Бабушку отпевали в деревенском храме, и по распоряжению священника она была похоронена на территории церкви, недалеко от центрального входа в храм. Несколько лет, пока этот священник служил в церкви, он очень часто рассказывал прихожанам историю, произошедшую с моей бабушкой.
В православные праздники я с подругами Светой и Раей уезжала на трамвае в другой конец города. Там, на окраине городского поселка, стояла старая церковь. В уютном маленьком храме висело множество икон и фресок. Храм был единственным сохранившимся на территории города, и в нем всегда было много народа. Люди стекались сюда со всех районов и ближайших поселков. Мы, полуголодные девчонки, практически забытые нашими родителями, находили в храме душевное утешение. У нас редко находились деньги даже на маленькую свечку, но наша "святая троица" часами стояла под образами, с наслаждением слушая церковное песнопение. Самым приятным моментом для нас была редкая возможность набить карманы своих платьев печеньем или конфетами, которыми нас щедро угощали прихожане храма.
Сейчас, когда мне по работе приходится много летать по России, в Казахстан, в Украину или за рубеж, в каждом городе я стараюсь попасть в храм хоть на несколько минут, чтобы поставить свечи за тех людей, которые окружают меня, но самую большую свечу я ставлю за мою родную бабушку Матрену.
В 2000 году мы с сыном уехали из Магнитогорска в Краснодар. Это было трудное время и для меня, и для него. Благодаря моей коллеге Евгении Ерохиной, живущей в Краснодаре, произошло наше знакомство с игуменом Амвросием, настоятелем часовни Александра Невского. Мы познакомились с ним в Крещение, когда я, мой сын и Евгения с супругом решились окунуться в ледяную прорубь, приняв традиционный обряд крещения. Было очень страшно, но что-то двигало мной, и я преодолела этот страх.
Игумен Амвросий стал для нас с сыном духовным отцом и наставником.
Белокаменный храм-часовня расположен в самом центре города. Рядом небольшой уютный сквер, бьют фонтаны и находится большая мемориальная стена с высеченными именами казаков, погибших на Кубани в годы Гражданской войны. Красивое, уютное и многолюдное место.
В течение двадцати семи лет отец Амвросий был заведующим кафедрой немецкой филологии Кубанского университета, знает несколько иностранных языков, написал ряд учебников по немецкому языку и является автором православных книг.
Много лет назад он круто изменил свою жизнь, ушел служить в церковь, принял постриг в монахи. Мы часто и много беседуем с ним о жизни, о Божьих законах, о чистоте помыслов и поступков. Зал, в котором он ведет занятия православной школы, всегда переполнен. Много людей собирается в храме, когда служит батюшка Амвросий. Однажды, в трудный период своей жизни, я в очередной раз пришла в храм. В конце службы Амвросий, как всегда, вышел на исповедь, посмотрел на прихожан и сказал слова, запавшие мне глубоко в душу:
– Прихожане! Люди! Самое великое благо на земле – это видеть свои собственные грехи! Плачьте над своими грехами, и вы будете счастливыми!
В этих словах заложен глубокий смысл. Мы живем в мире, где зло и добро ведут постоянную борьбу и каждый человек совершает праведные и злые поступки. Грехом может быть даже негативная мысль. Мое самое главное открытие – принятие опыта переживания даже через душевную боль и страдания.
Однажды, во время празднования нового, 2001 года, у меня в Краснодаре гостила моя коллега Евгения Ерохина с мужем Анатолием. Ее семья – глубоко верующие люди. Они пережили большую личную трагедию – потеряли своего первого ребенка. Не стоит говорить о той душевной боли, которую испытывали родители. Благодаря беседам с Амвросием, его мудрой поддержке стихла горечь потери и усилилась вера в Бога.
