Враг бросается из стороны в сторону, чтобы уйти от преследования. Из задней кабины вражеский стрелок ведет огонь по моему самолету. Ныряю под очередь и бью по крылу и кабине. С другой стороны врага настигают пулеметные трассы Яковлевой. Мотор разведчика задымил, он пикирует.
Повторная атака. Теперь ему не уйти. Наши очереди вогнали фашиста а землю. За этот бой нас с Олей Яковлевой наградили орденами Красной Звезды.
После памятного боя летчиц первой встретила на земле Валя Ковалева, техник самолета. С ней прошли всю войну. От нее зависела безотказная работа самолета и, стало быть, успех боевого задания. Ей доверяли пилоты свою жизнь.
В полку недаром считали, что каждый сбитый самолет - это успех всего коллектива, результат четкой и слаженной работы всех служб и подразделений, и не было ни одного случая отказа материальной части по вине "технарей".
Однажды дали задание нескольким опытным пилотам облетать самолеты после капитального ремонта. Несколько раз в день приходилось совершать боевые вылеты. А тут еще такая нагрузка - после ремонта надо "обкатать" самолет до максимальной скорости, выполнить фигуры пилотажа, тщательно проверить выход из штопора. Что и говорить, работа на износ. Но Ирина понимала: война требует предельного напряжения сил - такова цена победы.
В письме из дому Ирина получила однажды хлебный колосок. Словно талисман, она хранила его в кабине самолета, мысленно возвращаясь в родные места.
По письмам матери, которые приходили из деревни Глинки Режевского района, Ирина знала о том, что в тылу хлеборобы делают все, чтобы обеспечить победу на фронте. Формула о единстве фронта и тыла не была для нее отвлеченным понятием. Только бы дожить до победы, свидеться с родными… И она вновь думала о боевых подругах, о причастности к всенародному подвигу и приходила к мысли: несмотря на горечь утрат, она видит все лучшее, на что способна человеческая душа, тут, вокруг себя.
Вместе с ней совершала боевые вылеты кировчанка Рая Беляева. Они, как говорят пилоты, приземлялись крыло в крыло, делились впечатлениями и проводили разбор своих действий тут же, у боевых машин. Вместе собирались встретить Победу. Когда Раи не стало, Ирина долго не могла привыкнуть к этому.
…Наши истребители, проводив бомбардировщиков до назначенного места, возвращались на аэродром. Внезапно из-за облаков вынырнула эскадрилья "фокке-вульфов", и Беляева, прикрывая отход, приняла бой.
На смертельно раненном самолете она долетела до родного аэродрома, но приземлиться не удалось. Машину затянуло в пике, а летчица пыталась ее выровнять до самого конца.
На похороны из соседнего истребительного полка вызвали мужа Раи. Когда его привели к месту падения самолета, летчик опустился на землю и потерял сознание.
Медленно двигалась по аэродрому траурная процессия. Замер, приподняв к небу остроносые капоты, строй боевых машин. Нет среди них истребителя Раи Беляевой. Ветер перебирает седые косы Раи. Не в силах сдержать слез в последний раз склоняются к ней боевые подруги. Но вот над похоронной процессией проходят, покачивая крыльями, два краснозвездных истребителя. Их пилотируют уральские подруги Раи - Галя Бурдина и Ира Олькова.
Фронт отодвинулся на запад. Гитлеровское командование сосредоточило в районе Курска, Орла и Белгорода огромные силы. Один за другим следовали массированные налеты фашистских бомбардировщиков. Полк получил боевую задачу - прикрывать от налетов противника железнодорожные узлы Воронеж, Лиски, Касторную и мосты через реки Дон и Воронеж. Вылетать по тревоге приходилось по нескольку раз в день.
- Однажды, - вспоминает Смахтина, - меня вызвали к командиру полка и предложили пересесть на самолет По-2, чтобы выполнить важное задание штаба корпуса. Вместе с оперативным работником штаба требовалось облететь несколько полков, чтобы скорректировать их действия.
Вот наш "кукурузник", сотрясая мотором воздух, рванулся со старта и, набрав скорость, взмыл вверх.
