Несмотря на то что Бернштейн поддерживал с графом близкие отношения, вряд ли эти слова были инициированы последним – скорее, журналист лишь признавал то, что было у всех на устах. Уместно привести еще одно свидетельство. В декабре 1913 года в петербургском высшем обществе и банковских кругах ходили слухи о скором возвращении Витте к власти. Уже упоминавшийся предприниматель А.Ф. Филиппов пребывал под впечатлением от сказанного графиней М.Э. Клейнмихель на завтраке у предпринимателя М.И. Терещенко: "Таких, как Витте, у нас в России немного, и, несомненно, будут вынуждены его позвать… его скоро позовут".
В начале 1914 года Витте открыл кампанию против Коковцова, критикуя премьер-министра с трибуны Государственного совета. Яростная полемика двух премьеров – отставного и действующего – вылилась и на страницы газет. В своих расчетах на возможное возвращение к власти Витте опирался на главноуправляющего землеустройством и земледелием, А.В. Кривошеина. Тот также был заинтересован в отстранении Коковцова. Помимо Кривошеина, во временную коалицию с Витте входили князь В.П. Мещерский и Г.Е. Распутин (последний выступал борцом за народную трезвость). Заговорщики делали ставку и на нового управляющего Министерством финансов, П.Л. Барка, который был обязан Сергею Юльевичу своей стремительной карьерой в финансовом ведомстве. В январе – феврале 1914 года в прессу стали проникать очередные слухи о скором возвращении Витте в "большую политику", они циркулировали вплоть до мая. Широкое распространение таких слухов отмечалось в донесениях агентов ДП, которые полагали, что неверно считать эту информацию полностью вымышленной:
Назначение Витте уже бы состоялось, если бы дворцовая партия не настаивала на назначении Щегловитова [министра юстиции. – Э.С.]. Такие разговоры слышатся повсюду. ‹…› В редакции "Речи" этот слух рассказывали ЗА ВЕРНОЕ такому опытному в оценке "слухов" человеку, как пишущий эти строки. И, как пишущий эти строки ни настроен скептически по отношению ко всем подобным "слухам", надо сознаться, что на этот раз чувствуется как будто что-то имеющее подобие правды.
Комментируя в личной переписке публичные разговоры на свой счет, Витте заявлял, что эти сведения неверны и снова становиться министром он не собирается.
Однако те же слухи в полной мере нашли отражение в газетных откликах на смерть графа. Журналист Колышко, отзываясь на кончину своего сановного покровителя, написал для "Русского слова" фельетон; в нем приводились разговоры, невольным свидетелем которых, будучи на похоронах Витте, Колышко якобы оказался:
Я стоял у низкого катафалка с поверженным во прах большим человеком. ‹…› Под звуки погребального песнопения в ушах неотвязно повторялось: "Бедный, бедный большой ребенок!"… Сзади меня, точно в унисон, кто-то произнес:
– Бедный, бедный большой человек!
Ему ответили:
– Да, да! Какая потеря для России!..
– В такую минуту…
– Невозместим!.. Незаменим!..
Я оглянулся. Говорили два заклятых врага покойного. Возле них стояли другие антивиттисты. Целый угол большого дома был занят людьми, которые без грубого ругательства не произносили имени покойного, обливали его клеветой. ‹…›
– Народу наваливает, – продолжали сзади.
– Помилуйте! Такой покойник!
– Глядите, и Икс здесь! Да ведь его и близко сюда не подпускали. Он такие мерзости про покойного…
– Эге, батенька, да вы не в курсе. После смерти Игрека Икс хвостом метет. Опорных пунктов ищет. Тонкая штука!..
– Наглость какая!..
– Да вы, кажется, не знаете последнего поворота колеса фортуны. Ведь граф-то поторопился умереть. Ей-ей! Не прошло бы полугода, он вернулся бы к власти…
– Да что вы?
– Партия врагов Кривошеина выдвигала…
Голоса затихли, потом опять поднялись.
– Знаете, чай, какое у нас раздвоение в Петрограде… Без тяжелой артиллерии одолеть друг друга не могут. Витте – 42-сантиметровое орудие. Его уже наладили, зарядили. Сигнала ждали. Понимаете теперь, почему здесь и Икс, и Зет – прихвостни великих игроков, факторы и комиссионеры… Понимаете, что они потеряли?!.. Какой куртажец улыбнулся!
