В ближнем бою лучше всего стрелять короткими быстрыми очередями. Я добрался до конца деревни, стреляя в каждое окно, мимо которого пробегал. Я остановился только за окраиной населенного пункта, в то время как мои шестеро обормотов разыскивали большевиков, которые прятались в избах и сараях. Многие вышли из зарослей кукурузы уже по собственной инициативе.
Мой пулемет поработал отлично. Через 20 минут вся валлонская рота подтянулась ко мне. Наши товарищи, двигавшиеся по высотам, тоже присоединились к нам.
Мы не только взяли множество пленных, но также захватили русские пушки и противотанковые орудия, находившиеся в отличном состоянии, с большим количеством боеприпасов.
Посмеиваясь, мы вернулись в колхоз. Советские полевые кухни все еще стояли там, причем великолепный суп был готов, а рядом стоял огромный котел овсянки. Немного в стороне стояла повозка с огромными мешками сухарей. Мы вернули поваров к их котлам и поварешкам. Они были рады продолжить работу. Никогда еще они не варили суп при столь необычных обстоятельствах! Сначала большевики, потом пленные, а еще через некоторое время их произвели в почетные валлоны! И все это менее чем за час! Их суп даже не успел выкипеть. Их маленькие зубки радостно сверкали на плоских широких желтых лицах. Жизнь оборачивалась юмористической стороной.
Мы были очень рады. Деревня была захвачена более чем легко и эффектно, но это принесло нам серьезную выгоду. Мы охотно съели суп и овсянку, проголодавшись за время боя. Мы даже были удивлены, как все прошло быстро и гладко.
Слишком быстро! И слишком гладко! Потому что вокруг опять засвистели пули, сначала одиночные, а потом уже и сотнями.
Мы едва успели попадать на землю и укрыться за стволами деревьев, среди перевернутых повозок. Что происходит?
Мы недоумевающе смотрели друг на друга.
Сгущались сумерки. Большие черные орлы кружили, зловеще крича, над маленькой долиной. Тревожащий огонь велся из леса, который с юга подступал к кукурузным полям.
Кровавое ущелье
Для двухсот человек оказаться на ночь на дне ущелья и чувствовать себя зажатыми со всех сторон высокими Кавказскими горами было не самым лучшим чувством. На востоке горы были черными и фиолетовыми, на западе отсвечивали красным золотом, но все они были одинаково предательскими. Тысячи невидимых врагов прятались на их лесистых склонах и обстреливали нас со всех сторон. Это происходило вечером 21 августа.
К счастью, как только мы захватили Третьяков, мы развернули дозоры в кустах по краю кукурузных полей. Именно они героически приняли на себя первый удар.
Мы быстро приготовились к бою, но противник был слишком силен. Неприятель, находившийся на господствующих высотах, вел по нам пулеметный огонь. В мгновение ока мы подтащили наши противотанковые орудия и открыли из них огонь в упор по русским, которые находились всего в 50 метрах от нас на опушке леса. Наши снаряды рвались, попадая в первые ряды деревьев, и выбрасывали клубки пламени. Потом мы пустили в ход оружие, захваченное у противника. Шквал раскаленного железа притормозил советскую атаку. Следующие пять часов шла жестокая схватка, кровавый ближний бой. Лишь один наш пост пал, так как все солдаты там были перебиты. Остальные удержались.
Наконец, где-то около полуночи огонь врага ослабел, а потом и вообще прекратился. Мы отправили в лес несколько патрулей. Они нашли множество трупов, но советские войска, начавшие атаку, исчезли.
В 01.00 началась новая перестрелка, теперь уже севернее колхоза, в лесу, под прикрытием которого мы вечером подобрались к Третьякову. Разгорелся жестокий бой вблизи от неровной лесной дороги, ведущей к Папортному.
Мы сильно нервничали. Остальная часть легиона, в том числе наша техника, имела приказ присоединиться к нам. Наверняка это именно они вели бой.
К нам прибежала пара посыльных с выпученными глазами. Колонна внезапно была атакована с тыла сотнями русских, которые попытались разрезать ее на части. Обе стороны расстреливали друг друга из пулеметов в упор, но пока еще наши парни держались.
Мы собрали всех, кого можно, и бросились на шум. Около 03.00 бой закончился, и появилась процессия наших грузовиков с солдатами.
