Атаман Всевеликого Войска Донского генерал Краснов, ярый оппонент Антона Ивановича, хотя и не питал приязни к нему, признавал, что "считался с обаятельной внешностью Деникина, с его умением чаровать людей своими прямыми солдатскими, честными речами".
Член Совета государственного объединения А. М. Масленников после знакомства с главкомом ВСЮР сообщил Трубецкому, что Деникин произвел на него чарующее впечатление: "Чудесный, должно быть, человек. Вот такому бы быть главою государства, ну, конечно, с тем, чтобы при нем состоял премьер-министр, хоть сукин сын, да умный".
…Увы, такой неординарной личности было уготовано проливать братскую кровь в угаре Гражданской войны.
БЕЛАЯ БОРЬБА: ИСТОКИ
Я по совести указу
Записался в камикадзе.А. Розенбаум
2(15) ноября 1917 года московский поезд доставил в Новочеркасск небольшую группу людей, одетых в штатское, но с выправкой, выдававшей профессиональных военных. Среди прибывших выделялся пожилой человек в видавшем виды пальто с вышитыми по нему оранжевыми горошинами, в синей шляпе с обвисшими полями. Небритое лицо старика было повязано тряпкой так, что виднелись лишь поблескивающие стекла пенсне. Вряд ли кто-либо мог опознать в этой нелепой фигуре генерала Алексеева, еще недавно вершившего судьбы многомиллионного русского фронта.
Судьба уготовила ему роль отца Белого дела (так старого воина назовут потом в литературе русского зарубежья). Деникину придется работать с ним плечом к плечу до смерти генерала Алексеева в конце 1918 года. Как раз на следующий день после приезда в Новочеркасск Михаил Васильевич встретил свой 60-летний юбилей. Банкета не было. Зато отец Белого дела, прибыв на Дон, без промедления развернул работу по организации антибольшевистской борьбы. Его усилиями 2(15) ноября на свет появилась Алексеевская организация, прообраз Добровольческой армии.
Изначально белая армия стала строиться на основах добровольчества (понятно, почему она и название получила соответствующее своему духу и организации - добровольческая). Каждый записавшийся в ее ряды давал подписку прослужить четыре месяца и обещал беспрекословное повиновение командованию. В офицерских батальонах, отчасти в батареях, офицеры несли службу рядовых в условиях крайней необеспеченности.
Тем, кто хотел бы подобно современным "диким гусям" - наемникам разных мастей обогатиться в рядах Добровольческой армии, среди белых волонтеров делать было нечего. В распоряжении основателя Добровольческой армии имелось всего 17 млн рублей. Русская буржуазия заняла выжидательную позицию, не торопясь с финансированием формирующейся Добровольческой армии. Вместо обещанного кредита в 8,5 млн рублей было выделено только 2 млн рублей. Правда, Оловяшников, крупный промышленник, в начале 1918 года заявил: "Передайте генералу Алексееву, что денег мы ему не дадим".
Не оказали действенной помощи и союзники по Антанте, хотя 23 декабря 1917 года США, Англия, Франция подписали секретное соглашение об оказании содействия. Генерал Алексеев направил к союзникам адъютанта, напутствуя его: "Прошу вас хорошенько усвоить мой взгляд и твердо передать нашим союзникам, что вы являетесь к ним не как захудалый родственник за подачкой, а как посол России и что вы являетесь не просить, а требовать немедленной помощи. Скажите им, что если они теперь не помогут нам в борьбе с большевиками, то сами погибнут от них. Еще раз повторяю вам, что это вы должны сказать твердо. Если вы это сделать не можете, то лучше ничего не говорите, а только передайте эти письма…"
Увы, старый воин выступил в роли того, кто вопиет в пустыне… Оставалось уповать только на патриотизм добровольцев…
А в это время Лавр Георгиевич Корнилов, бывший, по оценке Ленина, "первым по смелости контрреволюционером", пробивался из Быховской тюрьмы на Дон во главе всадников-текинцев, ведущих тяжелые бои с советскими отрядами. Текинцы были обескровлены. И тогда было решено, что бывший мятежный главковерх продолжит путь в одиночку в обличии старого крестьянина с паспортом на имя румынского эмигранта Марьяна Иванова. 6 (19) декабря Корнилов прибыл в Новочеркасск.
Генерал Лукомский также присоединился к своим товарищам по Быховской тюрьме.
