Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее - Леон Дегрелль 14 стр.


Затем, как ни странно, 97-я дивизия и Валлонский легион двинулись дальше. Огромные Кавказские горы свысока поглядывали на нас, сначала сине-черные, затем белые и розовые, но все равно такие же высокие. Сухуми, его пляжи и пальмы! Тифлис и его дома, прилепившиеся к склонам гор! Глубокие озера Азербайджана! Огромные поля горячего песка Персидского залива! Наши глаза сверкали при мысли о том, что нас ждет!

Мы прибыли к большой зеленой реке, которая текла под обломками взорванного моста. Один солдат двинулся вперед, чтобы перебросить доску. С другого берега хлопнул винтовочный выстрел, и солдат свалился в реку.

Второй попытался сделать то же самое. Затем третий. Все они были убиты.

Горы все еще находились в 20 километрах дальше, но теперь Кавказ предупреждал нас.

Мы промчались на юг 1150 километров. Мы верили, что победили всех. Три тела, подскакивающие в бурном потоке, внезапно доказали, что война с Россией вовсе не закончилась. Она только начинается.

Ловушка

Верховное командование ожидало, что войска, наступающие на Кавказ, не встретят никаких трудностей. Каждой дивизии был выделен совершенно фантастический район операций. 97-я дивизия, которой мы были подчинены, должна была силами двух полков и Валлонского легиона захватить территорию в два раза больше Бельгии! Нам предстояло пересечь горы высотой 3200 метров и дубовые леса, которые тянулись на 200 километров.

Один из полков наступал прямо на запад в направлении Туапсе. Другой, полк Отте, к которому мы были приданы, наступал сквозь лес, чтобы выйти к Адлеру на побережье Черного моря. Командир дивизии отважно разместился между этими двумя колоннами, которые расходились все больше и больше. Его прикрывала только штабная рота, солдаты которой лучше умели обращаться с карандашами и ластиками, чем с пулеметами и гранатами.

Передвигаясь бросками, батальоны сменяли друг друга. В момент падения Майкопа мы находились в передовом охранении, но в первые дни наступления в горах должны были действовать в качестве тылового прикрытия.

Мы захватили врасплох некоторое количество большевиков, которые возвращались в ярмарочный городок. Нас вызвали на помощь крестьяне, и красные были быстро уничтожены.

18 августа мы атаковали деревню, которая находилась в 500 метрах выше нас, где укрепился противник. Две наши роты тихо поднялись на высоту и бросились врукопашную. Красные почти не сопротивлялись. Они вскоре бежали, бросив все свое оружие.

Все шло хорошо.

Проявив незаурядную отвагу, полк Отте за три дня прошел более 150 километров через джунгли, горы и ущелья. Новости поступали превосходные. Авангард находился всего в 3 километрах от дороги, ведущей к Черному морю. Потрясающе!

Страхи первого дня улетучились. Настал наш черед идти на фронт. Еще одна неделя, и мы будем на пороге Грузии!

Все переменилось в один вечер.

Наш полк углубился в горы и приближался к своей цели. Однако в тылу, в десятках километров позади наступавших подразделений, противник неожиданно перерезал дорогу.

Укрывшись в зарослях, красные пропустили наши 2000 человек, а потом затянули сеть. Они прятались буквально в каждом овраге. Пытаясь отойти назад, полк натыкался на одну засаду за другой. В воздухе запахло катастрофой.

В центре штабная рота, которая сопровождала генерала Руппа и двигалась без охранения в нескольких десятках километров от обоих полков, тоже была отрезана. Несколько часов генерал сидел в осаде в деревне Ширванская. Старые ординарцы, секретари, ветеринары, сержанты интендантской службы сражались, как могли. Но подходы к деревне были в руках красных.

Русские также контролировали дорогу, ведущую от Ширванской в тыл. Там они серьезно укрепились на важнейших перекрестках.

Мы получили по радио срочный приказ идти на выручку. Нам предстояло за одну ночь пройти 20 километров по горам, а потом схватиться с противником, который устроил множество засад, и освободить командира дивизии из Ширванской.

Ночь была темной, как чернила. В небе ни единой звездочки. Уже через час стало понятно, что дальше двигаться не получится. Один из наших солдат получил рану в спину, а несколько лошадей свалились в пропасть глубиной несколько сот метров.

***

Рано утром мы возобновили марш. На рассвете стало видно, что над горами висят огромные угрожающие тучи. Мы перебрались через очень красочное ущелье, а затем вошли в лес огромных дубов. Некоторые деревья были недавно спилены и лежали поперек дороги. Мы двигались, держа пальцы на спусковых крючках.

Жара была удушающей. В небе гремел гром. Примерно в 10.00 на голом склоне горы напротив нас мы увидели белую деревеньку Прусская, наше последнее место отдыха перед встречей с противником.

