- Прочитайте письменное сообщение… - воркует Сара.
Прочитал…
Сумма - один рубль 00 копеек. Текст - "Живи по средствам тчк Целуем коллектив тчк Подпись Штурман"
Вы можете представить мою морду в тот момент? Нет? Морда лошади, на которую накинули торбу без овса. Вытянутая и удивленно-обиженная. А тут еще и Сары дружно прыснули за своими окошками.
Изрыгая проклятия в адрес штурмана, лосиными прыжками ринулся прочь из почтового отделения. Попался бы на моем пути штурман, раскроил бы от плеча до седла! Волки так не воют, как выл я. В душе.
Все было фиолетовым в тот день на ЮБК, в Ялте. Фиолетовые мешки под глазами. Солнце в небесах не лучезарилось, а полыхало фиолетовым пламенем паяльной лампы. Море не ласкало, а хлесталось своими волнами, навешивая на уши фиолетовые водоросли. Противные фиолетовые медузы так и норовили взгромоздиться на голову пляжной панамой. Сары подурнели и покрылись фиолетовой кожей с гусиными пупырышками. А их ноги-то? Какие-то короткие, жирные обрубки. Ляжки, а не ноги.
Бег по корпусам в поисках выхода из финансового краха с помощью собратьев по рпк только усугублял фиолетовость бытия. Подсовывая пальцы под изящный офицерский погон (хранитель заначки), собратья не торопились по-братски поделиться финансами.
Хихикая по поводу наглой выходки штурмана, советовали то же самое, что и он: живи по средствам… А какие у меня остались средства?! Мыши, и те убежали бы из моих карманов. Не буду врать, что мне вообще ничего не давали или потчевали рублем, как гнусный штурман. Иной отвалит две-три красненькие, все остальное запихивает назад под погон, приговаривая:
- Извини, брат, больше пока не могу. Весь отпуск еще впереди…
Жмот. Пока?!! Можно подумать, что потом, позже, у него будет больше… Но что поделаешь? Брал десятки и скакал дальше. В поисках другого собрата. Только славный Гиви, раскрасил мою рожу подобием улыбки, пусть и фиолетовой.
- Дам тебе пока зелененькую… - и дал мне два лиловых четвертака. Это уже было кое-что. Но все равно, мизер. Больше никого из собратьев в этот вечер изловить не удалось. Кошмар какой-то!
День догорал фиолетовым закатом. Ночевал в кабинете лечащего врача. Ночь была фиолетово мрачной и темной. Все было фиолетово противным! Хотелось рвать и метать и кому-то бить морду. Лучше бы штурману. Ночью созрел до мысли - купить билет на самолет по маршруту: ЮБК - ЗПК. Утром озвучил свое решение собратьям:
- Если еще один день не придет нормальный перевод, улечу на Север. Забью палками или утоплю у причала штурмана, а сам буду дрыхнуть в каюте. До следующего отпуска…
- Очень горачий ты человэк! Потэрпи!… - увещевал меня Гиви.
В конце дня почтовые Сары сами позвонили в мое отделение и пригласили на рандеву. Хихикая, вручили второй бланк телеграфного перевода с пятистами тугриков и текстом: "Получай, ненасытный!"
Пришлось купать Сар в шампанском и рассказывать им о проделках штурмана. Шутник нашелся!
Вернулся из отпуска и сразу штурмана за шкварник:
- Штурман! За твой рубль с поцелуем тебя бы надо убить самым изощренным способом… Но я добрый! Живи пока…
После отпуска я был великодушен до неприличия. В мыслях только одна забота - как бы это укрепить боеготовность родного рпк?
Каторга
Отпуск - это полярный день в душе подводника. Проводить его надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно пропитые деньги. Мне это удалось. Мое уникальное общение с кавказским джигитом было отнесено в разряд дорожной байки и никак не отразилось на моем "облико морале". Какой-то доброхот приволок эту информацию замполиту. Но и его чуткое ухо восприняло это событие, как анекдот, безо всякой аполитичности.
