Был роста невеликого, усы и борода последнего императора… Спереди, как и положено, под шеей у воротничка солдатской гимнастерки крупный крест - Станислав с мечами. Глаза имел живые, как говорили, "со светом". Пал Сергей Леонидович незадолго до своего сорокалетия - 25 июня 1918 года, в самом начале 2-го Кубанского похода…
Генерал Корнилов в ходе реорганизации армии, когда она приняла более мобильный вид, укрепил и ее командование, назначив помощником командующего Добровольческой армией генерала Деникина. Кто знает, думал ли в момент этого назначения Лавр Георгиевич, что он выбрал себе преемника? Сам Антон Иванович позднее писал о своем назначении так:
"Меня Корнилов назначил помощником командующего армией. Функции довольно неопределенные, идея жуткая - преемственность".
Отдохнув в Ольгинской, Добровольческая армия, выполняя решение своего командующего, 14 (27) февраля выступила снова в поход. Видимо, будет правильным с этого момента классифицировать его именно как 1-й Кубанский ("Ледяной") поход.
Исполняя обязанности помощника командующего армией, а затем командующего, Деникин взвешивал все сложности до сих пор формирующейся, но уже воюющей армии, ее сильные и слабые стороны. Безусловным плюсом было то, что в армии царил здоровый морально-психологический климат. В РГВА хранится очерк неизвестного автора: "Добровольческая армия. Ее прошлое, настоящее, будущее".
Говоря о Добровольческой армии периода 1-го Кубанского похода, очеркист с гордостью заявляет, что всех связывала единая воля к победе, "все были близкими, родными друг другу, на единодушии строилось взаимное доверие, и воспитывалась непоколебимая стойкость".
И действительно, поход давал примеры мужества и благородства добровольцев во взаимоотношениях между собой. Генералы "Ледяного" похода пулям не кланялись, в штабах не отсиживались, первой линии в бою не гнушались.
Антон Иванович вспоминал:
"…Мы идем с корниловцами, которые выслали колонну влево, в обход станции, и наступают тихо, выжидая результатов обхода. С цепями идет с винтовкой в руках генерал Каза нович - корпусной командир.
- Совестно так, без дела, - отвечает он, улыбнувшись исподлобья на чей-то шутливый вопрос.
Несколько поодаль стоит генерал Алексеев со своим адъютантом ротмистром Шапроном и с сыном. Ему тяжко в его годы с его болезнью, но никогда еще никто не слышал из уст его малодушного вздоха. Тщательно избегая всего, что могло бы показаться Корнилову вмешательством в управление армии, он бывал, однако, всюду - и в лазарете, и в обозе, и в бою; всем интересовался, все принимал близко к сердцу и помогал добровольцам чем мог - советом, словом одобрения, тощей казною…"
Или еще один пример благородства. Полковника Улагая оперировали без обезболивания - изъяли пулю из ноги. Он, посчитав, что рана легкая, уступил место в повозке тяжелораненым, а сам шел пешком.
Но была и обратная сторона Белого дела.
Зверство утверждалось с первых дней похода. Р. Гуль пишет, что после занятия станицы Лежанка в легком бою (добровольцы потеряли убитыми - 3, ранеными - 17) сразу же было расстреляно 50–60 человек. Всего уничтожили 507 человек, причем большинство в результате бессудных расстрелов.
Это вытекало из логики распоряжения командующего Добровольческой армией генерала Л. Г. Корнилова: пленных не брать. "Чем больше террор, тем больше победы".
Архивные данные подтверждают: расстрелы за сопротивление добровольцам стали обычным явлением.
Характерно, что и сам Деникин признает: в 1-м Кубанском ("Ледяном") походе "диапазон понимания, кто большевик, значит, расстрелять, имел у офицеров весьма широкие размеры".
Увы, "первопоходники" (так называли участников 1-го Кубанского похода), те, кому спето множество од в литературе русского зарубежья, внесли печальную лепту в эскалацию зверства в Гражданской войне…
Добровольческая армия не имела опорной базы. Приходилось маневрировать - сокращать обоз, раненых оставлять в станицах… Недостаток сил и средств обусловил гибкую тактику, напоминавшую партизанскую войну.
