- Просто… На Днепре и Оржице - это точно, было… Жаркие бои пришлось выдержать в районе Яготина, Пирятина, Оржицы. Но, понимать надо, сила была на стороне врага. Приходилось отходить…
Зато о том, как попал в партизанский отряд, Ленкин любил рассказывать. Такой рассказ услышал и я при знакомстве с Сашей в августе 1942 года в Брянском лесу.
В сентябре сорок первого года сержант Ленкин командовал взводом конных разведчиков в 95-м отдельном разведывательном батальоне 45-й стрелковой дивизии. Дивизия держала оборону на реке Оржице южнее Прилук.
Однажды послали их в ближайший тыл противника. Они добыли важные сведения. Возвращались в хорошем настроении. Ленкин готовился обстоятельно доложить о виденном. Уже подъезжали к месту своей обороны. Но что это? Сержант, ехавший впереди, остановился как вкопанный, впереди виднелись серо-зеленые фигуры. "Немцы… Где же дивизия?"
Разведчики скрылись в лесу. "Ничего не понимаю, - лихорадочно билась мысль в голове Ленкина. - Что здесь произошло?"
Пробирались глухими тропами. Дошли до реки Сулы. Вся местность усеяна фашистскими листовками. Гитлеровское командование обещало вольную и спокойную жизнь всем, кто добровольно бросит оружие. И тут случилось то, чего Саша не ожидал. Один из бойцов предложил разойтись по домам.
- Брось глупые шутки! - обрезал сержант. - Тоже время нашел…
- А я не шучу, - ответил боец. - Дальше не пойду. Мой дом отсюда рукой подать.
- По домам, значит? - скулы у Ленкина заострились. - Навоевались, штыки в землю? Так ты думаешь?
- Так. А ты думаешь иначе? Гляди, куда шагнул Гитлер! - сказал боец, посматривая на товарищей, рассчитывая на их поддержку.
- Да, я иначе думаю. И не только я, - Александр понимал, что сейчас он держит испытание как командир.
Ленкин приказал отобрать у бойца оружие, снять с него ремень, содрать петлицы и поставить к сосне. Тот понял, что дело пахнет табаком, струхнул, слезу пустил.
- Что вы, братцы? Сболтнул, не подумал…
Бойцы хмуро смотрели на своего бывшего товарища. Они одобряли приговор командира.
- Честное слово, сболтнул. Хотел проверить вас. Клянусь! - гундосил тот.
Отходчиво солдатское сердце.
- Черт с ним, пусть живет, - выдавил один из разведчиков. - Может, правда, сболтнул…
Сержант поверил. Однако наутро трус сбежал. Это был первый урок Ленкину.
Путь держали на восток. Пробирались лесами и болотами. Однажды повстречали большую группу окруженцев. От них узнали, что дивизия вырвалась из окружения. Друзья по несчастью предложили остаться, переждать, разобраться в обстановке, а затем вместе идти дальше.
- Задерживаться нельзя, - сказал Ленкин. - Кругом фашисты. Осталась одна тропка, по которой можно ускользнуть. Сегодня или никогда.
С ним не согласились. Разведчики ушли. И только выбрались из болота и успели укрыться в кустарниках, как и эта последняя лазейка была перекрыта гитлеровцами…
На восток пробиться не удалось. Пошли на север. Рассчитывали добраться до лесов, а оттуда опять повернуть на восток.
Так дошли до Путивльского района. Утром зашли в деревню Хижки. У женщины спросили дорогу на село Камень. Она строгим взглядом смерила их с ног до головы и зло спросила:
- Чего вы там не видели? Немцев? В полицию хотите? Во-я-ки!
- Да что вы, тетенька! На леший нам немцы. К своим пробираемся, - ответили бойцы.
- А коли к своим, идите туда, - кивнула она в сторону Спадщанского леса. - Там Ковпак армию собирает…
Женщина зашла в дом. Через некоторое время вышла с мальчонкой лет девяти. Дала разведчикам буханку хлеба и десяток яиц.
