4.
От Советского Информбюро
Утреннее сообщение 12 июля
В течение ночи на 12 июля существенных изменений в положении поиск на фронтах не произошло.
Наша авиация в ночь на 12 июля продолжала наносить сокрушительные удары по танковым и моторизованным частям противника, совершала налеты на его аэродромы и бомбардировала нефтяные базы в Плоешти. За 11 июля наша авиация сбила 65 немецких самолетов, потеряв 19 своих.
От Советского Информбюро
Вечернее сообщение 12 июля
В течение 12 июля происходили упорные бои наших войск с войсками противника на Псковском, Витебском и Новоград-Волынском направлениях.
В результате боев каких-либо существенных изменений на фронте но произошло.
К этому времени немцы захватили Каунас и Вильнюс, Ригу и Львов, Минск и Псков, подошли к Смоленску. Были оккупированы Литва,
Латвия, часть Эстонии, почти вся Белоруссия, значительная часть Украины и Молдавии.
Слухи о немецких злодеяниях по отношению к евреям распространялись помимо газет и официальных сообщений, которые предпочитали об этом умалчивать.
Вместе с передовыми частями немецкой армии, продвигавшейся вглубь СССР, продвигались и оперативные группы СС. Применяемый эйнзацгруппами СС метод массовых убийств состоял в следующем: евреев выводили из жилищ, подвозили к заранее приготовленным вблизи от города ямам и противотанковым рвам. Затем их расставляли группами вдоль ям и расстреливали, а ямы присыпали землей. В Восточной Украине, Восточной Белоруссии и других оккупированных районах применялись выхлопные газы машин - душегубки.
На всех оккупированных территориях с частями СС активно сотрудничали многочисленные их пособники из местного населения. Первая волна погромов прошла еще до массового и организованного истребления евреев оперативными группами СС. Так в Каунасе 25-26 июня 1941 года литовские фашисты убили 1500 евреев, еще 2300 евреев было убито в течение нескольких следующих дней. Во Львове украинские фашисты убили между 30 июня и 3 июля 1941 года 4000 евреев. Такие же погромы в первые дни оккупации прокатились по Риге и другим городам Латвии, Литвы и Украины.
На листовках, сбрасываемых с немецких самолетов, изображался Сталин - тиран и угнетатель, еврей - ростовщик и кровопийца, русский колхозник - жертва и солдат, проливающий кровь за Сталина и евреев. Глядя на эти листовки, слушая рассказы красноармейцев, бежавших из плена, евреи узнавали, что ждет их в немецком плену. Они еще не знали о существовании приказов, согласно которым евреи и комиссары, попавшие в плен, расстреливались на месте.
Многое из сказанного было, видимо, уже известно моему отцу, и он торопил нас с отъездом. В конце июля бабушка, дедушка и я уехали в Астрахань, мать оставалась в Крыму - так мы решили - до последней возможности, последнего поезда, последнего эшелона...
Мы ехали через Харьков, Лиски, Ртищево, каждая пересадка давалась нам с трудом. Поблизости от Запорожья над полями в ночи стояло яркое зарево - горели хлеба. На станциях вагоны осаждали беженцы с узлами и чемоданами, матери с младенцами на руках рвались на подножки, лица у них были одновременно и жестокие, и молящие...
Астрахань оглушила меня своей тишиной. Здесь не было затемнения, по вечерам окна домов светились ярким довоенным светом, стекла не были оклеены бумажными полосками...
Через две или три недели приехала мать, едва успев проскочить Перекопский перешеек, немцы грозили вот-вот захлопнуть Крым с севера... Она с многими пересадками добралась до Саратова и оттуда в Астрахань плыла на перегруженной людьми барже. По приезде у нее началось тяжелое обострение, она слегла. На тумбочке возле ее кровати стоял Маленький Парижанин - подарок исчезнувшего после ареста дяди Ильи, что с ним, где он-этого мы не знали. Как не знали, куда из Сегежи перевезли тетю Веру. В доме, где жили дедушка с бабушкой, на первом этаже находилась ее квартира, здесь их арестовали - сначала мужа тети Веры, Василия Ивановича Сусарова, потом ее саму... Тамара, дочь тети Веры, эвакуировалась с отцом на Урал, об этом сообщила нам сестра отца тетя Рая, мобилизованная, как и он, в первые дни войны.
Но главное, самое главное было - фронт, что там, на фронте... Каждое утро мы ждали сводок совинформбюро, ждали, когда начнут гнать немцев... И ждали, ждали, ждали писем от отца...
5.
От Советского Информбюро
Утреннее сообщение 5 августа
В течение ночи на 5 августа наши войска вели бои с противником на Смоленском, Коростеньском и Белоцерковском направлениях.