Газета "Клич трудовых казаков" отмечала, что Добровольческая армия не ввязывается в бой с крупными советскими отрядами, распускает ложные слухи о маршруте очередного перехода, двигается зигзагообразно, преимущественно ночью, пользуясь проселочными дорогами. При переходе железных дорог взрывает после себя мосты и рельсовую колею в обе стороны от пути движения армии, чтобы нарушить снабжение красных и оградить свои войска от внезапных нападений крупных советских частей, продвигавшихся, как правило, по линиям железных дорог.
Подобная тактика часто приносила успех.
"Огненным крестом - жар схождения двух правд. Одна часть народа сживает со света другую, и нет между ними примирения. И не будет", - образно писал спортивная гордость Советского Союза штангист Юрий Власов о Гражданской войне в своей нашумевшей в начале 90-х годов XX века книге "Огненный крест".
Нелегкая это задача - оценивать мастерство военачальника в условиях Гражданской войны. Здесь есть элемент двусмысленности: обе стороны, включенные в водоворот мировых событий, упражнялись на собственном народе, одержимые своим "правым делом". Но иного не дано!
Антон Иванович, будучи помощником командующего армией, поддерживал, как правило, все его начинания. Но генерал не был слепым исполнителем воли командующего. Свидетельство тому - военный совет Добровольческой армии, собранный в станице Ольгинской 12 (25) февраля 1918 года.
Предстояло решить стратегически важный вопрос: маршрут дальнейшего движения армии. Первоначально командование Добровольческой армии планировало перенести военные действия в низовья Волги. Эти настроения поддерживала прибывшая в Ростов делегация астраханского казачества во главе с И. А. Добрынским, полагавшим себя давним сподвижником Корнилова, но сейчас он претендовал на особые права.
В середине января 1918 года в Астрахани началось антисоветское восстание, воспринятое добровольческим командованием как удобный повод осуществить задуманное. Руководителем операции был назначен полковник А. В. Корвин-Круковский, выехавший в станицу Нижне-Чирская под видом "японского полковника Ака" (не понятно, для чего только понадобилась такая экзотическая конспирация). Но астраханское восстание было подавлено, и от первоначального замысла отказались.
В двадцатых числах января, когда Корнилов впервые известил донского атамана о намерении покинуть Ростов, разрабатывался новый план, предполагавший сосредоточение армии в районе узловой станции Тихорецкая. Уже были сделаны некоторые приготовления - на станцию Батайск отправлены эшелоны с боеприпасами и снаряжением. Но недельное промедление привело к тому, что железная дорога на Ставрополь и Екатеринодар оказалась в руках красных. Оставалась возможность походным порядком пробиваться на Кубань или на север Донской области, в район "зимовников", то есть степных хуторов на зимних пастбищах.
Командарм Корнилов склонялся к этому варианту. Побывавший в Ольгинской донской журналист Н. Литвин передает его слова:
"Куда я направлюсь? Лишь только соберу все части армии и приведу их в порядок - сейчас же перейду сюда", - и генерал обвел на карте кружок вокруг станицы Великокняжеской.
На север направили конный отряд полковника В. С. Гершельмана в 180 человек. С его уходом вся конница свелась к отряду полковника П. В. Глазенапа в 13 человек разного возраста, чина и даже пола. Позднее кавалеристы Гершельмана нагнали армию уже на Кубани.
Алексеев, узнав, что Корнилов собирается уходить в "зимовники", резко протестует. И именно по его настоянию собрался военный совет армии. Мнения присутствовавших на нем разделились: генералы Марков и Лукомский поддержали командующего; Алексеев, Деникин и Романовский высказывались за то, чтобы увести армию на Кубань на соединение с войсками кубанского правительства и формировавшимися в Екатеринодаре добровольческими частями.
На следующий день в Ольгинскую прибыл донской походный атаман П. X Попов с начальником штаба полковником В. И. Сидориным. Накануне, буквально за час до вступления в город красных, Попов ушел из Новочеркасска во главе небольшого отряда в полторы тысячи человек при 5 орудиях и 49 пулеметах. От прибывших стали известны подробности последних дней белого Дона.
После ухода Добровольческой армии Малый круг решил послать парламентеров к большевикам с просьбой прекратить военные действия, так как Добровольческая армия, борьба с которой объявлялась раньше главным поводом для наступления на Дон, покинула пределы области. Но полученный ответ не вызывал сомнений в намерениях победителей. Последующие дни депутаты провели в бесполезных прениях. Вечером 12 (25) февраля в разгар очередного заседания в зал ворвались красные. Атаман и члены правительства с сорванными погонами были препровождены на гауптвахту. Позднее атаман А. М. Назаров и председатель Малого круга войсковой старшина Е. А. Волошинов были расстреляны вместе с другими генералами и старшими офицерами.
