– Части дивизии Новикова посажены, "Чапаев" готов к выходу. Некоторые подразделения с ее арьергардами отправил тральщиками на крейсер "Червона Украина".
Через полчаса А.И. Чирков увел "Чапаев" с кавдивизией.
И вдруг – чудо. С Тендры донесли, что в 23.00 проследовал "Большевик", идет к нам. Когда же он будет? Знает ли капитан, что это последняя ночь? Мы грешили, что он побаивается идти в Одессу в такое грозное время и поэтому тянет. А оказывается, ошиблись, – Эрнест Иванович Фрейман упорно ведет свой корабль. Видите, как можно ошибиться и подумать плохо о человеке, которого не узнал. Майору Северину приказано дождаться "Большевик" и уходить на нем.
Уже ушли полностью 25-я и 2-я дивизии, половина 421-й. А вот и звонок коменданта посадки 95-й дивизии майора ЕМ. Булаховича:
– "Армения" приняла два стрелковых полка и готова к выходу.
В.Я. Плаушевский уведет "Армению" в 3.10.
Задерживается с выходом из Нефтяной гавани "Котовский". Комендант посадки не может объяснить, почему не подходят остальные части 421-й дивизии. И самого командира дивизии Коченова нет. Щепетильный он человек: никто не должен подумать, что он торопится уйти. Он где-то на подходе с последними подразделениями. Задерживается и "Калинин". Около него хлопочет сам комдив-95 Воробьев. Дело в том, что на транспорт грузится 161-й стрелковый полк и артиллерия 57-го артполка и отдельного дивизиона. Дело трудоемкое. И нас уже подмывает: скорее бы к ним, помочь советом.
Еще в первом часу доложили, что в порт начали прибывать арьергардные батальоны прикрытия. Комендант посадки в Аркадии Шилин доложил:
– Начал отправку частей кавдивизии на рейд к СКР "Кубань" на плавсредствах Некрасова.
Одновременно коменданты Северин и Ильич сообщили, что начали отправлять тральщиками, буксирами и баркасами на крейсера арьергардные подразделения 2-й и 25-й дивизий. Поступило донесение и от Державина:
– Приступил к посадке арьергардов 95-й.
Последнее арьергардное подразделение армии прибыло в порт. Уже более трех часов между ФКП и позициями противника нет ни одного нашего воина. Мы, пропустив мимо себя войска, остались неприкрытыми с фронта. Пришлось организовать круговую оборону ФКП. Чтобы не подвергать опасности сразу два штаба, Кулишов, после того как в порт вошли главные силы и половина их уже ушла в Севастополь, предложил Петрову отправиться с главными силами. Но тот решительно заявил, что уйдет только с нами, в арьергарде.
Когда в порт прошли первые арьергардные подразделения, я передал командирам артдивизионов Денненбургу и Сологубу приказание командира базы усилить огонь по указанным ранее позициям противника до полного израсходования снарядов.
Выйдя из подземелья, услышал, как в полную силу загрохотала флотская артиллерия. Это была лебединая песня морских батарей.
Приказываю начальнику связи Б.А. Баратову сообщить в Севастополь: "Радиовахты закрываются, и радиоцентры подрываются". В 2.30 адмирал Кулишов отдал Денненбургу и Сологубу приказ подорвать батареи и отходить на посадку.
Сказать такое нелегко было, а выполнить еще тяжелее. Особенно трудно было поднимать руку на новую 180-миллиметровую 411-ю батарею Никитенко – в железобетоне, полубашенную, с огромным боевым и энергетическим хозяйством. Уничтожить такое замечательное творение ума и рук человеческих! Два года здесь копали, цементировали, возводили, устанавливали присланное со многих заводов страны оборудование. Трудились сотни строителей под руководством инженеров Плоткина, Данилевского, Евтухова, Марголина, Гвозда. А теперь за десять минут все это должно превратиться в груду щебня и металлолома.
Подорвав батареи, личный состав убыл на машинах в порт, частично к шхунам, стоявшим у берега.
