Мы обустраивали квартиру. Саша своими руками смастерил кухонный стол, скамейки и разные полочки. Приобрели телевизор, мебель. Я, как могла, поддерживала семейный очаг, из скромных продуктов готовила ужин, встречала мужа с работы, вместе с друзьями мы проводили выходные, но отношения все же не складывались. Муж все чаще и чаще стал выпивать, объясняя это тем, что у нас нет детей. И вот долгожданная беременность! Она проходила трудно, с осложнениями, мне приходилось большую часть времени находиться в больнице.
Стояла холодная осень. Выпал первый снег. Я заканчивала техникум легкой промышленности, готовилась к защите диплома. Папа лежал в больнице из-за болезни сердца. В день его рождения я отправилась к нему с поздравлениями, купила торт, конфеты к чаю. Долго сидели с отцом в приемном покое и говорили о моей учебе, о будущем ребенке. Я заметила, что отец сильно нервничает, пьет успокоительные лекарства, постоянно смотрит на часы. Он несколько раз задал мне один и тот же вопрос:
– Ты ничего не знаешь, дочурка?
– Нет, а что я должна знать?
После долго молчания папа тяжело вздохнул и сказал:
– Да так, просто.
И виновато отвел взгляд в сторону. Несколько раз я порывалась уйти домой, объясняя это тем, что мне тяжело сидеть и пора отдохнуть. Папа каждый раз просил меня посидеть с ним еще, наконец взял меня за руки, тяжело вздохнул и, опустив глаза, сказал:
– Дочурка, я хочу тебе сообщить, что твоя мама умерла. Сегодня похороны. И судя по всему, ее уже похоронили. Я не хотел тебя расстраивать и говорить об этом до родов, но понимаю, что ты должна об этом узнать сейчас. Твоя мама умерла – сердечный приступ... ее больше нет. – Отец тут же поспешил добавить: – Тебе надо думать сейчас только о ребенке!
На глазах у папы появились слезы, а мне стало плохо.
– Мама умерла? Папа, почему ты молчал? Почему вы не дали мне возможности похоронить ее по-православному? Даже сейчас вы не дали мне с ней проститься и проводить в последний путь! Почему?
Помню, как сбежались врачи, мне сделали укол успокоительного, дали нашатырный спирт. Отец, прижимая меня к себе, гладил по голове и говорил:
– Доченька, тебе нельзя ехать на кладбище, ты очень тяжело переносишь беременность. Думай о ребенке. Прости меня, прости, родная моя...
Прижавшись к отцу и плача, я чувствовала, как там, внутри меня, под сердцем, шевелится мой первенец, напоминая мне, что он есть и жизнь продолжается. Вскоре пришла машина "скорой помощи", меня отвезли в дом свекрови. С рыданиями я зашла в дом, где меня ждал муж. Узнав причину моих слез, он выслушал меня и равнодушно, с ухмылкой сказал:
– Подумаешь, умерла! Одной пьяницей стало меньше...
Свекровь успокаивала меня, она понимала, как это больно – не иметь возможности встречаться со своей собственной матерью и даже просто по-христиански проводить ее в последний путь.
Через год я смогла посетить ее могилу. Сегодня там установлен красивый мраморный памятник с ее портретом, на котором она изображена с той улыбкой, которую я помню с раннего детства. На плите выбито одно слово: "Прости..." Приезжая в Магнитогорск, я посещаю могилу матери с огромной охапкой цветов, которые она очень любила. До сих пор меня не покидает ощущение, что она где-то рядом. Невозможно забыть теплые нежные руки матери, ее глаза. Это память детства.
Обиды со временем отходят на второй план. Став матерью, я до конца поняла, что нет роднее и ближе никого, чем твой ребенок. Наши мамы, щедрые или беспечные, – это женщины, которые подарили нам жизнь. Жизнь, которая является самым драгоценным даром на этой земле. За это они достойны прощения, независимо от того, насколько грешны перед собой, перед детьми и перед Богом! Только через прощение познается мир во всей красе. Только через прощение моей матери мне стало легче жить. С годами пришли мудрость и осознание того, что при любых обстоятельствах важно принимать родителей такими, какие они есть.