Приезд походного атамана П. X. Попова заставил Корнилова изменить намерения. Он неожиданно объявил, что Добровольческая армия уходит на Кубань. Мотивы такого решения генерал Корнилов, видимо, не сообщил ни генералу А. И. Деникину, ни другим ближайшим помощникам. Позднее, когда Антон Иванович собирал материалы для "Очерков русской смуты", он запросил по этому поводу мнение участников похода. В полученных ответах говорилось, что "зимовники" признавались неудобными для размещения армии, поскольку находились на большом удалении друг от друга, к тому же там не было необходимых запасов топлива и продовольствия. Силы Кубани из-за отсутствия регулярной связи с Екатеринодаром чрезмерно преувеличивались.
Отдохнув в Ольгинской, армия 14 (27) февраля выступила в поход. Пройдя через северо-восточную окраину Ставропольской губернии, добровольцы вошли в пределы Кубанской области. Уже первые дни показали, что надеждам найти здесь "землю обетованную" не суждено сбыться. У населения господствовали просоветские настроения, добровольцам сочувствовали лишь немногие. Антон Иванович это предвидел и сказал Корнилову на военном совете, что Екатеринодар в руках большевиков. Против добровольцев красные могли выставить 35 тысяч активных бойцов.
Армия ввязалась в кровопролитные бои. Против добровольцев развернулась, как вспоминал один из участников похода, партизанская война. За первые десять дней марта белые волонтеры потеряли тысячу человек убитыми и ранеными. Фактически армия была обескровлена. Начала падать вера в благополучный исход дела.
В этот трудный момент генерал Деникин оказал значительную помощь генералу Корнилову, предотвратив возможный раскол и анархию в верхах Белого движения. 17 марта 1918 года приехали представители Кубани на совещание по поводу соединения Добровольческой армии и отряда Кубанской рады. Деникин, которого терзал жестокий бронхит, прибыл на совещание. Предварительно он побеседовал с Корниловым и Романовским. Выяснил, что часть кубанского отряда с "оказией" прислала доложить: они подчиняются только генералу Корнилову, и если их командование и кубанское правительство почему-либо не пойдут, то все они перейдут в Добровольческую армию самовольно.
Антон Иванович в тот момент и предположить не мог, сколько крови ему попортят в недалеком будущем кубанские самостийники! А пока он настаивал на подчинении кубанского отряда Корнилову, мысля как военный профессионал высокого класса. Начались тяжелые переговоры с делегацией Кубанской рады (атаман полковник Филимонов, генерал Покровский, председатель и товарищ председателя законодательной рады Рябовол и Султан-Шахим-Гирей, председатель правительства Быч - люди, которые впоследствии сыграли большую роль в трагических судьбах Кубани).
Деникин смог вместе с командармом и Алексеевым сломать амбиции генерала В. Л. Покровского и руководителей Кубанской рады, настаивавших только на оперативном подчинении кубанцев командующему Добровольческой армией. На свет появился протокол:
"1. Ввиду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены кубанскому правительственному отряду, для объединения всех сил и средств признается необходимым переход кубанского правительственного отряда в полное подчинение генерала Корнилова, которому предоставлено право реорганизовать отряд, как это будет признано необходимым.
2. Законодательная рада, войсковое правительство и войсковой атаман продолжают свою деятельность, всемерно содействуя военным мероприятиям командующего армией.
3. Командующий войсками Кубанского края (генерал Покровский. - Г. И.) и его начальник штаба отзываются в состав правительства для дальнейшего формирования Кубанской армии.
Подписали: генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Эрдели, Романовский, полковник Филимонов, Быч, Рябовол, Султан-Шахим-Гирей".
"Последние строки 3-го пункта, - вспоминал Деникин, - введенные по настоянию кубанских представителей главным образом для удовлетворения смещенного командующего войсками, создали впоследствии большие осложнения во взаимоотношениях между главным командованием и Кубанью".
Положение Добровольческой армии несколько поправилось, так как отряд кубанского правительства насчитывал в своем составе 2185 человек, из них офицеров - 1835, казаков - 350.
