* * *
Спорт на флоте - это: Равняйсь! Смирно! На соревнование - шагом марш!
Флагманский мускул (начальник физподготовки и спорта) распишет, кому и в чем соревноваться. Важен не результат, а участие. "Баранка" - грех великий! Плавсостав, что с него возьмешь!
Бригада "эсок", откувыркавшись в завесах, притулилась к родным причалам. Флагмускул - тут как тут:
- Роберт! Бригаде, эскадре, да что там, всему флоту грозит "баранка". Нет в сборной бойца с орлиным глазом и твердой рукой. Стрелка. Выручай!
- В чем вопрос?! Защищу честь бригады и флота! - успокоил его Робертино.
Прямо с корабля, мимоходом пересчитав семейство (жена + близняшки), он отправился на бал соревнований.
На завершающем этапе общефлотских соревнований, в Ленинграде, для его участников был дан концерт небольшой труппой ленинградских актеров. Не знаменитых, но молодых и талантливых "многостаночников" актерского труда - словесного, вокального и танцевального жанра, под собственный аккомпанемент. Не избалованные заслуженностью и большими заработками, они были весьма мобильны и неприхотливы.
Роберт, как всегда и на всех соревнованиях, высокими результатами не прославился. Заработав очередную грамотку "за участие", преуспел в другом. Уболтал труппку актеров проехаться по флотским гарнизонам с концертами. Восприняли они это предложение с энтузиазмом, и вместе с группой флотских "спортсменов" выехали на Северный флот. Безусловно, их первый концерт состоялся в Ура-губе. Веселили они подводный люд вместе с семьями до глубокой ночи, прерываясь только на короткие антракты для передыха и посещения специальной комнаты. В ней они оценяли флотское радушие и хлебосольство. Во время антрактов отдыхающий народ танцевал под духовой оркестр бригады.
Командиры были столь приветливы и щедры, что поручили своих жен заботам мичманов-стажеров. Галантность - не последний пунктик в культуре и профпригодности будущего флотского офицера. Мы очень старались не посрамить гардемаринскую честь. Но явно проигрывали в этом вопросе Роберту. Он был гвоздем вечера! Как Робертино Лоретти.
Жена комбрига даже слегка притомилась от его галантности. Вальсировал, стервец, весьма искусно и неутомимо.
Комбриг, как флагман и хозяин бала, демонстрировал щедрость и радушие, предпочитая обретаться в среде командиров и приезжих гостей.
- И всё-таки твой штурман - молодец! Хотя и спортсмен. Недаром я хотел его поощрить. Как думаешь, может, отправим его в этом году на классы? Капитан-лейтенант, как никак, не век же ему куковать в штурманах… - ошарашил он вопросом-предложением своего любимчика из командиров. Татарина.
Надо знать, что такое "классы", чтобы оценить царственную щедрость комбрига.
* * *
Высшие офицерские классы ВМФ, классическое учебное заведение! Не обремененное углубленным изучением идеологических и других прикладных наук, оно насыщало слушателя выжимками, сливками концентрированного опыта флотской профессии. Десять месяцев учебы, и перед военмором открываются дороги для успешной службы в качестве флагманского специалиста или командира корабля любого ранга.
Кроме открывающихся перспектив - это целый год(!!!) жизни в северной столице, среди всех благ цивилизации. Рабочий (учебный) день - с девяти(!!!) до семнадцати(!!!), при единственном(!!!) суточном дежурстве в месяц. Неслыханно! Для страждущих самосовершенствования - самоподготовка с семнадцати до девятнадцати, при полном обеспечении научными силами и средствами. На рекомендательной основе. Ее придерживаются те, кто мечтает о красных корочках, потирая синие носы. Основная масса слушателей строго следует завету: "В семнадцать ноль-ноль - море на замок!" Офицеры пользуются счастливой возможностью отдохнуть за все годы, проведенные во флотских тьму-тараканях. Да и с некоторым запасом на будущее.