Сегодня я живу на этой прекрасной земле, встречаю рассвет и провожаю закат. Я наслаждаюсь жизнью. Она бывает грустной, веселой, трудной, и в этом ее прелесть. Жизнь, сама жизнь, подаренная мне моей мамой и папой, самый лучший Божественный дар! Свободно дышать и проживать каждый миг на земле – вот главное чудо!
Я чувствую, что моя мама продолжает жить во мне, живет в моем сыне и будет жить в моих внуках и правнуках. Мы, дети, продолжение наших родителей, только с другой историей жизни и новой, счастливой судьбой...
Сыновья взрослеют вместе с нами
Машина, плавно покачиваясь, несется по Ленинградскому шоссе в сторону Подмосковья. Шуршат колеса автомобиля, мелькают придорожные магазинчики, березовые перелески. Вдоль дороги стоят запыленные, с зелеными палисадниками, покосившимися домами доживающие свой век старые подмосковные деревушки. Солнечный, безветренный июльский день. В салоне машины звучит тихая, красивая мелодия радио "Релакс". Каждый раз, когда я сажусь за руль своего розово-перламутрового "мерседеса", душа наполняется особым теплом. Красивая, стильная и солидная машина, в ней чувствуешь себя в безопасности и, конечно, в комфорте. Это очередной подарок от Компании за отличную работу по развитию бизнеса. Подарки всегда радуют, но самый большой и бесценный подарок – это мой сын Станислав.
Дорога в аэропорт Шереметьево-2 свободна. Еще пару часов – и я встречу Станислава: он прилетает из Швейцарии, где живет и учится вот уже четыре года.
Поставив машину на стоянку, я спешу в аэропорт и ищу информацию о рейсе Цюрих – Москва. Самолет прилетает почти по расписанию. Шереметьево переполнено, люди суетливо перемещаются по аэропорту с багажом. Встречающие столпились у одного-единственного выхода в зоне прилета, рядом переминаются таксисты, многие держат таблички с названием компании или именем прилетевшего пассажира. Вслушиваюсь в объявления информатора о самолете, совершающем посадку. Чем ближе встреча, тем сильней бьется сердце в груди – от волнения и безмерного счастья.
Мой мальчик, мой любимый сын прилетает в гости почти на два месяца! Мы сможем быть с ним это время вместе. Я мысленно представляю, как мы отправимся в путешествие по Золотому кольцу, затем улетим в Краснодар и на море. Так хочется испечь пироги, сесть с ним за стол и долго-долго говорить обо всем. Мы ведь так редко видимся, и каждый день пребывания его в России для меня самый лучший праздник!
Вот сообщили о посадке самолета из Цюриха. Люди выходят через стеклянные двери зала прилета, слегка уставшие от перелета, тащат огромные чемоданы. Мне захотелось поднять высоко вверх транспарант с надписью: "Здравствуй, Станислав!"
Наконец после томительного ожидания показался Станислав. Высокий, статный, он медленно катит тележку с чемоданом и сумками, ищет меня глазами в толпе. На нем надеты светлый стильный костюм из хлопка, белоснежная футболка и светлые спортивные кожаные туфли. Короткая стрижка, русые жесткие волосы. Легкая щетина на лице придает ему своеобразный шарм. На плече висит кожаная дорожная сумка. За последние полгода сын раздался в плечах и возмужал. Жизнь и учеба за рубежом наложили свой отпечаток: он стал более сдержанным и молчаливым, более собранным и серьезным. Наши глаза встретились, сын широко заулыбался, мы крепко обнялись и застыли в объятиях на какое-то время. От Стаса шел тонкий аромат дорогого парфюма. Родные голубые глаза и любимая ямочка на левой щеке. Сын взволнованно зашептал мне прямо в ухо:
– Здравствуй, моя хорошая, любимая мамуля! Я так соскучился! – И тут же затараторил: – Представляешь, у меня на таможне стали проверять чемодан, искали в нем дорогие швейцарские часы. Вот досада, ничего не нашли. Видимо, я солидно выгляжу...
