Инспекция
Инспекция трясла бригаду между праздниками международной солидарности трудящихся и днем Победы. Без всякой солидарности с ратниками подводного труда. За береговое обустройство и состояние отчетной документации назревала капитальная двойка.
- Закостенели вы в своих завесах без нашего глаза до форменного безобразия. Спите на ходу и дальше собственного носа ни хрена не видите! В каком же состоянии ваши корабли? Они в состоянии хотя бы оторваться от причала?! Сейчас проверим. Вводная: - Угроза воздушного нападения противника! Бригаде - экстренно отойти в точки рассредоточения! Погрузиться. Стать на якоря и лечь на грунт! Всплыть - всем вдруг и ровно через два часа. Все! Время пошло. Я вас встрепену! Выводы буду делать по этому элементу вашей боеготовности. Чтобы не обрастали ракушками… - незлобиво проворчал комбригу под занавес проверки руководитель инспекции. Вице-адмирал, всю свою жизнь проведший на подлодках.
Комбриг воссиял, именно воссиял, а не огорчился и шуганул свои "эсочки" от причалов. Сам взгромоздился на мостик нашей "эсочки".
- Ну что, хитромудрый татарин, поехали…. Отскакивай и потолкайся в сторонке, пока все отойдут… Погружаться будем последними… - распорядился комбриг, поднявшись на мостик.
Мы отскочили и потихоньку начали смещаться в сторону своей точки. Командир, еще до появления комбрига, успел нацелить меня на точку, отстоявшую от места предыдущей стоянки на два кабельтова ближе к оси бухты, с семидесятиметровой глубиной.
Комбриг по УКВ переговаривался с командирами других "эсок". По их готовности загонял их на грунт: - Молодец! Ныряй и ложись!
Дошла очередь и до нас.
- Мы в своей точке? Место уточнил? Ныряй, не мешкая!…. - последовала его команда из рубки связи на мостик.
Погрузились. Отдали якорь. Легли на грунт. Затаились…
- Ну что, мудрец восточный, чуешь, что и мы не лыком шиты? Как тебе нравится наше предвидение с отработкой этого элемента?… - довольно потирая руки, проговорил комбриг, прохаживаясь по центральному посту. Его мощная фигура, кажется, заполнила все свободное пространство центрального поста, а он топтался, как слон в посудной лавке, не испытывая неудобств. Из отсеков только-только доложились по команде: "Легли на грунт. Глубина 70 метров. Крен - ноль, дифферент - ноль. Осмотреться в отсеках!" Каждый отсек доложил о своих параметрах наблюдения, о работающих механизмах. Замечаний не выявлено.
- Не наше предвидение, товарищ комбриг, а Ваше. В самый раз мы эту бодягу отработали… - возражает комбригу командир. По восточному мудро. За такое возражение начальник не устраивает субботнюю порку на конюшне своему подчиненному, а вознаграждает его рублем или чаркой.
- Ладно уж вилять хвостом. Не будь я так уверен в своей командирской братии, вряд ли бы решился на такую тренировку для всей бригады, не вытащив на нее поочередно каждого. Ан, рискнул. И все получилось, как надо. Полчасика полежим, поокаем, проведем небольшую тренировочку по ЗПС (звукоподводная связь), и будем всплывать. Первыми. За десять минут до назначенного времени всплытия. Сейчас - режим "тишина"! Я на ЗПС, к акустикам… - и комбриг воткнулся в выгородку акустиков. И оттуда понеслось его раскатистое: "Я - первый! Вызываю на связь - …! Прием!".
А меня, безо всякой восточной мудрости и тактичности, в ежовых рукавицах, да за глотку, ухватил командир.
- Ну так что, штурманец, по вине штурманской боевой части в прошлый раз мы сели верхом на кабель? Как это понимать? Ты же утверждал, что в этом месте нет кабеля?… Что у тебя сейчас на карте?…
Показываю четвертинку карты, но уже с красной зигазугой корректуры о подводном кабеле. Он идет по дну сначала вдоль одного берега бухты, потом пересекает ее поперек и утыкается куда-то в скалы.