Приближался день Благословения, Крещение Господне. По традиции верующие люди после ночной службы в храме обязательно принимают обряд крещения в реке. За ужином Женя рассказывала мне, как проходит этот обряд на Кубани. Уже несколько лет подряд Анатолий традиционно окунается в ледяную прорубь. Я давно мечтала об этом и стала уговаривать Женю присоединиться ко мне:
– Женя, ты представляешь, мы с тобой примем обряд крещения. Мы смоем все грехи! Я слышала, что после крещения у людей меняется жизнь. Давай попробуем! Я возьму с собой сына.
Евгения с большой опаской дала согласие. И вот наступил праздник Благословения, Крещение Господне. Мы с сыном Станиславом, Женя и Анатолий отправились на машине в станицу Азовская в сорока километрах от Краснодара, где в храме будет служить игумен Амвросий.
Всю ночь мы простояли на службе. Этой торжественной зимней ночью было очень холодно – минус восемнадцать. Церковь набита до отказа людьми, многие стояли на улице. Горели свечи, храм наполнялся голубым дымом ладана, звучал многоголосьем церковный хор, служба завершилась волнующим звоном колоколов.
На службе я каждый раз ловила себя на мысли, а не погорячилась ли я, дав согласие окунуться в реку. Шепотом спрашиваю у стоящего рядом сына:
– Сынок, ты точно будешь нырять в прорубь, ведь на
улице очень холодно... На что он четко ответил:
– Да, буду! Ты сказала, что это надо сделать когда-нибудь в первый раз.
Я понимаю, что страх окутывает меня, но отступать некуда. После службы прихожане, кто на автобусах, кто на машинах, поехали в горы на реку, к заранее подготовленному для обряда месту. Вместе со мной в машине ехал настоятель Амвросий. Всю дорогу он пел своим сильным голосом тропарь крещения и молился.
Наконец мы подъехали к месту, где должно было проходить крещение. Вокруг небольшие горы, густые рощи, деревья припорошены легким снегом. Сама река находилась в низине, покрытая толстым льдом. Внизу была выбита прорубь в виде большого креста. Именно в эту прорубь и нужно погружаться. Людей вокруг проруби собралось больше сотни, а желающих окунуться набралось едва два десятка. Меня удивило, что среди прихожан, готовящихся к обряду крещения, были пожилые женщины и дети.
Люди окружили прорубь, церковный хор начал петь. С молитвами и песнопением игумен Амвросий окунул большой серебряный крест в воду, и наступило время погружаться в реку. Женщины, мужчины и несколько детей смело скинули с себя верхнюю одежку, шубы, шапки, обувь и босиком прямо по льду подошли к краю проруби. Кто-то был в белых рубашках, а кто-то просто в купальниках. Река была горная, и под толстым слоем льда видно сильное течение. Люди с размаху по одному прыгали в ледяную прорубь. Для подстраховки, чтобы не унесло течением, руками держались за белые простыни, которые им протягивали несколько мужчин. Нужно было три раза с головой окунуться в воду. После этого прихожанин быстро бежал по снегу к одежде и, трясясь от холода, обтирался полотенцем и одевался. У кого-то заранее был подготовлен горячий чай. Я вместе с Женей и сыном стояла недалеко от проруби и наблюдала, как возбужденные люди возгласами встречали каждого, кто решался на этот смелый поступок.
Дул очень сильный ветер. Мороз. Мела легкая поземка. Я стояла и с ужасом думала о том, что никогда не смогу решиться на то, о чем мечтала несколько дней. Анатолий уже давно окунулся, оделся и бодро поторапливал нас быстрее нырнуть. Сын смело скинул с себя одежду, на снег полетели его пальто, шапка, теплые ботинки. Он быстро подошел к краю проруби и нырнул. Мое сердце сжалось от страха – боже, такая ледяная вода, он же простынет! Станислав, окунувшись несколько раз с головой, выскочил из воды, разгоряченный и восторженный.
В этот момент Евгения стала медленно раздеваться.
– Светлана, ты же сама говорила, что сегодня у нас есть шанс смыть грехи, а теперь не торопишься, давай же, ныряем!