Это стало исключительно важным моментом в истории формирующейся ударной силы зарождающегося Белого движения. 26 декабря Алексеевская организация была официально переименована в Добровольческую армию. На Рождество объявили секретный приказ о вступлении генерала Корнилова в командование ею. Пост начальника штаба занял генерал-лейтенант А. С. Лукомский, а после его отъезда на Кубань в январе 1918 года - генерал-лейтенант И. П. Романовский. Дежурным генералом был назначен генерал-майор С. М. Трухачев, начальником отдела снабжения - генерал-лейтенант Е. Ф. Эльснер. Артиллерийскую часть возглавил полковник Мальцев, инженерную - бывший член Государственной думы Л. В. Половцев (потом полковник Селиванов). Должность начальника санитарной части получил полковник медицинской службы В. П. Всеволожский, интендантской - земский деятель из Таврической губернии H. Н. Богданов.
Хотя вся армия немногим превышала численность полка военного времени, было начато формирование ядра 1-й Добровольческой дивизии.
Итак, во главе армии встал генерал Лавр Георгиевич Корнилов. Для добровольцев это стало мощным психологическим стимулом.
27 декабря 1917 года в Ростове штаб Добровольческой армии выпускает воззвание, которое провозглашает рождение новой армии, цели и причины движения:
"Пусть каждый знает, во имя чего создается Добровольческая армия.
…Германия, пользуясь нашим настроением и прикрываясь обманным лозунгом мира, овладевает нашей Родиной. В Петрограде государственная власть уничтожена, и германский штаб диктует свою волю. Германии нужно продление в России разрухи и беспорядка, дабы не было со стороны законной власти отпора ее хищническим вожделениям. Преступный мятеж большевиков сознательно нарушил выборы в Учредительное собрание. Ныне же надежда многострадального русского народа, Учредительное собрание, срывается наемниками немцев. Но завладеть всецело Россией можно лишь после полного уничтожения ее вооруженной силы. И вот наша армия, выдержавшая стойко три года войны, разрушается не открытой силой извне, но изнутри, силой предательства и измены… Цель эта (Германии. - Г. И.) - полное экономическое порабощение России. Хранитель русских богатств, благодатный юг, обречен в будущем, по немецким расчетам, на окончательное рабство. Сейчас немцы стремятся немедленно завладеть южными нашими областями, дабы их средствами спасти Германию от грозящего ей истощения…
Создавшееся положение требует героических мер. В сознании смертельной опасности, угрожающей нашему Отечеству, русские люди должны забыть все разъединяющие их различия взглядов, партий, состояний и положений, должны слиться в едином могучем порыве. Разрастаясь и ширясь, он свяжет единой действенной волей к спасению России все государственномыслящие силы страны, все слои широкой народной массы. Объединенными усилиями они должны ковать оружие защиты и освобождения. Нужна организованная военная сила, которая могла бы быть противопоставлена надвигающейся анархии и немецко-большевистскому нашествию. Для всех русских людей - немедленно приступить к созданию этой силы, к образованию мощной духом и воинской дисциплиной Добровольческой армии. В ней найдут место все, кто исполнен мужественной решимости поднять меч на защиту Отечества. И нужны средства, нужны люди. Пусть каждый внесет в это великое дело посильный дар. Сильные, да войдут в ряды ее, слабые, да помогут в деле организации и патриотической проповеди. Добровольческое движение должно быть всеобщим…
Армия эта должна быть той действительной силой, которая даст возможность русским гражданам осуществить дело государственного строительства свободной России…
Новая армия должна стать на страже гражданской свободы, в условиях которой хозяин земли русской - ее народ - выявит через посредство свободно избранного Учредительного собрания державную волю свою. Перед волей этой должны преклониться все классы, партии, отдельные группы населения. Ей одной будет служить создаваемая армия…
Да будет это последним походом русских людей в эту тяжелую годину и да завершится честно и грозно святое дело за освобождение России…
За свободную волю Русского народа - за Учредительное собрание - за возрождение Великой России!"
Судьба в то трудное время улыбнулась Антону Ивановичу Деникину, сведя его в начале белой борьбы с такими уникальными вождями ее, как Михаил Васильевич Алексеев и Лавр Георгиевич Корнилов. Но судьба одновременно зло посмеялась над генерал-лейтенантом Деникиным, заставив его в течение 1918 года украдкой смахнуть рукавом скупую мужскую слезу у гроба обоих русских генералов, завершивших земной путь и оставивших Антона Ивановича один на один со всеми проблемами Белого движения…
Будучи назначенным начальником 1 - й стрелковой дивизии (начальник штаба, естественно, генерал Марков), Деникин приступил к ее формированию почти с нуля. В его распоряжении находилось около 1500 человек, боекомплекта - 200 патронов на винтовку. К январю 1918 года генерал смог сформировать около 4000 человек. Появилось 5 пушек. Практически - это все силы и средства армии. Хозяйственных функций у генерала не было. Фактически установилось своеобразное двоевластие: Корнилов - Деникин. Его устранили в начале февраля 1918 года.