И теперь вопросом было, кто именно пережил наиболее опасные приключения. Особенно гордились раненые, которые указывали на свои окровавленные повязки и рассказывали тысячи невероятных историй. Никто не понимал, что случилось, откуда взялись русские и почему они с такой яростью атаковали нашу колонну.
Только допрос пленных позволил кое-что прояснить. Они входили в усиленный пехотный полк, который отступал. Им сообщили, что в Третьякове находятся свои. В сумерках, не беспокоясь ни о чем, они подошли к деревне через полчаса после того, как мы захватили ее. В течение 5 часов они пытались силой прорваться через нее, но напрасно. Потери русских были очень высокими. Их полковой командный пункт получил прямое попадание снаряда нашей противотанковой пушки. Наконец, после неудачи прорыва, они попытались обойти деревню с севера. Но их продолжали преследовать несчастья: они влетели прямо в середину нашей колонны с подкреплениями и снабжением.
Сначала в опасности оказалась именно колонна, но упорство наших солдат сыграло свою роль, и русские снова не сумели прорваться. Не зная, насколько велики наши силы, измученные и сбитые с толка, они второй раз откатились назад в полном беспорядке.
Остаток ночи мы слышали, как противник продолжает отходить на юг. Это остатки советского полка с шумом тащили свои повозки по лесным дорогам.
На рассвете мы принялись ремонтировать свои повозки, хотя часть лошадей была убита. Поле боя представляло собой жуткое зрелище. Два русских офицера, убитые на лошадях и изрешеченные десятками пуль, все еще держали пулеметы в руках.
Мы похоронили наших убитых возле школы. Как обычно, могилы были усыпаны яркими цветами. Больше ни один разрыв не потревожил тишину долины.
Наступило воскресенье. Горы выглядели очень красиво. Мы провели целый день, наслаждаясь солнцем и этими красками. Невероятный закат с длинными полотнищами красного, золотого и фиолетового света прорезал розовые облака, долгое время собиравшиеся на склонах гор. В это время на дне долины мы совершенно утонули в синих и сиреневых тенях вечера.
Ночь оказалась короткой.
Все случилось в 03.30. Никто не слышал даже, чтобы хрустнула сухая ветка. Однако, бесшумно скользя в сандалиях из свиной кожи, сотни большевиков собрались в кукурузе рядом с селом. И внезапно они бросились на нас и с диким криком: "Ура! Победа!" целых два батальона обрушились на наши посты. Сотни вопящих врагов продирались сквозь кукурузу и накапливались возле домов. Начался безумный бой в темноте, освещаемой очередями трассирующих пуль, наши солдаты схватились с атакующими. Они обменивались пулеметными очередями в стойлах, и несчастные лошади валились, как подкошенные.
О! Это был ужасный час! Когда все-таки начнется рассвет и мы сумеем перегруппироваться? Или нас раздавят еще до этого?
Отстреливаясь, мы следили за вершинами гор. Наконец они начали светлеть, и бледные отсветы забегали по долине. Противник был повсюду, однако самые важные позиции находились в наших руках. Даже на опушке леса наши посты продолжали сопротивление.
Силы красных, которые пытались выбить немецкие войска из лесов на склонах Кавказских гор, состояли из ударных батальонов. Их формировали из наиболее фанатичных большевиков, которые бежали с Донца на Кавказ. Они были усилены сотнями головорезов, обычных преступников, освобожденных из тюрем. За ними следовали полудикие орды, поспешно набранные советскими властями в Азербайджане и Киргизии. Два батальона, которые атаковали нас этой ночью, должны были нас просто размазать. Они сумели даже захватить несколько изб. Оттуда им предстояло пройти еще 50 метров, чтобы достичь уступа, за который мы зацепились. Но наши пулеметы сметали всех атакующих.
Третий советский батальон спустился в полдень по другому склону, с востока, и вошел в дубовую рощу, которая господствовала над деревней и нашими позициями. Батальон имел весьма специфическое оружие - только легкие минометы, не больше женского зонтика. Но сотня таких минометов означала смерть для бойцов, отданных им на расправу.
* * *
В понедельник русские усилили свои атаки.
Мы удерживали позиции с огромным трудом. Десятки солдат покинули нас, чтобы отправиться на перевязку. Вокруг валялись трупы товарищей, изуродованные чудовищными разрывными пулями русских, которые вырывали чуть ли не полголовы или вообще сносили ее целиком.
Мы были почти полностью окружены. В маленькой долине в наших руках оставался только колхоз и ущелье на севере, через которое в моменты краткого затишья в бою мы отправляли в тыл наших раненых.