Оставалось продержаться два-три месяца, и можно будет писать заявку на снятие "строгача без занесения". После этого, глядишь, и дырку на погоне залатают старлейской звездочкой. Отдохновением был сыт по горло. Как конь, стреножен долгами. Если отдавать всю зарплату до копейки, за тройку месяцев можно их погасить. В базе - сухой закон. В военторге, при всех прочих дефицитах, имелась напряженка и с девками. Умилил помощника своим предложением вновь включится в режим "через день на ремень". Все способствовало тому, чтобы ничем не запятнать свою трудную биографию. Ни-ка-ких соблазнов! Жила бы страна родная, и нету других забот. Хлебай ложкой счастье укрепления боеготовности родного корабля. Пару недель похлебал. И тут вводная. Сбегать крейсеру в Белое море. На судоверфь.
После трагедии на "К-19" инженерно-конструкторская мысль родила систему аварийной проливки (расхолаживания) реактора. Сделать ее можно было только в условиях "альма-матери" атомохода. Во внеплановом порядке и срочно. И ввиду исключительной озабоченности безопасной эксплуатацией атомных самоваров подводничками. Вот и погнали нас туда. Воспринял переход без восторга.
Северодвинск - это город аборигенов и контрагентов. Первых - одна треть. Они собирают-сваривают корпуса подлодок. Вторые - запихивают в них требуху оборудования. Их две трети. Обретаются там в режиме возобновляемых командировок со всей необъятной страны. Но все - и те, и другие, монолитны и единодушны до ужаса. Круглосуточно решают две задачи: героического преодоления похмелья на фоне ударного выполнения и перевыполнения производственного плана, и полнокровного отдохновения после трудовой вахты. На волнах алкогольного изобилия. Речки алкоголя вскрываются с семнадцати часов и плещутся до двадцати четырех. Мантулят судостроители по две смены. Семь часов на судоверфи и семь - вне ее.
Только-только оторвался от ВПП (взлетно-посадочная полоса), улетая от прежних грехов. Двухнедельная командировка в сонмище соблазнов запросто могла превратится для меня в каторгу. Она и превратилась. И не только для меня, но и для всех. Только привязались к достроечной стенке, как судостроители посдирали съемные листы, заглянули в чрево крейсера и сверстали план работ. Запахло не двумя неделями, а месяцами стоянки. Флотские финансисты подверстали план с экономической стороны. Завоняло снятием полуторной надбавки к окладу и лишения морского довольствия. Какая может быть полярная надбавка южнее Северного Полярного круга? Ягры - почти что Гагры. О морском довольствии у достроечной стенки и речи быть не может. Тут и ежу понятно.
Финансисты свою часть плана выполнили одномоментно. Одним росчерком пера. Судостроители ковырялись больше двух месяцев. Семейные подводнички из отпуска возвращаются не только с покупками, но и с долгами. Схроны мужицких заначек покрылись паутиной. Вот в таком "всеоружии" мы и оказались в альма-матери атомного подводного флота. Как декабристы в ссылке, с кандалами долгов на руках и на ногах. К моему счастью.
Альма-матер
С приходом на судоверфь, наш замуля, коренной помор-архангелогородец, не преминул оседлать пропагандистского коня. Засандалил нам лекцию: "Северодвинск - зеркало индустриализации". Ничего не скажешь, знал, стервец, о чем говорил. Соловьем пел об этом самоедском крае. От возникновения Соловецкого монастыря, Архангельска, до строительства Молотовска.
