Родионов. На этом разрешите собрание считать закрытым, подвести черту и зачитать резолюцию.
Любимов. Я прошу слова.
Родионов. Все, Ю.П., совещание закончило свою работу… и у меня нет ни одной записки… нет, есть одна анонимная.
Любимов. Анонимных записок не читаем.
Родионов. Тут с одной Таганки записалось 6 человек, вы что же хотите, чтоб всем дали слово?
Поднимается шухер.
Выкрики. Сабинин. Разве вы не видите, какая пропасть лежит между вами и залом? И вы нам оттуда несете глупость…
Золотухин. Коммунисту не дают слово.
Выскакивает Губенко. Товарищи, я хочу зачитать резолюцию ком. собрания.
Родионов. Тов. Губенко, я прошу Вас не делать этого.
Губенко начинает читать. Его перебивает в микрофон Родионов, зал орет.
Глебов. Губенко, сядьте! - Дупак сидит с ними, деятелями театра Станиславского, их парторг брызжет пеной, вскакивает с места, беснуется… Куролесина начинает читать резолюцию… "Указать т-ру на Таганке на идейные недостатки спектаклей "Послушайте" и "Павшие". Ее перебивают…
Васильев. Вы нарушаете нормы ком. партии - нормы демократического централизма. Вы выслушали только одну сторону, почему вы не дали ответить ком. Любимову и выносите резолюцию… Вывести их из зала…
- Думаю, что не будем прибегать к таким мерам.
Куролесина сбивается, заплетается, но дочитывает резолюцию.
Родионов. Дополнения к резолюции будут?
Стоит Любимов с протянутой вверх рукой. Пауза. Зал замер. Как быть теперь?
Родионов. Я еще раз спрашиваю по резолюции совещания - дополнения, изменения будут?
Любимов стоит с протянутой рукой: - У меня замечание по резолюции.
Родионов. Слово по резолюции имеет Любимов.
Ю.П. отправляется к президиуму.
- Ю.П., вы можете с места.
- Нет, уж позвольте мне воспользоваться трибуной.
Выходит на сцену, кланяется каждому из президиума, ему никто не отвечает. Становится за трибуну, не торопится, вытаскивает из грудного кармана несколько листков, отпечатанных на машинке.
- Я не задержу вас, товарищи, здесь ораторы превышали регламент, я уложусь в отпущенные 10 мин.
Надевает очки.
Родионов. Ю.П., я еще раз Вас прошу говорить замечания по резолюции.
Любимов (указывая на талмуд речи в руках): - Здесь все есть. Не откажите мне в стакане воды. - Ему наливают воды. Он медленно делает несколько глотков. Зал замер. Все чувствуют, что происходит что-то невиданное, ловкое и прекрасное, и восторг заполняет наши таганские сердца. Шеф начинает говорить. Говорит по бумажке, говорит тихо, красиво, не торопясь. Спектакль, он давно не играл и теперь делал свои смертельные трюки элегантно, и внешне невозмутимо: - Дорогие товарищи!!! - и попер…
Зал вымер. Не только муху, дыхание собственное казалось громким. Ленин и Горький - только их высказываниями аргументировал шеф свои мысли. Приводил цитаты из рецензий, опубликованных в свое время в центральных органах партийной печати: "Правда", "Известия", "Ленинградская правда", высказывания, впечатления от спектаклей театра рук. ком. партий соц. стран. Вальтер Ульбрихт, Луиджи Лонго, Пауль Шапиро и пр. Речь была продумана в деталях, и шеф потрудился над ней изрядно. Это была речь эпохальная, речь мудрого политика, талантливого полководца, войско которого только что бузило в зале.
Я не узнал прежнего колкого, ехидною, осмеивающего, парадоксального, бьющего на эффект человека. Это стоял постаревший, помудревший, необыкновенно дальновидный, спокойный и уважительный деятель сов. театра, подтверждающий своим поведением и речью то огромное уважение, преклонение и культ, которым он пользуется на Западе и у прогрессивных людей нашего Государства!
27 апреля 1968
Почему мне не хочется, но я заставляю себя описывать все это тщательно, документально? Когда-нибудь это станет достоянием истории, это уже стало, но когда-нибудь об этом можно будет рассказать всем, открыто и подробно, о тяжелых годах нашей жизни в искусстве… Все происходит от страха… от страха повторения Чехословакии, от страха культурной революции по их подобию, от страха потерять теплые места, от страха просто вдруг, как бы чего не вышло… Цензура не дает возможности ничего делать стоящее, только розовое и зовущее вдаль. И обсирается кругом. Свобода печати, свобода слова - стыдно за слова.
Когда мы начали нервничать и бузить, когда зазвенели в воздухе сабли истории, у меня промелькнуло - "хорошо я хоть квартиру успел получить, а вот они, мои друзья, кричат, ничего не имея, а теперь и вовсе им запомнится".