Красные захватили нижнюю часть деревни. Они заняли весь лес, подходивший к нашим позициям с юга, востока и запада. Им оставалось лишь захватить колхоз и ущелье на севере. В 17.00 сотни большевиков выскочили из леса и бросились на здания колхоза, расположенные в 40 метрах ниже нашего уступа.
Наши пулеметы вели просто бешеный огонь. Но мы не сумели помешать толпам красных ворваться в здания. Наступила ночь. Если колхоз останется в руках противника, ночью советские уголовники и орды киргизов замкнут кольцо вокруг нас.
Необходимо было выбить их оттуда, прежде чем сгустится темнота. Мы быстро подтащили два противотанковых орудия к самому краю уступа, несмотря на пули и гранаты русских, и открыли беглый огонь почти точно вниз, прямо по крышам зданий. Десять, двадцать, пятьдесят снарядов - и вверх взлетели столбы пыли и огня.
Красные спаслись только тем, что снова бежали в кукурузу и в лес. Колхоз снова перешел в наши руки. Наши люди устроились там, среди множества трупов большевиков, лошадей и рухнувших балок.
Сто двадцать шесть часов
Наша битва за Третьяков продолжалась 126 часов, 126 часов, в течение которых шла почти непрерывная рукопашная схватка, исключая несколько часов ночью, пока непривычная оранжевая луна висела в небе. Ее красноватый свет делал ночь похожей на сказку. Тучи походили на цветочные поля или мягкие шелковые занавеси.
Отблески сияли в высоте и едва достигали нашего склона, находившегося почти на самом дне узкой долины. Мы использовали небольшое затишье, чтобы поспешно окопаться. Тут же лежали тела десятков наших товарищей со скрещенными руками, напоминая изваяния на гробницах в наших соборах. Мы были подавлены горем, когда поспешно забрасывали их землей: сначала ноги, потом грудь, последней исчезала голова. Мы делали это быстро, так как каждый из погибших был нашим братом и товарищем, делил с нами страдания, нашу славу и нашу веру.
Остаток ночи мы вырубали кукурузу между нашими постами и деревьями, ведь огромные стебли возвышались на полметра над головой, что позволяло красным приближаться незамеченными и внезапно атаковать в любой момент. Мы ползли в темноте, вооруженные большими ножами. За несколько ночей мы расчистили все окрестности, метр за метром.
Это была рискованная работа, потому что вокруг сновали красные. Имели место несколько стычек, после которых начинался небольшой переполох. Однако с 04.00 мы были вынуждены отсиживаться в наших маленьких блиндажах. Первые зеленые ростки появлялись между обломками стеблей, и цветы подсолнечника украшали новые могилы, появившиеся предыдущей ночью. Примерно в это время начинался шум и гам.
***
Удержать Третьяков оказалось еще более сложно. Наши позиции были слишком уязвимы, и мы были вынуждены отойти еще дальше. Нам следовало приготовиться к прорыву из кольца. Мы решили нанести мощный удар на юго-западе, ниже деревни, где противник вел себя наиболее агрессивно. Оттуда русские легко могли ворваться в колхоз, и мы каждую ночь рисковали быть выкинутыми со своего холма и просто раздавленными.
Если мы контратакуем красных, бросившись прямо на них, то вполне можем потерять половину батальона. Результат будет самым минимальным: сотня метров и несколько изб, а также угол кукурузного поля, где протекает речка. Нам никогда ее не форсировать, и мы не сумеем очистить высоты лобовой атакой.
Мы вызвали добровольцев, желающих поменять лисий хвост на львиную гриву. Мы с командиром легиона приняли смелое решение: проскользнуть по маленькому оврагу на север, а потом повернуть на запад уже в лесу, пройти мимо красных и наконец внезапно атаковать их с тыла напротив наших позиций в Третьякове.
Невозможные атаки чаще всего удаются, потому что никто не думает защищаться от них. Несколько парней из роты "Молодых рексистов" спустились в овраг и проникли в тыл красным, прячась за деревьями. Мы прождали целых два часа, пока они начнут атаку.
Но это не случилось. Сразу после полудня появились наши парни, совершенно измученные. Местность была сильно пересеченной, повсюду шатались советские патрули. Их офицер решил, что задача невыполнима. Так как он имел на это право, он приказал возвращаться.