Пришла пора и нам уходить. Отдаю последние распоряжения всем, кто руководит в порту посадкой арьергардов. Сообщаю командиру ОВРа П.П. Давыдову, что командование базы переходит на малый охотник № 52, и передаю ему приказание адмирала, что он остается старшим в порту до окончания подрывных работ. Ему уходить последним, не позже 8 часов. Это был последний начальник гарнизона Одессы.
Связь со всеми прекращается. За перегородкой наш оперативный телефонный коммутатор, наш честный труженик, шагавший за нами по всем КП. Сколько миллионов слов прошло через него! Сколько приказаний и донесений он переварил за эти дни обороны! На нем самоотверженно работали наши боевые помощницы телефонистки Лида Бараненко, Маша Бондаренко, Белла Гендельман, Лида Каменева,
Лена Ревякина (Хоменко) и старшая – Нина Антоновна Серватинская. Славные труженицы, отважные фронтовички. Удары вражеской авиации и артиллерии, сыпавшиеся на наш штаб, пришлись и по ним. Рвались бомбы и снаряды, содрогалось здание штаба, со звоном разлетались стекла, но ни одна из них не дрогнула, не покинула своего боевого поста, ибо они знали: идет управление боем. Я вообще не представлял своей работы без такой надежной помощницы, как телефонистка. Не надо было самому искать нужного человека. Скажи телефонистке – и вскоре он на проводе. Она его и под землей разыщет: все обо всех знала. Последние часы обороны Одессы с нами работала самая молоденькая – Маша Бондаренко. Мне кажется, ей и восемнадцати не было. Она и закрыла вахту.
Через треть века мы обменялись с Марией Михайловной Романцовой письмами и вспомнили ту последнюю ночь в Одессе.
В 3.15 командование армии и базы покинуло последний КП. Колонной по одному мы начали спускаться вниз. Через пять минут были в порту. Связисты и охрана направились на судно "Лукомский", а мы – к "охотникам" на Платоновский мол. Командиры "охотников" Акимов и Гладышев доложили о готовности к походу.
Короткая прощальная беседа с Петровым и Крыловым уже подходила к концу, когда мы увидели входивший транспорт "Большевик". Это было в 3.40. Старина Фрейман привел свой старый тихоход за войсками. Но брать уже некого. Петров не удержался:
– Все-таки моряки – обязательный народ. Все обещанные суда подали.
Прощальные рукопожатия, и командование Приморской армии в 3.45 убыло в Севастополь. А мы изменили первоначальное решение. Вошел "Большевик", неясно с "Калининым" и "Котовским". Нам надо уходить с последним судном, с последним солдатом. Адмирал принимает решение обойти гавани.
У головы Военного мола стоит "Калинин". Спрашиваю в мегафон:
– В чем дело?
– Отходим, – отвечает капитан судна И.Ф. Иванов.
И надо же такому случиться: в этот момент с судна падает в воду солдат. Подошли и подняли его. Он порядком наглотался воды, пришлось откачивать.
В 4.05 мы в Нефтяной гавани. Стоит "Котовский". На его борту 1-й морской полк, но не полностью. И в это время старпом корабля Д.М. Андрияш подводит последнее подразделение. По приказанию адмирала М.И. Безродкин уводит свой корабль в Севастополь.
Нет еще арьергардных подразделений прикрытия 421-й дивизии, и командир арьергардного отряда кораблей капитан 3-го ранга Г.И. Гинзбург очень волнуется: скоро рассвет, нужно уходить, а то угодишь под бомбежку.
Хорошо, что мы оказались здесь. Кулишов говорит:
– Правильно сделали, что пришли сюда. Некрасиво было бы уйти из порта, не убедившись, что все корабли с войсками убыли.
И принимает решение остаться на месте для ускорения эвакуации. Я с двумя автоматчиками направляюсь к воротам нефтяных складов и приказываю коменданту посадки И.А. Морозову и политработнику А.Ф. Михайлову с группой матросов бежать навстречу отходящим частям прикрытия и ускорить их подход. Помогло. Когда я вернулся к кораблям, тут уже был и комдив Коченов. Он подошел к воротам с арьергардным подразделением. Гинзбург сильно шумел на Коченова из-за задержки. Адмирал тоже что-то выговаривал Коченову.