- И когда он тут появился?…
- По извещениям мореплавателей, более года тому назад… Перелопатил все извещения, и обнаружил, что корректура карт не производилась…
- Ты флагманскому штурману что-нибудь об этом говорил?…
- Нет, тащ командир. Штурман приедет, пусть сам об этом докладывает. Корректуру я сделал по всем извещениям, до последнего…
- Это ты правильно поступил, как с флагштуром, так и с корректурой. Набирайся опыта, как надо и как не надо служить. Оторвать яйца нашему штурману - будет мало. Он у меня дождется…
- Командир! Всплывай!… - пробасил комбриг, вылезая из рубочки акустиков. Даже жалко было, что беседа с командиром прервалась. Механик погнал воду из носовой дифферентной цистерны в кормовую, создавая дифферент лодки на корму. Он медленно пополз к отметке в три градуса на корму.
В это время в первом отсеке начали выбирать якорь-цепь и якорь. Лодка легко оторвалась от грунта и начала медленно всплывать. Скоро дифферент с трех градусов на корму резко "клюнул" на нос и замер у нулевой отметки, не меняясь. Это якорь оторвался от грунта.
Из первого отсека следуют спокойные доклады о количестве метров еще не выбранной якорной цепи и, наконец,
- На клюзе - ноль! Якорь - в клюзе!…
- Наложить стопора!…
- Есть наложить стопора!…
- Оба мотора - малый вперед!… - И тут же:
- Боцман, всплывай! - дирижирует процессом всплытия командир..
Лодка все быстрее рвется наверх. С подходом к глубине в 25 метров:
- Продуть среднюю! Стоп оба мотора! - и он начинает поднимать перископ. Несколько секунд, и лодка в позиционном положении. Командир тут же выскакивает на мостик. ВрИО-СИО штурмана, то бишь я, незамедлительно пользуюсь правом штурмана подняться на мостик следом за командиром.
Комбриг остается в радиорубке. Принимает доклады с мостика и начинает устанавливать связь по УКВ со своими "эсочками".
* * *
Отрабатывая моторами для удержания лодки в точке всплытия, наблюдаем за поверхностью бухты. Через несколько минут, как на фантастической картинке, водная гладь стала дырявиться пучеглазыми штырями перископов. Их промытые линзы испускали солнечные зайчики. День был тихим и солнечным, от того и перископы бликовали. Следом за перископами с шумным клекотом вылетали пузыри воздуха, и из гейзера пузырей, как рыбацкий поплавок после поклевки, высовывались рубки "эсочек".
- Вот где музыка подводного бытия, мичманец! Как думаешь, а?… - вдруг спрашивает командир.
- Так точно, тащ командир! Я в восторге! - отвечаю ему, и в самом деле очарованный этой картинкой.
- Да разве может быть служба лучше подводной?!.. - домысливаю свой восторг, но стесняюсь сказать это командиру.
- На подводном флоте стоит служить хотя бы для того, чтобы ощущать каждый момент всплытия. Он всегда нов и всегда непередаваем. Он как первый поцелуй!… - заявляет кавторанг, не первый год командующий "эской", татарин, восточный мудрец возраста Аллаха.
- Мы в своем штурманском классе поклялись друг другу, что если будем служить, то только на подводных лодках… - пораженный откровением командира, заявляю в свою очередь.
- Вот и правильно! Это настоящая работа настоящих мужчин. Желаю тебе успехов на этой службе. А теперь - хватит лирики, будем работать… - тут же посуровел командир.
"Эсочки", продувая концевые группы цистерн главного балласта воздухом низкого давления, побухивая и подымливая дизелями, устремились в одном направлении - к плавпричалам.
Наговорившись с командирами "эсок" и со штабом на УКВ, комбриг и сам поднялся на мостик. Мощная фигура комбрига источала уверенность, силу и добродушие, заполнив маленький мостик до отказа. Сигнальщик уселся на кормовой срез рубки, чтобы высвободить место на мостике.
- Будем подходить последними. Кажется, пока все идет нормально. Стоп! А у тебя что, вместо штурмана стажер? А где штурман?… - спросил комбриг у командира.
- Он в Ленинграде, тащ комбриг. На общефлотских соревнованиях. Через пару дней должен вернуться. Мы обходимся пока без него.
- Да? А я хотел его лично поблагодарить за инициативу с покраской якорного хозяйства. Дело не в покраске, а в проверке якорь-цепи. Это хорошее дело. Так что, выходит, это твоя инициатива, мичманок?
- Никак нет, тащ комбриг. Это мне старпом приказал…
- Ну да ладно. Все равно - хорошо. Как проходит стажировка - с пользой или как?
- Все великолепно, тащ комбриг…
- Насчет великолепия ты подзагнул. В море бы вас потаскать, да боюсь, что сейчас привяжемся не меньше, чем на месячишко. На береговых помойках не настажируешься. Но флот, к счастью, быстро растет. Находитесь в море досыта… - источает добродушие комбриг.