Как добывалось оружие? Всяко. Иногда так, что в это трудно поверить. Регулярная казачья армия разлагалась. Тогда добровольцы стали прибегать к "системе Д". С благословения Деникина они обменивали у казаков, предварительно споив их, пушки и пулеметы на бочки водки. Ночью со складов казаков исчезали ружья и патроны. Все эти "предметы первой необходимости" могли бы быть добыты более достойным образом, если бы не столь значительный недостаток денег.
"Казачьи комиссары, - вспоминал Деникин, - продавали все, что угодно, все, что находилось под рукой, включая и свою совесть".
Лучшие военно-организаторские качества Антона Ивановича проявились в тот момент (январь 1918 года), когда Добровольческая армия, не закончив до конца формирования, вступила в сражения с красными частями, посланными Совнаркомом для подавления мятежа атамана Каледина. Казацкие же части обвально разлагались.
В. А. Антонов-Овсеенко, командовавший красными отрядами, доложил в Совнарком, что казаки горят энтузиазмом, они "стремятся покончить с атаманом Калединым своими руками".
На Черкасском фронте Деникин, проявив волю военачальника в управлении войсками, добился временных тактических успехов, правда, ценою больших потерь.
Война - вещь суровая. В ней нет места сантиментам. Здесь диктует образ мыслей и действий простое на первый взгляд словосочетание - "военная целесообразность". Боевой генерал Деникин, как никто другой, понимал, что кроется за этой фразой. Он вынужден посылать на смерть белых волонтеров (а их всего-то 400 человек), ибо превосходящие силы противника, рвущиеся на Дон, нужно задержать. Кто знает, сколько нравственных мук испытывал Антон Иванович, когда вынужден был вести себя так, как описал Гуль, сам побывавший в мясорубке первых боев с красными на Черкасском фронте?
"…Спрыгиваю с лошади - вхожу в вагон. "Вам кого?"- спрашивает офицер в красивой бекеше и выходных сапогах. "Генерала Деникина, с донесением". - "Сейчас".
Выходит Деникин. В зеленой бекеше, папахе, черные брови сжаты, лицо озабочено, подает руку… "Здравствуйте, с донесением?" - "Так точно, ваше превосходительство".
Повторяю донесение… "Полковник С. приказал спросить, не будет ли подкрепления и не будет ли новых приказаний?"
Лицо Деникина еще суровее. "Подкреплений не будет", - отрезает он. "Что прикажете передать полковнику С.?" - "Что же передать? Принять бой!" - с раздражением и резко говорит он…"
Антон Иванович в первых боях с красными делает первый горький вывод, что Гражданская война "калечит не только тело, но и душу", что жестокость порождает ответную жестокость.
Он, безусловно, прав. Обратимся вновь к свидетельствам Гуля.
"…Черноусого солдата вели к полю. Перешли последний путь… Я влез в вагон. Выстрел - одни, другой, третий…
Когда я вышел, толпа расходилась, а на месте осталось что-то бело-красное. От толпы отделился, подошел ко мне молоденький прапорщик: "Расстреляли. Ох, неприятная штука… Все твердит: "За что же, братцы, за что же?" А ему: ну, ну, раздевайся, снимай сапоги… Сел он сапоги снимать. Снял один сапог. "Братцы, - у меня мать-старуха, пожалейте!" А тот курносый солдат-то наш: "Эх, да у него сапоги-то дырявые…" - и раз его, прямо в шею, кровь так и брызнула…"
Падал снег, стал засыпать пути, вагоны и расстрелянное тело…
Мы сидели в вагоне и пили чай…"
Так просто, обыденно…
Таганрогским фронтом командовал полковник Кутепов, человек настолько же мужественный, насколько и упрямый. Под его началом находился капитан Скоблин, также храбрый, но… чрезвычайно подверженный влияниям.
В тот день стояла задача захватить находящуюся в руках красных железнодорожную станцию. Операция прошла успешно, Кутепов и Скоблин вышли на перрон станции, увидели лежащий невдалеке труп. Железнодорожник лежал, скрючившись, с распоротым саблей животом. В рот ему были засунуты жалкие и кровоточащие атрибуты мужественности. На обнаженной груди фотография, на которой изображены два молодых человека в форме юнкеров и стояла надпись: "Нашему дорогому папе".
Полковник перекрестился, капитан взвыл от бешенства:
- Монстры! Мерзавцы!
Он склонился над фотографией.
- Я узнаю блондина, он служит в моей части. Эти презренные негодяи убили его отца! Они дорого мне за это заплатят.