Попасть на классы - голубая мечта состоявшегося флотского офицера. Он - основная тягловая сила флота. Крайне нужен на корабле. Гордится тем, что он такой "нужник", кряхтит, но пашет. Притомится и вякнет: "Хочу подучиться!" Ему отвечают: "Ты, безусловно, этого заслуживаешь. Но кто же будет пахать? Как-нибудь потом пошлем непременно…" Терпит, пашет дальше. А тут - дзинь! - прозвенел последний звонок. По возрасту. Стукнуло двадцать девять лет военмору. Чему, да и главное, зачем его учить? Ему одна дорога - в клячи, до полного износа.
Так что - направление на классы было чем-то на уровне высшей награды флотскому офицеру. Манна небесная!
* * *
От такого предложения командир опешил. Но лишь на мгновение. В нем сработал многовековой инстинкт своего народа - лучше посиживать в зависимых, но у Христа за пазухой, чем быть независимым на задворках.
- Ага, тащ комбриг! Совершенно с Вами согласен. Пусть съездит. Подучится. Хоть завтра… - быстро соглашается он. Может, слишком быстро. Как говорят, подозрительно быстро.
- Темнишь ты что-то, хитромудрый татарин. Изображаешь из себя сироту казанскую. Ну да ладно, мы это еще успеем обсудить… Потанцуйте хоть со своими женами. Курсанты, поди, притомились их тискать. Ха-ха…. - усмехнулся комбриг. Этот разговор слышал сам, так как привел жену командира, расшаркиваясь перед ней и им после вальса.
- Ты же знаешь, голубушка, что в танцах я не горазд. Может, еще потанцуешь с этим мичманцом?… - тут же предложил командир.
- С огромным удовольствием… - отвечает она. Пресимпатичнейшая дама лет около тридцати. Стройная смуглянка совсем не татарского обличья.
- Вот видишь, мичманец? Уважь и меня, доставь моей половинке огромное удовольствие, пока мы тут покалякаем… - подался он вместе с другими командирами за комбригом. В "совещательную" спецкомнату. Прекрасный был вечер отдыха.
В конце вечера пообщался и со старпомом. Он уже был в курсе разговора командира с комбригом о судьбе Роберта.
- На фоне сегодняшней, взметнувшейся вверх, популярности нашего Робертино, как пить дать, поедет он на классы. Ну и хрен с ним! Может, к нам придешь после выпуска? А что? Ты пришелся, как говорится, ко двору. Подмогнем запросом, в случае чего. Как ты на это смотришь?…
- Пока не знаю, тащ капитан 3 ранга. Наш руководитель договорился здесь с Петелиным о продолжении стажировки на крейсерских подлодках. Числа двадцатого он повезет нас в губу Ягельная….
- Ну, смотри. Но подумай над моим предложением. Примем с радостью….
Актеры, весьма тронутые радушным приемом, по инициативе Робертино, задержались с отъездом до пятнадцати часов 9 мая. После построения и парадирования, с одиннадцати до тринадцати часов, для матросов был дан не менее великолепный шефский концерт.
На исходе Полярного дня этого же года Роберт С…в отбыл на командирские классы. Заслужил!
P. S. На флоте имеет хождение присказка: Не можешь работать - иди командовать. Обмишулился с командованием - иди учить. Если хреновый из тебя получается учитель - в самый раз определяться в инспектора.
Робертино умудрится стать командиром ракетного подводного крейсера стратегического назначения (рпк СН) с дивным названием "Ленинец". Что-то на нем "зачинял". Поскольку он не знал и не стремился узнать хоть что-то из области управления этим подводным крейсерюгой, то через пару лет он был назначен… Куда бы вы думали? Правильно. В училище. Обучать и ковать молодые кадры флота. В инспектора не пробился не по недостатку "талантов". Союз развалился. А вместе с ним и флот. Нечего стало инспектировать.