Всякие мысли успевают проскочить перед ОТК мозга и отметиться фотоэлементом памяти. Память, память…
На первую нашу реакцию Родионов отпарировал: - Хорошо срепетированная реплика.
Он боялся нас с самого начала совещания, и не раз потели у него яйца, наверное, когда он поворачивал болван головы своей в нашу сторону. Уверился он в сговоре и организованности нашей ему обструкции, как только после доклада Сапетова, на просьбу зала о перерыве он сказал опрометчиво: "Мы работаем только один час, кто очень устал, может выйти и покурить". Мы, действительно, как по команде, встали и вышли из зала, на что тенор Розов сострил: "Тем, кто выходит сейчас из зала, Советская власть ничего не дала". При чем тут Советская власть, хапуга несчастный, поет "Моржей", построил кооператив роскошный, и парторг уже. Наши сердца таганские стучали в одном ритме, на языке вертелись у всех нас одни и те же слова, жили и чувствовали одно все, думали только за театр - потому и там и дальше всем будет казаться, что мы в тесном заговоре, в продуманном действии, и кто-то невидимо нами руководит. Идиоты! Не могут понять истины, когда люди стоят за одно, их не надо подстегивать, указывать, они интуитивно, как звери в беде, чувствуют, как себя вести, куда двигаться.
(Запись на полях) - Любимов: "Вы, Борис Евгеньевич, нарушили нормы демократического централизма, и я постараюсь довести до сведения вышестоящих товарищей, чтобы они разобрались, кто виноват в сегодняшнем скандале".
Любимов кончил. Зал устраивает овацию, народ ревет от восторга, скандируют…
Победа, моральный перевес за нами. Но последнее слово должна сказать партия. Не ставя вопрос на голосование, Родионов дает слово секретарю горкома Шапошниковой. Она волнуется так, что кажется, будто плачет. Даже жалко ее стало. "Товарищи! Я не готовилась выступать, но я не могу не ответить тов. Любимову. Тов. Любимов хорошо подготовился, видимо, долго готовился. Он умеет красиво говорить, он известный оратор". (Сбивается, мелет чушь, топчет языком на месте, мысли тощие, еле поспевают за языком, опаздывают, но приходят вовремя.)
В черном ЗИМе у КэГэБэшников, где все собрание записывается на пленку, сидят два наших артиста, не попавших в зал, Насонов и Джабраилов: "Пожалейте нас, пустите послушать!" - "А вы нас пожалейте", - отвечают те. Как загудел зал и послышались выкрики - ну, началось, - а до того скучно спали. Тут встрепенулись на Шапошникову: "Что она говорит, что она говорит?!"
- Тов. Любимов, зачем вы пользуетесь так ловко ленинскими цитатами?
- Вы привели с собой кучу каких-то людей, организовали хулиганские выходки…
28 апреля 1968
- …Передернул факты и поэтому я говорю, чтобы восторжествовала истина.
- Зачем вы копаетесь в прошлом, вы нам покажите сегодняшние недостатки. Критику надо воспринимать чистыми партийными глазами, - выкрикнула она громко и уверенно, подхлестнув себя и зал.
3/5 зала аплодирует ей. Вообще я не первый раз на сборище театральных деятелей, но такого прямого разделения зала не в нашу пользу я не видел. Мы, то есть Таганка и ей сочувствующие, были активнее, громче и дружнее, поэтому, может быть, нас на слух казалось больше, на самом деле нет. Вот где подготовка. Они раздали билеты консервативным, каким-то неизвестным людям. Очень мало было уважаемых, передовых в нашем смысле людей театра, они все предусмотрели, они созвали своих людей. Многие и из этих людей, как я выяснил потом, были сердцем и умом с нами, но по разным причинам вынуждены были выступать против. Много было и прямой ненависти: Менглет, Глебов, Свердлин, Карпова: - "Фашисты, фашисты, дай вам винтовки, вы будете стрелять".
- За свой театр да, зажрались вы, матушка.
Совещание окончено. Ефремов предлагает продлить, но где там, все расходятся, и его никто не слушает. Прошел слух, что Любимова могут исключить из партии. Партийное бюро едет в театр разбирать произошедшее, мы за ним.
Подслушиваем стаканом через стенку, что там происходит, деятель райкома возмущен поведением нашим и Любимова. Сажусь и тут же пишу заявление.
В партийную организацию Театра на Таганке
Заявление
Мы, комсомольцы и артисты театра на Таганке, считаем выступление гл. режиссера театра Любимова на совещании актива московских театров глубоко партийным и своевременным, а наше поведение вполне допустимым и оправданным.
Золотухин, Соболев, Лукьянова, Сабинин и т. д.