- Штурман! Дай-ка мне пеленг на осветительную мачту, слева по носу, градусов десять… - делает свое дело командир.
Обращение "штурман" обволакивает сердце легкой истомой. Не какой-то там мичманец, мичманок, а Штурман!
- Пеленг пять градусов!
- Боцман! На румб пять градусов!…
Через пятнадцать минут коснулись корпуса уже стоящей у причала "эсочки" и подали носовой конец. Нежно проползли вдоль борта первой лодки и замерли легким уступом относительно причала. Комбриг быстро сошел на причал. На мостик поднялся старпом.
- Так будем стоять, старпом!… - распорядился командир и тоже сошел на плавпричал.
Старпом занялся дальнейшей швартовкой лодки по-штормовому, а на корне плавпричала собрались командиры, что-то докладывая комбригу и получая от него указания.
* * *
Вечером состоялось подведение итогов работы инспекции. Проводилось оно в матросском клубе, с участием всех офицеров подводных лодок и курсантов-стажеров. Докладывали руководители направлений проверки и много чего наговорили и хорошего, и плохого. Все внимательно слушали, теряясь в догадках о конечном результате. Выводы сделал руководитель инспекции удивительно коротко и веско:
- И на Солнце есть пятна. Замечания до вас доведены. Они не криминальны, но вам есть еще над чем поработать. Я хочу поблагодарить комбрига и всех подводников за высокий профессионализм, за стойкость и любовь к службе и нашей Родине. За высокую боеготовность бригады. Оценка - хорошо. Спасибо вам за ратный труд. Поздравляю вас с наступающим праздником - Днем Победы….
Зал грохнул аплодисментами. Руководителем инспекции был заместитель командующего Северным флотом вице-адмирал Петелин Александр Иванович. Герой Советского Союза. Подводник высочайшего класса. Инспекция тут же выехала в Североморск на автобусе, а комбриг повел совещание дальше, но тоже был краток.
- Завтра предпраздничный день. Наведем порядок на наших "эсочках", на берегу и в казармах. В девятнадцать часов здесь, в клубе, вечер отдыха подводников и их семей. Девятого мая - празднование Дня Победы в режиме свадебной лошади. Результаты зимнего периода обучения и инспекции обнародуем в приказе, на торжественном собрании. Офицеры свободны!…
Робертино Лоретти
Вечер отдыха офицеров, сверхсрочников и их семей был удивительно доброжелательным и веселым. Звездой вечера стал… - Роберт С….в. Робертино Лоретти бригады.
* * *
В пятидесятые годы прошлого, ХХ века, голос итальянского мальчонки - жаворонка преодолел железный занавес нашей страны и очаровал всех слушателей, от младенцев до старцев. Его песни были переведены на русский язык и исполнялись юными талантами во всех уголках необъятной страны. Очень популярны были: и Робертино, и его последователи.
Кличка штурмана, у которого я должен был стажироваться - Робертино Лоретти - основывалась не только на некотором сходстве имен, но и… популярности. Я его еще не видел, но о популярности уже был наслышан. Имя у него было Роберт, с ненашенским наполнением фамилии на букву "С". Сохраню ее в тайне, не ради него, а ради первоосновы его популярности.
Лейтенант Роберт С…..в громко заявил о себе на весь гарнизон тем, что произвел на свет сразу двойню, двух девчушек. Во всех уголках бригады и всего небольшого гарнизона это событие было преподнесено им, как нечто необычное, самим Робертом выстраданное. Судьбой двойняшек очень скоро озаботил свой экипаж, соседний по этажу казармы, да и весь гарнизон с его медслужбой и женсоветом. Тем и стал популярен. Дальше - больше. Роберт обладал талантом энтузиаста-зачинателя. Где бы, что бы и кем бы не зачиналось, Роберт - тут как тут. И уже в передовиках. Вся система нашей жизни, с бесконечными зачинами-починами, была в расторопных руках Роберта, как игровое поле настольного футбола. По этой части его популярность была никак не меньше, чем у Робертино Лоретти. Отсюда и кличка. Не без сарказма.