- Триста лет Российская империя подбиралась к освоению этого края, а большевики освоили за двадцать. В 1918 году взяли власть в свои руки в Архангельске, а в 1938 году, уже был построен город Молотовск с гигантской судоверфью. Когда у товарища Молотова начались антипартийные проявления, его вывели из руководства партии, а город переименовали в Северодвинск. Под гениальным руководством Никиты Сергеевича Хрущева наш флот стал приобретать новое лицо. Усилиями вождя и умелыми руками северодвинских судостроителей в кратчайшие сроки мы наступили на пятки оголтелому американскому империализму. На его атомный "Наутилус" мы ответили "Ленинским комсомолом". Вот так вот!… - с этого начал замуля и еще два часа молотил о трудовом энтузиазме покорителей-строителей этого края. Заслушаешься! Закончил весьма пафосно и символично:
- В столь важной командировке не тратьте время попусту. Не шляйтесь по злачным местам, а пропитывайтесь духом созидания. На флот - с чистой совестью!
Мы его послушали, но начали от противного. Недельку-другую, на излете финансовых ресурсов, оценили злачные места и лишь потом, приступили к созиданию.
Эдельман
Как немыслим Киев без Подола, так немыслим Северодвинск (Молотовск) без Эдельмана. Эдельман - зеркало еврейской нации. Сгусток мудрости и стоицизма своего народа. С огромным запасом плавучести. Прямо с горшка, он пошагал в жизнь с нюхом ищейки. Учуял запах революции и … бац!, он уже революционер. Повеяло НЭПом, а Эдельман уже нэпман. Столь успешным, что чуть-чуть расслабился и нюх потерял. Оказался в спецкомандировке на Соловках. В Соловецком лагере особого назначения (СЛОН). На нарах. Восстановил там свой нюх и смекнул, по своей природной мудрости:
- В этой буче, боевой кипучей, мысль должна облекаться в дело и как можно меньше… слов. Довел свою мысль до чекистов, трубадуров и защитников революции в СЛОНе:
- Защитника, как и соловья, баснями нельзя кормить. По части вкусной и здоровой пищи я большой мастак.
Столь на этом преуспел, что из списка классовых врагов, подлежащих уничтожению, перекочевал в список поддающихся воспитанию. Мало того, с нар слез и из кутузки вышел в ранге вольнохожденца по острову Большой Соловецкий для поиска ингредиентов вкусной и здоровой пищи. Соловецкие чекисты при его стараниях нажрали холки до уровня руководящих. Были определены на индустриализацию глухого побережья.
На площадке будущего Молотовска вбили два колышка. Один - на месте будущей судоверфи, другой - столовой руководящего состава НКВД. Разбили аккуратные таборчики, обнесенные изящными заборчиками из проволочки Бруно. Для созидателей судоверфи и города. Двухэтажный сруб из многовековых корабельных сосенок вырос на месте второго колышка почти мгновенно, как гриб после дождя. В нем воцарился Эдельман, переаттестованный из вечного зэка в вечного поселенца. Город и верфь росли, как на дрожжах. Столовка чекистов обрела статус ресторана, а завстоловой возведен в ранг директора.
Все менялось в городе с поразительной быстротой. Менялись созидатели города и кораблей. Защитники государства и идей марксизма-ленинизма. Но их имена улетучивались из памяти аборигенов города мгновенно. С их уходом. Лишь слава ресторана только крепла и уверенно подгребала к тридцатилетнему рубежу.
Ресторан блистал изысканностью лучших домов Лондона. Был драгоценной брошью альма-матер атомного подводного флота. Бриллиантом в этой броши сиял Эдельман. Директор. Метрдотель. Де-юре. Но Хозяин - де факто. Великолепный и блистательный во всех отношениях! Всегда! От открытия и до закрытия ресторана он сновал по нему, как мажордом на царском балу. Неизвестно, как ему это удалось, но в тайном клане проституток на посещение его ресторана существовало табу. В одиночку и парами, без сопровождения мужчин, но в охоте за ними, там появлялись только изысканно-утонченные б…и. Офицеры подлодок, объявившись на судоверфи, считали делом чести и протокольной необходимостью первый визит в городе наносить Эдельману. Эти визиты были приятны во всех отношениях и грели тщеславие обеих сторон.
Эдельман искренне любил моряков, а они отвечали ему тем же. Его заведение ни рестораном, ни, тем более, кабаком не именовалось. Люди наносили визит Эдельману.