– Ты, Станислав, выглядишь очень солидно, я тебя сначала не узнала! Господи, как ты повзрослел, стал настоящим мужчиной, – сказала я и по привычке погладила рукой его густые волнистые волосы.
Сын рассмеялся, обнял меня за плечи, и, толкая впереди себя тележку, мы направились к выходу. Подойдя к стоянке, Станислав остановился, внимательно осмотрел машину, обошел вокруг несколько раз и выдохнул:
– Круто! Машина классная, да и цвет очень редкий. Мамуля, поздравляю, рад за тебя!
Сложив вещи в багажник, уселись в машину и направились в сторону дома. В новой московской квартире стояли нераспакованные вещи. Просторная светлая квартира, мебели в ней было еще мало, но меня это совсем не огорчает: со временем куплю все самое необходимое. Поужинав, мы долго говорили с сыном. Он рассказал о своей девушке Алине, с которой дружит вот уже три года. Далеко за полночь сын улегся спать, как в детстве, свернулся калачиком и, подложив ладонь под правую щеку, тут же сладко засопел.
Я тихо вошла в спальню. Мягкий свет пробивался сквозь дверной проем и слегка падал на спящего сына. Поправила спавшее одеяло, присела на краешек кровати, внимательно рассматривая родные черты лица. Как ты возмужал, сынок!
Широко раскинув руки, он лежал на животе, уткнувшись носом в подушку. Я тихонько погладила его по огромной, торчащей из-под одеяла ноге. Боже, какая она большая, а казалось, что совсем недавно его еще маленькая ножка умещалась на моей ладони.
В памяти всплыли воспоминания о его детстве, о том, как он рос и взрослел...
С большим волнением и трепетом мы с мужем ждали рождения первого ребенка.
Казалось, что с его появлением в нашу семью войдут счастье и покой, наши холодные отношения изменятся к лучшему. К тому времени у нас появилась просторная двухкомнатная квартира. И вот родился сын, Станислав. Роды были трудными, возникла серьезная опасность для жизни не только моей, но и ребенка. Из-за серьезной родовой травмы малыша принесли первый раз только на четвертые сутки. Медсестра, развозившая младенцев по палатам, вошла и, держа на руках большой сверток с толстощеким младенцем, громко прокричала:
– Где мамаша этого богатыря? Самый тяжелый! Переродина! (по фамилии мужа).
И вот я держу в руках тяжелый теплый сверток, малыш мирно спит, сладко причмокивает и слегка вздрагивает во сне. Он родился с богатырским весом, почти 4,5 килограмма. С волнением и удивлением я рассматриваю родное детское личико, ищу знакомые черты. Стас явно похож на мужа и на свекровь, мне остается лишь глубоко вздохнуть и смириться.
У малыша был прекрасный аппетит, и ребенок быстро набирал вес, умудряясь во время кормления прикладываться к груди других мамочек, которые в это время не могли по разным причинам кормить своих детей. Я брала в руки своего малыша и до конца еще не верила, что я стала мамой. Я – мама! Это ни с чем не сравнимое чувство! Каждый раз я прижимала его к груди и шептала тихо в его малюсенькое детское ушко:
– Сыночек, мой родной, как долго я тебя ждала! Расти большим, здоровым и мудрым. Мы с папой будем делать все для того, чтобы ты был намного счастливее, чем я. Я буду тебе самой лучшей мамой на свете, обещаю, мой дорогой!
Вскоре нас с сыном выписали из роддома, и наш дом наполнился детским плачем, пеленками и игрушками. Стас рос болезненным мальчиком. Болел он часто, всегда долго и тяжело. Хлопоты по дому полностью лежали на моих плечах. Бессонные ночи, проведенные у постели больного ребенка, конечно, отражались на моей психике: я была нервная, раздраженная, уставшая и неухоженная.