Со словами "Господи, помоги!" Евгения со всего размаху прыгнула в прорубь, а я все стояла, закутавшись в шубу, испытывая сильный страх перед ледяной прорубью.
Прошло какое-то время, прихожане стали расходиться к автобусам и машинам. Смолк церковный хор, оставшиеся возле проруби собирали вещи, церковную утварь. После долгих сомнений я все-таки решилась – скинула шубу, одежду и в одном купальнике подошла к краю проруби. Было очень холодно. В этот момент Анатолий крикнул мне:
– Прыгай, Светлана, не бойся! То, что ты испытаешь сейчас, ты не испытаешь больше никогда!
Я прыгнула, ушла под воду с головой трижды, как положено по обряду. Дыхание остановилось, и перестало биться сердце. В это время игумен Амвросий шел по краю высокого берега реки и, увидев меня в проруби, остановился и перекрестил меня. Затем Анатолий помог мне вылезти из проруби. К моему удивлению, после ледяной воды тело начало гореть. Я испытала полное расслабление и приятную усталость. Вскоре я почувствовала новый прилив энергии. Это состояние невозможно описать, его лучше ощутить, и обязательно в день крещения.
Вечером за большим праздничным столом мы отмечали праздник и нашу победу над страхом. Мы шутили, вспоминая эти минуты. Женя рассказывала, что она была в недоумении, видя, что я, главный инициатор, начала отступать назад. Сын с восторгом говорил о своих новых ощущениях. Каждый делился своими впечатлениями о том, что ощущал до и после. Я еще раз убедилась, что наш внутренний страх перед неизвестностью сдерживает нас при достижении цели. Стоит хоть иногда попробовать и позволить себе пройти через этот страх, пересилить его и сделать то, что никогда еще не делал, – и жизнь начинает меняться в лучшую сторону. Именно за страхом скрываются внутренний ресурс и бесконечный потенциал наших возможностей. Доверие к жизни – это доверие к себе! Нет ничего невозможного, если вы этого хотите.
С тех пор, где бы я ни была, я стараюсь попасть на этот праздник и обязательно окунуться в проруби. Иногда я специально прилетаю в Краснодар, а если не получается, иду в московский храм на крещенскую службу, и утро крещенского дня завершается купанием в ледяной проруби.
Вера в Бога помогает мне открывать свое сердце и работать над собой. Потому что Царство Божие – внутри нас! Через веру в Бога приходит вера в себя.
Я научилась видеть мир вокруг себя более позитивно и позволила реке жизни нести меня туда, куда нужно, бесконечно доверяя ей. Она приведет к тому месту, где мне необходимо быть.
После первой крещенской ночи наши отношения с игуменом Амвросием стали очень теплыми. Каждая встреча с этим мудрым человеком приносит мне душевный покой и равновесие. Мы редко видимся, но иногда созваниваемся по телефону. Я всегда рада слышать его бодрый голос в трубке.
– Алло! Здравствуйте, Светланочка Николаевночка! Вот сегодня вел службу и молился за вас и вашего сына Станислава! Спаси вас Господи!
Вера в Бога живет в каждом сердце и вырастает настолько, насколько мы позволяем ей вырасти. Многие живут в тюрьме своего сознания, но, когда наша темница открывается, мы начинаем чувствовать новый вкус внутренней свободы. Ведь у каждого из нас есть только одно предназначение – встретить и прожить каждый день с радостью! Для некоторых очень важно, чтобы кто-то верил в них, и это дает им новые силы. Многие годы мне приходилось набираться мудрости и опыта, чтобы жить в ладу с миром и соблюдать законы Вселенной. Лишь сейчас я начала постигать, насколько жизнь совершенна...
Моя учительница
В нашей жизни встречаются люди, которые неожиданно играют в ней большую роль. Таким человеком стала для меня наш классный руководитель, учитель немецкого языка Мария Ивановна Доля. Эта женщина всегда относилась ко мне с любовью, она знала, что я из неблагополучной семьи. Нередко она оставляла меня после занятий в школе и давала дополнительные уроки немецкого языка, повторяя одну и ту же фразу:
– Светлана, ты должна знать иностранный язык, он тебе в жизни пригодится. Пока ты не знаешь языка, мир тебя теряет.