Вообще-то они правы. Сорок минут ожидания для них были сверх меры томительны. Но и Коченова надо понять.
Он имел приказ отходить несколько позже других. Немного перестарался.
Матросы арьергардного прикрытия из 1-го и 3-го морских полков – на кораблях. Командир 421-й дивизии полковник Г.М. Коченов – на катере. Гинзбургу приказано отходить. А мы на катере – назад, в порт. Выходит отряд кораблей П.И. Державина с арьергардами 95-й дивизии и с ними генерал Воробьев. Прошли вдоль причалов. Порт опустел. Стояло несколько катеров, назначенных для принятия подрывников. Мимо нас прошел отряд Г.И. Гинзбурга. Я приказал командиру "охотника" Акимову подвернуть к Платоновскому молу, а оттуда громовым голосом: "Куда вы лезете! Подрываем кран". Адмирал дал понять, что самовольничать не следует. Я попросил разрешения подойти к "Большевику" у Карантинного мола. Но он, снявшись со швартовов, уже направился к выходу.
Вот теперь и мы могли уходить с чистой совестью – в порту ни одного судна с войсками. За нами должны выйти руководители порта, потом подрывники и последним тральщик "Взрыватель" под командованием Трясцина. На нем и командир ОВРа Давыдов. Тральщик, выходя, должен поставить мины в акватории порта. Подрывом объектов и минированием порта руководят минеры ОВРа А.С. Евона, А.Н. Тараканов и Точилкин.
Адмирал теперь уже сам скомандовал Акимову:
– Командир! На выход.
"Большевик" уже вышел из порта, когда мы обогнали его, пройдя вплотную у кормы. Он не загружен – некого было брать. Я глянул на свою "Омегу" со светящимися стрелками и цифрами. Было 5 часов 31 минута. Впоследствии гравер выбил на крышке часов эти цифры.
На внешнем рейде тоже никого не было. Корабли эскадры ушли достаточно большой скоростью – мы не могли догнать крейсера. К утру им надо было быть ближе к середине Каркинитского залива.
Одессу сразу поглотила темень. И защемило в груди: там наши люди остались на поругание врагу Это жгло душу. Что делать, военная необходимость не признает сантиментов.
Закрывалась последняя страница славной одесской эпопеи. Мы покидали город с сознанием исполненного долга. Враг не способен был сломить волю советских воинов.
Мы молча стояли на мостике, каждый отдавшись своим думам, которые, конечно же, были о судьбах Родины. Наши думы время от времени нарушали сигнальщики-наблюдатели, докладывавшие о кораблях, обгоняемых нами. Обогнали "Калинин" и "Котовский" в охранении "охотников" и тральщиков, множество мелких судов. Рассвет застал нас у Тендры. "Грузия", отдав буксирные концы, следовала своим ходом, и достаточно хорошим – узлов одиннадцать. Вел ее старпом В.А. Габуния.
Маршрут выходящих из Одессы кораблей имел один излом – у Тендры. От Одессы до Тендры корабли шли курсом 115 градусов – в восточном направлении, вдоль побережья, занятого противником. На этом отрезке всегда был наибольший риск подвергнуться ударам вражеской авиации с ближайших аэродромов. У Тендры корабли поворачивали вправо на курс 150 градусов и следовали в южном направлении до Тарханкута. В это время они удалялись от вражеских аэродромов. И чем дальше уходили, тем в большей безопасности становились. Когда мы сами повернули на этот курс и увидели впереди "Чапаев", а еще дальше "Армению", стало спокойнее на душе.
Эти пять концевых транспортов прикрывали четыре эсминца: "Шаумян", "Незаможник", "Смышленый", "Бодрый". Когда мы проскочили вперед полным ходом, то увидели "Курск" и "Сызрань". Дальше впереди шли "Украина" и "Восток" и уже совсем на горизонте – "Абхазия" и "Жан Жорес". Эти шесть головных транспортов (к ним подтягивалась и "Армения") с наибольшим числом людей прикрывали два крейсера.