Приближаемся к Курску. Где-то там, внизу, стоянка соседнего полка. Нелегко было найти ночью замаскированный аэродром. Надо садиться. А тут начинается налет противника. Никаких посадочных огней. Садиться при свете фар? Нельзя. Нервы напряжены до предела.
Где же выход? Снижаю машину метров до тридцати. В предрассветном тумане ориентируюсь по провисшим на столбах проводам старой линии связи. На свой страх и риск захожу на посадку.
Последние метры высоты. Впереди большая воронка. Неужели врежемся в нее? Надо укоротить пробежку машины. Резкий разворот - и самолет, едва не клюнув носом, вздрогнул и остановился.
Откуда-то выскочили два солдата, подбежали. Увидали, что мы вылезаем из самолета. Спросили, не ранены ли, и потащили за собой, на ходу чертыхаясь. Мало-помалу мы осмотрелись вокруг. Уже почти рассвело. И то, что мы увидели, ошеломило. Нам просто повезло с посадкой. Самолет приземлился на пятачке у самого края воронки, чудом не задев разбросанные взрывом телеграфные столбы и не столкнувшись с разбитым истребителем.
Разумеется, мы предполагали, что нас не ждут и посадочных огней никто не выложит. Но очутиться в самом пекле, рискуя, того и гляди, напороться на врага или разбить машину, было почти безрассудным делом. Однако приказ есть приказ, и, чтобы выполнить его в таких условиях, пришлось решиться на шаг, последствия которого было невозможно рассчитать.
Очень удивились летчики соседнего полка нашему появлению в такую минуту и не отпускали до тех пор, пока противник не успокоился. Через час нападение гитлеровских пиратов было отбито и можно было лететь дальше.
Около двухсот боевых вылетов совершила Ирина Олькова. Полк истребителей, в котором она находилась, прикрывал в воздухе переброску войск Степного и 2-го Украинского фронтов, штурмовал врага в районе Корсунь-Шевченковского.
Отважно воевали в небе и другие свердловчанки. В бою под Касторной Тамара Памятных со своей напарницей Раей Сурначевской вступила в схватку со многими бомбардировщиками противника.
Встретив в воздухе десятки машин врага, несущих тонны смертоносного груза, летчицы не растерялись. Они решили использовать внезапность и преимущество в высоте, чтобы не дать фашистам прицельно сбросить бомбы.
Краснозвездные истребители внезапно спикировали на врага и открыли огонь по бомбардировщикам в центре группы. Строй машин противника был нарушен, два бомбардировщика упали, объятые пламенем. Последовала новая атака - и враг потерял еще две машины. Но и истребитель Тамары Памятных загорелся, начал падать. С трудом расстегнула она ремни и откинула колпак кабины. Парашют раскрыла, когда земля была уже совсем близко.
В районе Корсунь-Шевченковского Галина Бурдина, находясь в воздухе в паре с командиром полка, вступила в бой против десяти "Юнкерсов-52". Она самостоятельно сбила самолет врага.
Однажды аэродром вышел из строя. Сутки валил густой снег, полосу и рулежные дорожки не успевали расчищать. Предстоял взлет без ночного старта. Предложили лететь добровольцам. Вызвались все. Тогда командир полка В. А. Гриднев приказал выруливать на взлет Гале Бурдиной и Тамаре Памятных. Они сели в кабины и запустили моторы.
Настроили радио на прием и ожидали сигнала, сомневаясь, что он поступит. Взлет был необычайно сложен и опасен. Но противник шел на Коростень, и в небо взвилась зеленая ракета. Истребители оторвались от земли и устремились на перехват врага.
Боевые машины уральских летчиц на подходе к городу. На фоне осветительных ракет Бурдина заметила зловещий силуэт "Юнкерса-88". Подойдя на близкое расстояние к машине врага, Галина нажала на гашетку пушки. Гитлеровский стервятник был застигнут врасплох, загорелся и упал.
Летчицы потеряли связь друг с другом, кончался запас бензина. Последней из этого боя вернулась Тамара. На поврежденной машине дотянула она до аэродрома.