Жаль, что я тогда ее не слышала и учила этот ненавистный для меня немецкий язык только ради нее.
Очень часто она приглашала меня к себе домой в гости, особенно по выходным, для меня это был настоящий праздник. Это была культурная еврейская семья – двое детей, которых Мария Ивановна воспитывала одна, и старенькая мама Белла Моисеевна. Боже, какие вечера они устраивали в своем доме. Посередине зала устанавливали большой круглый стол, накрытый белоснежной накрахмаленной льняной скатертью. Стол красиво сервировали дорогой фарфоровой посудой и столовыми серебряными приборами. В тихой домашней атмосфере эти люди прививали мне первые навыки этикета. Я училась пользоваться столовыми приборами, вести себя за столом. Белле Моисеевне было уже за восемьдесят, но она до последнего дня делала макияж, маникюр, надевала туфельки на маленькой шпильке и прозрачные чулки. Дом наполнялся ароматом вкусных пирогов. За столом нас, детей, не только кормили, но рассказывали о музыке, читали стихи. Бывали вечера, когда Мария Ивановна садилась за фортепьяно и начинала играть Шопена, Моцарта, Бетховена. У нее было прекрасное музыкальное образование – когда-то давно она закончила консерваторию в Иркутске. Классическая музыка наполняла наши детские сердца своими чарующими звуками.
Мария Ивановна была на редкость талантливым человеком. К праздникам она писала сценарии сказок, мы вместе придумывали себе нехитрые костюмы, разучивали роли, и в один из вечеров дом заполнялся соседскими ребятишками, для которых мы, юные артисты, устраивали представление. Помню, как Мария Ивановна водила меня со своими детьми в драматический театр на детские спектакли. И я всегда знала, когда мне было очень плохо, что на этой земле есть маленький уютный дом, есть семья, которая всегда была готова меня согреть и приютить.
Наша дружба продолжалась несколько лет, и позже именно Мария Ивановна сыграла большую роль в моей личной жизни...
Выйти замуж не напасть...
Однажды я зашла проведать мою бывшую учительницу, а у нее сидела ее хорошая приятельница. Так в доме Марии Ивановны я познакомилась с Переродиной Зоей Викторовной, которая в будущем стала моей свекровью. Ее сын Александр тогда служил в армии. Она взяла мой адрес у Марии Ивановны и отправила ему. Мы стали переписываться с Сашей, через год после его возвращения из армии мы решили пожениться, и я вошла в семью Переродиных.
Возможность выйти за него замуж казалась для меня тогда спасением, потому что жизнь в семье отца, стараниями мачехи и ее дочери, стала для меня настоящим кошмаром.
Мне трудно было жить в доме, где не было любви и понимания. Хотелось быстрее покинуть отцовский дом, обрести свободу и душевное равновесие. Сашины родители относились ко мне трепетно, в июне 1978 года состоялась наша свадьба с Александром.
Свадьба получилась пышная и красивая. На ней собралось почти восемьдесят человек гостей, большая их часть были мои коллеги с обувной фабрики. На мне, как и полагается, было надето красивое белое платье, специально сшитое в лучшем ателье города, воздушная фата, белые перчатки. Все это я купила сама.
Во дворе дома моего будущего мужа и его родителей установили огромный шатер. Два дня продолжалось свадебное застолье, с плясками и пением. Было много цветов, подарков. На второй день, по уральской традиции, на свадьбу приходят ряженые. Мои подруги переоделись в русские народные костюмы и шумно, с гармонью ходили по поселку, приставая к прохожим с предложением выпить за молодых. У меня осталось много свадебных фотографий, но нигде я не улыбаюсь. В моих глазах грусть и глубокая печаль.