- Закусите. Вот он, - указала на мальчика, - покажет вам дорогу…
Паренек помог перебраться через Сейм. В лесу красноармейцы встретились с ковпаковцами, которые делали первые шаги на партизанских тропах. Бойцов зачислили в отряд.
К моменту нашего знакомства Ленкин уже был "старым партизаном", опытным разведчиком. Кавалеристы в нем души не чаяли. И вправду, это - неунывающий человек. Как бы трудно ни приходилось, какая бы опасность ни угрожала, он всегда был спокоен, умел приободрить павших духом, поддержать робкого. Знал он лихие налеты и смелые рейды. Научился сочетать смелость с трезвым расчетом.
- Какой толк кинуться верхом на вражеский пулемет, установленный в окопе, - учил он своих орлов. - Хоть и красиво, да срежут в миг. Ты врага уничтожь, а сам живой оставайся. Пригодишься для следующего боя. Вот это доблесть! Слышали, как комиссар Руднев Семен Васильевич говорил: "Для победы одной отваги мало. Нужно еще и умение!"
В знаменитом Карпатском рейде эскадрон под командованием Ленкина прославился своими внезапными налетами на гитлеровские колонны и гарнизоны. Особенно доставалось от кавалеристов бандам украинских националистов. На них у Ленкина был прямо-таки особый нюх. Как только обоснуются в каком-либо селе или местечке "борцы за самостийную Украину", так обязательно жди визита туда кавалеристов Ленкина. Боялись его бандиты как огня.
…Вечером 15 февраля 1944 года сводный отряд Ленкина выступил из Боровца Томашувского повята Люблинского воеводства и взял направление на юг. Метель продолжала свирепствовать, дороги замело, ветер пронизывал насквозь, снег слепил глаза людям и лошадям.
- Ну и погодка! - ворчали конники.
- Погодка что надо, партизанская, - весело отзывался из своих саней закутанный в овчинный тулуп озорной Гриша Дорофеев. - Фрицы теперь попрятались по своим норам. Вот мы и будем их выковыривать.
Двигались ускоренным маршем. Населенные пункты обходили. Однако, как ни старались, но избежать встречи с противником не удалось.
В конце третьего перехода, когда до "железки" оставалось всего пятнадцать километров, разведчики, при попытке перейти шоссе Ярослав-Львов, столкнулись с гитлеровцами. Это произошло на мосту через речушку Шкло у села Краковец. Партизаны встретились с фашистами нос к носу, ни те, ни другие даже не успели поднять оружия. Наши разведчики, не желая поднимать шума, развернули лошадей и быстро скрылись в белой мгле. Гитлеровцы, очевидно, поначалу даже не поняли, кто был перед ними.
- Сколько их там? - спросил Ленкин, когда вернулись запыхавшиеся разведчики.
- Человек пятнадцать, - неуверенно ответил старший дозора.
- Что делается на шоссе?
- На шоссе? Того… Это, как его… пурга.
- Сам ты пурга, - разозлился Ленкин.
Между тем разведчикам было о чем доложить. По шоссе из Ярослава на Львов двигалась немецкая воинская часть. Не случись встречи на мосту, она так бы и прошла, не заметив партизан. Теперь же гитлеровцы всполошились. Они выслали дозоры и скоро нащупали партизан. Утром разгорелся неравный бой.
После короткого артиллерийского налета батальон немцев при поддержке двух легких танков начал наступать на партизан, занявших оборону в роще северо-восточнее Краковца. Танки неуклюже ползли по дороге, пехота, увязая по пояс в снегу, рассыпалась цепью по полю.
Ленкин приказал пулеметчикам открыть прицельный огонь с дальней дистанции.
- Может, как всегда, подпустим ближе? - предложил Дорофеев.
- Нельзя. Не тот случай. Подпустим, а они зароются в снег, свяжут нас пулеметным и автоматным огнем, потом артиллерией и минометами накроют… Да еще танки. Лучше мы их в снег положим, померзнут, измотаются как следует.
