Непонятно, кто у красных вообще являлся ответственным руководителем по уничтожению Добровольческой армии. С одной стороны, там действовало командование Юго-Восточной революционной армии в лице А. И. Автономова, стремившегося к отделению Ростова от Екатеринодара и вместе с тем выполнявшего директивы Антонова-Овсеенко по замыканию кольца вокруг революционного Дона в направлении на Чир и Батайск. С другой стороны, Добровольческую армию преследовала колонна Сиверса, следуя в эшелонах в направлении на Тихорецкую. Но когда эта колонна была отозвана для борьбы с наступающими немцами, очевидно, один Автономов остался единственным руководителем всех операций на Северном Кавказе.
Красный главковерх Автономов сам определял общее количество своих сил на всем Северном Кавказе в 200 тыс. человек. В эту цифру вошло все местное население, эпизодически бравшееся за оружие. Но такая армия, по словам того же Автономова, "после отражения врага в большинстве случаев растекается по местам". Правильнее считать его активные силы в том составе, как они определялись одним из членов военно-революционного комитета 39-й пехотной дивизии, около 15–20 тысяч человек. Причем, Автономов докладывал председателю ревкома Ростова, что эти силы "ослаблены спекуляцией". Кроме того, главковерху удалось собрать до 10 тысяч человек в Терской области. Эти силы успешно проводили советизацию Терской области, а Автономов предполагал их в дальнейшем двинуть на турецкий фронт "в виде авангарда".
Получается, что Добровольческой армии во время похода пришлось иметь дело главным образом с местными станичными образованиями. А они не могли быть многочисленны. И лишь в районе Екатеринодара белым волонтерам противостояли более крупные и более организованные отряды из состава главных сил Автономова, что сразу же отразилось на упорстве боев и их результатах. Однако и эти силы значительно уступали Добровольческой армии в боевом мастерстве.
Дальнейшие действия генерала обусловливались резкими изменениями военно-политической обстановки.
Как военный стратег, генерал Деникин четко рассчитал момент своих активных действий. Май 1918 года - начало вооруженного выступления внешних и внутренних антисоветских сил. Еще в феврале 1918 года германо-турецкие войска вторглись в Закавказье. В конце апреля на подступах к Таганрогу разгорелись ожесточенные бои, но оккупантам удалось захватить Таганрог. 8 мая пал Ростов.
Началась вакханалия беззакония и насилия, чинимого под благородными лозунгами большевизма. Не удивительно, что в настроениях казачества произошел поворот, и в конце марта в низовьях Дона вспыхнуло восстание.
Деникин после всесторонней оценки обстановки решил: армии продвигаться на Дон, так как там есть возможность связаться с внешним миром и основать прочную тыловую базу. К началу мая 1918 года добровольцы освободили Задонье. В распоряжение командующего Добровольческой армией поступил отряд полковника М. Г. Дроздовского, прошедший с боями от Румынского фронта до Новочеркасска, в составе 667 офицеров, 370 солдат, 14 врачей, священников, чиновников, 12 сестер милосердия.
Справка
Биография полковника Михаила Георгиевича Дроздовского внешне выглядела вполне ординарно: Павловское училище, участие в русско-японской войне, Академия Генерального штаба. В Первую мировую войну он занимал различные штабные должности, командовал полком, был награжден орденом Святого Георгия IV степени за личный героизм. Дроздовский был, безусловно, храбрым человеком, но в этой храбрости, доходившей до безрассудства, было что-то болезненное. В опубликованных фрагментах его дневника обращают внимание чрезмерная аффектированность и постоянно повторяющиеся рассуждения о смерти. Однако именно окружавший его ореол мрачной романтики делал Дроздовского кумиром офицерской молодежи.
Встречные бои, которые вели возвращающиеся на Дон белые волонтеры, были чрезвычайно тяжелы. В станице Медведовская добровольцы, пользуясь внезапностью, сумели пересечь железнодорожную линию. В станице Ильинской от приехавшего из Ростова торговца стало известно о том, что на Дону началось антибольшевистское восстание. Деникин поручил полковнику В. П. Барцевичу выбрать по своему усмотрению 20 офицеров на самых лучших конях, прорваться на Дон, все узнать и вернуться. Спустя чуть более недели отряд Барцевича соединился с армией в станице Успенской, подтвердив полученные ранее сведения.
30 апреля (13 мая) 1918 года армия вновь вступила на территорию Донской области. "Ледяной" поход завершился. 80 дней похода, из них 44 с ведением боев, более 1050 км пути. Армия вышла в составе около 4000 человек, а вернулась в составе 5000 человек, пополненная кубанцами. В начале похода - 600–700 снарядов, 150–200 патронов на винтовку, в конце - почти то же (все снабжение добывалось в боях). Потери: убитыми - около 500, ранеными - 1500 человек.
