В те три дня у Белого дома мы искренне верили, что действительно защищаем демократию, и нам по-настоящему было страшно ТАМ. Никто не мог дать гарантию, что бронетехника не двинется на нас, "защитников Белого дома", и что группа "Альфа" не начнет штурм.
Вскоре Аркадий действительно привел человек двадцать афганцев. Выяснив, что у некоторых есть машины, я отправил их в разведку в разные стороны Москвы, чтобы узнать, есть ли движение воинских частей в сторону центра города. Кроме того, снабдил их пачками листовок, переданных нам из штаба обороны. И очень просил их не просто раздавать военным эти листовки, но доходчиво объяснять им, что воевать со своим народом аморально: все равно что поднять оружие против своих матерей и отцов. Но разговаривать просил культурно, интеллигентно, без крика: они же люди военные и выполняют приказ.
Отправив разведку, я неожиданно заметил великолепного актера Льва Дурова, который ходил среди "защитников", явно не зная, к кому притулиться.
- Лева, иди сюда! - позвал я.
Он довольно улыбнулся, как же, увидел знакомое лицо, однако мне показалось, что он тогда меня толком и не узнал. Я оказался прав: ближе мы познакомились, случайно встретившись перед домом. Выяснилось, что живем в одном доме, в разных подъездах. Пригласил его к себе, подарил свои книги. Посидели за "рюмкой чая", повспоминали "боевые будни". А через несколько лет он звонит мне и говорит, что тоже готов вручить свою книгу: "Грешные записки", в которых он упоминает и "наши баррикады".
"Командиру Виктору Доценко! В память об окопной жизни и боях… С любовью!
Рядовой Л. Дуров.
11.03.99".
Так подписать свою книгу мог только милый Лева Дуров. Дай Бог ему долгих лет жизни!..
Но тогда выяснять, кто с кем и где встречался, было не место да и не время…
Я отобрал пятерку ребят, владевших боевыми рукопашными искусствами, и послал их проверить чердаки близлежащих домов: на одном они задержали снайпера, которого мы передали военным, охранявшим Белый дом, как и "лазутчика", шнырявшего среди "защитников". Его обнаружил я, обратив внимание, что один мужчина лет тридцати, молча подходит к одной группе людей, потом к другой, после чего, зыркая по сторонам, сует нос под куртку. Решил не выпускать его из поля зрения. В этот момент Дуров мне шепчет:
- Видишь, командир, парня в голубой куртке? Не нравится он мне что-то…
- Давно за ним наблюдаю. - Я повернулся к Аркадию, - Аркаша, задержи-ка того, в голубой куртке, только аккуратненько и без шума…
Парень и глазом не моргнул, как его руки оказались за спиной. Подводят ко мне.
- На кого работаешь, парень? - спокойно спрашиваю.
- Не понимаю, о чем ты, земляк? - усмехнулся тот.
Резко распахиваю его куртку, а под ней - портативная рация.
- Отведите его в штаб: там разберутся, - бросил я и вдруг увидел, как несколько подвыпивших парней несут бутылки с "коктейлем Молотова". - Подождите-ка, ребята! - сказал я и подал знак афганцам: те мгновенно окружили их. - Зачем это? - кивнул я на бутылки.
- Надо же как-то защищаться… - буркнул один из них.
- От кого защищаться? На вас что, уже нападают? - Я не на шутку разозлился. - Да вы самые настоящие провокаторы! В бронемашинах такие же русские люди, как и мы, а вы их сжигать готовы?
- А если они стрелять начнут?
- Да кто тебе сказал, что у них боевые снаряды? Я уверен, никто не будет стрелять, если не провоцировать!
Кто-то предложил мне подняться на танк и разъяснить всем, что нельзя поддаваться панике и провоцировать военных. Я говорил долго, отвечал на вопросы.
Через несколько дней после путча я познакомился с американским журналистом по фамилии Полярос: он пришел взять у меня интервью об августовских событиях. И вдруг, по ходу разговора, он утверждает, что ему знакомо мое лицо: в ту августовскую ночь он был на баррикадах и сфотографировал меня, вещающего с танка. Снимок был опубликован в "Таймс", и он получил за него пятьсот долларов. Вот такая забавная деталь.
Вскоре стали возвращаться мои "авторазведчики", благодаря которым мы получили информацию, и все ценные сведения я передавал в штаб обороны. Никто не учил меня, как вести себя на баррикадах, я действовал, как действовал бы мой герой - Савелий Говорков. Сейчас говорят, что все тогда было чуть ли не фарсом, во всяком случае, несерьезно. Чушь собачья! Не откажись "Альфа" штурмовать Белый дом, пойди Павел Грачев на поводу у гэкачепистов и подними войска ВДВ… даже страшно подумать, что это была бы за мясорубка…
Печально, что на Садовом, где случилась трагедия, не было разумных людей, которые нашли бы такие слова, способные остановить водителей бронетехники. Не нашлось, и три молодых жизни оборвались… О напряжении у туннеля мне сообщил один из "разведчиков", и мы помчались туда, но… опоздали: приехали, когда еще горел троллейбус, но смерть уже пришла на баррикады. До сих пор вижу растерянность на лицах и гражданских, и военных, а последние были не только растеряны, но и просто посерели на глазах, а потухшие глаза были уставлены в землю. На эти молоденькие лица было просто страшно смотреть…
Нет, тогда все было всерьез…
Через несколько месяцев Павел Сергеевич меня как-то спрашивает, получил ли я медаль "Защитника отечества". Говорю, нет.