* * *
Однако операцию следовало провести в любом случае.
Противник получал все больше пространства для маневра. Если мы не нанесем решающий удар, то сами его получим. Нам приходилось выбирать: рискнуть всем или потерять все. Я вызвал новых добровольцев, следовало повторить вылазку более крупными силами. Офицер, не верящий в успех, снова взял своих солдат. Я очень убедительно постарался объяснить им, что следует делать.
В глазах парней засверкали искры. Некоторые из них уже заслужили Железный Крест сегодня утром и желали оправдать его. Они снова двинулись в путь. Мы следили за ними в бинокли.
Прошли еще два часа, было уже 17.00. Красные, которые хотели снова захватить колхоз, бросились в атаку со своими обычными воплями.
Им ответил другой крик, который слушался заметно слабее. Вряд ли красные видели наших молодых солдат, которые, укрывшись у них за спиной, ждали подходящего момента. Они бросились в воду и вышли, точно львы!
Большевики поверили, что они сами окружены. Большинство из них, не зная, куда бежать, помчались прямо на наши пулеметы, и кто-то попытался залезть в кусты. Многие из них сдались, это были гиганты с узкими глазами, похожие на горилл, которых наши парни подгоняли ударами прикладов по спине.
Увы! Половина этих молодых гладиаторов погибла, выходя из кустов или пересекая реку. Их стройные тела плавали под водопадами. Мы снова победили, но платой за победу стала молодая и чистая кровь.
Каждый из наших молодых парней стоил больше, чем куча пленных оборванцев, которых мы загнали в школьные классы. Этот потрясающий контраст очень ясно подчеркивал характер дуэли: Европа, очищенная двадцатью веками цивилизации, и дикие орды азиатов, звероподобные и гримасничающие, с нахлобученными пилотками с красной звездой СССР. Наши молодые добровольцы сделали свой выбор. Они погибли, сражаясь за идеалы, которые светились в их глазах.
Красные, снова понеся тяжелые потери, откатились обратно в лес на запад и юго-запад. Они больше не рисковали вступать в рукопашную в этом секторе, усеянном трупами их товарищей.
Несколько отвратительных свиней шатались перед советскими постами и пожирали вонючие трупы, быстро разлагавшиеся на солнце. Красные мрачно следили за этими трупоедами, чавкавшими буквально в 20 метрах от них. Судя по всему, они сильно хотели уволочь этих животных к себе в тыл. Наконец они сумели схватить одну свинью. Мы услышали крики радости. Вот так в Третьякове русские занялись людоедством при промежуточном звене в виде свиньи.
***
Мы сумели получить все сведения, которые нам требовались, от этих гурманов, любителей свиного мяса.
Один из наших врачей попал в плен, когда пытался спасти раненого, лежавшего на берегу речки. Русские таскали его с одного поста на другой.
Как и большое число наших солдат, он немного выучил русский язык. Врач оказался на удивление изобретательным. Он весело трепался с врагами, пока его не решили отправить в тыл. У него было достаточно времени, чтобы осмотреть вражеские позиции и оценить их силы. Когда его повели, было уже темно. Тропа проходила вдоль глубокого оврага. Врач неожиданно прыгнул и кувырком скатился вниз. Предоставив русским бесноваться, сколько хотят, врач пустился наутек!
Раз десять он сбивался с пути. Но на рассвете мы увидели голову, высунувшуюся из болота в 50 метрах от нас. Это был наш отважный товарищ. Он осторожно пополз и благополучно добрался до наших позиций, весь грязный и зеленый, как нильский бегемот. С этого момента красные на западе потеряли покой, так как наши противотанковые орудия расстреливали их, выбивая из лесных убежищ.
Оставались еще дубовые рощи, которые нависали над нами с юго-востока, и откуда советские минометы вели постоянный огонь. С рассвета и до заката мы были вынуждены прятаться в убежищах, вырытых в меловой почве или под избами. Наш командир, попытавшийся отправиться с обходом, едва не погиб, когда три мины разорвались поблизости.
Нам нужно было зачистить высоты и вышвырнуть дьявольские приспособления подальше. Одна из наших рот обошла красных и обрушилась на них всей своей мощью.
Но мы дорого заплатили за эту контратаку. Национальный лидер "Молодых рексистов" профос Йон Хагеманс, бывший студент-коммунист из университета Брюсселя, который воспринял наши идеи и стал их глашатаем в Нидерландах, был убит разрывом мины,