Затем внезапно разразился ливень, с небосвода хлынул настоящий поток, и мы в мгновение ока промокли до нитки, словно свалились в реку. После того как мы добрались до первых изб, дорога размокла, покрывшись слоем жидкой глины толщиной 15 сантиметров. Наша колонна буквально застряла в ней.

Но мы должны были двигаться вперед. И мы кое-как двигались.

Два немецких офицера шли пешком впереди нас. Их автомобиль вместе с другими машинами налетел на засаду русских сразу перед грозой. Они сумели вырваться после яростной схватки.

Дождь прекратился. Долины заполнили влажные испарения, поднимающиеся из глубины. Они медленно поднимались к вершинам, где солнце сверкало на свежеумытой зеленой траве.

Мы проделали еще 2 километра, хотя на ногах висели целые глыбы глины. Затем нам пришлось искать укрытие. Мы подошли к горам, занятым русскими. Мы смотрели, как дорога поднимается, петляет и исчезает в лесу. Весь склон порос деревьями. Дубовая роща уходила на юго-восток, а потом снова поднималась по склону огромной горы.

Наш командир отдал боевой приказ, нам следовало развернуться тремя колоннами и начать атаку. Мы очень мало знали о противнике, исключая то, что он имел два батальона пехоты и эскадрон кавалерии. Он имел артиллеристов и автомобили и несколько трофейных противотанковых орудий. Противник, несомненно, думал, что мы наверняка попадемся в ловушку.

Однако когда красные увидели, что наши роты разворачиваются, они поняли наши намерения.

***

Мы смогли спуститься по склону без трудностей. Ни единый винтовочный выстрел не нарушил странную тишину долины. Две машины, горящие на вершине горы, - вот и все, что оживляло пейзаж.

Мы намеревались пробраться кустами к маленькому пригорку. Там можно было найти временное укрытие.

Я пополз к пригорку, продираясь сквозь густой кустарник, подтягиваясь на левом локте, в правой руке у меня был пистолет. В 20 метрах позади меня ждали солдаты.

Я добрался до вершины холмика, буквально рядом со мной русский офицер полз на животе, точно так же, как я. Мы выстрелили одновременно. Его пуля просвистела у меня над ухом. Моя попала несчастному прямо в лоб. Бой за Прусскую начался.

Прусская

Перекрестки, которые нам следовало атаковать между Прусской и Ширванской во второй половине дня 19 августа 1942 года, находились позади нескольких ложбин. Мы бросились на главные силы противника вниз по склону, причем через каждые 15 или 20 метров падали на землю, укрываясь в малейших складках местности и прячась за редкими сливовыми деревьями.

Перед нами голый склон пошел вверх. Когда русские увидели, что мы достигли дна долины, они пришли в страшное возбуждение. Они подожгли несколько немецких повозок с боеприпасами, которые захватили, и столкнули их на нас. Эти монстры затарахтели вниз по склону с адской скоростью, взрывающиеся снаряды разлетались в разные стороны. Мы уткнулись носами в землю, а над головами летали тысячи раскаленных осколков.

Лобовая атака могла завершиться бойней. Поэтому я взял трех добровольцев, которые были опытными солдатами, и повел их в обход правого фланга. Мы добрались до рощи остролиста, затем проползли в лес и просочились между передовыми русскими постами. Мои три парня следовали за мной на расстоянии 10 метров. Я хотел обойти противника с фланга, но оказался прямо за ним. Сквозь ветки я видел советский лагерь.

И в этот самый момент наши люди пошли в атаку. Это случилось! Я выпрыгнул из укрытия позади большевиков, поливая их очередями из автомата и издавая кровожадные вопли. Мои товарищи бросились следом за мной прямо в середину лагеря, тоже что-то крича.

Началась паника. Красные поверили, что они сами окружены, забегали кругами и наконец бежали в полном замешательстве по долине на юго-запад. Они совершенно рехнулись. Мы вчетвером выгнали их из логова. Все их грузовики стали нашими, великолепные фордовские автомобили, выстроенные четырехугольником, даже с ключами зажигания на месте! Пушки, которые обстреливали нас, попали к нам в руки, а также и пулеметы! Продовольствие, оружие, боеприпасы, каски, полные фруктов, там было все! Наших воплей и нашей стрельбы, внезапно раздавшихся у них в тылу, хватило, чтобы убедить сотни красных в катастрофе и обратить в бегство.

Мы побежали за ними, вопя все громче и стреляя из всех автоматов. Вскоре после этого одна из наших рот встретила нас на перекрестке.

***

Мы не могли позволить советским войскам спуститься через лес и удрать. Нам приказали догнать и уничтожить их.