– Чего же они ждали так долго? Извели сердешного…
– Да разве ж к этакому человеку скорее подойдешь? Не Коковцов… Дай ему власть, так он куда взмахнет? Кто это может знать? Разгромит! В пятно смажет… К Витте эти господа прибегли тогда лишь, когда других средств не оказалось… К Витте прибегнуть сладко, как в петлю лезть…
Для чего известный публицист написал этот фельетон в самой популярной газете России? Смерть Витте позволила ему лишний раз напомнить о себе. Благодаря фельетону Колышко мог также поддержать свою репутацию искушенного в закулисных интригах человека. А кроме того, публика наверняка не забыла о слухах по поводу ожидаемого нового возвышения графа, еще недавно ходивших в столице. Неизвестно, существовали ли "Икс" и "Зет" в действительности, но такого рода загадки наверняка будоражили воображение читателей, а для опытного газетчика интерес публики – это источник, подпитывающий популярность.
Замечу, что главная мысль статьи – сожаление об уходе Витте с политической сцены России и признание его незаменимости – была в либеральной прессе расхожей. Газета "Одесский листок" в редакционной заметке "Тяжелая утрата" заявляла: "Россия потеряла большого человека, который далеко не успел исчерпать свои таланты и колоссальную трудоспособность. С этой точки зрения утрата тяжелая, невознаградимая". Член Государственного совета, экономист, профессор Московского университета И.Х. Озеров со страниц "Голоса Москвы" с сожалением отмечал: "Лишение такого деятеля, с большим размахом и инициативой, особенно ощутимо теперь. Многие задачи, перед которыми стоит наше отечество, граф Витте в состоянии был бы разрешить". Наконец, "Русские ведомости" заявили: "Нельзя не выразить глубокого горя за Россию, что она теряет в эту великую эпоху ее истории выдающегося государственного человека и финансиста. И в вопросе о постановке на правильный путь наших финансов ему, конечно, выпала бы выдающаяся роль". Журналист популярного массового издания "Петроградская газета" утверждал: "Когда опускали С.Ю. Витте в могилу, один из присутствующих при этом печальном похоронном обряде сказал: "Как немного оставалось ему дожить до того времени, когда исторические события, быть может, снова выдвинули бы на первый план его крупную политическую фигуру!""
Подобная риторика, конечно, характерна для некрологов. Однако в прессе признавалось, что такие отклики – не только дань особенностям жанра, но и результат интереса общества к Витте и следствие ожиданий, еще вчера связываемых с его фигурой. Клячко в одной из статей писал: "С самого момента его ухода [в отставку] установилось убеждение, что граф С.Ю. Витте вернется к деятельности. И его имя не сходило все время с уст и со столбцов печати. Его называли кандидатом чуть ли не на все посты. Сам граф С.Ю. Витте относился скептически к этим слухам". Журналист добавлял, что разговоры о новом возвращении опального реформатора к власти не прекращались до его последнего дня.
Конечно, статью Клячко можно объяснять его приближенностью и симпатией к почившему. Однако приведем для сравнения фельетон одной из множества провинциальных газет, издававшейся в Николаеве. Здесь эти настроения публики выражены еще сильнее:
Витте как-то особенно интересовались все и вся, независимо от политических убеждений и направлений. Популярность его могла быть чрезвычайно завидной для представителей наших сфер, вообще не знакомых с этим удовольствием. ‹…› Казалось, что удивительно разнообразный калейдоскоп русской государственной жизни за последние 10–12 лет непременно требовал выступления какого-то особенного деятеля, и этим деятелем народная молва не переставала считать С.Ю. Витте. Точно легендой окуталось его имя. Его отставка превратилась в опалу, из которой вот-вот должны были призвать его. При всякой перемене министерства вместо вероятных кандидатов почему-то называли всегда С.Ю. Витте. Точно по этой народной легенде он был незаменим, точно он был именно тот, который должен вывести Россию из того тупика, в который приводили те или иные события. И сегодня обыватель, развернув газету, прежде всего скажет: "Его послали бы на конференцию после войны". ‹…› К Витте постоянно обращались, его интервьюировали, о нем многозначительно всегда что-то сообщали. Печать при незрелости русской общественно-политической мысли постоянно вселяла в публику какие-то смутные ожидания.