На одном из партийных собраний полка Галина Бурдина, отличившаяся при Корсунь-Шевченковской операции, сделала сообщение о своем боевом опыте. Тогда же за отличное выполнение задания получила благодарность и золотые именные часы от командующего фронтом Тамара Памятных. Энергичными и отважными зарекомендовали себя в боевых делах свердловчанки.
Зимой 1944 года полк перелетел через Карпаты. Позднее перебазировался в Будапешт, а потом в Вену.
- Здесь мы и встретили весть о победе, - завершает рассказ Ирина Ивановна. - С гордостью подвели итоги боевого пути. Полк произвел 4419 боевых вылетов. Проведены сотни воздушных боев, сбито 38 самолетов противника.
Не забыть светлый майский день, ставший историческим праздником советского народа. Замер строй полка. Боевые награды на гимнастерках. Обветренные юные лица. Кое у кого девичьи прядки выбиваются из-под пилоток и шлемофонов. А глаза то светятся радостью, то суровеют, потому что нет в этом строю Раи Беляевой, Лели Голышевой, Лили Литвяк, Кати Будановой и других. В боях за чистое небо, за победу они отдали свои жизни. И надо, чтобы дети и внуки помнили о погибших.
Минули десятилетия. По торжественным дням собираются однополчане и, как прежде, ведут разговор о времени и о себе. Где же теперь фронтовые уральские подруги Ирины Смахтиной?
Галина Бурдина работала в Латвии на санитарном самолете, сейчас она начальник смены аэропорта в Риге. Тамара Памятных - диспетчер аэропорта в Ростове-на-Дону. Один из отпусков Тамара посвятила тому, чтобы отыскать и привести в порядок могилу Кати Будановой, павшей в схватке с тремя фашистскими истребителями. Тамара Устиновна побывала в Ворошиловградской области. На попутной машине, а где и пешком добралась она до села Новокрасновки. Беседовала с жителями, расспрашивала, не помнят ли они, где похоронена отважная летчица. Очевидцы боя проводили ее за околицу и указали могилу однополчанки.
Юные ленинцы Киевского района Москвы, где одна из школ носит имя Кати Будановой, узнали от ее боевой подруги о местонахождении могилы летчицы. Тамара сообщила им и подробности того последнего боя.
Обо всем этом, о дальнейшей судьбе многих своих однополчанок узнала Ирина Ивановна Смахтина из писем боевых подруг. Жизнь ее после войны сложилась небезоблачно. Она потеряла мужа, военного летчика.
Они познакомились на прифронтовом аэродроме. Михаил Афанасьевич Смахтин был командиром эскадрильи в соседнем истребительном полку. Свадьбу сыграли после Победы. А потом Михаил Афанасьевич осваивал самолеты МиГ-15 и МиГ-17, а Ирина Ивановна получила предписание вновь стать инструктором аэроклуба. Мирный день не предвещал несчастья, и ей было трудно поверить, когда сообщили о смерти Михаила Афанасьевича. Заботливое отношение курсантов помогло ей пережить горе, поставить на ноги детей. Дочь и сын фронтовой летчицы получили инженерное образование.
Десятки будущих пилотов впервые подняла в воздух на учебном самолете инструктор Свердловского аэроклуба ДОСААФ Ирина Смахтина. По-матерински заботилась она о курсантах, помогала им осваивать нелегкую летную профессию.
Боевая летчица в выцветшей фронтовой гимнастерке встречала самолеты своих подопечных. Вместе с курсантами радовалась их первым самостоятельным вылетам. Немало ее бывших выпускников работает на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке.
В аэропорту Кольцово воздушные лайнеры Ил-18 поднимают в небо А. Арапов, Л. Зотиков и Г. Мезин, в Тюмени - Ф. Быков и В. Романов, в Магадане - Г. Лошманов. Все это "крестники" Ирины Ивановны. Они помнят об отважной летчице, прошедшей дорогами войны. Они унаследовали ее летный почерк.
Ирина Ивановна вместе с другими ветеранами войны выступает в школах и профессионально-технических училищах, встречается в авиаспортклубе с будущими летчиками. Она рассказывает о своих боевых подругах из 586-го истребительного полка.
