Гетманское правительство всячески пыталось наладить с Деникиным деловое сотрудничество, хотя бы в вопросах координации борьбы с Петлюрой. Для этого главкому Добровольческой армией выделили 1 ООО ООО рублей. Но и такие шаги гетмана Деникин встречал без энтузиазма. Он не уставал утверждать: антирусская политика Скоропадского привела Украину к краху.
Крайне нигилистическим было отношение Деникина к движению Петлюры.
Генерал считал: с именем данного ярого украинского "самостийника началось появление большевизма, входящего в связь с Совдепией, причем выявляется влияние в этом немецкого руководства и участие Петлюры".
Правительство Петлюры было вынуждено считаться с Деникиным главным образом из-за поддержки его союзниками. Французский консул Энно в письме подольскому губернатору отмечал, что отряды Добровольческой армии в Киеве сохраняют в отношении Директории нейтралитет, подчиняются только главкому Добровольческой армией, которому Антанта оказывает всемерную поддержку. Впоследствии генерал вступит в вооруженное противоборство с Петлюрой, в силу ориентации последнего на "самостийность" Украины.
Итак, внешняя политика "государства в государстве", то есть Добровольческой армии, родилась. Однако первые шаги младенца показали, что он будет по мере взросления довольно часто спотыкаться. Во многом из-за неуклюжести Антона Ивановича…
"ГРОМ ПОБЕДЫ РАЗДАВАЙСЯ!"
Пусть порежу я войско,
Пусть разобью я войско,
Пусть разгромлю я войско,
Что гонится за мной.Авеста
Итак, 7 января 1919 года произошло объединение Добровольческой и Донской армий под командованием генерала Деникина, принявшего на себя должность главнокомандующего вооруженными силами юга России (ВСЮР). ТВД, на котором теперь пришлось вести боевые действия, резко расширился. Явилась необходимость выделения Добровольческой армии и создание при главкоме ВСЮР объединяющего штабного органа. В такой орган был реорганизован бывший штаб Добровольческой армии, а для Добровольческой армии стали формировать новый штаб.
Предстоял весьма важный вопрос о назначении командующего Добровольческой армией.
Антон Иванович не случайно так скрупулезно подходил к проблеме назначения преемника на должность командующего Добровольческой армией. Став главнокомандующим ВСЮР, он располагал к 15 февраля 1919 года, по данным советских источников, 113 тысячами штыков и сабель. ВСЮР предстояло стать главным объектом боевых действий Красной Армии. Троцкий отмечал, что на деникинском фронте "решается теперь судьба революции". Повышенное внимание уделял югу России Ленин. С ноября 1918 по февраль 1919 года он направил председателю РВС Республики 220 телеграмм о положении на советском Южном фронте.
Должность главкома ВСЮР накладывала на генерала Деникина юридическую и нравственную ответственность за состояние Всевеликого войска Донского. А оно было в начале 1919 года тяжелым. Донская армия, потерпев ряд жестоких поражений от Южного фронта красных, понеся большие потери, насчитывала в своем составе лишь 15 тысяч человек.
Казачьи части разлагались: самостоятельно покидали позиции, расправлялись с офицерами, создавали выборные органы самоуправления и высылали парламентеров для переговоров с красным командованием.
Имели место случаи, когда целые отряды переходили на сторону красных, предварительно расстреливая офицеров.
Добровольческая армия оставалась самой боеспособной и организованной военной силой, выдвигалась как боевая единица на решающем фронте борьбы.
Антон Иванович считал наиболее достойным кандидатом в вожди белых волонтеров генерала Ивана Павловича Романовского, начальника штаба Добровольческой армии образца Кубанских походов. В то же время Деникин боялся, что не найдет достойной замены Романовскому и останется в одиночестве.
Главком все это сказал своему начальнику штаба и дал ему время подумать. На другое утро Иван Павлович ответил, что останется с Антоном Ивановичем… Принес в жертву дружбе свое будущее…
Обсудив вместе с Романовским вопрос о командующем Добровольческой армией, главком ВСЮР остановил свой выбор на кандидатуре генерала барона П. Н. Врангеля.
Справка
Петр Николаевич Врангель (1878–1928) личность яркая, трагическая, вокруг которой в советской историографии витала большая ложь: "авантюрист, пытавшийся пролезть к власти", "наемник Антанты", "тень печального прошлого" и т. д. Для многих поколений советских людей боевой русский генерал слыл просто "черным бароном". В то же время Врангель стал любимым героем, своего рода суперзвездой белоэмигрантской и зарубежной историографии. Для русского зарубежья Врангель слыл "белым ангелом". Сплошные перемены знака плюс на минус… Только в 90-х годах XX века появилась литература, где колоритная фигура барона освещена с позиций объективности.