Саша оказался прав. Как только пулеметчики выпустили несколько коротких, но метких очередей, немцы залегли. Партизаны прекратили стрельбу. Гитлеровцы поднялись. Вновь по цепи ударило несколько пулеметов. И опять гитлеровцы залегли в снег. Правда, минометы и пушки не прекращали обстреливать лес, но партизанам это пока особого вреда не причиняло. Снаряды и мины летели через головы. Стоило карателям подняться, как на них снова обрушивался рой пуль.
Бой длился уже несколько часов, а противнику так и не удалось выбить партизан из леса. В середине дня немцы бросили одну роту в обход.
- Задерживаться опасно, - сказал Ленкин. - Отходим, иначе попадем в "котел".
Партизаны погрузили на санки раненых и покинули позиции на опушке леса. Отошли к селу Ногачево. Фашисты еще долго месили снег, штурмуя пустую рощу. Лишь перед вечером батальон гитлеровцев подошел к селу, где оборонялся сводный отряд Ленкина. Немцы озверели от неудач и от того, что рядом были теплые хаты, а им приходилось коченеть на морозе.
Когда стемнело, партизаны начали отход.
- Что ж, товарищи, - пошутил Ленкин, довольный исходом боя, - надо и совесть иметь. Пусть уж фрицы погреются. Доберутся до тепла - палкой не выгонишь. А нам только этого и надо…
В селе Денкин оставил Николая Соловьева с отделением, наказав в течение часа пускать ракеты и время от времени постреливать, затем догнать колонну. Саша знал - Соловьев не подведет, приказ выполнит любой ценой…
Обошли Яворов с севера и повернули на юг к железной дороге. Усач разделил отряд на три группы. Каждая должна была заминировать участок дороги или взорвать мост, чтобы надолго вывести из строя магистраль, по которой день и ночь шли на фронт эшелоны с войсками, боеприпасами, продовольствием и боевой техникой. Сразу же под откос полетели три воинских эшелона, в том числе один с танками.
Не успевали гитлеровцы восстановить путь в одном месте, как выходил из строя другой участок. Против партизан были брошены крупные силы регулярных войск. Не ввязываясь в затяжные бои, Ленкин быстро отводил подразделения, и вновь рушились мосты, валились под откос вагоны…
При пересечении шоссейной дороги партизаны были одновременно атакованы с востока и запада. Ленкин применил метод Брайко: незаметно вывел подразделения из боя, столкнув лбами между собой фашистов.
Чтобы ввести противника в заблуждение, командир отряда выслал диверсионные группы под Львов. Одной из них, группе лейтенанта Лоханина, удалось уничтожить водокачку, оставив без воды львовский гарнизон. Вторая группа овладела полустанком Слобода на железной дороге Львов-Яворов, уничтожила путевое хозяйство, связь, лесопильный завод, поставлявший материалы для авиазаводов, и подорвала воинский эшелон. Группа Дорофеева пустила под откос еще один эшелон. Немцы кинулись туда, а в это время Ленкин нанес удар по магистрали Рава-Русская-Ярослав.
Много хлопот фашистам доставил сводный отряд, и только на седьмой день, успешно выполнив задание, он возвратился к Боровцу. Там в доме, в котором останавливался Вершигора, должна была ждать Ленкина записка с указанием маршрута. Однако воспользоваться запиской не удалось. Только конники въехали в хутор, как налетели самолеты и начали бомбить. Первая же бомба попала в дом, где хранилась записка. А тут еще нагрянули каратели на автомашинах. Видимо, они рассчитывали застать здесь все соединение, но опоздали… Пришлось Ленкину двое суток отбиваться от врага, петлять по балкам, лесным тропам и болотам, прежде чем присоединиться к главным силам.
Ленкина ждала обещанная Вершигорой радостная весть: эскадрон развертывался в дивизион. Командирами эскадронов назначены: сабельных - лейтенанты Гапоненко и Ларионов, пулеметно-минометного - Семенюк. Заместителем Ленкина оставался Александр Годзенко, а начальником штаба стал Семен Павлович Тутученко.
Ленкин немедленно приступил к формированию кавалерийского дивизиона. Большую помощь в этом ему оказывал начальник штаба.
