцы, переживете меня и будете слушать рассказы о наших войнах. После всего, что совершается теперь, перед нашими глазами, одной выигранной победой или одной понесенной мною неудачей больше или меньше - все равно для моей славы, но вспомните: я не виноват в Аустерлицком сражении".
Однако произойдет это позднее. А пока официальный Петербург вину за поражение под Аустерлицем возложил на Кутузова. Кутузов снова оказался в опале.
Глава IV
Начальник петербургского ополчения
Начало нового века ознаменовалось для России многими войнами. В 1806 году в очередную войну вступила Турция. Стремясь восстановить свое былое господство в районе Черного моря, рассчитывая на союз с Францией, она хотела отторгнуть от России Крым и Грузию. В 1808-м в союзе с Англией, также рассчитывая на реванш, в войну вступила Швеция.
Разобщив свои силы на черноморском и прибалтийском направлениях, Россия оказалась не в состоянии завершить быстрый разгром противников. Война затягивалась. Царь вынужден был произвести некоторые перемещения в высшем командном составе армии. В марте 1808 года генерал Кутузов, оставив должность киевского губернатора, направляется в Молдавскую армию, где принимает командование главным корпусом. Еще через год корпус Кутузова оказывается под крепостью Браилов. С первых же дней прибытия, используя богатый опыт и инженерные знания, генерал начинает тщательную подготовку штурма. Подготовка была прервана неожиданным вмешательством командующего армией фельдмаршала А. А. Прозоровского, приказавшего "крепостью немедля овладеть". Сопротивление Кутузова столь необдуманному решению успеха не имело. Самонадеянность фельдмаршала была жестоко наказана. Несмотря на большие потери, штурм оказался неудачным. Вину же за плачевный исход боя в своем донесении в Петербург Прозоровский возложил на командира корпуса. Александр I, получив возможность "реабилитации" за Аустерлиц, немедля воспользовался ею. Кутузов от командования главным корпусом был отстранен. Повелением царя его должны были перевести командовать резервным корпусом, находившимся на второстепенном направлении в той же армии. Однако Прозоровского такое решение не устраивало. Не желая иметь свидетеля своих неблаговидных поступков, он ходатайствует перед царем о полном удалении Кутузова из вверенной ему армии.
Повторным рескриптом царя Кутузова назначают литовским военным губернатором.
Михаил Илларионович, конечно, не мог не понимать происходившего. Еще в 1809 году он писал в Петербург Екатерине Ильиничне: "…Состояние мое здесь становится мне тяжело при всем моем терпении. Фельдмаршал делает все по советам других. Однако же за всякую неудачу сердится тут же и на меня так, как бы точно делал по моему совету. Мое положение тем тяжелее, что я должен скрывать все неудовольствие мое, не показывать никому виду, чтобы не испортить службы. Да и тебя прошу никому об этом не говорить и ко мне об этом не писать, буду терпеть, пока смогу…"
Должность литовского военного губернатора (по количеству находящихся там войск, должностному положению и окладу) была третьестепенной. Неслучайно Михаил Илларионович снова писал Екатерине Ильиничне: "…Правда, что расстройка моему состоянию переводится совсем в Вильну… и ежели оставят при обыкновенном содержании военного губернатора, то, ей-богу, жить в Вильне невозможно… Прозоровский что-то писал на меня, то есть налгал, а я имею свидетелей всю армию, которая вся, кроме подлых интриганов, обо мне жалеет…"
В июле 1809 года Кутузов снова был в Петербурге. Радость встречи с семьей омрачалась безуспешными попытками показать истинное положение дел под Браиловым. В августе того же года он снова оказался на посту литовского военного губернатора. Пришлось начинать все сначала. Жизнь как бы отбросила Кутузова на десяток лет назад.
Между тем обстановка в Европе становилась все более напряженной. Наполеон энергично готовился к вторжению в Россию, рассчитывая на союз с Турцией и Швецией. Обстоятельства требовали немедленного прекращения войны как на юге, так и на севере.
В этой сложной ситуации Александр I, несмотря на свою неприязнь к Кутузову, весной 1811 года вынужден был отправить его снова на юг, на должность главнокомандующего всеми находящимися здесь войсками.
