Пока Маевский разыскивал переводчика, мастер успел выгнать Руднева из кузнецы за порчу железа для арматуры, тем не менее, он не сумел объяснить Николаю: время не ждало, а Солдатов намеков не понял.
На завтра, когда все тело Солдатова ныло, а к спине нельзя было притронуться, Николая послали ремонтировать пожарную машину. Дело в том, что уже никто не сомневался, что сдержать весенний напор воды без дополнительного ввода новых откачивающих воду машин нельзя.
Из Янискоски была вызвана пожарная машина, но она оказалась неисправной.
Вода угрожающе поднялась. Солдатов понимал, что умышленно задерживать ремонт опасно. План по затоплению плотины срывался. Маевского не допустили до прежней работы, поэтому Солдатов нервничал и сердился. Злость Николая товарищи объясняли вчерашней поркой и сочувствуя ему, ругали Леонида. Солдатов только сейчас понял, не прими Леонид всех мер вчера, чтобы пустить в ход все три мотопомпы, его сегодня бы расстреляли. И когда он услышал обвинения в адре друга, еще сильнее рассердился и погрозил: - Работайте сильнее, если не хотите чтобы вас сегодня пороли, и запомните, когда будут бить плетьми Маевского, Солдатов ляжет за него!
К вечеру машина заработала. Солдатову разрешили идти в барак, остальных направили откачивать воду вручную. Там был весь лагерь военнопленных.
Когда пришел Солдатов в барак, Маевский ползал по нарам и вырывал вату из подкладок шинелей и катал ее в клубки.
- Не раздевайся Николай! - пойдешь снова на работу - меня не пускают, нужно нарушить подачу электроэнергии. Если мы сделаем это, они завтра сами откроют шлюзы, чтобы уменьшить уровень воды и примутся за работу не раньше, чем через два месяца, пока спадет приток воды.
- Но не обрезать же мне провода?
- Если понадобится, то зубами перегрызешь! Леонид слез с нар и подал Николаю три клубка выты.
- Поджечь и забросить на чердак кузницы! Вата будет тлеть, к утру загорится - от нее сгорит и кочегарка. Они будут сами вынуждены выключить электроэнергию. Понял?
Утром военнопленных прикладами и пинками загоняли на машины, лагерь ликвидировался. Леонид сел рядом с Солдатовым и последний раз посмотрел на плотину, где слышался сильный шум воды, врывающейся в открытые шлюзы, а над плотиной кружился пепел, поднятый порывами ветра от сгоревшей кузницы и кочегарки.
Бортманского вывели на свалку, где военнопленные собирали порченный картофель, и застрелили. Чтобы не возить больного, от него избавились.
Последний еврей на финской земле уничтожен … сказал переводчик Иванов.
Ему никто не ответил.
- Куда повезут, и что ожидает нас? - спросил Николай.
- Нам безразлично. Мы сделали свое дело, - сказал Леонид и закурил.
18. Учебный батальон.
Солдаты учебного батальона возвращались с занятий поздно вечером. И как только раздается команда: "Поставить оружие в пирамиду!" - казарма наполнятся веселым и оживленным шумом, постоянной суетой людей, поочередно идущих с котелками в столовую, или просто слоняющихся без дела в ожидании отбоя. Рота лейтенанта Блинова было расположена на втором этаже. Первый вошедший солдат в казарму сразу заметил новую картину на стене и, не раздеваясь, подошел к ней. За ним поспешили другие. Какко Олави с трудом протиснулся ближе к картине и внимательно стал разглядывать ее. Солдатская форма висела на нем мешком, поэтому он выглядел неуклюжим.
На большом листе бумаги нарисован земной шар, в который был вонзен нож, а рядом стоял красноармеец с факелом в руке.
- Я не пойму содержания картины, - сказал Какко.
- И какой же ты непонятливый Олави, - воскликнул высокий юноша, пробираясь к нему.
- Сюжет картины: русские поджигатели мира!
- Перестань Тойно - надоело слушать одно и то же, - вмешался в разговор солдат с миловидным лицом.