И тут же его передали им. Пауза. - Взрыв. Вечером - закрытое партийное собрание - линия и выступление Любимова поддержаны парт. организацией, поведение артистов получило резкое осуждение. Петрович перед этим после совещания был у Шапошниковой. - Работайте спокойно, никто вас снимать не собирается.
Театр не расходился до 12 часов ночи. Празднование 4-летия отменено во избежание мордобоя и безобразий.
На завтра - выходной день, ходил к Кольке.
- Я хоть и не жена декабриста, но за тобой - в любую Сибирь.
Вечером концерт в Электростали и "Пакет" по телевизору, пока мы ехали в Москву.
Утром 25 апреля ездил к Шифферсу, отвозил роман.
- Женя, вы написали гениальную книгу.
- Да, говорят.
На обратном заехал в театр. Королева, она уже 3-ий секретарь райкома и Лева Гарусов - зав. отделом пропаганды райкома комсомола, разбирают наши бумаги, обвиняют в анархизме.
Гарусов. Вот как я понимаю ваши события. Все началось с конфликта Дупака и Любимова, между ними принципиальные разногласия. Пошли слухи, не хочу говорить, кто причиной этому, ясно, что они родились в театре, кому-то что-то сказал Любимов, Дупак, слухи пошли по городу, и уже вся Москва знает, что Любимова снимают. Эта обстановка послужила причиной ком. собрания. Собственно, ком. собрание приняло решение единства и единство одобрено, получилась эта бумага. На следующий день было совещание, было желание зачитать эту резолюцию, факт. Теперь разберемся, как говорит Золотухин, разбросим карты и посмотрим.
Появились слухи - собирается ком. собрание. Правомочно ли было по слухам собирать ком. собрание. Прежде чем собрать ком. собрание принимается решение бюро, на нем обговаривается информация, с этим вопросом идут в партбюро и информируют райком. По любому вопросу должна быть дана объективная четкая информация, после этого ком. собрание имеет право ее обсуждать… Комсомольцы начали обсуждать информацию приблизительную, провокационную, может быть… Мало ли кто что ляпнет, а вы будете это обсуждать… Нарушены уставные правила: не согласовано с бюро партии и райкома комсомола. Собрание обсуждало деятельность Любимова, и Дупака не пригласили, а когда он пришел, вы не дали ему слово, бойкотировали руководителя театра.
- Ложь. Он пришел, когда была подведена черта, и все равно ему дали слово, и он говорил 15 минут о том, почему и как сняли репетиции "Живого", а его об этом никто не спрашивал, вообще "Живой" во всей этой истории ни при чем.
- То, как вы предлагаете организовывать собрание, мы добились бы его на третий день, когда оно могло бы уже и не быть, мертвому припарка, а если пожар, экстренный случай, вы тоже посоветуете бегать по инстанциям и просить указаний? Комсомольцы проявили мобильность и организованность, доказали наличие действенной ком. организации.
Гарусов. Такая самостоятельность доказывает неорганизованность и анархию…
- Давайте по пунктам, я записываю, и у меня должна быть зафиксирована ясность ваших установок.
- Что ты все по пунктам, давай по сути.
- Ишь ты, начал с пунктов, с устава, а теперь требует сути.
Гарусов. Ю.П., Бог, такой и сякой, но человек может ошибаться. Золотухин, не стучи кулаком. Комсомольской организации не дано право обсуждать линию идеологических организаций, театр - это идеологическая организация и иметь свое мнение по поводу репертуара театра.
- …утвержденного управлением и одобренного парторганизацией театра, так и запишем.
Гарусов. Если бы не было Любимова, не было бы такого репертуара, он давит и проводит свою линию.
- Вы умаляете роль партийной организации и всего коллектива, все спектакли обсуждаются и принимаются партбюро, а потом управлением.
- Можешь иметь свое мнение, но не в комсомоле, вы не имеете права влиять на линию репертуара.
- А если Любимов поставит фашистский спектакль?
- Все равно, вы не имеете права обсуждать, это дело партийных органов, а ты можешь подойти и сказать лично.
Губенко. Я как комсомолец поддерживаю парторганизацию театра в той линии репертуара, инициатором которой является Любимов при поддержке парторганизации.
- Мы никого не обсуждаем из руководителей театра и не обсуждали линию театра - мы выражали свое единение, свое согласие с линией, а не обсуждали и не разбирали, мы просили, просили разъяснить, а не требовали отчета от парт. бюро.
Гарусов. Суммирую ваши ошибки.
1. Комс. собрание неправомочно обсуждать линию репертуара, определять, насколько она партийна или нет.
- Лыко да мочало… мы не обсуждали, мы просили и присоединялись.
- Не сбивайте меня.