Муж начал потихоньку выпивать, все чаще и чаще приходил домой навеселе, устраивал беспричинные разборки. Затевал драки... Даже когда я кормила ребенка грудью, у него хватало совести бить меня по лицу. К моему большому сожалению, рождение сына не сделало нашу семью счастливой.
Это был самый сложный для меня период. Я сильно располнела, мало заботилась о своей внешности, о том, как я выгляжу, какая у меня прическа. А любящий когда-то супруг потерял интерес ко мне, да и к семье в целом. У него начался роман с привлекательной и успешной женщиной. Кому нужна несчастная жена, которая все время плачет о своей горькой судьбе? Мужчины не любят несчастных женщин – они хотят видеть счастливые глаза. Каждый хочет рядом женщину с улыбкой на лице, с горящими глазами, сексуальную и привлекательную.
Между нами все чаще и чаще вспыхивали ссоры. Семейный корабль дал трещину и медленно шел ко дну.
Когда Стасу исполнилось всего два с половиной года, муж ушел из семьи. Началась новая, черная полоса в моей жизни. Я осталась одна с маленьким ребенком на руках. Без поддержки, помощи и с огромными долгами. Мне удавалось еле-еле сводить концы с концами и жить от зарплаты до зарплаты, получая от бывшего супруга мизерные алименты. Он к тому времени создал новую семью, жил в достатке и в полном благополучии, почти не вспоминая о сыне. Рядом со мной в эти трудные минуты жизни была моя свекровь, которая поддерживала меня. Несмотря ни на что, у нас с моим бывшим мужем хватило мудрости восстановить теплые отношения, которые продолжаются до сегодняшнего дня. После развода мне осталась двухкомнатная квартира, со старой мебелью, облезлым полом и давно требующими ремонта стенами. Предстоял раздел не только имущества, но и жилья. Чтобы не делить квартиру, муж предложил выплатить ему тысячу рублей. При моей зарплате шестьдесят три рубля в месяц это были огромные деньги.
С большим трудом через знакомых мне удалось взять деньги в кредит под солидный процент. В течение трех лет из зарплаты в шестьдесят три рубля ежемесячно удерживали более сорока. Крохи, которые оставались нам на жизнь с сыном, позволяли оплатить детский садик и чуть-чуть прокормиться. Наступили годы полного безденежья. Подработать по тем временам не было возможности. Очень часто я открывала холодильник, в котором лежали всего одно яйцо, несколько горсток крупы и остатки кулинарного жира, готовила из этого сыну ужин, а сама довольствовалась чашкой чая с хлебом. Вещи, которые я носила, были уже старые и перештопаны несколько раз, помощи ждать было не от кого.
Однажды я получила очередное извещение на алименты. По сумме было видно, что алименты стали намного меньше, так как у бывшего супруга родился ребенок. Сговорившись со своей новой женой, они поделили сумму начисления на двоих детей. Я отправилась в дом свекрови, в надежде поговорить с мужем, я хотела убедить его платить причитающуюся мне сумму полностью. Стояла холодная, суровая уральская зима, и я, в подшитых валенках и старенькой шубке, с трудом плелась через огромное снежное поле по сугробам. Во дворе дома встречаю отца Стаса. Со слезами обиды протягиваю ему квитанцию с начисленными алиментами – всего девять рублей! Муж был одет в добротное зимнее пальто, воротник и шапка из норки, на шее красовался очень модный и дорогой по тем временам мохеровый шарф. Выглядел он довольным и счастливым своей жизнью. Небрежно посмотрел на мои слезы и грубо сказал:
– Сколько плачу алиментов, столько плачу, и за это скажи спасибо! Посмотри на себя, несчастная! Кому ты такая нужна? Корова!
Александр развернулся и ушел, а я осталась стоять на морозе, униженная и несчастная.
Папа помогал только тем, что иногда приносил немного картошки, овощей и фруктов. В ответ на мою просьбу одолжить мне немного денег он доставал пару рублей и, строго предупреждая, говорил:
– Как получишь зарплату, отдашь! Не отдашь вовремя, больше не буду одалживать.