- Ты лучше скажи, что говорит начальство? Скоро на фронт?
Тойно высокомерно посмотрел на прервавшего объяснения солдата и строго добавил:
- Военная тайна!
- С тех пор, как ты стал денщиком у ротного! - съязвил красивый солдат и отошел в сторону.
- Расскажи, расскажи, что нового, - просили солдаты.
Тойно долго ломался, ссылаясь что за это строго накажут, но, в конце концов уступил.
- Ротный говорит, - начал он, - рано или поздно все будем на фронте!
- Об этом мы знаем без тебя … Скорее бы, а то муштра надоела…
- Успеешь, - вставил Тойно, - еще пожалеешь! - он посмотрел по сторонам, нет ли кого постороннего, и начал говорить шепотом: - Я слышал сегодня разговор, что на фронте за десять убитых русских дают двухнедельный отпуск.
- А кто будет считать, сколько я убью? - спросил Какко.
- Рано задумал, Олави, в отпуск, как бы не потерять голову прежде, чем убьешь нужное число русских, - сказал кто-то из толпы.
- Для подтверждения, что солдат убил десять русских, необходимо представить десять звездочек. Достать сразу все трудно, поэтому солдаты, кто имеет звездочки, бросают жребий или разыгрывают в карты, и счастливец получает отпуск …
- Нечестно, нечестно! - перебил денщика курносый солдат.
- Тойно говорит сущую правду! - сказал пожилой солдат по имени Арва, слушавший беседу молодых солдат. - У меня в полку был такой случай …
- Никак Арва был командиром полка! - воскликнул Тойно. Раздался дружный хохот, но Арва не обиделся. Его в учебном батальоне любили за веселый нрав и постоянную заботу о молодом пополнении. Любили и завидовали ему. Он исполнял всевозможные хозяйственные работы и за свое время проводил не одну маршевую роту на фронт. Оружие ему не доверяли по непонятным причинам для молодых, а сам он не рассказывал.
Когда смех затих, он продолжал: - В полку был заведен порядок, о котором только что говорил Тойно. После каждой разведки, кто-нибудь обязательно убивал десять русских. Я вынужден был давать отпуск. Таким образом, четвертая часть полка было в отпуску. Командование потребовало объяснения, так как некоторые ухитрились с начала войны побывать дома несколько раз.
- Объяснить здесь не трудно, - сказал сосед Олави по койке, - вы представили звездочки.
Арва едва удерживал смех. Он наслаждался мыслью, что произведет необычайный эффект на слушателей, и не торопился с ответом. Начался спор, всевозможные догадки и предположения. Многие говорили, что командиру полка не обязательно представлять вещественное доказательство: он хозяин в полку.
- Вы правы, - сказал Арва, когда стих шум, - я достал чемодан и хотел подсчитать сколько у меня звездочек… Там оказалось только десять…
- Звездочки украли?
- Я тоже так думал вначале, - сказал Арва и достал папиросы.
- Вот так загадка? - вскрикнул Олави.
- Арва не тяни, говори быстрее, это очень интересно!
Арва прикурил, затянулся дымом и продолжал: - Загадка здесь была простая: звездочек было всего десять!
- Как так? - послышались вопросы.
- Держу пари, что никто из вас не угадает!
- Конечно нет! Расскажи! - просили его.
Ответ прост! Денщик знал, куда я складывал звездочки и отдавал товарищам.
- Вот это здорово! - сказал Олави.
- Молодец парень! Ну и попало же денщику!
- Нет! - Арва посмотрел по сторонам и, понизив голос, заговорил снова.
- Я побоялся скандала и отправил денщика в роту … а он убежал к русским.
- Не может быть! Как ужасно! Над ним там издевались, наверное, - заговорил Тойно взволнованно.
Арва спохватился, что сказал лишнее, и быстро перевел разговор о картине.
- Мне надо идти чистить сапоги начальнику. Он едет пьянствовать на всю ночь, - сказал Тойно и быстро вышел.
- Хорошая картина, сынки, у нас в казарме, - заговорил Арва.
- Что здесь хорошего? - спросил Олави.