Наша авиация продолжала наносить удары по мотомехчастям и пехоте противника и бомбардировала его авиацию на аэродромах.
В августе мы не получили от отца ни одного письма, только тетя Рая переслала нам пришедшую от него открытку с обратным адресом: "450 полевая почта, 530 стрелковый полк, санчасть военврачу Герт М.". (Замечу, что все приводимые здесь тексты - подлинные, сохранившиеся у меня с тех лет. К сожалению, письма отца почти не сохранились...).
Он писал:
"Дорогая Рая! Наконец-то получил от тебя первую за два месяца войны открытку. Она шла очень долго и не знаю, застанет ли тебя эта открытка дома. Юрик и старики с 6 августа в Астрахани. Сарра уехала 18 августа туда же. Я здоров, бодр. От Веры ничего не получали. Деньги ей перевели. Наверное, она тоже выехала на новое местожительство. Ломка нашей семьи идет все дальше и дальше. Очень прошу писать по адресу, что на открытке. Да, когда вновь встретимся, будет возможность многим поделиться.
Целую тебя крепко.
Миша".
Открытка была помечена 22-м августа. Под "новым местожительством" тети Веры подразумевалось место, куда переведут лагерь, в котором она отбывала свой срок.
"Когда встретимся, будет возможность многим поделиться..." К тому времени, когда писалась и блуждала по почте эта открытка, уже был захвачен Киев, немцы подступили к Одессе, их полчища угрожали Ленинграду...
6.
В начале сентября к нам приехали - точнее сказать, добрались до нас, Хая Соломоновна с Левкой и Борькой. По пути к нам их эшелон попадал несколько раз под бомбежку, они выскакивали из теплушки, бежали за насыпь - Хая Соломоновна держала Борьку за руку, Левка следовал за ними с портфелем, в котором находились документы...
Я водил братьев по Астрахани, показывал старинный кремль, Братский сад с памятником жертвам гражданской войны в центре, над братской могилой, Канаву - тихую, с затянутыми ряской берегами, снующими туда-сюда плотичками... Но ни Левку, ни Борьку не удавалось мне расшевелить, глаза у них были какими-то тусклыми, отсутствующими, оба словно через силу шли за мной...
Вскоре они, все трое, уехали в село Красный Яр, поблизости от города, там Хае Соломоновне предложили работу.
По вечерам у нас бывали гости - дядя Боря с женой, тетя Муся с Виктором Александровичем.
Дядя Боря обычно рассматривал карту, висевшую над кроватью, на которой лежала мать, и говорил:
- Ну-ну... Значит, "чужой земли мы не хотим, но и своей не отдадим ни пяди"... - При этом он поглаживал свой коротенько подстриженный ежик и косая усмешка прорезала его тонкие, плотно сомкнутые губы.
- Это Россия... - возражал ему Виктор Александрович густым, переливающимся в бас баритоном - рослый, грузный, с породистым, скульптурно вылепленным лицом. - Россия, русский медведь... Пока он проснется да вылезет из берлоги, да выломает себе подходящую дубину в лесной чащобе - пройдет время... Зато потом он начнет крушить направо и налево, и перед ним никто не устоит... Вспомните, Корне, 1812 год...
- Но в двенадцатом году французы-таки взяли Москву... - возражал дядя Боря. - Вы думаете, немцы тоже ее возьмут?..
- Как вы можете так говорить!.. - взрывалась мать, приподнявшись с подушки. - Как вы можете!..
- Ни в коем случае! - говорил Виктор Александрович. - Москвы им не видать, как своих ушей...
- Допустим... Но может быть вы объясните, зачем надо было перед войной снабжать Германию продуктами, везти туда целые поезда с хлебом, мясом, маслом и еще кое-чем... Зачем?
- Сталин хотел оттянуть войну, как вы не понимаете, дядя Боря! - вскипала мать. - И разве наша вина, что немцы подло нарушили договор...
- Как и о чем было можно договариваться с фашистами...
Загорался спор. За глаза мать называла дядю Борю "наш домашний философ", "наш стратег" и в минуты спора ненавидела его за неизменный скептицизм. Я был, разумеется, на ее стороне, слушая, о чем говорят взрослые.
По утрам я шел в школу, стараясь выйти из дома пораньше, чтобы в половине восьмого - уроки начинались в восемь - оказаться на Советской, пролегавшей через центр города. Одним концом улица утыкалась в кремль, или крепость, как его называли, в самые ворота под высоченной, в несколько ярусов, колокольней, видной отовсюду. Ровно в половине восьмого ворота открывались, из крепости выходили колонны красноармейцев, лихо отбивающих шаг, с тугими скатками через плечо и рядами устремленных в небо, посверкивающих на утреннем солнце штыков. Над колоннами реяло:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, -
Идет война народная,
Священная война!..