Так кто же на самом деле принял из рук главкома ВСЮР генерал-лейтенанта Деникина командование его любимым детищем - Добровольческой армией?
Сын потомственного дворянина Петроградской губернии, принадлежавший к старинному и знатному роду датского происхождения, известному от начала XII столетия. Более всего представители семейств выдвинулись на военном поприще. В Дании, Швеции, Германии, Австрии, Голландии, Испании и впоследствии в России они дали семь фельдмаршалов, более тридцати генералов и семь адмиралов. В 1709 году на поле Полтавской битвы остались лежать двадцать два представителя рода. Они воевали тогда еще, конечно, на стороне шведов, но уже к концу XIX века представители русской линии Врангелей занимали первое место (сорок человек), шведской - второе (тридцать семь человек), прусской - третье (одиннадцать человек). В 30-е годы XX века в Эстонии даже выходил особый журнал "Акта Врангелиана".
Получив образование горного инженера, Петр Николаевич Врангель отправился добровольцем на русско-японскую войну, вернувшись с которой, окончил Николаевскую академию Генерального штаба. Из стен академии вышел военный профессионал высокого класса. Подтверждение тому - боевой путь барона в годы Первой мировой войны. Уже 6 августа 1914 года он совершил подвиг: под деревней Каушен атаковал в конном строю германскую батарею и захватил ее, за что получил орден Святого Георгия IV степени.
В июле 1917 года генерал Врангель стал командующим сводным корпусом в чине генерал-майора. Затем командовал 3-м конным корпусом, но, как скупо гласит составленный 29 декабря 1921 года уже в Константинополе послужной список (так называемый формуляр), "вследствие большевистского переворота от службы отказался и в командование корпусом не вступил".
Не только войны и связи способствовали головокружительному восхождению Врангеля по лестнице военной иерархии, но и расчетливое стремление получать отличия в чинах не в штабах, а в гвардейских, передовых частях.
А. А. фон Лампе, верный соратник барона, вспоминал: "…он был славолюбив, но он был и честолюбив в самом лучшем значении этого понятия, потому что он любил не почести, а саму честь…" и далее автор приводит слова самого барона: "…Я не гожусь в офицеры Генерального штаба, их задача советовать начальникам и мириться с тем, что совет ни примет. Я же слишком люблю проводить в жизнь собственное мнение…"
А вот эскиз портрета Врангеля, набросанный Жаном Бурдье в книге "Белая армия":
"Выходец из семьи военной аристократии, попавший в армию с помощью своих связей, барон Петр Николаевич Врангель, наделенный высокомерием и безграничной храбростью, с первого взгляда производил впечатление лихого кавалерийского офицера. Высокий, худой, он сохранял безукоризненную выправку офицера; внимание сразу же привлекало его худощавое, очень длинное лицо, с тонким носом, небольшими темными усами, пытливым, оценивающим взглядом под аркой надменно поднятых бровей. На его лице лежала печать усталого высокомерия, что сразу же выдавало и другие стороны его характера и темперамента. Врангель обладал характером и свойствами исключительной личности в хорошем и плохом смысле этого слова. Под холодной маской скрывался дух, пребывающий вечно в движении и устремленный к одной цели, которую ставило его самолюбие, разрастающееся при благоприятных обстоятельствах до непомерных размеров.
Помимо самолюбия его отличала необычайная вера в себя - это проявилось немного по-детски в его "Мемуарах". Он никогда не терял убежденности в своей исключительности, в том, что только он может приказывать и отдавать команды. Ко всему прочему он был наделен стремительным и острым умом, часто, однако, оказывающимся несколько изворотливым!"
Да, Бурдье явно избегал в эскизе портрета Петра Николаевича парадного лоска…
Неудивительно, что Врангель не принял прихода большевиков к власти. Он чуть не погиб в вакханалии красного террора в Крыму. У него оставался один путь - на Дон. Правда, в 1-й Кубанском ("Ледяном") походе ему участвовать не пришлось…
Врангель сам рассказал о своей встрече с Деникиным, который принял его в начале сентября. Антон Иванович сразу же обратился к барону с вопросом:
- Как мы могли бы наилучшим образом использовать ваши знания и опыт. Какого назначения хотели бы вы?