Положение там было к тому времени чрезвычайно трудным. В связи с отправкой пяти дивизий на западную границу группировка русских войск насчитывала всего 46 тысяч человек. Турецкая же 70-тысячная армия под командованием великого визиря Ахмет-паши, имея превосходство, сама перешла в наступление. В неравных условиях борьбы Кутузову предстояло не только одержать победу, но и принудить Турцию к заключению мирного договора.
Сразу же по прибытии в армию новый главнокомандующий производит решительную перегруппировку войск. Вместе с тем он же наряжает отряд генерала Орурка для связи с сербами и создает болгарское ополчение.
Уже в июле 1811 года Петербург был приятно удивлен военной хитростью генерала. Уступая противнику в силах, Кутузов блестяще выиграл Рущукское оборонительное сражение. Турецкая армия, потеряв более пяти тысяч человек, не только не смогла овладеть крепостью, но и была преследована на десять верст. Осенью того же года Петербург жадно ловил сообщения из Молдавской армии. События горячо обсуждались всюду. Особенно много гостей бывало в доме Екатерины Ильиничны, регулярно получавшей письма от мужа. Одни хотели знать обстоятельства нелепой гибели сына великого русского полководца Александра Васильевича Суворова - генерал-лейтенанта Аркадия Александровича, утонувшего в реке Рымник на том самом месте, где отец его когда-то одержал замечательную победу над турецкой армией, другие - подробности блистательной победы русских войск при Слободзее.
Суть же событий была такова. 27 июня русские, упорно защищавшие ранее Рущук, неожиданно взорвали крепость и отошли на северный берег Дуная. Замысел Кутузова состоял в том, чтобы, "предложив" преследование своей армии, заманить часть сил противника на другой берег реки. В этом случае представилась бы возможность разгромить турецкую армию небольшими силами порознь. Сначала уничтожить оставшуюся часть на южном берегу, затем - на северном.
Внимательно следя за противником, решительно пресекая малейшие попытки усиления войск Ахмет-паши, Кутузов стал терпеливо ждать. А пока, используя давние "дружеские" связи (в период пребывания в Константинополе с дипломатической миссией Кутузов был лично хорошо знаком с Ахмет-пашой), обменивался с ним письмами и подарками. "Везир, - писал он Екатерине Ильиничне, - получил от меня накануне баталии шесть фунтов чаю, он до него охотник, и приказывал мне, прислав лимонов и апельсинов. Мы с ним весьма учтивы и часто наведываемся о здоровии".
В сентябре в Петербург поступило сообщение о том, что 40-тысячное турецкое войско форсировало Дунай, овладело плацдармом и оказалось в полукольце русской армии. А еще через месяц произошло нечто невероятное. Отряд генерала Евгения Ивановича Маркова тайно переправился на правый берег Дуная и, внезапно атаковав, разгромил пребывавшее там в спокойствии 20-тысячное войско янычар. Еще до того, как Ахмет-паша смог что-либо предпринять, этот же отряд оказался в тылу войск, переправившихся на северный берег, приступив одновременно с кораблями Дунайской флотилии к артиллерийскому обстрелу неприятеля. Теперь основные силы турецкой армии оказались не только окруженными, но и отрезанными рекой. Не желая нести потери, Кутузов снова стал ждать, на сей раз капитуляции армии Порты, что и должно было привести к заключению с Турцией столь необходимого России мирного договора. "Положение войск турецких на сей стороне, - доносил Кутузов в Петербург, - пребедственное. 8-й день как уже они не имеют хлеба и питаются лошадиным мясом без соли".
К сожалению, Петербург оказался не столь выдержанным. Кутузова обвиняли в пассивности, неспособности решить возложенную на него задачу. Особое негодование вызвал побег верховного визиря из окружения: "Кутузов сделал услугу своему приятелю", - утверждали злые языки. Кутузов же оным побегом остался весьма доволен. "Побег везира приближает нас к миру. Везир, находящийся в плену, лишается полномочий на ведение мирных переговоров", - растолковывал он царским соглядатаям.
Действительно, вскоре было получено письмо от Ахмет-паши с просьбой о перемирии. В связи с этим в донесении в Петербург Кутузов писал: "…Предложения везира бессомненно и весьма малозначащи, но я почел нужным воспользоваться таковым сделанным от него первым шагом, дабы начать предварительные объяснения о мире и свести его до благоразумной базы".