Воодушевленные установочной речью замполита, целый день канифолились, придавая флотским мундирам первородный блеск. Сучили ногами и ждали гонга старпома:
- Офицеры свободны!….
В офицерских душах это отразилось радостным эхом, преобразившимся в клич:
- Нанесем визит Эдельману!…
Он был единодушно одобрен.
Сказка - ощущать себя человеком, достойным изысканного общества, а не клиентом забегаловки. Нажраться до поросячьего визга у Эдельмана было невозможно. Атмосфера к этому не располагала, а забулдыжные мысли выжигала каленым железом. Водочка, добротные коньяки и вина, деликатесные закусочки, побуждали к общению, а не к жралову. Оркестр не рвал децибелами барабанные перепонки, а услаждал слух и душу классическими мелодиями.
В двадцать три часа он начал исполнять прощальное танго. Моральный кодекс того требовал от метрдотеля. Устами горисполкома. Возле нашего обширного застолья, как черный лебедь с двумя лебедушками, возник Эдельман с двумя официантками. На нем - безукоризненно изящный черный костюм, белоснежная рубашка с галстуком "бабочка". Он благоухает и сияет радушием. Прелестные и вышколенные официанточки в униформе, тоже черной, с бело-кружевными дополнениями, выглядят участницами конкурса красоты. В руках у них по подносу, а на них бокалы с коньяком и махонькие блюдца-розеточки с бутербродиками в виде ромашки. Хлебушек с маслом и икорочкой.
Девушки-лебедушки поплыли от шефа вправо и влево, огибая наш стол и притормаживая перед каждым сидящим. Военморы вставали и "вооружались" угощением с подноса. Лебедушки вернулись к Эдельману. Тот взял в правую руку бокал, в левую "ромашку", и произнес:
- Мы всегда и искренне рады, когда вы приходите к нам в гости. Приходите почаще. Желаю вашему кораблю и кораблю вашей жизни семь футов под килем. Спасибо вам! До свиданья…
У Эдельмана никогда не возникало ситуации "мест нет". Персонал не знал слов: "Ресторан закрывается, освободите помещение". Лишь радушно встречали и зазывно провожали. Клиентура обучалась жить по протоколу. Кто мог назвать это заведение рестораном, кабаком, злачным местом? Только измученный наркозом общественник.
Эдельман - главная достопримечательность Северодвинска.
Злачные места
Без злачных мест - город не город.
Образцово - показательным и идейно выдержанным таким местом был "Пингвин". Для аборигенов. Это главно-центральный магазин, где постоянно обещали что-то "выбросить" и иногда что-то "давали". Город был закрыт для любых туристов, в том числе и для профсоюзно-отечественных. Командировочные посещали магазин только после семнадцати часов, когда в нем открывали сусеки и "выбрасывали" алкоголь на прилавки. Оказывается, аборигены, столь прониклись идеей догнать и перегнать Америку, что добровольно и единодушно отказались употреблять алкоголь во время трудовой вахты. Это решение запротоколировали, отпечатали, размножили и донесли до каждой торговой точки и почтового ящика горком и горисполком. Воля народа превыше всего! Задолго до открытия и во время его работы "Пингвин" осаждали толпы халявщиков, алчущих того, что "выбросят" или будут "давать". Военморов он не привлекал, поскольку и они были командированными.
Большим успехом и массовой посещаемостью пользовалось кафе "Беломорочка". Особенно, у командированных и местной инженерно-технической интеллигенции. Кафе было хлебосольным и гостеприимным с восьми утра. Там подавали свежайшие пирожные с чашечкой кофе. Для гурманов могли подать кофе с коньяком. Этой прорехой в городском законодательстве умело воспользовалась очаровательная "Беломорочка". Но не в наглую, а избирательно. Для завсегдатаев, прошедших испытательный срок. Сто порций кофе с коньяком, расфасованные отдельно - в стакан и чашечку, под пирожное, вызывали удовлетворение обеих сторон. Завсегдатай, мог что-то плеснуть на колосник своей души в любой период трудовой вахты. "Беломорочка" блистала показателями перевыполнения плана реализации суррогатного кофе. Каждому - свое. И все довольны.