В итоге под командованием Корнилова сосредоточилось около 5 тысяч человек, 14 орудий. Командующий провел реорганизацию армии (см. Приложение 13). Полки были сведены в бригады. Усилилась конница под командованием генерала Эрдели. Антон Иванович сохранил место помощника командарма.
Деникин остро осознавал: система вынужденных реквизиций создавала почву для преступлений, что осложняло положение армии. Генерал классифицировал это как "теневые стороны армейского быта". Он решительно поддерживал жесткие меры командарма по пресечению бесчинств по отношению к местному населению. Непоследовательно, неэффективно, но все-таки такая работа проводилась. Корнилов утверждал без сомнения смертные приговоры военно-полевых судов мародерам, насильникам, грабителям. Деникин сделал вывод, с которым трудно не согласиться: революция и Гражданская война "были слишком дурной школой для морального воспитания народа и армии".
Вряд ли объяснение моего героя причины будущей вакханалии грабежей можно принять беспрекословно. Здесь все гораздо сложнее. Психология участников войны, перманентное ожидание смерти и вполне естественное желание избежать ее, успеть пожить вволю ("один день, но мой"), осознание своей временности на этой земле ("после нас хоть потоп") оставляют большое место для эксцессов с местным населением, особенно для грабежей и насилий. Любая самая дисциплинированная армия, учит военная история, не может избежать до конца бесчинств по отношению к местному населению. А специфика Гражданской войны все это обостряет во множество раз.
Тут важно другое - реакция командования и меры по обузданию лютого негатива. История русской Гражданской войны показала7ни белые, ни красные вожди не смогли выработать адекватные меры на имевшие место случаи бесчинств по отношению к местному населению. А в приведенной выше аргументации генерала Деникина чувствуется скрытая робкая попытка его самооправданий перед потомками. Хотя отбрасывать напрочь изложенную выше позицию Антона Ивановича было бы неправильным.
На повестке дня - штурм Екатеринодара. При обсуждении плана операции казачья "демократия" получила пощечину: чтобы "не повторять ростовской ошибки", было решено после занятия города не восстанавливать раду, а назначить временного генерал-губернатора. На эту должность намечался Антон Иванович.
Во исполненение своего замысла Корнилов переправил армию на правый берег Кубани. К вечеру 27 марта (9 апреля) добровольцы с боем подошли к Екатеринодару. Город защищало примерно 20 тысяч человек. Оборонявшиеся имели преимущество в артиллерии, а подступы со стороны Новороссийска охранял бронепоезд. Добровольцы превосходили красных выучкой и организованностью. Кроме того, в Екатеринодаре действовала нелегальная офицерская организация "Круг спасения Кубани" под началом генерала Н. А. Букретова, которая в решающий момент должна была ударить в спину красным. Но численный перевес осажденных придавал решению задачи определенный риск.
Имелся шанс: бросить в бой все силы, используя фактор внезапности и соперничество командиров отдельных отрядов красных. Генерал Корнилов, чрезмерно давя своим авторитетом, по мнению Деникина, принял менее целесообразное решение - атаковать город ограниченными силами (2-я бригада генерала Богаевского и конная бригада генерала Эрдели) с оставлением в резерве 1-й бригады генерала Маркова, вводимую в бой затем по полкам. В этом решении Корнилова позднее видели ошибку и участники похода, и военные историки.
В ходе боев 28 марта (10 апреля) 1918 года добровольцы вплотную приблизились к предместьям Екатеринодара. Но предпринятый на следующее утро штурм захлебнулся. Не принесла успеха и вторая попытка, имевшая место вечером того же дня. Добровольческая армия стала испытывать большой недостаток боеприпасов. Оставшиеся в наличии 50 снарядов к вечеру были полностью израсходованы, не хватало винтовочных патронов. Вводившиеся в бой резервные части не могли компенсировать огромных потерь. В результате в последнем штурме принимало участие не более 400 человек пехоты. Мобилизованные же в окрестных станицах казаки уходили прямо с позиций. Тревожным признаком было дезертирство из офицерских частей, что мемуаристы позднее деликатно называют "утечкой добровольцев".
Антон Иванович находился буквально в десяти шагах от боевой линии защитников города. Армия измотана. Генерал понимает, что нужны срочные меры по спасению добровольцев от бессмысленного уничтожения. Но ведь он только помощник командующего. Решения принимает командарм! Надо же как-то убедить его сменить тактику! Как?
…30 марта (12 апреля) 1918 года. Командующий Добровольческой армией впервые после Ольгинской собирает военный совет.