День подводника
Праздники бывают разные: государственные, церковные, семейные, личные… В стране утвержденного атеизма церковные праздники общими не признавались и были отнесены в разряд личных и… запретных. Запретный плод всегда сладок. Отмечались церковные праздники кулуарно, но добротно. И очень даже часто - с хреновыми последствиями. Атеизм, особенно у вояки, должен быть воинственным, а не ущербным. Понимать надо! Общегосударственные праздники для тех же вояк - это усиление боевой готовности. Как свадьба для лошади - весь в позументах, а задница в мыле. Еще точнее - на чужом пиру твое похмелье. Вояки обожают праздники личные. Оттягиваются на них по полной программе. Иногда до парткомиссии. Очень чтят праздники профессиональные. На уровне личных. Отмечают их ежемесячно. Как получка, так, скажем, и день Подводника. Майский "День Подводника" отметить широко и по широте (в градусах) - сам Бог велел! Уж очень замечательные события сконцентрировались в один букет: окончание зимнего периода Б и ПП (боевой и политической подготовки); инспекция - без дралова и порева; Полярный день, заглянувший в окна; канун летнего периода Б и ПП; и, наконец, сама получка. Согласно судовой роли, то бишь, по ранжиру, по весу и по жиру, зашхерились по закуткам казармы и стали "отмечать". Для затравки провели апробацию водчонки, коньяка-маньяка, под один и тот же, но вдохновенный тост штурмана "С-…":
Не пьянства ради, а пользы для,
Не через день, а каждый день,
Не по чарочке, а по стопочке,
Во славу Божию… Аминь!
Интеллигентную "казенку" (водка, коньяк) полирнули живительной влагой. Шилом. Корабельным спиртом, разведенным по широте места употребления (69 град 15 мин). Сразу захорошело.
- Вот теперь можно шлепать к родному причалу! - дал отмашку на завершение праздника тот же штурман. Заматерелый каплей. "Вечный штурман", как он всем представлялся. А был он представителем мудрого племени, но вечно притесняемого. Отчаянный оптимист. Частенько заявлял:
- Штурман - это не только моя профессия, но и, можно сказать, фамилия. Менять их я не собираюсь…
В партию его вежливо не приглашали, а он в нее и не рвался. И на это у него было свое пояснение:
- Похмелье - само по себе не в радость, а если оно не стопкой локализуется, а парткомиссией, то это уже геноцид. Мне его и дома хватает…
Росточка он был, что ни на есть подводного. Без бицепсов в положенных местах, но с множеством извилин под черепной коробкой. Про таких говорят: ума - палата! Особые приметы: пилотка, венчающая лысоватый череп. Под ней - плутоватая рожица Вини-Пуха, вещающая мультфильмовским голосом Леонова. Ниже - флотская канадка (кожаная куртка), из которой торчат ноги в сапогах. В этой фигурке, как в "эсочке", всего было напихано на полную автономность: ума, юмора, стойкости и… непотопляемости. Где-то в нем располагались и цистерны главного балласта, обеспечивающие его запас плавучести. До состояния "кувалды" он себя не доводил, ограничиваясь "позиционным" положением. По праздникам. В промежутках - ежедневно остопаривался.
- Жизнь - это борьба! Борюсь за независимость от домашнего геноцида проверенным способом - стопарем. После него мне и сам черт не брат! И с Машкой легче разговаривать… - бормотал он, поощряя себя вечером стопкой шила. И шел домой.
Поскольку шильное довольствие "эсочки" было столь мизерным, что его хватало не более, чем на один "День Подводника", то приходилось подключать тактический резерв - заначку. Заначка - это эпохальное изобретение советского главы семьи, страждущего независимости и суверенитета. Семья, как основная ячейка советского общества, во все серые будни бытия выкраивала крохи от зарплаты и ныкала их на книжке Сбербанка или просто в банке, на кухне. Как стратегический резерв на черный день. Глава семьи, полководец, упреждая жену, отщипывал от получки свою толику тугриков, на свой тактический резерв. Прятал его от разведки супротивной стороны (жены) так, что порой и сам найти не мог. В зависимости от пристрастий "полководца", получка и заначка иногда выступали в одной весовой категории.