- Обратите внимание, красноармеец вонзил нож, а где он выйдет?
Олави стал примерять.
- Не надо, - остановил его Арва, - это известно - в Берлине! Вот и кисть к месту, - ткнул пальцем Арва в факел.
- Это не кисть, а факел - посмотри лучше, - пояснил Олави.
- Точь-в-точь как моя, которой я белю в уборной!
- Зачем русскому кисть? - спросил Олави.
- Красить!
- Что красить?
- Грязные пятна на земном шаре!
Олави неожиданно вспомнил беседы у костра и произнес: - Я слышал такие слова от русского.
- Вот врет! - сказал кто-то. - Олави разговаривал с русскими. Где ты мог их видеть?
- Вчера во сне? - добавил другой.
- Нет! Я видел русских! Их много было в Янискосках! Они строили плотину.
- Неужели правда! А какие они? Страшные, злые, - интересовались солдаты.
- Двое со мной работали, обыкновенны люди, только сильно истощенные.
- Поверьте старому солдату: Олави говорит правду! - сказал Арва.
Солдаты окружили Олави и наперебой начали задавать вопросы. Он не успевал отвечать. Впервые в жизни Олави оказался героем дня, когда его слушали множество людей. И он почувствовал себя вполне взрослым и солидным человеком.
- Фельдфебель идет! - крикнул дневальный.
Все сделали вид, что интересуются картиной.
- Становись на проверку! - пискливым голосом прокричал фельдфебель. Толкая друг друга, солдаты бросились в строй. Фельдфебель сделал перекличку и спросил: - Вопросы есть?
- Господин фельдфебель! Я не получил пуховые носки и белье, - сказал Олави.
- Минуточку, я посмотрю, - Фельдфебель открыл записную книжку, достал очки, долго разглядывал ее и сказал: - Роспись есть - вы получили полностью!
- Вы говорили…
- Молчать! - крикнул фельдфебель: - Два наряда вне очереди!
- И мне так, - сказал сосед Олави, - обещал выдать позднее, а потом и говорит: - "Ты получил полностью!"
- Еще будут вопросы? - спросил фельдфебель.
- На сколько человек выдавать банку консервов на завтрак? - спросил дневальный.
- На троих! - ответил фельдфебель.
- Мало, - сказал кто-то в строю.
- На четверых! Разойдись! - крикнул фельдфебель и удалился из казармы.
Олави ночь отдежурил без происшествий. В шесть часов утра сделал подъем и хотел сдавать дежурство, но фельдфебель запретил: - Сейчас прибудет ротный, надо доложить, а не то тот заика будет тянуть два часа одно слово".
Ровно в семь солдаты были в строю. Прибыл ротный, высокий и стройный лейтенант. Он без внимания принял рапорт и сел на скамейку, о чем-то думая. Фельдфебель прохаживался перед строем, расправляя реденькие усы. В казарме была напряженная тишина; солдаты, затаив дыхание, ожидали, что скажет ротный. Лейтенант Блинов редко посещал роту, на занятиях, как правило, не присутствовал, поручая командирам взводов самостоятельно муштровать солдат. Отмена очередного занятия и неожиданный приход ротного давал повод солдатам думать, что период учебы кончился и предстоит скорая отправка на фронт.
- Дневальный, сколько в роте солдат? - спросил Блинов.
- Сто двадцать, господин ротный! - бойко ответил Олави.
- Болван! - произнес ротный и встал. Олави смутился и не знал, что ответить.
- Фельдфебель, сколько в роте людей? - переспросил лейтенант.
- Тысячу двести!
Читайте! - и ротный указал на лозунг, который Олави ночью помогал прибивать Арве.
"- Один финн - равен десяти русским?" - хотел сказать Олави, прочитав лозунг, но лейтенант затопал ногами и закричал:
- Сволочь! Скотина! Подлец - убью!
Олави не на шутку испугался и, не понимая причины вспышки гнева ротного, смотрел испуганными глазами по сторонам.