- Вашему превосходительству известно, что в 1917 году я командовал кавалерийским корпусом, но в 1914 году я командовал только эскадроном. Не думаю, что я очень состарился с того времени…
- Нет. Конечно, дело не может идти об эскадроне… Что вы скажете, если мы предложим вам командование бригадой?
- К вашим услугам, ваше превосходительство!
Такая скромность, которую Деникин не ожидал встретить, понравилась ему. Он собрался послать генерала Эрдели с очень ответственной миссией на Балканы. Почему бы не заменить его этим новым офицером с безукоризненной репутацией и столь почтительным поведением? Известие о взятии Ставрополя только утвердило его в том, что он сделал хороший выбор.
К моменту решения вопроса о назначении командующим Добровольческой армией, барон уже командовал 1-м конным корпусом. В последних боях 2-го Кубанского похода барон Врангель проявил, по оценке Деникина, "большую энергию и искусство маневра".
Назначение Врангеля вызвало обиды участников 1-го Кубанского похода. Один из достойных корпусных командиров "первопоходник" генерал Казанович ушел в отставку, другие поворчали, но подчинились. Начальником штаба Добровольческой армии стал генерал Я. Д. Юзефович.
Генерал-лейтенант барон Врангель сыграет роковую роль в судьбе генерала Деникина.
Но пока они единомышленники. Петр Николаевич, вспоминая о первой встрече с Антоном Ивановичем, не скупится на хвалебные оценки:
"Генерал Деникин принял меня в присутствии начальника своего штаба генерала Романовского. Среднего роста, плотный, несколько расположенный к полноте, с небольшой бородкой и длинными черными со значительной проседью усами, грубоватым низким голосом, генерал Деникин производил впечатление вдумчивого, твердого, кряжистого, чисто русского человека. Он имел репутацию честного солдата, храброго, способного и обладавшего большой военной эрудицией начальника. Его имя особенно стало популярным во время нашей смуты, когда сперва в должности начальника штаба Верховного главнокомандующего, а затем главнокомандующего Юго-Западным фронтом он независимо, смело и твердо подымал голос свой на защиту чести и достоинства родной армии и русского офицерства".
Пройдет не так уж много времени, и Петр Николаевич изменит свои оценки с точностью до наоборот…
Антон Иванович с грустью прощался с родной Добровольческой армией. 14 января 1919 года он отдал приказ:
"Четырнадцать месяцев тяжкой борьбы. Четырнадцать месяцев высокого подвига Добровольческой армии. Начав борьбу одиноко - тогда, когда рушилась государственность и все кругом бессильное, безвольное спряталось и опустило руки, горсть смелых людей бросила вызов разрушителям родной земли.
С тех пор льется кровь, гибнут вожди и рядовые добровольцы, усеяв своими могилами поля Ставрополья, Дона и Кубани.
Но сквозь ужасы войны, сквозь злобу и неверие ничему не научившихся тайных врагов своих армия пронесла чистой и незапятнанной идею Единой Великодержавной России.
Подвиги армии безмерны.
И я, деливший с нею долгие, тяжкие дни и горе, и радость, горжусь тем, что стоял во главе ее.
Я не имею теперь возможности непосредственно руководить Добровольческой армией, но до конца дней моих она останется мне родной и близкой сердцу. Сердечно благодарю всех моих дорогих соратников, чьими беспримерными подвигами живет и крепнет надежда на спасение России".
До спасения же России было далеко. Перед ВСЮР и их главкомом встали серьезные проблемы. Особенно волновало Деникина ухудшение морально-психологического состояния войск. Негативными процессами была поражена не только Донская, но и Добровольческая армия. Правда, пока что добровольцев вдохновляли победы 2-го Кубанского похода. Но подспудные процессы разложения войск все чаще вырывались наружу.
Уменьшился приток добровольцев. ОСВАГ докладывал главкому о нежелании многих офицеров влиться в состав ВСЮР. В Батуме 300 офицеров спокойно проживали на пособие, которое им выплачивало турецкое правительство, а 325 офицеров, большей частью старших чинов, рассчитывали получить хорошие назначения "в так называемой Русской армии Шварца".
Но еще больше генерала обеспокоила информация неординарного порядка, представленная ОСВАГ:
Среди "отчаявшихся, окончательно удрученных офицеров раздаются голоса о необходимости ехать служить в Совдепию, где хорошо платят".
Кроме того, с проведением массовых мобилизаций все больше уменьшалась офицерская прослойка, хотя число офицеров по-прежнему оставалось высоким - около 30 тысяч человек.