2. Не имеете права доводить до сведения партбюро свое мнение.
3. Как эта бумага, так называемая резолюция, была использована и могла быть использована. С этой бумагой вы вышли на совещание. Губенко хотел ее зачитать, адрес уже изменился, а на Западе ее бы подхватили и могли бы использовать по-своему. Знаете ситуацию - Польша, Чехословакия, Гинзбург - письма, подписи, обратные письма и отречения, как письма играют на руку Западу и американской разведки. Би-Би-Си тут же бы эту бумагу растрезвонило бы.
Зачем ссылаться на Би-Би-Си, мало ли что оно может выкрикнуть, вывернуть, перевернуть… а крамолы никакой для Советской власти бумага не содержала, кроме как наоборот, доказывая и подтверждая красный цвет линии театра.
Крамола бумаги в следующем, вы подтверждаете на своем митинге, иначе не назовешь, линию Любимова, а эту линию не подтверждает партия.
Это для нас новость, вот те раз, значит, все факты, приведенные в речи Любимова, - ложь? Он сказал, что "все, что я сказал, я могу подтвердить документами, высказываниями в партийной печати".
А если бы Би-Би-Си перемывало кости Советской власти за то, что в самой демократической стране из зала вывели прогрессивного, знаменитого деятеля современного театра - Жана Вилара?
- Би-Би-Си - никто не верит, оно все врет, на него ссылаться не будем.
То вы говорите, что боитесь Би-Би-Си, то говорите, что оно все врет, будьте последовательны в оценке буржуазной радиостанции.
Не передергивайте и четвертое:
4. Собрание пошло по неправильному пути, это было не собрание, а митинг анархистов.
В 6.30 состоялось бюро райкома. Оно продолжалось пять часов без перерыва. Мы доиграли спектакль и стали дожидаться приезда основной тройки в театр. Сидели на полу, на лестнице, театр превратился в штаб, в Смольный. И говорили, говорили… юмору было много, каждый предлагал свой план действий, единственно разумный.
Приехали. Любимов бледный, еле стоит на ногах, Дупак улыбается: "А что вы ждете, ничего не случилось, езжайте домой".
Любимов. Такого еще не было в моей жизни. Такое мощное наступление, режут под корень, хватают по мелочам, ничего не принимают - строгий выговор с предупреждением, Дупаку просто выговор, Глаголину - указать на недостаточную принципиальность, твердость. Товарищи! Я вас прошу об одном. Что бы ни случилось, сохранять покой и выдержку и на высоком идейно-художественном уровне доиграть, доработать этот сезон. Это самая главная задача, задача № 1 - собранно и четко закончить сезон. В театре работает комиссия, вы люди взрослые и должны понимать, что это такое, и чем может кончиться любое наше ослабление дисциплины, любая оплошность может стать концом для театра. Как вы дошли до того, что сосунки дают политическую оценку вашей работы.
На следующий день, 26 апреля, в 11 утра состоялось общее собрание коллектива, повестка: "…О недостойном поведении некоторых товарищей на совещании актива".
Глаголин. Последняя неделя была бурной. Произошел ряд фактов, которые получили резкую оценку: коллектив неуправляем, анархичен, не подчиняется дисциплине любого советского гос. учреждения. В течение 5 дней об этом везде говорят. Я понимаю, что атмосфера была накаленной, главное - слухи о снятии Ю.П. - основа для разворачивания событий, с быстротой стальной пружины. Та защита, которую избрал коллектив, особенно несколько товарищей, сослужила плохую службу.
Коллектив театра четко понимает смысл спектаклей, парт. организация всегда поддерживала и будет поддерживать линию театра. Во главе должна стоять парт. организация. Всякое требование звучит как аполитичность. Это нарушение всех норм партийной жизни. Оценка линии ком. собранием - грубейшая ошибка. Это вещи сугубо партийной дисциплины. Это в компетенции парт. органов.
Я снова начал доказывать, что мы не требовали, а просили разъяснить, что мы не оценивали и не разбирали правильность линии, а присоединяли свое мнение, выражали согласие.
Любимов. "Фитиль" выпускает Михалков, а вставляют его нам.
Власова. Критика была правильной; и мы не можем не осуждать наших товарищей. Но это вызвано непредоставлением слова Ю.П. - это была ошибка Родионова. Я была сражена этим срамом. Против чего я категорически возражаю - что это было срепетировано. Перед началом совещания при "здрасьте" я всех предупреждала: ведите себя достойно, не поддавайтесь на провокации.
Стала перечислять все грехи, которые были до этого: пьянства, опоздания, нарушения общ. дисциплины, всякую чушь стала перебирать, объясняя тем самым случившийся скандал на совещании - дура.
Предст. райкома. Нарушения устава нет. Комсомольское собрание имело право быть.