В сявзи с тем, что нашего героя всегда и во всех случаях величали Штурманом (с большой буквы), ему не просто внимали, но и выполняли его указивки неукоснительно и безоговорочно. А как же иначе? Сам командир выполняет его рекомендации, а уж внутрикорпусная шантрапа реагировала на них, как на приказ.
- Прежде чем шлепать по домам или по дамам, материальную часть привести в исходное состояние. Замести следы праздника и разложить по схронам документацию. Простую и секретную. Не перепутайте местами. Двигаемся домой завесой, - порекомендовал Штурман, когда "полировочная" бутылка шила была опустошена и "продезинфицирована". В бутылку из-под "Советского Шампанского" или "Монастырской избы", познавших вкус шила, швыряется горящая спичка и … Пуфф!!! Нет и следов шила!
Из остатков закуси формируются поощрительные продпайки для собачьего "штаба". Будут сопровождать завесу до жилого городка. Рассована документация: простая (получка) и секретная (заначка). Никаких следов праздника.
- Материальная часть в исходном положении. Личный состав здоров и почти готов… - докладывает ответственный за праздник, минер или связист. Тайные вечери подводничков, атеистов и марксистов, опираются на трагический опыт Христа. Среди дюжины апостолов всегда найдется Иуда. Поэтому "празднуют" тройками. Все мужики и повсеместно. В кабаке, в буфете, на службе и работе. В подворотне, на скамейке и даже в чрезвычайке. Менталитет называется!
- От мест отойти! - разрешает Штурман.
Троица выходит из казармы под восторженный брёх Брига, Нюши, Флюгера, Пробы и Бирки.
Бриг, как опытный корсар, безошибочно определял наступление "Дня Подводника" и перемещал свою "эскадру" от камбуза на коммуникации троек.
"Завеса" во главе со "штабом" добрый час форсирует сугробы и лужи от казарменного городка до жилого. В городке "штаб", щедро одаренный продпайком, ретируется к казармам. Вдруг, да еще какая-нибудь "завесочка" вывалится. Корсарство эскадры Брига в одну праздничную ночь было не менее результативным, чем действия корсаров Екатерины Великой на коммуникациях турок в Средиземноморье.
P. S. Хорошо то, что хорошо кончается. Праздники всегда имели конечный результат. Случалось, завершались выводами парткомиссии. Чаще - междусобойчиком. На перекуре после "проворота" (осмотр, проверка и проворачивание технических средств). Травля - это обмен опытом. По-флотски.
Заначка
На ежевечерней планерке БП (боевой подготовки) у старпома очередность докладов незыблема. Начинает штурман (БЧ-1) и заканчивает механик (БЧ-5). "Бычки" (командиры боевых частей) складно врут о выполнении текущего плана и вбивают туфту на следующий день. Старпом верстает общекорабельный план и утверждает его у командира. План - закон и руководство к действию. В первозданном виде он действует до утра. В журнале суточных планов Б и ПП старпома. Но… жизнь вносит свои коррективы. С утра план может полететь к чертям собачьим. Но на два элемента суточного плана никто не посягает: подъем флага и "проворот". Древнейший флотский ритуал. Предваряется он построением, на котором старпом производит оценку наличных сил экипажа и его работоспособности. По виду, цвету и запаху. Особенно - после праздничных отдохновений. Не без помощи замполита выявляются кандидатуры для охвата заботами парткомиссии или междусобойчика. Далее - трогательная встреча командира. Его: "Здрасьте!" экипажу и "Здрам желам!" в ответ. Флаг до места и "Все вниз!"
Часик - осмотр, проверка оружия и технических средств. Проворачивание их вручную, в электрическую, гидравликой и воздухом. Музыка единения человеческих душ и железа! И первый перерыв. На перекур и проворот языков.
Недреманное око замполита узрело экипаж вполне работоспособным и не нуждающимся в партийном влиянии. Суровый взгляд старпома усёк непозволительное пренебрежение образцовым внешним видом со стороны штурмана. Ниже пилотки у него на полрожи чернели шарами громадные солнцезащитные очки. Запахло междусобойчиком.
- Штурман! Тебе не кажется, что пляжные очки при построении на подъем флага несколько неуместны? - возник старпом.