Звучит неторопливый рассказ. И словно вновь над аэродромом у Волги идут самолеты боевых подруг. Ровно гудят моторы. Внизу зеркальная лента реки. Тут начинался их путь - фронтовая молодость, крылья самолетов, опаленные огнем боев.
На том самом аэродроме в приволжском городке, помнится, неподалеку от взлетной полосы, вскинулись к небу колосья пшеницы. Невесть откуда принес сюда ветер зерна. Они дали всходы. Растения прижились, выстояли рядом с грохочущей полосой. Каждый раз, когда взлетали самолеты, горячий ветер пригибал колосья к земле. А потом они выпрямлялись и опять, словно стрелы, тянулись ввысь - к чистому небу и к тем, кто его охраняет.
П. Бабоченок
ЕЕ ЛЮБИЛ ВЕСЬ ОТРЯД
Еще в детстве Алевтина Николаевна Щербинина мечтала стать врачом. Часами простаивала под окнами амбулатории и аптеки, наблюдая, как лечат больных, как готовят лекарства. Школьницей вступила в кружок Красного Креста, вместе с подружками навещала знакомых в больнице.
Жила Алевтина с матерью. Отец умер, когда ей было три года. Зинаида Михайловна, добрая, отзывчивая женщина, сумела привить дочери любовь к труду, чуткое отношение к людям.
Учителя в Верещагинской школе, где училась Алевтина и где преподавала ее мать, считали, что Алевтина могла бы стать хорошей учительницей. Еще будучи школьницей, она вела занятия в ликбезе. И артисткой могла бы стать - увлекалась художественной самодеятельностью.
Но когда пришло время выбирать профессию, Алевтина твердо решила: медицинский институт.
Вступительные экзамены сдала успешно. Училась с охотой. Хватало времени и на танцевальный, хоровой кружки и парашютным спортом успевала заниматься в секции аэроклуба.
Самым счастливым днем в юности Алевтины стал день вступления в комсомол. Комсомольский билет хранится у нее и сегодня. После бюро райкома комсомола записала она тогда в своей заветной тетради слова любимого писателя А. М. Горького:
"Лучшее наслаждение, самая высокая радость в жизни - чувствовать себя нужным и близким людям…"
Эти слова великого гуманиста и стали девизом всей ее жизни.
Быстро промчались студенческие годы. А когда пришло время распределения, Алевтина попросила комиссию послать ее за Полярный круг, в Ныду.
Вместе с дочерью в дальние края решила поехать и мать. По-разному отнеслись к этому их шагу родные и знакомые. Одни пугали:
- Ой, не дурите. Не сотни ведь жизней даровано вам. А на Севере - долгие ночи, холод, вечная мерзлота.
В ответ на это Зинаида Михайловна отшучивалась:
- А мы с Алькой давно мечтаем прокатиться на оленях и собаках, северное сияние посмотреть.
Другие, оправдывая свою трусость, злорадствовали над Алевтиной:
- Блажь! Вот хлебнет горя - скиснет и образумится. Балетом и музыкой там негде заниматься.
На такие разговоры Щербинина-младшая отвечала резко и серьезно:
- Если считать диплом охранной грамотой и мечтать только о танцульках, а не о врачебной практике, то это так. Поживем - увидим, кто из нас прав.
"Ямал" по-ненецки означает "конец света". Вот туда и приехали жить мать с дочерью.
Суровый климат в этом краю. Как шутят здесь местные жители: восемь месяцев зима, а остальные четыре проходят в ожидании лета. Невыносима "комар-пора", когда тучи кровожадных назойливых насекомых повисают в воздухе и, кажется, нет от них нигде спасения.
Часто приходилось молодому врачу неделями носиться по тундре на оленях, пешком преодолевать десятки километров, закутавшись с головой от свирепого холодного ветра. Ночевки в факториях и чумах, нелепые пережитки и обычаи старины - все это было.
Зинаиду Михайловну назначили завучем школы, Алевтину Николаевну - заведующей поселковой больницей, а позднее избрали депутатом местного Совета.