Ротный подбежал к Арве и крикнул: - Подлец! Зачем поставил вопросительный знак! - Какко перевел взгляд с лейтенанта на лозунг и тут только понял, чем недоволен Блинов. Строй оживился. Многие только после слов командира обратили внимание, что на лозунге: "Один финн - равен десяти русским", на конце стоял большой вопросительный знак.
- Не могу знать! - спокойно ответил Арва и достал из кармана бумажку. - У майора так написано!
- Сию же минуту сотри! - приказал лейтенант и обратился к роте: - Солдаты! Настал наш черед идти на фронт защищать родину. Будьте храбрыми в бою, беспощадными к большевикам! Запомните лозунг: один финн - равен десяти русским, и вы всегда победите.
Лейтенант намеревался произнести большую речь перед своей ротой, но Арва испортил ему настроение, и он решил, что эффекта, которого он ожидал, не выйдет, и поспешил уйти.
Вечером он вызвал к себе фельдфебеля.
- Слушай, Кукушкин, мне нужно пару тысяч марок.
- Ой, боже мой, где я их возьму, вчера последние отдал? - взревел Кукушкин, хватаясь за голову.
- Вчера мы славно гульнули, а сегодня прощальный вечер, - продолжал говорить лейтенант, не обращая внимания на возгласы Кукушкина. - Деньги у тебя есть, я знаю, наверное, всю роту обворовал: привычка у тебя купеческая - умеешь жать копейку! Беру на тех же основаниях, - сказал Блинов, как будто Кукушкин уже дал согласие одолжить деньги:"-Марка за рубль, когда прибудем в Россию".
- Блинов, - умоляюще заговорил Кукушкин, - ты должен мне двенадцать тысяч…
- Велика беда, - прервал его Блинов, - буду должен четырнадцать! Что ж по-твоему мне не идти на прощальный бал? А девушки там какие, любо посмотреть! Выкладывай, быстрее купчина, - уже зло проговорил он, - не то потеряешь многое, в России марки не нужны…
Но Кукушкин запротестовал и не давал денег. Когда он узнал, что предстоит отправка на фронт, опасался давать в займы деньги, думая, что Блинова могут убить, но не допускал мысли о своей смерти.
- Так как быть? - спросил Блинов.
- Не могу знать!
- Кукушкин, Блинов продает двухэтажный дом в Великих Луках! Задаток в пять тысяч - дальше договоримся!
Кукушкин долго думал. Он видел своими глазами завещание его отца, что в случае победы над русскими, все имущество переходит ему, Блинову. Алчность, стремление снова разбогатеть и прожить старость в довольстве поборола совесть Кукушкина, и он забыл, что недавно божился об отсутствии у него денег.
- Вот пять тысяч, которые вы просили, - и Кукушкин протянул пять бумажек.
Блинов спрятал деньги в карман. Фельдфебель переступил с ноги на ногу и после долгих колебаний заговорил: - Вы знаете, не приведи бог этому случиться, а если вас убьют - мои деньги пропали.
- Если вы не верите офицерскому слову, тогда возьмите свои деньги обратно!
- Что вы, господин лейтенант, как я могу не верить, чай мы с твоим папашей-то дружки!
- Так в чем же дело?
- Я говорю, если с вами случится несчастье… Я не желаю вам смерти, но на войне все может быть.
Блинов снова спрятал деньги в карман, прошелся по комнате, взглянул в зеркало и весело произнес: - После моей смерти вы остаетесь законным наследником всего бывшего богатства моего отца в России. Чтобы слова не остались голословными, напишите завещание, я подпишу, а сейчас убирайся - мне пора собираться на бал!
- Постой, чуть не забыл! Выдай Арве новое обмундирование и продукты на дрогу - Блинов поближе подвинул к себе зеркало, посмотрел, хорошо ли выбриты щеки. - Пусть едет с богом, хотя место ему на виселице! - Предписание на имя начальника лагеря военнопленных в Петсамо-Никеле возьмешь у меня в столе.
Когда Блинов остался один, пересчитал деньги, полученные от Кукушкина, и весело засмеялся, скаля ровные мелкие зубы.