Вокруг собрались солдаты. Один из юнкеров вышел вперед, это был сын казненного. Тем временем на вокзал прибыл вагон, он привез около двадцати большевиков, взятых в плен на соседней станции. Прежде чем кто-либо успел его остановить, юнкер разрядил свой карабин в толпу пленных. Его разоружили слишком поздно, он зарыдал.
Скоблин попытался его успокоить:
- Мы отомстим за твоего отца, можешь на меня положиться! Даю тебе слово чести!
В 1930 году этот же самый Скоблин, только уже генерал-майор русской армии без Русского государства, ставший советским агентом, вероятнее всего, участвовал в похищении, организованном в Париже агентами ОГПУ своего бывшего шефа Кутепова. А еще через семь лет он лично будет руководить двумя другими похищениями - генералов Деникина и Миллера, из которых удачным будет лишь второе, а затем исчезнет, не оставив никаких следов…
Итак, армия была сформирована и обстреляна в первых боях. И заслуга в этом генерала Деникина - большая.
Антон Иванович с первых дней формирования Добровольческой армии утверждался в качестве одного из ее вождей. Генерал Алексеев, выступая перед казачьим правительством Дона в январе 1918 года, прямо заявил, что командуют армией Корнилов и Деникин. Здесь - естественный ход вещей. К такому статус-кво герой моего повествования подошел всей своей жизнью до ноября 1917 года.
В его жизнь вновь вторгается политика и… любовь.
Новочеркасск. Конец ноября 1918 года.
Антон Иванович покидал кабинет донского атамана Алексея Максимовича Каледина с невеселыми мыслями. "Что же это получается? - размышлял про себя Деникин. - Атаман теряет управление войсками. Не мудрено, конечно: казачество серьезно заболело большевизмом. Алексей Максимович твердо пообещал нам убежище на Дону. В то же время он считает, что с учетом обстановки мне и Лавру Георгиевичу лучше переждать где-нибудь на Кавказе или в кубанских станицах. Да, правительство Дона повторяет ошибки Временного правительства… К делу Алексеева отношение тоже прохладное. Ясно, правительство Дона не желает вступать в конфликт с советской властью. Казачья молодежь развращена фронтом. Она больше всего боится тех, кто может снова послать их на войну. Правда, интеллигенция более-менее сочувственно относится к нашему делу. Но она бессильна, не имеет должного политического веса…"
Парадоксально, но факт: Деникин первое время работал в полуконспиративных условиях, носил штатское платье. Гуль в своем знаменитом "Ледяном походе" писал о том, как увидел Антона Ивановича в штабе Добровольческой армии:
"Стильный, с колоннами зал полон офицеров в блестящих формах. Среди них плотная, медленная фигура Деникина. В штатском, хорошо сшитом костюме он больше похож на лидера буржуазной партии, чем на боевого генерала".
Генерал Корнилов также вынужден был жить конспиративно, его фамилия официально в донских учреждениях не упоминалась. Алексеев в газетах фигурировал под прозрачным псевдонимом "генерал Алексин".
Справка
Донской атаман Алексей Максимович Каледин (1861–1918) - прирожденный военный. Окончил Воронежскую военную гимназию, Михайловское артиллерийское училище, Академию Генерального штаба. Генерал от кавалерии, до мая 1917 года командующий 8-й армией. После смещения Временным правительством с должности избран 17 июня войсковым атаманом Донского казачьего войска. Он был талантливым военачальником. Наглядная иллюстрация тому - участие в знаменитом Брусиловском прорыве, когда возглавляемая Калединым 8-я армия сыграла решающую роль на направлении главного удара.
Но сейчас атаману приходилось действовать в непривычной для него политической сфере. Обвинения в контрреволюционности в ту пору еще значили много, и для того, чтобы избежать их, Каледин был вынужден поначалу скрывать факт формирования в Новочеркасске офицерских отрядов.
Однако уже скоро ему пришлось обратиться в Алексеевскую организацию за помощью. По просьбе атамана 22 ноября 1917 года юнкерский батальон и взвод Михайловско-Константиновской батареи разоружили солдат 272-го и 273-го пехотных запасных полков, расквартированных на окраине Новочеркасска. Спустя несколько дней добровольческие отряды под командованием полковника Хованского были брошены на подавление рабочего восстания в Ростове. Боевое крещение добровольцев оказалось крайне тяжелым. Потери за это время составили свыше 120 человек убитыми и ранеными. Лишь 1 декабря Ростов был взят. После этого сюда переместился штаб формирующейся армии.
Серьезно осложняло положение то, что в отношении двух антибольшевистских сил юга России (Донское казачество и Добровольческая армия) нагнеталась напряженность. Казацкое правительство не видело в лице Добровольческой армии надежной опоры в суверенных устремлениях казачества.