Общий итог похода - сплошная цепь неудач. Белым так и не удалось создать на Кубани оплот против советской власти. Крупнейшее сражение за этот период - штурм Екатеринодара - едва не кончился гибелью всего дела. В походе погиб генерал Корнилов, являвшийся лидером и знаменем нарождавшегося Белого движения.
Прав советский историк Н. Какурин, считавший, что 1-й Кубанский ("Ледяной") поход не привел к осуществлению целей командования Добровольческой армии, так как расслоение между иногородними и казаками, объединенными в общем революционном порыве, не успело еще сказаться. Оно появилось в конце похода, но армия не смогла это использовать, "дойдя до крайней степени истощения в бесполезном штурме Екатеринодара".
Позднее ученый классифицировал поход как партизанский набег, военное значение которого было ничтожным.
Белоэмигрантский военный историк А. Зайцов вслед за Какуриным пишет, что поход не принес Добровольческой армии актива. Однако армия, без надежды на помощь, открыто "пошла на вооруженную борьбу с большевизмом до конца".
…Иван Павлович Романовский размышлял о "Ледяном" походе сам с собой:
"Мы прошагали в обратном направлении тот самый путь, который прошли два месяца тому назад. Жизнь нас жестоко толкла в своей дьявольской ступке, и вот вместо того, чтобы превратиться в прах, мы вышли из испытаний закаленные, наделенные стальной волей и безграничным терпением…"
Один из добровольцев, Иван Шульц, живший в 1960 году в Буэнос-Айресе, нашел среди своих бумаг старую тетрадь-дневник, где он делал записи в течение этих памятных восьмидесяти дней, и дописал к ним в конце несколько строк:
"Если оставить в стороне неизбежную в тех условиях жестокость, то нужно подчеркнуть следующие, теперь обесцененные качества и ценности, доминирующие в душевном настрое бойцов "Ледяного" похода: любовь к Родине, порядочность, чувство чести, благородство души, жертвенность. Этот поход предстал передо мной сегодня как лебединая песня русского человека, лебединая песнь… человечного человека".
Легенды "Ледяного" ох как красивы! Действительность - намного прозаичнее, даже страшнее. Тем не менее позднее история 1-го Кубанского стала своего рода эпосом Белого движения. Почему?
Удачное объяснение данному феномену дает современный российский историк В. П. Федюк:
"Легенды появляются тогда, когда в них возникает потребность. Кубанская же эпопея, окрашенная позднейшим пересказом в героические тона, сыграла огромную роль в самоутверждении добровольцев. Белое движение не могло опираться на преемственность идей и традиций. Императорская Россия, равно как и Россия Временного правительства, навсегда ушла в прошлое. Воспоминание о былой славе и победах, долгое время питавшие старую армию, умерли вместе с нею. "Ледяной поход" создал новые традиции, новую семантику. В этом смысле он стал реальной точкой отсчета короткой истории "белой России", столь трагично завершившейся два года спустя".
Ну, а для Антона Ивановича поход стал временем утверждения в качестве авторитетного командующего Добровольческой армией, достойного преемника генерала Корнилова.
КОЛЛАПС И РЕАНИМАЦИЯ
Нам надежда растилает
Легковесный ряд завес,
Облаков порыв вещает
Нам о близости чудес.И. В. Гете
Никогда еще станица Егорлыцкая не видела столько офицеров. Верховный руководитель Добровольческой армии генерал Алексеев и командующий генерал Деникин организовали большое собрание, от командира взвода и выше. Верховный руководитель Добровольческой армии спокойным голосом обратился к собранию:
- Господа офицеры! Мы с командующим приняли решение собрать столь большое совещание, чтобы обсудить важный вопрос - о нашей политической ориентации. Нам предстоят тяжелые бои с коварным сильным врагом. И прежде чем пролить свою кровь за Отечество, я, старый солдат, призываю вас: разберитесь в своих чувствах. Уясните, кто наш друг, а кто враг. Многие сирены поют вам о том, что немцы могут стать нашими друзьями в борьбе с кликой так называемых народных комиссаров. Это лжепророки! И если вы пойдете за ними, то Россия станет политической рабыней и экономической нищенкой. Подумайте об этом, господа офицеры!
Далее Михаил Васильевич четко обозначил свои позиции: союз с немцами морально недопустим; пока ни мира ни войны.
