Рассредоточение
По вводной командира бригады: Подводные лодки - экстренно к бою и походу приготовить!… - ошалевшими табунами помчались экипажи к причалам на свои "эсочки" - средние подводные лодки 633 проекта. Барабанные "бу-ммм" из динамиков вдоль дороги на причалы смолкли, но очень скоро над акваторией Ура-губы, между скальными сопочками, забубукали эхом запускаемые на "эсках" дизеля. Вышколенные экипажи шустро изготавливали подлодки к отходу, а командиры пока еще прохаживались по причалам, у сходен-трапов на свои подлодки, в ожидании докладов старпомов. Не прошло и пятнадцати минут после того, как в прочные корпуса ссыпались экипажи, а уже по кормовым и носовым надстройкам подлодок засуетились швартовые команды, выбирая на борт добавочные концы. Сизый дым от работающих дизелей подлодок (было безветренно) повис над причальным фронтом бухты. Буханье дизелей с выхлопом на поверхность, а не под воду, от того очень громкое, а не глухое, перекрывалось криками потревоженных чаек и бакланов, да отборным матом швартовых команд. Известное дело, без мата и якорь не идет, и шпиль со всеми вьюшками закисает. Мат, испокон флотских веков, первооснова сноровки и смекалистости, смазка механизмов, шоковая терапия расслабившихся на берегу мозговых извилин моряка. Одним словом - идиллия. Морского труда.
Наша "эска" стоит первым корпусом к плавпричалу. Внешняя "эска" уже приняла на свой мостик командира и вот-вот начнет отходить. Эта ситуация мгновенно преображает нашего командира, неспешной походкой восточного человека, прогуливающегося по причалу, в нетерпеливого и горячего джигита. По восточной, мусульманской мудрости, мужчина может позволять себе торопливость только до возраста Аллаха (33 года), а дальше - суетливость и торопливость недостойны настоящего мужчины. Командир уже подгребал к возрасту Аллаха, а может, и достиг его. На берегу вел себя степенно и без особых всплесков эмоций, а вот на лодке… Так и казалось, что он вот-вот потянет на себя поводья, вздыбит "эску"-подлодку и швырнет ее в намет. Сейчас, как будто привстав на стременах, он вздыбился сам, даже ноздри у него утончились и вздрогнули.
- Старпом! И долго мы еще будем телиться с приготовлением?… - нетерпеливо запросил он мостик. На мостике суетились старпом, рулевой-сигнальщик и мичман, стажер штурмана.
- Лодка к бою и походу приготовлена, тащ командир! На борту все, кроме штурмана…. - тут же докладывает старпом.
- А куда девался штурман?….
- Так, тащ командир, он же защищает честь эскадры и флота на общефлотских соревнованиях. По стрельбе. Вы забыли?….
- Тьфу ты… … … - выругался командир на родном языке.
- Не понял, тащ командир!? Что Вы сказали? Будем отходить без штурмана или нет?… - уточняет старпом.
- Я сказал, что очень полюбил маму штурмана, а ему после возвращения - вырву яйца… Сходню - с борта! Отходим… - проговорил он и быстро перешел с причала на мостик лодки.
- Мичманец! Судя по твоим галкам (курсовые нашивки) от локтя до плеча, тебя уже не только обучили штурманскому делу, но и переучили. Мыслимое ли дело - учить балбесов целых пять лет пеленгам и товсь-ноликам? Справишься с задачей выхода в назначенную точку, аж черте-куда, на акватории Ура-губы?… - тут же осведомился он у меня, поднявшись на мостик.
- Справлюсь, тащ командир! Не только выведу в точку рассредоточения, но и приведу обратно, к причалу…. - несколько дерзковато отвечаю ему, уязвленный его "товсь-ноликами". В командире неистребимо сидел "подплавовец" и минер, горделиво считающий только выпускников подплава настоящими подводниками, а "фрунзаков" - моряками второго сорта, паркетными щелкунчиками.