Росло дезертирство. Деникин хорошо понимал психологический механизм явления, когда мобилизованная масса, в тылу "в мирной обстановке запасных батальонов" оставаясь пассивной, на фронте способна к дезертирству. Мобилизованные сражались в рядах добровольцев, имея против себя односельчан, отцов, братьев, мобилизованных Красной Армией.
Но в начале 1919 года основные добровольческие части умели переплавлять весь однородный элемент в горниле боевых традиций, и, по общему отзыву своих начальников, мобилизованные солдаты вне своих губерний в большинстве воевали доблестно. Однако здесь крылись зачатки будущего обвального разложения белых.
Между тем такие негативные явления смягчались в определенной мере тем, что моральное состояние красных в тот момент тоже было невысоким:
24 января 1919 года Орджоникидзе доложил Ленину о том, что 11-й армии нет, так как она окончательно разложилась. Имеются случаи "открытого покидания позиций, невыполнения боевых приказов".
В разведсводке Южного фронта от 3 февраля 1919 года отмечается, что войска Донского атамана Краснова "находятся в полном отступлении, разлагаются, а на фронте 8-я и 9-я армии отходят без сопротивления". Имеются случаи мародерства и грабежей, "особенно среди обозников", а также незаконные реквизиции, бесчинства по отношению к местному населению. Например, красноармейцы в одном из занятых хуторов "для своей потехи венчали священника с кобылой".
Озабоченность генерала Деникина вызывали изъяны в системе комплектования частей ВСЮР. Пехотные полки формировались прямо на фронте (в отличие от технических частей, формировавшихся в тылу), тыл не справлялся с обеспечением, из-за чего полки вводились в бой задолго до своей готовности. Некоторые начальники пытались формировать полки под лозунгом "Возрождения исторических частей российской армии", то есть на средства, добытые приватным порядком. Деникин считал, что подобные войсковые единицы ослабляли фронт и превращали лозунг "Под родные штандарты" в прикрытие шкурничества.
Отнюдь не повышала боеспособность склонность некоторых начальников к созданию частей особого назначения. У Врангеля в Кавказской добровольческой армии имелся летучий отряд особого назначения, имевший довольно темную задачу - борьбу с крамолой. "Волчьи сотни Шкуро" - его личная гвардия.
Антон Иванович расценил эти явления как "бытовые", имея в виду, что они сопутствуют боевым действиям и проявляются главным образом в тылу. Он боролся с ними, но самокритично признавал, что недостаточно сурово, так как, меняя внешние формы, те продолжали существовать.
По-прежнему сложным оставалось и финансовое положение войск.
Такие трудности не ускользнули от внимания союзников. В материалах главного командования Антанты о перспективах использования против Советской России иностранных и русских сил отмечалось:
"Добровольческая армия - довольно сложный военно-политический механизм, укрепившийся на Кубани и являющийся как бы гостем Кубанской рады. Армия не располагает собственными ресурсами, нет правительства, способного направлять ее действия и предоставлять ей все необходимое. Она не популярна, не обладает боеспособностью. Реорганизация армии была бы обременительной и заняла бы много времени. При проведении серьезных операций нельзя рассчитывать на Добровольческую армию. Ей присущи две характерные черты: обращение к военному командованию Антанты всякий раз, когда намечаются военные действия; категорический отказ от подчинения военному командованию Антанты.
Донская армия воюет на своей территории, является здесь правительством. Но ее солдаты устали от борьбы, пали духом. Наблюдается пассивное безразличие, расширяется дезорганизация".
Однако у глав союзников в подобных оценках не было единства.
Военный министр Великобритании У. Черчилль в послании маршалу Ф. Фошу 28 марта 1919 года писал, что ему очень обидно за негативные высказывания в адрес Добровольческой армии.
Главком ВСЮР, продуманно взвесив сложившуюся обстановку, решил сосредоточить основное внимание на помощи Донской армии и перебросил дивизии Добровольческой армии из Новороссийска в Донбасс. В районе Приазовья и Донбасса Деникину удалось, по оценке советского командования, сосредоточить большую силу - 8–9 пехотных дивизий и 2 конные дивизии (31–32 тысячи штыков, 9-10 тысяч сабель), что составляло 50 процентов всех сил деникинских войск, противостоящих Южному фронту. Здесь-то генерал имел превосходство - в полтора-два, а по отдельным видам - в три раза. Оперативная группа генерала Май-Маевского, действующая в центральных районах Донбасса, оказала поддержку Донской армии, которая провела ряд атак на Царицын. Однако Донская армия так и не добилась успеха.