Комсомольцы поселка доверили Алевтине руководство своей организацией. В доме Щербининых всегда людно. Шли к ним люди потолковать о разных делах. Многие заходили просто "на огонек" - поиграть в шахматы, шашки. Эти игры очень любили рыбаки и охотники тундры. Пригодились Алевтине Николаевне и те знания, которые она получила в школе и институте по музыке, балету.
Как говорят на Севере, молва здесь ходит неведомыми путями и летит быстрее ветра. Вскоре о санпросвещении, организованном при больнице, о совместных концертах, которые организовывали медики и школа, стало известно далеко за пределами поселка. Перед каждым занятием в медкружке, выступлением художественной самодеятельности мать и дочь выступали с докладом или беседой.
Нет, Север для них не казался холодной пустыней. Ненцы, ханты, селькупы, коми - честные, работящие люди, чувствуя неподдельное внимание к себе, привязались к молодому врачу всем сердцем. Где бы ни появлялась Алевтина Николаевна, ее встречали с улыбкой: "Токтор! Ань торова!" Русское слово "здорово", видно, в таком произношении вошло в местный язык.
Места эти Щербинины покидать не собирались. Алевтина Николаевна получила за два года большую практику как врач, твердо встала на ноги как общественница. Интересная, богатая была жизнь и у Зинаиды Михайловны Щербининой.
Были ли трудные случаи во врачебной практике? Конечно, были. Первое время оленеводы и рыбаки неохотно ложились в больницу, даже убегали. Не нравилась им больничная пища, требовали сырого мяса и мороженой рыбы. Со многими болезнями пришлось встречаться впервые, а посоветоваться не с кем. Хорошо, что книги привезла с собой. Читала здесь Алевтина Николаевна, пожалуй, не меньше, чем в институте. Нередко приходилось браться и за ответственные хирургические операции. А куда денешься? Человек погибает, а на сотни километров один врач, который в любом случае должен помочь.
Двадцать второго июня мать и дочь решили ехать в отпуск, в Пермь. В радостном настроении приехали к Оби на пристань. Что и говорить: соскучились за два года по родным местам, по друзьям и знакомым. Но что это? Вместо веселой суеты отъезжающих какая-то гнетущая тишина. Многие женщины плачут, сидя на узлах и чемоданах. Война!..
Вернулись домой. На другой день Алевтину Николаевну призвали в армию.
На передовой пробыла недолго. После упорных оборонительных боев Сибирская дивизия оказалась в окружении. Тяжело это для всех, а для врача медсанбата тяжелее во много раз. Она не могла, не имела права оставить раненых, думать о себе. Не только воинский долг, но и профессия обязывала делить с ними все тяготы и лишения.
Измотавшись вконец, кружа под огнем по бездорожью, шофер санитарной машины, отозвав как-то Щербинину в сторонку, испуганно зашептал:
- Бросим машину и бежим, товарищ военврач. Иначе и мы, здоровые, в плен угодим.
Посмотрела Алевтина Николаевна на кузов, где, вплотную прижавшись друг к другу, лежали изувеченные люди. Они заметили, что врач и шофер о чем-то шепчутся, заволновались, но ничего не требовали, ни о чем не просили. С болью и немым укором и ожиданием смотрели в их сторону. Шофер не выдержал их взглядов и быстро юркнул в кабину, стал заводить мотор, а Щербинина громко сказала:
- Ничего, братцы, найдем выход. Машина исправна, бензин есть.
Но выхода не было. Случилось это рано утром. Перевязав раненых, Щербинина прикорнула в кювете. Несколько бессонных суток и бесконечные переезды в попытках выйти из окружения дали о себе знать. Уснула крепко, как в детстве. Пробудилась от толчка и шепота медсестры: "Немцы!"
Они стояли рядом и галдели. У военврача и раненых не оказалось даже плохонького пистолета для самообороны. Да и что в таких условиях можно было сделать!
Всех, кто мог стоять, подняли, построили, обыскали. Сорвали с рук часы, сняли хорошую обувь, обшарили санитарные сумки в поисках спирта. Женщин отделили от мужчин, сорвали с беретов звездочки.