- Вот и решили проблему со штурманом. Дашь пузыря - утоплю в точке рассредоточения. Старпом! Убирай все концы, кроме носового. Переговорю с комбригом и сразу пойдем… - проговорил командир и спустился вниз, в рубку связи.
Через несколько минут он снова поднялся на мостик.
- Вводная комбрига - отойти от причала в точку рассредоточения. Стать на якорь. Погрузиться и лечь на грунт. Всплытие и возвращение в базу - после взрыва третьей гранаты. Торпедолов пройдется по бухте и шваркнет гранаты. Действуй, старпом!… - приказал командир, появившись на мостике.
Через полчаса мы уже уютненько улеглись на грунт на шестидесятиметровой глубине. Дно - илистый песок. Судя по карте - чистое, без человеческого вмешательства с его сюрпризами в виде подводных кабелей и прочего. Еще через два часа не только акустики, но и весь экипаж, во всех отсеках, услышали шум винтов торпедолова и взрывы трех гранат. При минимуме работающих механизмов на лодке и режиме "тишина" даже взрыв гранаты вызывает знобкость хребта. А как же чувствовали себя подводники в войну, когда рядом с лодкой рвались глубинные бомбы? Жуть!!!
Всплывал, как и погружался, старпом, под молчаливым наблюдением командира. Из первого отсека начали выборку якорь-цепи, а механик перегонкой воды из носа в корму стал дифферентовать лодку, добиваясь дифферента в 3 градуса на корму. Остаточная положительная плавучесть справилась с присосом к грунту, и лодка начала медленно всплывать. Напряглись в ожидании полной выборки цепи.
- Есть!… Лодка вдруг замерла, а потом резко "клюнула" на нос. Сейчас должен оторваться ото дна якорь. Но… дифферент на нос продолжал нарастать, и из первого отсека поступил тревожный доклад:
- Нагрузка на шпиль возросла! Якорь-цепь не выбирается!…
- Стравить якорь-цепь! На клюз 100 метров!… - как хлыст стеганула команда командира.
Загрохотала якорь-цепь, и дифферент стал отходить на корму.
- Всплываем без хода! Механик - гони за борт! Пузырь - в среднюю!…- сыпятся четкие приказания командира.
После пузыря в среднюю группу ЦГБ лодка начала быстро всплывать. Командир приник к перископу.
Всплыли. Начали выбирать якорь. Вот тут-то и выявилась залипуха. Якорь на своих лапах выволок какой-то кабель. Не иначе, как штурман промухал какое-то извещение мореплавателям и не нанес этот кабель на карту. Точку рассредоточения выбирает не командир. Ее назначает каждой лодке штаб. Что, и флагштурман прозевал этот кабель и не назначил нам другую точку? О кабеле в нашей точке рассредоточения должен был немедленно доложить ему штурман. Могла быть и другая ситуация. В бухте военными строителями и специалистами "Гидроспецстроя" в обстановке особой секретности сооружалось скальное укрытие для подводных лодок. Могли и они протянуть какой-то свой кабель по дну, не афишируя своих деяний.
- Ну что, мичманец, вляпались мы в лужу по твоей милости, а? Почему у тебя на карте не обозначен этот кабель? А может, мы не там встали?… - навалился на меня командир с обвинениями.
- Тащ командир! Вы же сами определяли место по трем контрольным пеленгам перед погружением и после всплытия! Мы в нашей точке, с точностью до метров! А вот почему не обозначен кабель на карте - не знаю… - оправдываюсь изо всех сил. Кому охота быть утопленным?!
По бухте спешили к своим причалам другие "эсочки", а мы еще ковырялись с выборкой якоря, пытаясь освободиться от кабеля.
- Потерять якорь - позор мне и кораблю. Но если мы оборвем кабель, не миновать головомойки и комбригу. Положит он нас в этой точке на грунт до скончания века… Якорь-цепь расклепать и сбросить якорь вместе с кабелем! Шпарим к причалу, а там будем думать, что делать дальше и как выскребаться из этого говна… Только быстро! Сам смотайся на носовую надстройку и ускорь это дело… - высказывает свое решение командир, обращаясь к старпому.