Затем слово взял командующий Добровольческой армией генерал Деникин. Говорит жестко, отрывисто, кратко. Каждое слово будто пуля, попадающая в десятку:
- Была сильная русская армия, которая умела умирать и побеждать. Но когда каждый солдат стал решать вопросы стратегии войны или мира, монархии или республики, тогда армия развалилась. Теперь повторяется, по-видимому, то же. Наша единственная задача - борьба с большевиками и освобождение от них России. Но этим положением многие не удовлетворены. Требуют немедленного поднятия монархического флага. Для чего? Чтобы тотчас разделиться и вступить в междоусобную борьбу? Чтобы те круги, которые теперь если не помогают армии, так ей и не мешают, начали активную борьбу против нас? Чтобы 30-тысячное ставропольское ополчение, с которым идут переговоры и которое вовсе не желает монархии, усилило Красную Армию в предстоящем нашем походе? Да, наконец, какое право имеем мы, маленькая кучка людей, решать вопрос о судьбах страны без ее ведома, без ведома русского народа?
Хорошо - монархический флаг. Но за этим последует естественно требование имени. И теперь уже политические группы называют десяток имен, в том числе кощунственно в отношении великой страны и великого народа произносится даже имя чужеземца - греческого принца. Что же, и этот вопрос будем решать поротно или разделимся на партии и вступим в бой?
Армия не должна вмешиваться в политику. Единственный выход - вера в своих руководителей. Кто верит нам - пойдет с нами, кто не верит - оставит армию.
Что касается лично меня, я бороться за форму правления не буду. Я веду борьбу только за Россию. И будьте покойны: в тот день, когда я почувствую ясно, что биение пульса армии расходится с моим, я немедля оставлю свой пост, чтобы продолжать борьбу другими путями, которые сочту прямыми и честными…
Воцарилась гробовая тишина, а затем офицерство разразилось аплодисментами. Умел Антон Иванович дойти до умов и сердец офицеров…
Большое егорлыцкое собрание офицеров Добровольческой армии - не случайность. Надо срочно принимать меры по спасению армии, попавшей в полосу жесточайшего кризиса.
Впрочем, обо всем по порядку.
Белые волонтеры, измотанные в боях "Ледяного" похода, дислоцировались в станицах Мачетинской и Егорлыцкой. Они находились как бы на чужой территории, сохраняя между тем полный государственный иммунитет. Это стало возможным потому, что на тихом Доне появилось новое государственное образование - Всевеликое войско Донское.
Оно образовалось после победоносного антибольшевистского восстания. Казакам оказал помощь отряд полковника Дроздовского, сформированный в Румынии и прорвавшийся с боями на Дон. В Новочеркасске в отряд дроздовцев вступало так много добровольцев, что его численность возросла до 3 тысяч человек. 27 (10 мая) мая 1918 года отряд торжественно соединился с Добровольческой армией.
А где же Ксения Васильевна? Она уехала из Ростова при приближении немецких войск. Все еще не изменив в паспорте свою девичью фамилию, перебралась в Новочеркасск не столько от немцев, сколько от надоедливых ухаживаний племянника своей хозяйки. Жертва любви с первого взгляда, Яблоков умолял ее выйти за него замуж и угрожал "непоправимыми действиями", если она будет продолжать ему отказывать. Ася ничего не знала о судьбе добровольцев, ходили самые разные противоречивые слухи как об их победоносном наступлении, так и о гибели армии. До нее дошла лишь одна достоверная информация через людей, достойных доверия: Корнилов убит, его заменил Деникин.
И вот, наконец, в пасхальное воскресенье пришли хорошие известия: добровольцы возвращаются, говорят, они уже совсем близко! И вовремя. Красные, изгнанные из Ростова, подступили к Новочеркасску. Но не люди Деникина отстояли город, а посланные провидением бойцы из далекой Румынии. В день их победы они с триумфом вошли в столицу Дона. Многие стали искать квартиру для постоя. Пять офицеров ворвались в дом, где жила Ася. Пожилая пара (без племянника), сдававшая ей комнату, гостеприимно приняла победителей, но смогла предложить им лишь одну комнату. Поручик Борисов, слишком уставший, чтобы быть галантным, обратился к Ксении Васильевне:
- Переночуйте у своей подруги или где хотите, но нам нужны хороший отдых и ваша постель.
- Об этом не может идти и речи!
Поручик начал злиться:
- Никто не может лишить нас заслуженного сна! Мы шли без отдыха целую неделю и сражались, чтобы присоединиться к Деникину…
- И вы выгоняете его жену из комнаты!
Сначала поручик пришел в изумление, но затем расхохотался.
- Его жену! Чрезвычайно рад с вами познакомиться, мадам! Позвольте мне представиться: я персидский шах. А теперь пошевеливайтесь.
Ксения Васильевна вынуждена была прибегнуть к свидетельству венчавшего ее священника, и пришедшие в чрезвычайное замешательство люди после долгих извинений оставили ее в покое. Инкогнито было раскрыто.