Роберт был популяризатором починов-зачинов, но убежденным лодырем в исполнении своих непосредственных функциональных обязанностей. Свое кровное дело запускал до такой степени, что любой другой на его месте сгорел бы, как швед под Полтавой, или был бы обвешан фитилями, как еж иголками. Из-за популярности его даже за сомнительную профпригодность не наказывали, а отправляли куда угодно, даже с повышением, но с глаз долой. Всевозможные неприятные последствия лодырничества он преодолевал с такой же легкостью, как водоплавающая птица сбрасывает со своего оперения воду. Непромокаемый и несгораемый Роберт С……в.
* * *
Так легла моя карта, что попал на предвыпускную стажировку именно к нему.
Старпом "эсочки" сразу озадачил:
- Пока штурмана нет, будешь у меня на подхвате…
Частенько корабельный (лодочный) старпом предстает в образе этакого волкодава или держиморды:
"…Капитан, обветренный, как скалы,
и старпом наш, серый, как утес…"
К этому старпому иронические ярлыки не клеились. Крепкий, даже кряжистый, мужик чисто славянской наружности. Немногословный. Если и матерился, то как-то интеллигентно, по-аптекарски дозируя количество крепких выражений. Обстоятельный аккуратист, в чем я сразу убедился.
- Подхватывать тебе есть что. В прошлом я был штурманом, и потому органически не переношу бардака в документации. Сам понимаешь, в море мне было не до нее. Как говорят, в ней и конь не валялся. Думаю, что и в штурманской документации дела обстоят не лучше. Грядущая инспекция много чего может в ней… не найти. Займись, пожалуйста, всем этим. И экстренно…
Задачи мне были поставлены. Цели ясны. Так и началась стажировка. Над старпомовской отчетной документацией корпел в казарме. Её "запущенность" - самооговор старпома. Что-то надо было сделать "в петухах", для ублажения взора ОУСовцев. К полному удовлетворению старпома все быстро намалевал и состыковал. А вот отчетная документация моего непосредственного наставника, штурмана, квинтэссенция труда судоводителя: точность плюс точность, аккуратность в квадрате, являла собой нечто совершенно противоположное. Не только "закавычила" этот принцип, но и обнесла его колючей проволокой.
* * *
Первое же посещение лодки скукожило мою рожу не только отсутствием штурманской рубки, как таковой, но и состоянием штурманского хозяйства. Тем не менее, не рискнул до появления хозяина что-то изменять в несусветном бардаке. Штурманское место в центральном посту обозначалось маленьким прокладочным столиком, не больше вагонного. На нем можно было закрепить морскую навигационную карту, лишь сложив ее вчетверо. Над репитерами курса и скорости нависала машинка клапана вентиляции с поддоном. Какие-то шкафчики и сусеки, закрытые и опечатанные тесемочкой с пластилиновой плямбой, хранили секретную документацию штурмана. Парусиновые мешки-чемоданы с несекретными документами торчали в проемах шпаций. Если бы не мой собственный комплект прокладочного инструмента (параллельная линейка, транспортир, измеритель и логарифмическая линейка), приобретенный еще на первом курсе и таскаемый на все практики, то на выходе в точку рассредоточения мне было бы нечем работать. Не смог отыскать эти атрибуты штурманского труда даже с помощью боцмана и старшины команды штурманских электриков. Они предположили, что Роберт забирает их в казарму и там хранит.
После завершения операции "Якорь" все-таки влез в мешки-баулы с простой (несекретной) документацией. Одного взгляда на сборники "Извещений мореплавателям" было достаточно, чтобы уяснить - Робертино этой мурой не интересовался никогда. По крайней мере - последние два года. Даже ленивые штурмана, хотя бы для проверяющих, делают в них пометки - "Карты откорректированы, дата, подпись…", пусть даже ничего не делая на самих картах. Судя по всему, Робертино был убежденным бездельником, в духе всех глашатаев-зачинателей. Прокукарекал, а там хоть не рассветай. Он даже липовых пометок не делал. И не только по северному театру, но и по Ура-губе, по своей базе. О проложенном кабеле было "Извещение…" двухлетней давности. Сделай Роберт своевременную корректуру и доложи об этом флагштурману, в штабных документах не было бы ляпа с точкой рассредоточения в месте, где постановка на якорь категорически запрещена. Но не сделал. Удивительное дело, но со штурманскими обязанностями в море он справлялся без проколов все четыре года. Не потея от усердия. Может потому, что его рабочее место всегда было под оком командира и дланью старпома, в прошлом - отличного штурмана.
В чем он был совершенно незаменим, так это в качестве участника любых слетов, партконференций и спортивных соревнований. В состязаниях, кстати, он тоже не потел. Слыл отличным стрелком из пистолета.