Сначала они нанесли нам некоторые потери, убив одного из наших самых выдающихся товарищей, доктора филологии, который получил пять пуль в грудь. Но наш порыв нельзя было остановить. Швыряя гранаты, мы захватили противотанковое орудие, которое русские пытались вытащить из рощи по грязной тропинке. Мы достигли дна долины и оказались в тропических джунглях. Она была затоплена водой утренней грозы и перерезана оврагами 10 или 15 метров глубиной, прямыми, как деревья.

Нам приходилось скользить вниз, сидя на заднице. Подниматься вверх приходилось, цепляясь за камни и корни. Густая растительность испускала удушающие ароматы. Сотни пчел, которые поднялись в воздух во время боя, жужжали вокруг, сходя с ума от злости. Я израсходовал все патроны. Для рукопашной у меня остался только пистолет и 20 патронов. Мы бежали от дерева к дереву, втаптывая красных в грязь и кусты. Мы отогнали их главные силы на противоположный склон горы, который был очень крутым и совершенно голым, его делила надвое грязная тропа. Красные бежали туда в полном беспорядке.

Тем временем германская артиллерия, которая поддерживала нас, добралась до перекрестка. Артиллеристы установили орудия вдоль дороги. Русская кавалерия, которая не могла сражаться в густом кустарнике и лесу, попыталась спасти своих коней, ведя их по грязной скользкой дороге. Нельзя было и мечтать о лучшей цели. Немецкие снаряды падали среди них, разрывая на куски и людей, и лошадей. Большевики разбегались в разные стороны, безжалостно преследуемые сотнями снарядов.

В бой вступили наши реактивные минометы. Советская колонна была практически уничтожена. Однако многие русские спаслись, укрывшись в кустах и темных отрогах маленьких оврагов.

В горячке погони мы зашли слишком далеко. Теперь, уничтожив беглецов и почти израсходовав боеприпасы, мы хотели вернуться к своим.

Но мы оказались в гуще джунглей. Мы бросились на противника, совершенно не обратив внимания, куда бежим. Едва мы вернулись на сотню метров, как попали под шквальный огонь пулеметов. Большевики засели в кустах! Мы снова бросились на них. Они стреляли, думая, что окружены. Каждый раз, когда мы продирались сквозь густые заросли ежевики, то оказывались в трясине.

Моя одежда оказалась изорвана в клочья. Мои бриджи для верховой езды превратились в оборванные шорты. Однако это лишь комический аспект нашего положения. Приближались сумерки, а мы никак не могли найти своих. Перебираться через овраги, которые преграждали нам дорогу, было настоящим мучением. Становилось понятно, что мы с наступлением ночи никак не выберемся из зарослей остролиста, где на каждом шагу нас подкарауливали русские.

Судя по всему, мы оторвались на два километра от своего батальона. Я собрал вместе всех, кто был со мной, и, рискуя привлечь внимание врагов, снующих вокруг, начал громко кричать, стараясь дозваться своих, которые были где-то там в темноте за деревьями. Мы с тревогой прислушались. И услышали слабые ответные голоса, где-то совсем далеко. Мы пошли в том направлении.

Русские, получив серьезную взбучку, находились не в лучшем положении, чем мы. Они тоже были отрезаны. Время от времени мы останавливались, чтобы перевести дыхание, и снова кричали. Теперь ответы слышались более ясно. Направление мы выбрали правильно. От оврага к оврагу, от лужи к луже, но мы приближались к цели. Наконец нас окликнули. Это был один из наших патрулей, мы были спасены.

На ночь батальон собрался вместе.

Противник больше не оказывал никакого сопротивления. Несомненно, группы противника все еще бродили по лесу и прятались во всяких грязных дырах в долине и бежали на юго-запад, тоже пытаясь присоединиться к своим батальонам, поредевшим после нашей атаки. Мы шли прямо на юг, хлюпая по мутной воде. Около 01.00 наша головная колонна вошла в Ширванскую.

На следующий день мы похоронили своих мертвых. Мы украсили их могильные холмики золотыми подсолнухами, цветами славы и доблести.

Грязь была столь ужасающей, что никто больше не мог сделать и шага. В течение двух дней я ездил верхом на своем коне почти голым, пока солдаты пытались отстирать и заштопать мою одежду, изодранную в рукопашной. Они сами стояли на часах без сапог, босые в воде по щиколотки. Ни один мотоциклист не мог передвигаться по району.

Во второй половине дня 20 августа снова показалось безжалостное солнце. К сумеркам все вокруг окрасилось пурпуром и золотом. Хорошая погода предвещала битву, новые бои близились.

Третьяков

Наш поход по Кавказу возобновился 21 августа рано утром. Мы прошли по маленькому мостику, поспешно построенному нашими саперами над раздувшейся речкой, а затем вошли в лес. После нескольких километров подъема мы увидели маленькую поляну и несколько изб. Несколько советских солдат бежали, сделав пару выстрелов. Деревня называлась Папоротный. Прекрасные виноградник, яблоневый сад и заросли сливы раскинулись под солнцем.