Корабли эскадры с утра приступили к выполнению своей задачи – прикрытию конвоев зенитной артиллерией. Конечно, боевые корабли этой артиллерией должны защищать и себя.
Из труб пароходов валил густой дым. И даже над теплоходами (с дизелями) вился дымок. Это означало, что кочегары, машинисты и дизелисты по приказу капитанов выжимают из машин все, идут форсированным ходом. Оно и понятно, нужно к утру возможно дальше уйти на юг, куда реже залетают самолеты противника, и быть ближе к нашим аэродромам, под прикрытием истребителей.
Я нанес на карту места транспортов. Получалось, что колонна конвоев растянулась на 40 миль. Так мы и предусматривали. Конвои выходили в разное время, имели разные скорости, шли максимальным ходом. Концевые конвои в 9.00 вышли из оперативной зоны Одесской военно-морской базы и вошли в зону Главной базы. Командование флотом возглавило завершение эвакуации армии. Адмирал Кулишов счел свои функции исчерпанными и приказал командиру "охотника" следовать в Ак-Мечеть.
Там мы обоснуемся на сутки для встречи малых и поврежденных судов и переотправки их в Севастополь.
Кулишов подошел ко мне:
– Начальник штаба, идите спать.
А я уже спал стоя – пошли четвертые сутки без сна. Таких рекордов я в жизни больше не ставил. Прилег на койку, а по приходе в Ак-Мечеть поднялся с палубы – во время качки свалился и не проснулся.
В течение дня в Ак-Мечеть заходили малые суда. Мы их тут же направляли в Севастополь. Нечего здесь задерживаться – Ишунь близко.
Поздно вечером катера доставили с моря группу людей во главе с майором Севериным, которые доложили, что торпедоносцы противника утопили наш концевой транспорт "Большевик". На нем было человек двадцать солдат. Погибли двое. Капитан Э.И. Фрейман вел себя с достоинством, умело управлял судном при атаках самолетов, а во время гибели судна последним сошел с мостика. Его и всех пострадавших мы определили в госпиталь, который находился в Ак-Мечети.
Из Севастополя сообщили, что все транспорты с войсками благополучно прибыли. И.Д. Кулишов доволен исходом операции и, разговорившись, высказал интересные мысли:
– Вот мы с вами не догадались заранее спланировать и поставить концевым в колонне этот старый, отслуживший свое, порожний транспорт, чтобы отвлечь на него вражескую авиацию. А получилось как по заказу.
Да, это был редкостный случай в войне, когда враг разрядился торпедами на порожнем судне, подлежащем слому. Если бы такой случай не произошел, то его надо было придумать, даже для легенды.
16 октября в Ак-Мечеть пришло много малых судов, в том числе сейнер "Красин", а на нем личный состав 39-й береговой батареи Шкирмана. Самолеты противника не прошли дальше к крупным судам, а бомбили его. Но батарейцы всеми видами оружия отбились, хотя и понесли потери.
На другой день на торпедном катере командование базы прибыло в Севастополь. С работниками штаба я обошел все транспорты, опросил капитанов, взял отчеты у командиров конвоев и капитанов. По ним была уточнена обстановка, в которой совершался переход.
Когда рассвело, противник разведкой установил большое число транспортов, шедших из Одессы, и с 10.00 начал их бомбить. Бомбежке подверглись "Жан Жорес", "Украина", "Курск", "Калинин", "Большевик". Бомбили самолеты Ю-88 под прикрытием Me-109. Налеты их отражались зенитной артиллерией транспортов, "охотников", тральщиков, эсминцев, крейсеров и малых судов, на которых были установлены полевые пушки и пулеметы для стрельбы по воздушным целям. Капитан "Жана Жореса" Г.Н. Лебедев распорядился установить зенитные пушки Чапаевской дивизии на палубе так, чтобы они смогли вести огонь по самолетам. Помогло. Ни одного попадания бомб в транспорты не было.