- Денег обратно не получишь, купчина, а пулю в лоб возможно…
Убьют меня, с мертвых долги не берут; - тебя - мертвым не платят. А мы сегодня гульнем, что богу тошно будет! А завтра - что черт пошлет!
19. В лесном лагере
В лесу, за колючей проволокой, одинокий барак. Рядом озеро, а в него впадает небольшая горная речка. Солдаты - охранники живут в палатке недалеко от водопада. Каждое утро они обливаются водой, балуются под водопадом, а потом, жизнерадостные и веселые, вскидывают винтовки наперевес и подходят к воротам зоны.
Ни красота северной природы, ни шум водопада, ни веселое пенье птиц в лесу на восходе солнца не радует военнопленных. Они, заложив руки за спину, с опущенными взорами гуськом идут по тропинке к шоссе. Впереди, сзади и по бокам солдаты. На шоссе, перед магазином, в котором рабочие-финны получали продукты, когда работали на лесозаготовках, строятся в колонну по четыре и двигаются с полкилометра на юг. Затем солдаты разбивают военнопленных по десяткам и начинается работа. Шесть групп с утра до вечера пилят дрова. Увильнуть от работы нельзя: охрана знает каждого в лицо. Норма небольшая - полтора кубометра на человека, но пилить лес нужно не подряд, а отмеченный лесником. Лес небольшой, чахлый, деревья стоят один от другого на десятки метров, а силы военнопленных окончательно истощены. Условия труда невыносимы; питание с каждым днем ухудшается.
Из всех лагерей Финляндии - это был самый страшный. Беззаконие и расправа царила во всем. Безмолвие окружало лагерь. Ни единой человеческой души, кроме солдат и военнопленных. Охрана, набранная из молодежи призывного возраста, не видевшая фронта и ужасов войны, проникнутая фанатической ненавистью к русским, которая вдалбливалась годами чудовищной пропагандой, состояла из людей, имевших физические или умственные недостатки. Не встречая ни от кого препятствия, они всю злобу вымещали на пленных.
Охранник бригады, в которой находился Маевский, всегда надутый, с заспанным и угрюмым видом. Он типичный ипохондрик, разговаривающий сам с собою. Как другие солдаты, он не интересовался, откуда родом и где раньше работал пленный, не разрешал никому подходить к себе и разжигать для него костер. Его физическая сила, угрюмая физиономия с налитыми кровью глазами внушала страх и отвращение. Целыми днями он просиживал на пне, не интересуясь окружающим. Пленные боялись удалиться из пределов его обзора и сорвать прошлогоднюю ягоду. В работе он не подгонял. Ему было безразлично, работают русские или нет, но как только начинали громко разговаривать, глаза его зловеще блестели, наливаясь кровью, придавая ужасный вид. Единственное занятие - финка, которой он режет беспрерывно прутик. Даже солдаты держатся от него в стороне. Его напарник обычно удаляется к соседним бригадам. Иногда, видя напрасные усилия пленных поднять тяжелые бревна, он молча подходит, помогает навалить или переносит сам. В отличие от других солдат, никогда не кричит и не ругается. Привычные слова русской брани, заученные финнами, не срываются с его уст.
Отзывая одного из пленных в сторону, он говорит: "Пусть пленные не расходятся далеко, а то буду бить! Кто посмеет уйти в сторону - убью! Я плохой человек. Меня нельзя расстраивать!"
Обладая исключительной памятью, он одного и того же пленного не подзывал в другой раз на всем протяжении работы. "Дутый", так звали его, произносил фразы на чистом русском языке, не вставляя финских слов, как говорили многие солдаты, зная несколько русских фраз. Никому не посчастливилось два раза поговорить с ним, поэтому нельзя было предположить о знании им русского языка. Спокойное состояние и равновесие терял тогда, когда русские нарушали его правило - уходили в сторону, или поднимали на ходу что-либо, или осмеливались взять у проезжего финна хлеб или табак. Бил беспощадно, всем, что попадалось под руки: была ли это доска или палка, а когда вблизи не было ничего, бил прикладом до потери сознания. Останавливался тогда, когда жертва лежала без движения. Во время расправы с военнопленными поломал приклад винтовки.