* * *
Была ли демократия, представляемая Керенским и умеренными социалистическими партиями, в те дни так уж безнадежно обречена? Была ли большевистская победа так неизбежна и "закономерна", как ее представляли официальные, а подчас и западные историки? Хроникеры и свидетели тех дней не склонны давать категорический и положительный ответ на этот вопрос. Суханов, – много видевший и много знавший о том, что делалось в правительстве, в партиях и у большевиков (достаточно сказать, что "историческое" заседание большевистского ЦК 10 октября, на котором формально было принято решение об организации вооруженного восстания, произошло, без ведома хозяина, на квартире Суханова), – не сомневался в том, что "хороший отряд в 500 человек" был бы совершенно достаточен, чтобы "ликвидировать Смольный со всем его содержанием". Он также был уверен, что правительство могло "сформировать сводный отряд в несколько тысяч человек", состоящий из юнкеров, ударниц, инженерных войск и казаков. Однако штаб Полковникова не попытался создать сводного отряда. Он растерялся, колебался, советовал выжидать… Момент был упущен.
Вопреки официальным большевистским утверждениям, крепко укоренившимся во многих исторических трудах, свидетели тех дней не замечали боевого настроения у большевиков. Преобладала нерешительность, пассивность. Такое же настроение было у рабочих, особенно у путиловцев. Гарнизон, помнивший поражение июльских дней, не рвался в бой. Большевики легко могли взять штаб, арестовать министров, в том числе и Керенского, ибо штаб и Керенский даже не охранялись. Однако они выжидали, по-видимому (думает Суханов), по политическим соображениям, желая прикрыть и санкционировать восстание авторитетом Второго съезда Советов, который должен был собраться в эту ночь.
* * *
Итак, одно из величайших событий в человеческой истории явилось, в большой степени, результатом случайностей, неверных оценок и недоразумений. Тем не менее можно, не рискуя ошибиться, сказать: большевистское завершение революции в первую очередь обязано непреклонному фанатизму Ленина и разнузданной демагогии Троцкого. Были ли это только фанатизм и демагогия? По некоторым сведениям, компетентные врачи определяли у Ленина "сифилис мозга". "Очевидно, – пишет по этому вопросу С.П. Мельгунов, отмечавший этот факт или предположение, – разрушение организма Ленина началось задолго до его смерти". Не объясняются ли и навязчивые идеи Ленина таким же болезненным состоянием? Назойливые рефлексы в больном мозгу давали искривленные оценки и нарушали тот "отличный логический аппарат", который, по отзыву Струве, "был свойственен в прежние годы Ленину". Что касается Троцкого, то у него (как он сам пишет) немецкие врачи склонны были находить симптомы падучей болезни…
Октябрьский переворот, как это показывает Троцкий, был проведен "не по указаниям" Ленина. Однако без его целеустремленности – независимо от того, чем она была вызвана (не все ли равно?) – переворота бы не было.
* * *
Демократический режим в России был свергнут во имя немедленного мира, передачи земли крестьянам и скорейшего созыва свободно избранного Учредительного собрания. Вместо этого Россия была ввергнута в долгую гражданскую войну, а крестьяне были определены в колхозы. Что касается Учредительного собрания, то вместо него народы России получили Верховный Совет, куда все избираются и где все решается с обязательным единодушием.
В свете этой "диалектической" метаморфозы, трудно согласиться с Троцким, который в предисловии ко второму тому своей "Истории Русской революции" самодовольно утверждает, что так же, как и якобинцы, большевики могут вызывать вражду, ненависть, ужас, проклятия, но ни в коем случае не иронию. "Ирония к ним не приставала; ей не за что зацепиться". Нет, Троцкий заблуждался и в отношении якобинцев, и в отношении большевиков. Вражда и ненависть к якобинству и к большевизму законны, хотя с годами и с исчезновением революционного поколения они, разумеется, притупляются. Пристает к ним, большевикам, однако, и ирония. И судьба, постигшая большевиков-револю-ционеров, и судьба идей, программ, надежд и лозунгов, во имя которых революция была совершена, не могут не вызывать не только чувства ненависти и злорадства, но также иронию, то есть чувство, которое, по известному французскому выражению, противника убивает вернее всего.
Д. Анин
Примечания
1
В Таврическом дворце заседала также Государственная дума (Ред.).
2
Литерными поездами назывались два поезда, отправлявшиеся один за другим при царских поездках. В одном из поездов ехал государь.
3
Соглашение между Советом и Временным правительством о целях войны; по этому соглашению Россия отказывалась от завоеваний и выражала готовность закончить войну на базе самоопределения народов. (Примеч. ред.)
4
"Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, протоколы заседаний", с. 192.