Итак, в российском обществе на протяжении долгого времени ходили слухи, что Витте скоро непременно вернется. Не имело большого значения для общественного мнения, какой пост мог бы занять граф. Повсеместно бытовало убеждение, что любая, даже малозначительная должность очень быстро позволит ему снова взять в свои руки высшую власть и направлять российскую политику. Подобные утверждения основывались на его репутации и прошлом опыте.
Был ли у отставного реформатора действительный шанс вновь прийти к власти? В большом объеме мемуарной литературы современники задним числом заявляли, что после 1906 года Витте таких шансов не имел. В этом убеждено и большинство исследователей. В некоторых работах это отсутствие шансов признается за данность, в других – объясняется сложными отношениями между сановником и монархом, а также несоответствием Витте запросам конституционной эпохи российской истории. Однако то, в чем были уверены мемуаристы и позднее исследователи, вовсе не казалось очевидным общественному мнению в России начала XX века. Напротив, возвышение опального реформатора оценивалось в России периода "думской монархии" как вполне реальная перспектива.
5. Сцена и политика: образ С.Ю. Витте в театральных постановках
Отмена казенной театральной монополии в конце XIX века привела к появлению множества частных сцен и расцвету антрепризы. Историк театра И.Ф. Петровская в одной из своих работ проанализировала, как на рубеже XIX–XX веков менялся социальный портрет театральных зрителей Санкт-Петербурга и Москвы. Кроме "образованной публики", чиновничества, интеллигенции, в театр устремились и другие слои городского населения, включая и рабочих. Накануне революции 1905 года один из публицистов констатировал: "…все посещают театр – точно так же, как все читают газеты". Такие оценки кажутся намеренным преувеличением, но едва ли найдется другая страна, в которой любовь к театру была бы так же сильна, как в России: "Одни только ходят в театр, другие ходят в театр и читают статьи о театре, третьи делают и то и другое; у гимназистов считается особенным шиком сидеть в карцере за излишнее посещение", – утверждал другой театральный репортер.
Под влиянием расширения зрительской аудитории менялась и репертуарная политика. Живой отклик у не слишком взыскательных зрителей находили скандальные и "сенсационные" пьесы на злободневные политические темы. Далее в этой части книги я проанализирую реакцию публики на комедию "Большой человек" журналиста И.И. Колышко. Среди действующих лиц – "сановники, дамы и кавалеры высшего света", "банковский воротила", "биржевой заяц, темная личность", "француз, делец", "восходящее светило", "влиятельный банкир". Прототипом главного героя – "видного деятеля" – был С.Ю. Витте. До настоящего времени спектакль не становился предметом специального исследования, хотя упоминания о "Большом человеке" есть и в работах ученых, занимающихся политической историей.
5.1. Пьеса И.И. Колышко "Большой человек" и общественное мнение (1908–1909 годы)
– Какая реклама Витте! Каждый день в театре трубят: "Большой человек! Большой человек!" Этак и в самом деле поверишь, что "Витте – большой человек"!
С.И. Мамонтов
И.И. Колышко начал свою карьеру (под псевдонимом "Серенький") в газете князя Мещерского "Гражданин"; князь и познакомил его с Витте. Вскоре Колышко стал известным публицистом и сотрудничал уже не только с "Гражданином", но сразу с несколькими крупными газетами: с "Санкт-Петербургскими ведомостями", "Новым временем", "Русским словом". В обществе его воспринимали как "клеврета Витте". Сам Колышко писал о своих взаимоотношениях с именитым сановником: "Я не был его официальным секретарем, а – лицом доверительным – рупором и пером". Благодаря протекции со стороны Витте он поступил на службу в Министерство финансов. В столичном обществе у публициста была дурная слава махинатора, усугублявшаяся его членством в правлениях нескольких акционерных обществ. Иными словами, журналисту удавалось умело совмещать бюрократическую службу, участие в целом ряде частных предприятий и журналистскую деятельность в изданиях разного политического спектра.
Колышко не только был успешным публицистом, но и выступал как драматург – его перу принадлежит несколько пьес. "Большой человек" стал самым известным драматургическим произведением журналиста. Другие его пьесы не сопоставимы с этой ни по кассовым сборам, ни по произведенному в обществе резонансу. Открыть в себе драматургический талант Колышко, по-видимому, заставило безденежье: если верить журналисту, после отставки Витте двери акционерных обществ и банков для него, Колышко, закрылись и ему пришлось искать новые источники дохода. По совету подруги-актрисы он стал писать театральные пьесы.