Как я завидовал им, тем, что были в строю! Как мне хотелось оказаться между ними, чтобы так же бить каблуками в булыжную мостовую и сжимать рукой приклад винтовки, намертво приросшей к плечу... И не на учения идти, а прямиком - на запад, на запад, на запад!..
Но я учился в четвертом классе, мне было десять лет...
В сентябре мы получили письмо от отца, он писал:
Дорогие мои!
Получил от вас второе письмо из Астрахани, которое обозначено вами как четвертое. Остальные, видимо, получу позже. От Сарры было письмо при выезде из Саратова. Теперь я более или менее в курсе вашей жизни, если только пишете правдиво. Я рад, что у вас хорошо с хлебом и не так уж плохо с остальным. Как Сарра нашла Юрика, а вы ее? Пусть Сарра до установления зимней погоды не работает, может быть, хватит денег. Саррины письма полны ласки и любви ко мне, поняла, чертенок маленький, какой для тебя я герой.
У меня особых новостей нет. Жив и здоров. Самочувствие прекрасное. Если находит иногда хандра, то от всякого рода новостей "унутреннего" и внешнего порядка. Быстро все проходит и жизнь вновь кажется прекрасной штукой. Будем все жить, после победы над фашизмом наша семья будет еще крепче, спаянная переживаниями друг за друга, что приходятся на нашу долю. Для бодрости читаю Маяковского в сопровождении отнюдь не рояля. Привыкать надо в жизни ко всему.
Очень хочется знать о школе и окружении Юрика. Как хочется его видеть и говорить с ним! Не меньше скучаю о Сарре, моей преданной и все еще влюбленной жене. Скучаю о Рахиле Абрамовне и Александре Семеновиче, моих вторых родителях, любимых мною горячо. Ухаживайте друг за другом, берегите друг друга. Видите, как каждый из нас нужен каждому. Приехала ли Хая Соломоновна, где устроилась жить и работать? Отошла ли Сарра после дороги, как самочувствие? Ты, Сарра, следи за собой не только в смысле здоровья, а и внешности. Причесывайся, одевайся, бывай в кино и театре и не нагоняй меланхолию. Предстоят большие радости в будущем. Всем вам больших сил, здоровья и радости желаю. Крепко целую.
Мусе Абрамовне привет. Где Виктор Александрович?
Целую. Миша.
Очень всем благодарен за внимание. Приехал на минутку в санчасть из командировки отправить письма. Через три дня напишу еще. Сейчас получил открытку Юрика и письма Виктора Александровича с Мусей Абрамовной.
Миша.
11/IХ/41
20/IX
Мой родной!
Получила твое письмо от 5/IХ и от 8/IХ открытку. Ты напрасно ругаешь себя за неинтересные письма. Мне нужны правдивые строки, а не художественно оформленные. От тебя 5 дней не было писем и все мы носы повесили. Даже сыночек тебе написал в открытке, что скучает и беспокоится за тебя. Сейчас он пришел из школы очень радостный: получил по диктовке отлично и по арифметике хорошо. Я теперь с ним каждый день пишу диктовку и учу уроки. Это заставляет его быть внимательнее. Учительница у них хорошая. Юрика, как я тебе писала, выбрали председателем пионерского отряда, чем он очень гордится. Он все вздыхает по вечерам, рассуждая вслух, где сейчас папа и как, если бы скоро окончилась война, мы бы зажили вместе. А ты можешь мне после этого писать, что "я своей личной жизнью не дорожу". Родненький, ведь ты для нас должен жить и побеждать. Мы с этой надеждой ложимся и встаем ежедневно. Ведь только моя любовь к тебе и сыну меня заставляет жить. Ты для меня - весь мир. Сейчас я это поняла более, чем когда бы то ни было. Когда бы ты не вернулся, каким бы ты ни вернулся, я всегда с тобой, ты всегда мною любим и желанен, мой единственный. Верь, это не пустые строки. Я тебе докажу это. Сына буду воспитывать так, чтобы ты мог им гордиться. О любви стариков к тебе, мой родной, не приходится говорить. Они гордятся тобой как отцом, мужем и зятем. Сейчас мама пошла на базар достать тебе что-нибудь теплое. Твои письма они читают по несколько раз и все стараются вычитать что-нибудь новое. Скучают по тебе не меньше, чем Юрик и я. Как я рада, что у тебя меньше стала болеть за нас душа, что ты имеешь известия о моем приезде. Да, где тебе удалось слышать пластинки Паниной? Она действительно своим исполнением берет за душу. Я слышала ее в детстве, но в памяти живет она и поныне.