- Робертине Лоретти я вырву яйца, и однозначно! (Робертино Лоретти - кличка штурмана на экипаже). Тебя утоплю в следующий раз, если не справишься с важнейшей задачей. Видишь вон тот зеленый забор недалеко от плавпричалов? - это уже ко мне.
- Вижу, тащ командир!…
- Так вот, за тем забором - склады НЗ. На складе есть все, в том числе и якоря с якорь-цепями. А еще там есть древний мичманюга, который может решать любые вопросы. К завтрашнему утру на лодке должны быть якорь-цепь и якорь в клюзе. Усек? Более подробный инструктаж и атрибуты душевного общения с мичманюгой получишь у старпома… Оба мотора - Товсь!… - скороговоркой озадачил меня командир, как только старпом прокричал с надстройки откровенную липу:
- Якорь чист и в клюзе! Можно давать ход…
Через полчаса мы уже ошвартовались у плавпричала, но вторым корпусом к нему.
- Срок исполнения приказа командира остается прежним. Вот тебе пара бутылок шила за якорь и автокран. Набери еще пару рюкзаков тушенки и рыбных консервов. Их полно за шпациями в отсеках. Все должно быть сделано под покровом сумерек и тайны. Понял? И поспеши на склады, пока мичманюга-дремлюга не наквасился до тебя и не слинял домой или в какую-нибудь шхеру. Времени у тебя в обрез… - проинструктировал меня старпом.
- А как мне найти этого мичмана? Как его звать-величать и фамилия?
- Я же тебе сказал - Дремлюга. Увидишь там, на складе, замшелого мичманка - это и есть он, Дремлюга. Пошевеливайся… - выпроводил меня старпом из своей каютки-шкафа во втором отске "эсочки".
Прихватив с собой пару боцманят-матросов с рюкзаками атрибутов взаимопонимания, отправился добывать автокран, якорь-цепь и сам якорь. Честь командира и экипажа висели на волоске. Опять же, окончание стажировки не за горами. Не хотелось обмишулиться.
Операция "Якорь"
На территории Кольского полуострова, на многих островах и вблизи военно-морских баз складов НЗ было великое множество. Деревянный забор или просто колючая проволока по периметру территории, будка-сторожка, да тросик вместо ворот. Все, что можно сожрать и выпить, сберегается в металлических ангарах под замком, остальное, несъедобное, от якорь-цепей, стальных швартовных концов, якорей и прочих железяк, до глубинных бомб, "хранится" под открытым небом и восьмимесячным снегом. Охрана - условная, и, как правило, пьяная. Все отдано на откуп дисциплинированного и вусмерть запуганного местного населения. "Стой! Запретная зона!" - торчат редкие таблички. Даже вороватый путник обходит подобные таблички за версту.
На такой склад НЗ пришлепали и мы, чтобы тайно заполучить якорь с цепью, каким-то образом уволочь его со склада и водрузить в клюз подводной лодки. Воротами склада служил натянутый тросик с тремя маленькими красными флажками на нем. Не иначе, чтобы на территорию склада не проникли волки и бродячие собаки и не потревожили крепкий сон бдительной охраны.
Охрану мы не обнаружили, а вот мичмана Дремлюгу отыскали мгновенно, на крыльце сторожки охранников. Мичманок был не просто старым, а замшело древним, как леший в омуте. Из-под зимней шапки двумя вениками из ушей торчали седые волосы. Их дополняли сивые и обвислые запорожские усы с подпалинками от курения. Усы уныло свисали ниже подбородка. На нем красовался матросский бушлат возраста светлой юности хозяина с мичманскими погонами. Не менее древние, флотские суконные штаны были заправлены в яловые сапоги. Он сидел, греясь под лучами яркого весеннего солнца, лениво покуривая.
- Вот этот дядька Черномор и есть мичманюга-Дремлюга. Прав был старпом, его ни с кем не перепутаешь…. - подумал я, увидев эту флотскую древность.