В середине ноября бо́льшая часть турецкой армии, переправившаяся на северный берег Дуная, погибла от голода, болезней и обстрелов. Оставшиеся 12 тысяч человек сдались в плен "на сохранение" вместе с бунчуками и пушками.
В военных действиях при Слободзее ярко проявились новые черты в полководческом искусстве Кутузова - отказ от устаревших способов кордонной системы с осадой крепостей, "с достижением победы над превосходящим в силах противником в полевом сражении, с подготовкой и проведением широкого и сложного маневра".
С гибелью отборного турецкого воинства на Дунае первый этап борьбы - военный - был завершен блестяще. Наступал второй, не менее трудный - дипломатический.
Достигнуть "благоразумной базы" оказалось, однако, делом непростым. Турция, подстрекаемая Наполеоном, лавировала, всячески затягивая мирные переговоры. В этой ситуации Кутузов как главнокомандующий возобновляет успешные боевые действия, а как дипломат убеждает представителей Турции в большой опасности агрессивной политики Франции для их страны и в необходимости скорейшего заключения мирного договора.
5 мая 1812 года в Бухаресте предварительные статьи договора были подписаны. Россия не только упрочила свое положение в Закавказье, Причерноморье и на Балканах, но и получила возможность действенной подготовки к отражению готовившегося нападение наполеоновских войск.
Иными словами, Кутузов не только обезопасил южный фланг России, но и за месяц до французского вторжения "увел из-под носа Наполеона одного из важных его союзников".
Между тем царский двор продолжал проявлять недовольство.
На следующий день после подписания договора в Бухарест прибыл из Петербурга адмирал П. В. Чичагов с рескриптом об отстранении Кутузова как от командования армией, так и от дипломатических дел. Чтобы придать некую благопристойность принятому решению, Александр I писал, что "желает видеть Кутузова заседающим в Государственном совете". Победителя на военном и дипломатическом поприще император благодарил "почетной отставкой". Кутузову ничего не оставалось, как в очередной раз проститься с соратниками.
В мае 1812 года, оказавшись снова не у дел, Михаил Илларионович уезжает на Волынь, в очередной раз пытаясь привести в порядок хозяйство своего имения, управляющий которого, злоупотребляя доверием, более всего заботился о своем личном благосостоянии. К пребыванию в Горошках вынуждало и бедственное положение семьи. Неслучайно в свете иронизировали: "Насколь блестяще идут баталии у Кутузова, настоль плохи дела у Голенищевой". На сей раз недруги Кутузова были недалеки от истины. В то время как талантливый полководец добивался великолепных побед над превосходящей в силах армией Порты, жена генерала тщетно искала выход из бедственного положения. Возможность при этом оказалась одна. Просить взаймы под залог дома. Однако задача эта была тоже не из простых, и просьба жены Кутузова была уважена Приказом общественного призрения лишь после неоднократных "нижайших" просьб и "согласия" на выделение из полученной суммы 5 процентов в фонд вспомоществования. Оценив дом Кутузовых в 52278 рублей, Приказ "выдал под залог оного сроком на 8 лет 40 тысяч рублей".
Факт поразительный. Семья героя минувших войн (победителя Рущука и Слободзеи, давшего России столь необходимый мир), пользовавшаяся в столице огромным уважением, вынуждена была жить в доме, заложенном в казну. Объяснить все это было нетрудно. Дело в том, что отцовское наследство и пожалованные Кутузову имения были невелики. Занятому беспрерывными походами и дипломатическими миссиями Кутузову вести хозяйство было некогда. Столичная же жизнь в высшем обществе требовала значительных расходов. Не могло не сказаться на семейном бюджете и выделение приданого дочерям Елизавете, Екатерине, Прасковье, Дарье и Анне, вышедшим замуж и ставшим Тизенгаузен, Кудашевой, Толстой, Опочининой и Хитрово.
Пребывание в Горошках на сей раз оказалось кратковременным. Россия с ее 50-миллионным населением стала камнем преткновения в захватнической политике буржуазной Франции. Поставив на колени почти всю Европу, овладев ресурсами завоеванных стран, Наполеон бросает на восток более чем 600-тысячную армию. "Через пять лет я буду господином мира: осталась одна Россия, но я ее раздавлю", - заявил он.