Так крепко тебя обнимаю, что боюсь, как бы не задушить. Целую бесконечно. Старики шлют привет и желают успехов в борьбе. Сыночек целует лучшего в мире папу.
Твоя Сарра 22/IХ
Дорогой Миша!
До приезда Сарры мы с Юриком писали вам каждые три дня, теперь она пишет ежедневно и потому я пишу реже. Про Сарру, как
она доехала, я вам писала. Ехать 16 дней даже при больших удобствах утомительно, ну а при тех удобствах, как ехала она и с ее на строением, понятно, что она сильно устала, но все же приехала бодрой и ни на что особенно не жаловалась. Теперь она отдохнула. Ходить она совершенно никуда не ходит, занимается с Юриком и помогает немного мне, а больше лежит. У нас теперь, Миша, самый желанный человек - это почтальон. Мы все бежим ему навстречу и благодарны, когда он вытаскивает из сумки ваше письмо, и недовольны, когда он дает только газету, точно он виноват. Будем надеяться, что скоро победим проклятых людоедов и опять все будем вместе. Будьте здоровы и да хранит вас Бог от всех бомб и тому подобного.
Крепко целуем.
Родители. 25/IХ.
В том же месяце, через неделю после прихода немцев в Киев, 27-28 сентября на стенах домов появилось объявление:
"Жиды г. Киева и окрестностей! В понедельник 29 сентября к 7 часам утра вам надлежит явиться с вещами, деньгами, документами, ценностями и теплой одеждой на Дорогожицкую улицу, возле еврейского кладбища. За неявку - смертная казнь. За укрывательство жидов - смертная казнь...."
Бабий Яр...
За 29-30 сентября здесь был убит 33771 еврей и в последующие дни еще несколько десятков тысяч. Подробные сообщения об этом появились много лет спустя...
8.
От Советского Информбюро
Утреннее сообщение 5 октября
В течение ночи на 5 октября наши войска вели бои с противником на всем фронте.
На подступах к Одессе отряды моряков нанесли противнику большой урон. Немцы потеряли убитыми более 1000 солдат и офицеров.
От Советского Информбюро
Вечернее сообщение 14 октября
В течение 14 октября наши войска вели бои с противником на всем фронте и особенно ожесточенные на Вяземском, Брянском и Калининском направлениях. После ожесточенных боев наши войска оставили г. Мариуполь.
В течение 14 октября под Москвой сбито 8 немецких самолетов.
Приветствия английских и американских ученых
Доктор Джей С. Хаксли, член королевского общества:
"Люди науки особенно заинтересованы в том, чтобы дать отпор фашизму во всех его формах. При нацистском режиме наука неуклонно искажалась, пока полностью не перестала существовать как наука в подлинном смысле и стала слепым орудием в руках шайки, находящейся у власти..."
Профессор Чикагского университета Харпер:
"Освобождение мира от ига гитлеризма является общей задачей человечества. Есть еще такие американцы, которые не хотят этого признать. Но их число уменьшается, когда они видят, каковы цели нацистов, когда они убеждаются, насколько эффективным становится союз между СССР, Англией и Америкой."
16 математиков американского университета в Беркли:
"Мы желаем выразить свою солидарность со всеми, кто борется против нацизма"
"Известия" от 15 октября
ЗАЩИТА СТОЛИЦЫ - ВЕЛИКАЯ ЧЕСТЬ
(Из резолюции коллектива завода им. Фрунзе)
В грозный час, когда остервенелый враг, захлебываясь в потоках крови своих солдат, отчаянно рвется к Москве, нам, москвичам, выпадает великая честь защищать нашу родную Москву... Мы полны уверенности, что население Москвы, подобно героическим защитникам Ленинграда, чья боевая слава гремит по всей стране, готово встретить врага грудью, будет драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови...
ГЕРОИЧЕСКИЕ ЛЕНИНГРАДЦЫ
Ленинград. 20 октября. (По телеф. от соб. корр.)
"Советская страна, родина, наша столица - в опасности. Мобилизуем всю волю, все силы для разгрома врага! Ленинградцы, больше оружия и боеприпасов фронту!" Эти лозунги вывешены в цехе, который, как и весь завод, продолжает неутомимо работать, выпуская новые и новые боевые машины для фронта... В цехе Н-ского завода даже и в часы артиллерийского обстрела города никто не покидает своих рабочих мест."
"Известия" от 21 октября
МОСКВА
Грозной и суровой стала Москва. Москва энергично готовится к обороне. По улицам столицы проходят воины Красной Армии, вооруженные батальоны трудящихся. Лица московских рабочих суровы и напряжены. Москвичи подтянуты по-военному... Враг рвется к Москве...
"Известия" от 23 октября