- Тащ мичман! Это Вы - Дремлюга?… - обращаюсь к нему.
- Я. А что, не видишь? Сижу, курю, дремлю… Значит, я и есть Дремлюга. С чем пожаловал?
- Мне бы заполучить метров двести якорь-цепи и якорек для "эсочки", а то наш изоржавел до трухи. Негоже лодке быть без якоря…
- Знамо дело, что негоже лодке быть без якоря… - хитро щурится Дремлюга, разглядывая меня и прикидывая что-то свое, дремлюжное.
- А как же ты его попрешь? На своем горбу, что ли? И опять же, есть ли у тебя бумаги на все это добро?…
- В том-то и дело, что бумаг-то у меня и нет. Но есть кое-что другое, что скомпенсирует, я думаю, отсутствие бумаг. Пришел сначала к Вам. Если найдете возможность помочь подводникам, можно будет найти автокран и на нем доставить все добро на лодку. Кран и там понадобится. Так как, товарищ мичман?
- Как-как? Никак! Чать я сам старый подводник, а не какой-то бюрократ бумагомаратель. Зайдем-ка ко мне в каморку, обсудим это дело…
Обсуждение длилось аж…. две микросекунды, необходимых, чтобы водрузить на стол рюкзачок и бутылку шила.
- Я с твоими матросиками буду выгребать из-под снега якорек с цепочкой, а ты, милок, дуй, по-шустрому, на поиски автокрана. Сейчас обед на бригаде, проще всего отловить стройбатовский автокран в районе камбуза.
Водители любят там поошиваться и подкормиться. И вот еще что. Не забудь у старпома взять какую-нибудь бумажку с печатью, типа доверенности, на получение всего этого добра. Мало ли, лет через триста, кому-то вздумается пересчитать все добро на складе. О бумажке и якоре не должна знать противолодочная база, я правильно понимаю?… - изложил свои мысли мичманюга-Дремлюга, засовывая рюкзачок и бутылку в колченогий шкаф. И выпихнул меня за порог:
- Поспеши к камбузу. Натрескавшись подводных харчей, партизаны линяют на своих автокранах Бог знает куда. Потом их днем с огнем не отыщешь…. - напутствовал меня Дремлюга.
* * *
Мне повезло. У камбуза стоял автокран, а водитель, замурзанный донельзя солдатик ошивался рядом, планируя подкормиться, но явно еще не решив, как это сделать.
- Есть к тебе предложение. Едем к плавпричалам. Кое-что получаем на складе НЗ и завозим на лодку. Отличным харчем я тебя обеспечу не на один день. Идет?… - не стал я разводить дипломатию.
- Как у вас, моряков, говорят - у матросов нет вопросов! Конечно идет, тащ мичман!… - расплылся в улыбке мурзик-солдат, заводя свой автокран. Я забрался к нему в кабину, и мы подались на склад.
Через час с небольшим на плавпричале была растянута якорь-цепь с якорем, а боцманята шустро красили все это добро кузбасслаком. С энтузиазмом.
По плавпричалам порхала умело запущенная утка: у татарвы крыша съехала перед приездом инспекции.
- Дурни! Они якорь вместе с цепью красят! Можно подумать, что ОУСовцы будут не только по отсекам, но и в якорь-клюзе ржавчину искать. Ха-ха-ха!!!
Деза была великолепной! Видимо, она долетела и до комбрига. Хотя на причале он не появился, но его УАЗик перед ужином неторопливо проехался вдоль всей причальной стенки. Впрочем, он это делал ежедневно, удостоверяясь, что все "эсочки" бригады ошвартованы по уму.
Дело с восстановлением якорного хозяйства продвигалось весьма успешно. Солдатика от пуза накормили, вместе с экипажем, на лодке. Переполненный впечатлениями о лодке, получивший рюкзачок отменных консервов в свою кабину, он связался по телефону со своим начальством и бодренько доложил:
- Я тут, в районе плавпричала №…. слегка заломался. Подремонтируюсь сам, помощи не надо. Как закончу ремонт, сразу приеду…
Начальство весьма удовлетворилось его докладом.