Мои долги стремительно увеличивались. Маленький сын постоянно болел, болезни так и сыпались одна за другой. И вдруг, как гром среди ясного неба, после очередного медосмотра мальчику ставят диагноз: прогрессирующий сколиоз грудного позвонка. Была рекомендована операция, начинались проблемы с сердцем и легкими. В кабинетах врачей мне рассказывали ужасы о том, что может произойти в будущем, если ребенка не прооперировать. Единственная клиника, где делали подобные операции, находилась в Минске. Вспоминаю, сколько сил и денег пришлось потратить на то, чтобы туда попасть. Заняв большую сумму, я везу сына в минскую детскую ортопедическую клинику.
С благодарностью вспоминаю семью Ларисы Третьяковой, которая помогла мне в то время с жильем и дала возможность лечь на операцию. Мальчик пролежал в больнице более трех месяцев, но каждый раз из-за его слабого здоровья и болезней операцию откладывали. Когда у меня уже совсем не осталось денег дотянуть до операции, я вынуждена была забрать ребенка из клиники и вернуться на Урал. К тому времени, после всех переживаний и стрессов, мои жизненные ресурсы были исчерпаны – и моральные, и духовные, и материальные. Врачи порекомендовали приехать в клинику позже, когда Стас повзрослеет, и лишь тогда его прооперировать.
Сын подрастал, а я барахталась, как лягушонок в грязной луже, давно перестав верить в то, что доплыву до берега. Возрастал постоянный страх за завтрашний день, за своего ребенка. Жизнь с каждым днем теряла смысл. Наступила глубокая депрессия, ничего не хотелось делать, опускались руки, не хотелось жить.
Вечерами, возвращаясь с работы, я заходила в квартиру, которая давно нуждалась в капитальном ремонте, часами сидела в маленькой кухне, уставившись в одну точку, и душевная пустота поглощала меня. Нищета, острое ощущение своей беспомощности. Ты и твоя беда. Ты и твое горе. Равнодушные лица людей и одиночество, одиночество, одиночество. Что может быть страшнее для человека? Я каждый вечер просила у Бога дать мне силы пройти эти испытания, но казалось, что даже Господь отвернулся от меня в то время.
Что делать? Как жить дальше? Эти вопросы приходилось задавать себе каждый день, я понимала, что нахожусь в тупике. Помню, как моя коллега с фабрики, пригласив меня к себе в гости, долго показывала свои наряды, привезенные из путешествия по Югославии. Я с восторгом разглядывала ее новую красную куртку, экзотические по тем временам кроссовки и разные безделушки. В то время я не могла себе позволить даже мечтать о зарубежных поездках. Вернувшись домой, я долго с горечью рассматривала старую обувь, которую носила несколько сезонов, и перешитую поношенную одежду.
Изнурительная работа на фабрике не оставляла сил даже на то, чтобы почитать сыну сказку, поехать с ним за город, поиграть в его любимые игры или сходить в театр. Все чаще и чаще приходило осознание того, что я ничего не могу дать своему ребенку, да и себе тоже. И однажды я решилась на самый страшный поступок в своей жизни, при воспоминании о котором у меня содрогается сердце.
Стас в очередной раз тяжело болел, он лежал с высокой температурой, а у меня не было денег даже на лекарства. Я не могла купить ему молока, чтобы полечить ему больное горло. Даже у свекрови я боялась попросить денег, так как не рассчиталась с ней за прошлый месяц. Хорошо помню этот вечер. За окном вьюжила первая зимняя метель. Уложив сына спать, я приняла для себя решение – уйти из жизни вместе с ним. Я четко осознавала: мой ребенок в этой жизни никому не нужен, так же как и я. У нас нет с ним будущего, как и нет настоящего. Возникло чувство, что вот-вот произойдет что-то страшное и безысходное.
"Все! Это конец! Я устала от этой унизительной нищеты и постоянной борьбы за выживание! В этом смысл жизни? Там... нам будет легче..."