На свадьбу приехали родственники из Казахстана по папиной линии. Конечно, мне очень хотелось, чтобы на этом торжестве за праздничным столом сидела моя мама, я послала ей приглашение через сестру и надеялась, что она придет. Но мама не пришла, передав через сестру очередные проклятия. Она не захотела поздравить меня и хоть что-то изменить в наших отношениях. Увы, ниточка, оборвавшаяся несколько лет назад, не смогла соединиться даже в день моей свадьбы.
Прошло больше года после свадьбы, я, возвращаясь с работы, стояла на остановке в ожидании трамвая. Был осенний дождливый, холодный день. Порывистый ветер разметал по асфальту желтые листья. Подъехал трамвай. Войдя в него, я встала у окна, держась за поручень, и неожиданно почувствовала на себе пристальный взгляд. Оглянулась. В полуметре от меня стояла моя мама. Она была одета в старое зеленое осеннее пальто, на голове клетчатый платок. Я видела перед собой родные, когда-то красивые глаза, постаревшее осунувшееся, морщинистое лицо, но на лице был легкий макияж – мама, как всегда, продолжала ухаживать за собой. Мы смотрели друг на друга, и обе молчали. Трамвай мчался к следующей остановке, громыхали колеса. Мамины большие голубые глаза были наполнены грустью и безнадежной тоской, от этого сильно защемило сердце. Она пристально рассматривала меня, на лице не было улыбки, просто холодный взгляд когда-то добрых, любящих глаз. Мне казалось, это длится целую вечность. Помню, как я выдавила из себя:
– Здравствуй, мама!
Мама вздрогнула от этих слов, резко повернула голову в другую сторону и, ничего не сказав мне в ответ, подошла к двери и вышла из вагона на остановке. Через стекло я смотрела на маму, и наши глаза еще раз встретились. Трамвай медленно тронулся с места, все дальше и дальше увозя от самого родного и близкого на всем белом свете человека. От той женщины, которая вынашивала меня под своим сердцем и пела мне колыбельные песни. От матери, которая учила меня ходить, учила разговаривать, читала мне первые книжки, дарила великолепные игрушки. Одевала меня королевой и любила своей любовью сквозь муки и душевные страдания.
Я вышла из трамвая на следующей остановке и села возле ближайшего дома на пустую скамейку. Не помню, сколько времени прошло. Стемнело, пошел холодный моросящий дождь. Осеннее пальто насквозь промокло, волосы на голове слиплись, и по ним стекали капли дождя прямо на лицо. Я не чувствовала холода, сидела и рыдала навзрыд, вытирая слезы и размазывая рукой по лицу тушь. Несколько раз жители подъезда останавливались возле меня, спрашивали, чем могут мне помочь. Я безутешно плакала, повторяя одну и ту же фразу:
– Мама, мамочка, родная моя, если бы ты знала, как мне больно и трудно без тебя! Ты так и не дала мне благословения на счастливую семейную жизнь! Почему такая несправедливость?!
Вернулась я домой поздно. Муж встретил меня с возмущением, бросил сердито, не отрывая глаз от газеты:
– Ты где ходила в такую погоду, вся мокрая, посмотри на себя в зеркало!
Я ничего не стала ему рассказывать, молча переоделась и ушла в спальню. Этот день оказался днем прощания с матерью. Тогда я еще не знала, что в последний раз вижу свою маму.... Через три года она умерла.
Наша семейная жизнь шла своим чередом. Сначала мы с мужем жили у свекрови, затем сняли комнату на первом этаже в городской новостройке. Вскоре в семье мужа произошло несчастье – скончался его отец.
Свекор, Иван Федорович, мечтал о внуке. Каждую субботу мы встречались на традиционном ужине. После русской бани, разомлевшие и уставшие, мы проводили вечера за беседой. Свекор садился рядом со мной и говорил:
– Сноха, роди внука, мечтаю его понянчить, научу рыбачить...
Судьба распорядилась иначе: Федор Иванович не дожил до рождения внука ровно год.