Тутученко - архитектор не только по образованию, но и по призванию - оказался к тому же хорошим воином. Первое время был рядовым, ходил в разведку. Он рассказал об одном случае, который приключился с ним при выполнении задания.
Однажды ему поручили разведать гарнизон противника в Новой Гуте. Одевшись под местного жителя, Семен Павлович пробрался в село, переполненное гитлеровцами. Сначала все шло хорошо. Удалось узнать не только силы противника, но и места расположения часовых. Когда Тутученко начал подумывать, как ему выбраться из села, его вдруг задержал полицейский патруль. При обыске обнаружили пистолет. На допросах сильно избивали, но Семен твердил одно и то же: "Я из- Березок. Работал там бухгалтером… Пистолет носил для самообороны. Мало ли всяких бандитов может повстречаться!"
Возможно, полицаи поверили бы в это, если бы не предатель из Березок. Он сказал, что в их селе Тутученко не только не работал, но никогда не бывал.
У фашистов расчет короткий - расстрел или виселица. Исполнение приговора поручили словакам. Но Семен не растерялся. Когда его вместе с другими обреченными посадили в машину и повезли на расстрел, он за селом выскочил из кузова грузовика и устремился к лесу. То ли словаки были плохими стрелками, то ли не были заинтересованы в смерти отчаянного партизана, но пули летели мимо, и Семену удалось бежать…
После Тутученко долгое время работал в штабе соединения чертежником и заведующим делопроизводством. При выходе из Карпат получилось так, что он с группой бойцов откололся от главных сил. Однако и на этот раз нашел выход. Группа совершила нападение на фашистов, захватила автомашины и на них проехала несколько сот километров. В Полесье пришла с малыми потерями и вывезла боевое знамя партизанского соединения.
Не случайно, что именно Семена Павловича Тутученко назначили начальником штаба кавдивизиона - одного из боевых подразделений.
Витька-сибиряк
Война по своей сути жестока и античеловечна. Однако она не только научила убивать. На войне без этого нельзя - это жестокая необходимость. Война, кроме всего прочего, закаляет характер, вырабатывает волю, учит людей фронтовой дружбе, коллективизму, взаимовыручке, учит ненавидеть врага, по-настоящему ценить жизнь и презирать смерть.
Во время войны, как никогда, ценится дружба. Опасность, единство целей в борьбе сближают людей. Притом, узнавание человека происходит быстрее, чем в обычных условиях. Да это и понятно. В трудностях скорее и полнее раскрывается человек, очищается от всего наносного, фальшивого и предстает таким, какой есть, а не таким, каким ему хочется казаться. Справедливо в народе говорится: друг познается в беде.
В партизанском соединении у меня много хороших, верных боевых товарищей. Так уж повелось, что с одними сходишься быстро, с первой встречи и на всю жизнь; с другими сталкиваешься от случая к случаю, однако от этого дружба не становится менее значимой. А бывает и так: живет рядом с тобой человек тихо, смирно, на первый взгляд, незаметно, как бы в тени, в нем нет ничего броского, что бы привлекло твое внимание, До поры до времени ты его не выделяешь среди других, порой даже не замечаешь. А потом подвернется случай, присмотришься к нему повнимательней и с удивлением замечаешь, что за этой скромностью кроется человек сильной натуры, на которого можешь положиться в любом деле, в самой трудной обстановке. И ты изумляешься: как это до сих пор не мог этого понять!
Так у меня получилось с лейтенантом Ларионовым. Правда, о нем я слышал много хорошего, но долгое время мне не приходилось участвовать с ним в бою, увидеть его в деле.
Виктор Игнатьевич Ларионов был командиром взвода в пятой роте. Все, что от него требовалось, делал добросовестно, с умом, перед трудностями не пасовал, но и глаза начальству не мозолил. Неизвестно, сколько бы он оставался во взводе, если бы не командир роты Ефремов. Степан Ефимович сумел разглядеть в этом спокойном, сдержанном лейтенанте умного и дельного командира и взял его себе помощником.