С восходом солнца истребители флота, поднявшись с аэродромов Крыма и Тендры, прикрыли транспорты, а при подходе вражеской авиации вступали с нею в бой. Авиация противника встретила организованный отпор наших судов, кораблей и истребителей. Флоту удалось избежать потерь. Лишь к концу дня, когда наши самолеты ушли на аэродромы, торпедоносцы противника, подойдя с севера, утопили слабо охранявшийся концевой транспорт "Большевик". Но это, как уже говорилось, небольшая потеря.
Я засел за составление доклада по эвакуации Приморской армии и базы. От меня требовался краткий материал (предполагалось в будущем составить отчет по всей одесской эпопее). К сожалению, он был составлен недостаточно квалифицированно и не во всем объективно, без участия армейских товарищей. А это неправомерно. Потому отчет и не может быть признан достоверным источником при изучении истории обороны Одессы.
Всего из Одессы в июле – октябре было вывезено морем около 300 тысяч человек гражданского населения – почти половина города – и 110 тысяч военнослужащих, в том числе тяжело раненных 31 тысяча. Доставлено в Одессу 50 тысяч воинов.
За время эвакуации с 1 по 16 октября было вывезено 86 тысяч военнослужащих с вооружением и 15 тысяч человек гражданского населения. Из них в последнюю ночь, 15–16 октября, эвакуировано 38 тысяч человек. Было вывезено 570 орудий, 1200 автомашин, 34 танка, 22 самолета.
В эвакуации участвовали 37 торговых и военных крупных, средних и малых транспортов. Такие, как "Украина", "Грузия", "Белосток", "Судком", за 15 суток обернулись четырежды, а "Жан Жорес", "Армения", "Москва" и "Большевик" – трижды. Все они сделали 70 рейсов. 15 боевых кораблей совершили 20 рейсов.
В последнюю ночь для эвакуации Приморской армии и Одесской базы было задействовано более 80 крупных, средних, малых и мелких судов, кораблей и катеров.
Основное ядро армии шло на 11 транспортах, 2 крейсерах, 4 эсминцах, 8 тральщиках и 3 канлодках. К охранению транспортов было привлечено 25 малых охотников и соединение торпедных катеров. Их прикрывали 40 истребителей.
Это был хорошо организованный и обеспеченный боевой марш-маневр Черноморского боевого и транспортного флота с армией на борту. В Одессе не осталось ни одного подразделения.
Эвакуация войск из Одессы – славная страница истории Черноморского флота и пароходства. Подобного успеха при эвакуации войск морем не зафиксировала история Второй мировой войны.
Образцовая эвакуация войск Приморской армии с осажденного Одесского плацдарма – результат смелой реализации удачного замысла и искусного осуществления операции на всех этапах: успешный отрыв войск от противника, организованная посадка, стремительный выход одиночных транспортов и переход морем форсированными ходами на полную мощность машин каждого судна в отдельности, не связанного с другими. Сэкономив время на марше войск от рубежей до порта, при посадке, на выходах и в пути одиночных транспортов, удалось протолкнуть конвои к утру настолько далеко, что вражеская авиация зависла у них на хвосте, а при попытке догнать крупные суда попала под удар флотских истребителей из Крыма.
Войска под командованием генерала И.Е. Петрова искусно и скрытно оторвались от противника и, прикрывшись арьергардами, организованно пришли в порт в назначенный срок. А о нас, моряках, слово Ивану Ефимовичу Петрову: "Личный состав Одесской военно-морской базы на посадке войск проявлял величайшую организованность. Посадка проходила дружно, организованно".
На этапе перехода конвоев с войсками проявились талант капитанов и экипажей судов, командиров и экипажей кораблей и командования эскадры, мастерство и отвага летчиков-истребителей, умелое руководство командования и штаба флота, морского и авиационного командования. Успех операции по эвакуации войск морем был обеспечен мастерством и отвагой воинов флота и армии и согласованными усилиями морского и армейского командования и штабов во всех звеньях.