Дивно-злачным местом был гастроном с партийно-поэтическим названием "Заря". Он торговал только изысканными продуктами, а поскольку "изыски" - всегда дефицитны, то приторговывал пивом и вином на разлив. Чисто для выполнения торгового плана. Бездефицитно. И только в посуду покупателя. Конвейерным способом: Подходи! Подставляй! Наливаю! Отваливай!…
Дешево и сердито, до убийственности. От чехов, социалистических и родных по славянской крови, поступало прекрасное пиво в бочонках из пищевого алюминия. Вкусное, крепкое, но малозабористое, по сравнению с вином. Алжирским. Под жизнеутверждающим названием "Солнцедар". На основе взаимопомощи (алжирцы вознамерились строить социализм, а мы взялись им помогать), мы им гнали танкерами нефть, а они нам - "Солнцедар". То ли танки хреново пропаривали после нефти, то ли вино у них было с оскалом капитализма, но это винцо было весьма забористо. Хряпнешь литруху на рубль, и… просыпаешься под забором. Как после солнечного удара.
Было еще одно злачное место. Ресторан в гостинице "Волна". Но в этот ресторан могли пробиться только командированные контрагенты и при наличии квитка проживания в гостинице. Вагон-ресторан, в который ломятся пассажиры поезда и все сразу. Военморам туда путь был заказан. Честь офицерского мундира оберегалась от тлетворного влияния гостиниц по всей стране и неукоснительно. Хочешь завалиться в койку - мотай в комендатуру. Там тебе выпишут цидулю в КЭЧевский приют с десятком кроватей в комнате и с одним сортиром и умывальником на этаж. Без изысков, и чтобы не расслаблялся.
Мы в гостинице и не нуждались. Поселились на плавбазе, установили теплые и дружественные взаимоотношения с ее постоянными жильцами, крысами и тараканами. Команда плавбазы восприняла нас, как и положено противолодочникам. Без особой заинтересованности к нам, но с большой любовью к тому, что и где у нас плохо лежит. Чистюли! Мигом всё прибирали и бесследно.
Изучив бегло все достопримечательности альма-матер, мы воткнулись в созидательный процесс оборудования системы аварийного расхолаживания реактора.
Реактор сконструировали для безаварийной работы, а он, сука, стал выпендриваться. Начал с "К-19", и не сулил спокойной жизни на других атомоходах. То на одном намекнет, то на другом. Устали все это прикрывать ладошками тайны, да и решили аварийно смандячить резервную систему расхолаживания аварийного реактора, которую должны были предусмотреть изначально. О гондоне мы вспоминаем не до того, а после того, как закапает с конца.
Судоверфи
Судоверфей в Северодвинске две. Одна - главная, которая клепает новые корабли. А вторая, как СТО для автомобилей. Ремонтирует и модернизирует гарантийную технику. Первая - СМП (Северное машиностроительное предприятие), гонит план по валу и срывает аплодисменты. Вторая - "Звездочка", разгребает завалы брака, конструктивных недоделок и переделок, и собирает шишки. Всё, как у людей. Кому вершки, а кому и корешки. На СМП давно уже пропили премию за "К-16" и закусили ее пряниками орденов. Попытались ее спихнуть на "Звездочку". Но та была в такой запарке с разгребанием завалов в гарантийной технике, что среди "эластичных хвостов", ошвартованных бортами к ее стенкам, не оказалось и дырки, в которую можно было бы воткнуть нос или корму "К-16". Но и на СМП - пора аврала. Осень на дворе. Заводские испытания новых "хвостов". План трещит, а телефонные трубки краснеют от руководящего гнева: "Давайте план! Любой ценой!…" Через месячишко-другой трубки заревут боевыми трубами: "Даешь сверх плана!" Вот под это и приняло нас СМП.