Нам предстояло пройти еще около десяти километров до деревни Третьяков. В Папоротном мы получили радиограмму, в которой нашему командиру сообщали: "Третьяков занят крупными силами противника". Оставив повозки со снабжением и тяжелую технику на поляне, мы начали осторожно пробираться между могучими дубами и кустарником.

С высоты хребта сквозь прогалину справа мы увидели деревню, занятую русскими. Мы пошли по ясно видной тропе, заросшей травой. Согласно нашим картам Третьяков находился гораздо дальше. Мы оставили тропу и пошли напролом сквозь заросли, двигаясь по компасу, и шли так 20 минут.

Затем мы услышали карканье ворон.

Это был Третьяков.

***

На разведку был послан патруль. Укрываясь под деревьями и за большими коричневыми валунами, разведка подошла к опушке. Расположенный на широком холме Третьяков возвышался над горным проходом. Деревня была довольно обширной, и ее окружала кукуруза высотой два или три метра, которая подходила вплотную к соломенным крышам. Прямо под деревней на опушке леса стоял колхоз.

Солдаты нашего патруля разглядели всю обстановку в мельчайших деталях. В 20 метрах от них трое русских слонялись взад и вперед вокруг полевой кухни. Они громко смеялись, рассказывая какие-то шутки, совершенно не подозревая, что ждет их. Наши люди незаметно проползли под деревьями и внезапно выскочили прямо под носом у поваров, размахивая пистолетами!

Ни один из троих не осмелился ни крикнуть, ни дернуться. Наш патруль загнал поваров как можно дальше в дубовую рощу и привел их к нам, не сделав ни одного выстрела.

Один из русских имел в кармане раскладку на ужин - самые верные разведданные. Мы узнали, что их 304 человека. Мы узнали, что у противника есть артиллерия и противотанковые орудия.

***

Мы закончили допрашивать наших поваров-сталинистов, когда внезапно в 30 метрах от нас загремели орудийные выстрелы. Русские нанесли ответный визит.

Наверняка один из их солдат, проходя мимо жарящегося мяса, заметил отсутствие поваров и поднял тревогу. Часть красных незаметно выдвинулась к опушке, стараясь обнаружить нас. Один из наших унтер-офицеров вовремя успел их заметить. Он открыл огонь из автомата, но сам был прошит советскими пулями. Он получил несколько ран в живот, из которых толчками выплескивалась кровь, но тем не менее он продолжал стрелять. Теперь паника охватила уже нас. Но героизм унтер-офицера позволил его солдатам опомниться. Раненый упал лишь после того, как мы пробежали мимо него, чтобы начать рукопашную.

Две роты, которые должны были атаковать деревню, бросились в бой без задержки. Так как нас обнаружили, действовать следовало без промедления.

В качестве адъютанта именно я должен был ободрять солдат в тех местах, где дела шли плохо, где они начинали колебаться.

Часть наших солдат наступала прямо через колхоз, другим предстояло совершить большой крюк, чтобы обойти Третьяков по высотам. Солдатам сразу пришлось нелегко. Для многих зеленых новобранцев этот бой стал крещением огнем. Мы видели, как они колебались перед тем, как оторваться от скал и деревьев.

Шесть более решительных солдат, вооруженных автоматами, добрались до угла сарая в колхозе. С пулеметом в руках я бежал следом за ними. Через несколько минут, временно прекратив стрелять, мы оказались внутри самого Третьякова. Наше противотанковое орудие, к счастью, стреляло неточно, и снаряды рвались у нас над головами.

Красные занимали избу, из которой держали под обстрелом всю улицу. Пока мои товарищи вели огонь по дому, я продрался сквозь кукурузу и подошел к западному углу избы. Прыгнув внутрь дома через боковое окно, я полностью вынес его, так как тащил с собой пулемет. Моя очередь произвела в комнате сокрушительный эффект. Женщина, которая сражалась вместе с красными, упала на пол и забилась в истерике.

Перебежками, стреляя из пулемета, я со своими солдатами занимал один дом за другим, преследуя советских солдат. Вскоре я собрал вокруг себя целую толпу пленных. Не зная, что с ними делать, я выдал каждому по куску брюссельской газеты, которую я использовал совсем не для развития ума. "Документ! Документ!" - убедительно говорил я каждому пленнику. Эти несчастные недоумки поверили магическому слову "Документ". Подняв руки и размахивая кусками бумаги, они побежали в тыл, где наши солдаты сначала сильно удивились такому количеству монголов, которые читают бельгийскую прессу. Но потом они сообразили, что произошло, и восхитились изобретательностью валлонов.

Назад Дальше