- Не кажется. Одел по великой нужде и рекомендации доктора. Глаза от солнца слезятся. Ослепнуть могу… - соврал штурман.
Доктор удивленно глянул на "потенциального слепца", но на вопросительный взгляд старпома подтвердил:
- Да. Это моя рекомендация. Пусть недельку походит в очках. Может, глаза и адаптируются к яркому солнцу. Нет, так придется завалить его в госпиталь…
- Ну уж хрен ему, а не госпиталь. Проморгается. Можешь, штурман, еще и противогаз надрючить.
Старпом отвязался, но жгучий интерес к тому, что скрывается под очками у штурмана, остался. И не столько к тому, что под очками, а к первопричине их появления.
- Штурман! Сними паранджу, я тебе свеженький НАВИМ (навигационное извещение мореплавателям) покажу… - подвалил к нему связист во время проворота.
- Всему свое время. Отвали… - буркнул штурман.
Дождались перекура. Очередная штурманская байка сгрудила в курилке и курящих, и некурящих, как только минер проговорил:
- Штурман! Не тяни резину. Сними очки. Мы тебе вытрем слезы, а ты рассказывай.
Под левым глазом штурмана фиолетово набухал и под переносицей переползал к правому здоровенный фингал.
- Где же это тебя угораздило отхватить такое украшение? Мы же, вроде, без замечаний пришлепали в городок… - участливо осведомился минер. Но не удержался, хохотнул вместе с остальными.
- Машка, стерва, сподобила! Моим же ботинком… - тяжко вздохнув, вещает штурман. Вернув на нос очки, без дополнительных просьб рассказывает он историю возникновения фингала. Откровенно, будто речь ведет не о себе.
- Когда подходил к дому, не очень удачно форсировал водную преграду. Мне бы, дураку, обойти стороной гигантскую и глубокую лужу, а я поперся пересекать ее вброд. Начерпал полные ботинки воды и сам вымазался по уши. Машка прямо на пороге ошарашила вопросом:
- Где это тебя черти носили?!!
- Да вот, уже в городке попались мне навстречу два амбала, один с меня, другой чуть поменьше. Дай, говорят, закурить! Знаю я эти "дай закурить!" Пришлось подкинуть им…
Машка, зараза, залилась смехом и спрашивает:
- Это ж какие такие амбалы, с тебя и поменьше? Ты, случаем, не первоклашек загулявших колошматил? Ври, да не завирайся. Зарплату получил?
- Да. Вот… - отдаю ей получку.
- Почему так мало?
- И этому радуйся… С меня сейчас удерживают из зарплаты за потерянный якорь. Слышала, мы его в апреле потеряли?… - навешиваю ей лапшу на уши. Очень удачно вспомнил о потере "яшки" нашими соседями, татарвой.
- А почему с тебя высчитывают?! - перешла Машка на прокурорский тон и руки в бока уперла.
- Потому! Потому что это мое заведование. И не с одного меня высчитывают. С командира и старпома тоже.
- Это другое дело! А то все с тебя, да с тебя… - подобрела Машка.
- Садись ужинать, амбал крученный. Дети уже спят.
- А за "День Подводника" что стопочку не предлагаешь? - обнаглел я маленько.
- Ты мало наподводничался?! Ешь и отправляйся спать, пока я тебя скалкой не остопарила…
Утром одеваюсь перед уходом на службу, а она, как всегда, торчит в прихожей. Обуваю ботинки. Чую, в одном что-то мешает ноге. Вытряхнул из него это "что-то", а там оказалась измочаленная вдрызг… заначка! Машка мгновенно это усекла.
- Так вот куда и за что у тебя высчитывают! Я тебе покажу утерянный якорь!
Схватила ботинок и хряснула меня по морде. Аж искры из глаз посыпались! И какой черт меня надоумил занычить тугрики в ботинок? Еле ноги унес… Бедный я, бедный Штурман! Из гетто лодки пришлепаешь домой, а там ждет тебя геноцид… - скорбно завершил он свой рассказ. Под хохот собратьев.