Однако понадобилось еще восемь дней, чтобы генерал Кисляков после визита к госпоже Яблоковой обнаружил место пребывания жены своего командующего и передал ей короткое письмо:
"Думаю, тебе уже известны подробности нашего похода или о них расскажет Кисляков.
Моя душа полна Тобой. Я сейчас не могу и не хочу связно описывать события.
Жив. Здоров. Бодр. Сознаю крайнюю сложность обстановки, но вижу просветы. Борьба - до конца.
Все мои мысли, желания, мечты - к тебе, любимая, к тебе, моя желанная…"
Ксения Васильевна с упоением читала записку любимого мужа и мечтала о скорой встрече. Она, как нормальный обыватель, радовалась жизни и абсолютно ничего не знала о тех политических страстях, что развернулись в новом государственном образовании на вольном Доне - Всевеликом войске Донском. А там победители большевиков с остервенением грызлись за власть. Всех загрыз генерал-лейтенант Петр Николаевич Краснов, избранный в конечном итоге атаманом.
Помните, читатель, поезд, что мчал Антона Ивановича к маньчжурским сопкам? А в нем один военный корреспондент, что любил привирать для красного словца? Это он, Краснов!
Справка
Его имя было достаточно популярно на Дону. Отец Петра Николаевича, тоже закончивший службу в генеральских чинах, был известен Как знаток казачьей старины, печатался в солидных журналах. Сам Краснов, еще юным хорунжим, едва закончив Павловское училище, начал публиковать в различных изданиях свои рассказы и очерки. Первые из них вышли под псевдонимом Гр. Ад - по имени любимого коня автора. Он был не только военным корреспондентом во время японской кампании, но выпустил более десятка отдельных книг. Судьба забрасывала его не только в Китай и Туркестан, но даже в Абиссинию, куда он был послан начальником военного конвоя при русской миссии.
В Первую мировую войну Краснов последовательно командовал кавалерийским полком, бригадой, дивизией. В августе 1917 года приказом Генерала Корнилова он был назначен командиром 3-го конного корпуса, которому в планах мятежного главковерха отводилась роль основной Ударной силы при походе на столицу. Но Краснов фактически вступил 4 Командование уже после провала корниловского выступления и потому сумел избежать обвинений в мятеже.
После победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде Краснов неудачно попытался прийти на помощь Временному правительству, был арестован, двое суток отсидел под стражей в Смольном, но был отпущен на свободу, обещав сохранить лояльность новой власти. Несмотря на это, при первой же возможности он выехал на юг, куда прибыл уже в самый канун падения калединского Дона. При большевиках Краснов скрывался в станице Константиновской, активного участия в начавшемся восстании не принимал. Однако в силу сложившейся политической конъюнктуры на выборах атамана победил.
Территория Все великого войска Донского ограничивалась в ту пору ближайшими окрестностями Новочеркасска. На севере области еще находились красные, на юге - в Ростове и Таганроге стояли немцы. Передовые посты баварской кавалерии располагались в 12 верстах от донской столицы. Вот в ВВД и дислоцировалась Добровольческая армия, вступившая в полосу сложных отношений со старо-новым казачьим государственным образованием.
Говоря же о коллапсе Добровольческой армии, замечу, что она попала в него в том числе благодаря некоторым характерным особенностям, порожденным русской Гражданской войной.
Своеобразным катализатором внутреннего кризиса Добровольческой армии послужил 1-й Кубанский ("Ледяной") поход. Он, по оценке Деникина, оставил глубокий след в психике добровольцев, наполнив ее значительным содержанием, - "отзвуками смертельной опасности, жертвами и подвигами".
Но вместе с тем поход вызвал невероятную моральную и физическую усталость белых волонтеров. Издерганные нервы, утомленное воображение молодых добровольцев, коих Бог оставил пока в живых, требовали отдыха и покоя. Хотелось всем пожить немного человеческой жизнью, побыть в обстановке семейного уюта, не слышать ежедневно артиллерийского гула.
Искушение было велико. Его стимулировала обстановка повседневного быта, что воцарилась в ВВД и преследовала белых волонтеров буквально на каждом шагу. Кроме того, они, души которых были заморожены льдом "Ледяного" похода, ощущали себя чужими на празднике жизни, развернувшимся вокруг.
Вот как описывает свои ощущения Гуль:
"Обвязанные грязными бинтами, хромые, рваные, с тряпками, мешочками, с палочками, они уже сошли с парохода и ковыляют, идут в город.
На улице прохожие останавливаются, удивленно смотрят на оборванцев и осторожно спрашивают: "Вы кто такие?