- Молодец, что доложился. Ремонтируйся….
И солдатик со своим краном остался на плавпричале до полного восстановления боеготовности "эсочки".
Шилом я солдатика вознаграждать не стал. Побоялся, что он немедленно наклюкается и вместе с краном ляжет на грунт в бухте. Отволок вторую бутылку, вместе с бумаженцией старпома, мичманюге-Дремлюге.
- Молодец!… - восхитился Дремлюга по поводу второй бутылки, а его собратья собутыльники чуть ли не облобызали меня от восторга. Три мужичка, судя по всему, та самая бдительная охрана склада, составили компанию Дремлюге.
Сам Дремлюга выглядел весьма живописно. Сиво-подпаленные хвосты его запорожских усов уже не висели, а задрались вверх и сплелись с седыми космами из ушных раковин, видимо, не без помощи рук хозяина. Не замшелая древность явилась моему удивленному взору, но разудалый пиратище в стадии хорошего подпития. Мое затянувшееся разглядывание преобразившегося Дремлюги было им прервано:
- Ты что, мичманец, смотришь на меня ошалевшими глазами, будто сигнальщик, увидевший торпеду, идущую в борт? Сегодня я порадел подводникам, потому у меня все флаги до места. Понял?… - так он пояснил положение своих усов. Надо думать, празднично-залихватское положение.
- Одна бутылка на четверых - ни то, ни сё! Под такой закусь - море выпить можно! А у тебя третьей бутылочки не найдется?… - весело галдели мужики, окрыленные добавочной бутылкой.
- Третьей нет. Мне кажется, и второй для вас будет многовато. Это же шило все-таки….
- Салага ты еще, мичманец! Много шила не бывает… Ты его побольше сюда таскай, мы твою "эсочку" обвешаем якорями, как цыганку серьгами. Врежешь с нами?…
- Нет, мужики, на лодку поспешать надо… - ретировался я.
* * *
К утру и якорь, и якорь-цепь были на своих штатных местах. Якорь-цепь улеглась в цепном ящике чрева подводной лодки, в клюзе поблескивал кузбасслаком якорь.
Перед подъемом флага, с замиранием сердца от возможной похвалы командира, подваливаю к нему с докладом:
- Тащ командир, разрешите доложить? Якорь чист, якорь в клюзе!…
- Якорь, говоришь, чист и в клюзе? А где ж ему еще быть? Становись в строй, мичманец…
И никаких восторженных эмоций. Обыденное дело. Чем можно удивить восточного человека в возрасте Аллаха?
После проворачивания оружия и технических средств экипажи поднялись из лодок на причальную стенку. Построившись в каре вокруг комбрига, слушали его выводы по учению. Он был, как всегда краток в своих речах.
- Ведь все вы можете! В подводном деле - как цирковые эквилибристы. Утрете нос кому угодно и в чем угодно. За это я не боюсь. Но неужели мы спасуем перед какими-то ОУСовцами своим затрапезным видом и какой-нибудь грязью, ржавчиной и прочей мелочью, до которой так падки все инспекции? Что мы делаем по команде "Осмотреться в отсеках"? Вот именно! А сейчас нам надо осмотреться везде, на всем нашем заведовании. И не только на лодках. Я согласен, берег к нам не ласков. Но он наш, и никуда нам от него не деться. Нам на нем жить, и нам его обихаживать. Поднапрягитесь в обустройстве берега. За корабли я спокоен. Кстати, джигиты даже переплюнули край рачительности по отношению к своему кораблю. Надо же, выволокли все якорное хозяйство на причал и покрасили его! Лодка от такой заботы, наверное, умывается умильными слезами. Ей Богу, молодцы! Вот с таким подходом к делу мы любую инспекцию заткнем за пояс… Желаю всем удачи. Действуем по суточным планам кораблей. Все свободны… - веско и добродушно проговорил комбриг, пробуравил своим мощным корпусом строй моряков, сел в машину и уехал с причальной стенки.