От боя к бою росло командирское мастерство Ларионова, а вместе с этим рос и его авторитет. И когда Степана Ефимовича Ефремова назначили помощником начальника штаба соединения, Виктор Ларионов принял пятую роту. Первые же успешно проведенные ротой бои по разгрому гитлеровских гарнизонов, по уничтожению бандеровских банд, диверсии на железных и шоссейных дорогах заставили по-иному взглянуть на Ларионова. Тогда-то и я по-настоящему узнал и оценил этого боевого командира и прекрасного товарища.
Виктор Игнатьевич Ларионов мой ровесник. Несмотря на свою молодость, он хорошо узнал жизнь. Родился Виктор в семье рабочего железнодорожника в Барабинске. Он был самым младшим - шестым - ребенком в семье Ларионовых. Отец - Игнат Карпович - работал котельщиком в барабинском депо. В 1917 году вступил в Коммунистическую партию, стал красногвардейцем. А когда в Сибири вспыхнул белогвардейский мятеж и Колчак провозгласил себя "правителем", в Барабинске был создан военно-революционный штаб, членом которого являлся Игнат Карпович Ларионов.
Уйдя в подполье, коммунисты вели активную борьбу против колчаковцев. Появились листовки, призывавшие к борьбе с контрреволюцией. Рабочие железнодорожники бастовали. Три дня не ходили поезда.
Белогвардейцы усилили репрессии. В июле 1918 года арестовали часть подпольщиков, в том числе и Игната Ларионова. После допросов и пыток в омской тюрьме Ларионов был отпущен из-за отсутствия доказательств его причастности к подпольной работе.
Вернувшись в депо, Игнат Карпович с новой силой включился в борьбу. Скоро его вновь арестовывают и помещают в камеру для политических. Ни допросы, ни посулы, ни нечеловеческие пытки не сломили волю большевика Ларионова.
В ноябре 1919 года Игнат Карпович Ларионов, вместе с товарищами по борьбе, после зверских истязаний был расстрелян. Хоронить не разрешили. И только зимой среди горы трупов родные и товарищи нашли обезображенное, изрубленное шашками тело Игната Ларионова. Расстрелянных похоронили в братской могиле. Улицу, на которой жил Ларионов, назвали его именем.
На руках матери осталось шестеро детей, самому старшему, Николаю, было двенадцать лет, а Виктору еще не исполнилось двух. И до этого семья жила очень бедно, а теперь им грозила голодная смерть. После разгрома белогвардейцев и установления Советской власти в Сибири троих старших - Николая, Александра и Петра - устроили в приют. Нюру и Виктора взяла к себе тетя - сестра матери. Клава осталась с матерью.
Тяжелым было детство у Ларионовых, но все они выросли честными советскими людьми. Подрастали, становились комсомольцами, коммунистами и продолжали дело, за которое отдал жизнь отец.
Виктор не помнил отца. Знал о нем из рассказов матери, тети и старших братьев и гордился им, хотел быть похожим на него. Старшие братья окончили ФЗУ и работали в депо. Виктор стал военным. Войну он начал лейтенантом, командиром взвода. Сражался отважно. Тяжело переживал отступление и потерю территории.
Наши войска отошли, заняли оборону западнее Киева с твердой решимостью отстоять столицу Украины. Оказалось- одной решимости мало…
В боях под Киевом лейтенант Ларионов был ранен в бедро. Он страдал не столько от боли, сколько от сознания своего бессилия. Его вместе с другими ранеными поместили в санитарный поезд и отправили на восток. Поезд шел медленно, по нескольку часов простаивал на станциях и разъездах. На всем пути их преследовали вражеские бомбардировщики. А когда проехали Нежин, попали под сильную бомбежку. И хотя поезд имел ясно видимые опознавательные знаки, фашисты, как стервятники, набросились на беззащитную жертву. Разрывами бомб вагоны, переполненные ранеными, разносило в щепки. Эшелон загорелся. Врачи, медсестры, санитарки метались, стараясь спасти беспомощных бойцов. Многие из медиков тут же падали, сраженные пулями и осколками. Остальные продолжали выносить тяжелораненых. Те же из раненых, кто хоть как-либо мог передвигаться, выскакивали из горящих вагонов, убегали или уползали от эшелона.