- Надо же, кому не лень получают эту награду: такое впечатление, что вся Москва была у Белого дома, а человек, который действительно столько сделал на баррикадах, ее до сих пор не получил! - раздраженно говорит Грачев и добавляет: - Нужно исправить эту несправедливость… - делает пометку в своем еженедельнике.
Но эту медаль я так и не получил…
Если человека обманывают, его отношение к тем, кто это сделал, резко меняется. Прошло около двух лет, и москвичей снова призвали: "Все на защиту демократии!" На этот раз - к мэрии. А у меня полное безразличие: вера пропала начисто! На этот раз смертей было гораздо больше, а Павел Грачев, не пожелавший поднять руку на народ в августе девяносто первого и попавший за это под домашний арест, на этот раз самолично руководил операцией по обстрелу Белого дома. Того самого Белого дома, который мы два года назад защищали в буквальном смысле голыми руками.
"Все смешалось в доме Облонских…"
Мне кажется, что самую большую ошибку за все время пребывания у власти Борис Николаевич Ельцин совершил в августе девяносто первого года, и она до сих пор дает о себе знать, препятствуя стабильности в стране. Если бы в первый же день прихода к власти Ельцин запретил коммунистическую партию и предал наконец мумию Ленина земле, жить, по-моему, было бы легче. Коммунисты привыкли только разрушать: "…разрушим… до основанья, а затем…" А вот "затем" у них не получалось почти семьдесят пять лет, а разрушать и топтать ростки нового, созидательного - с этим они успешно справляются до сих пор, протиснувшись в Думу при поддержки уставших пенсионеров, соблазняя их своими проеденными молью устарелыми лозунгами.
Когда же мы научимся распознавать мерзавцев и подлецов, умело маскирующихся под маской добропорядочных и милых граждан?..
Через пару лет после съемок фильма Грачев, уже в ранге министра обороны России, пригласил меня 9 Мая к Могиле Неизвестного Солдата. Догадываясь, что там будет много известных в стране людей, я взял с собой целый портфель своих книг. Уже вышли первые два моих романа. Там я лично познакомился с Президентом России. Понятно, эта встреча не была запланирована, и меня поразило, что Борис Николаевич, получив в подарок от меня книги с дарственной надписью, неожиданно сказал:
- Виктор, когда ты только успеваешь, понимаешь, все это… - Президент сделал паузу, с хитринкой в глазах оглядел присутствующих. - И кино снимать, понимаешь, и книги писать…
Выходит, он смотрел по крайней мере хотя бы один мой фильм. Это так приятно поразило меня, что кроме слов: "Спасибо, Борис Николаевич!" - повторенных несколько раз, я более ничего не смог вымолвить…
Приятно было и то, что Борис Николаевич обратился ко мне на "ты". Читая всяческие откровения ближайшего его окружения, я обратил внимание на то, что все они говорили: "Ко всем президент обращается только на "вы…"
Значит, он как бы меня выделил. Лично я обращаюсь на "вы" только в двух случаях: если мне человек не симпатичен или если он намного старше меня, в других случаях достаточно быстро перехожу на "ты". Так было и с Виктором Степановичем Черномырдиным, и с Анатолием Сергеевичем Куликовым, и с Павлом Сергеевичем Грачевым, и с многими другими известными людьми.
Спустя несколько лет ко мне обратился руководитель бюро английской газеты "Таймс" в Москве Ричард Бистон с просьбой об интервью: я был вторым в России писателем, с которым они хотели сделать интервью. Первым был Александр Солженицын. Естественно, я согласился. В предисловии к опубликованному интервью говорилось, что я - один из самых популярных писателей России и мои книги читает даже сам президент и его супруга, но Наине Иосифовне не нравятся эротические сцены. Любопытно, откуда они это взяли?..
Но 9 Мая я запомнил на всю жизнь. Вероятно, я был первым, если не единственным писателем России, который удостоился чести вручить свои книги с автографом не только самому президенту, а почти всему кабинету министров во главе с В. С. Черномырдиным и также мэру Москвы Ю. М. Лужкову, но и обменяться с каждым рукопожатием. Павел Сергеевич посмеивался над моими возвышенными эмоциями и советовал мне, как персонажу фильма "Поцелуй Мэри Пикфорд", не мыть руки и показывать их за деньги желающим… Жалею до сих пор, что рядом не было человека, который запечатлел бы эти исторические минуты…
Примерно года через полтора после этой памятной встречи меня пригласили на презентацию книги Ю. М. Лужкова "Мы дети твои, Москва". У меня уже вышел шестой роман - "Золото Бешеного", и я, конечно же, прихватил с собой несколько экземпляров для подарков, а две подписал заранее - Виктору Степановичу и Юрию Михайловичу. Сначала появился виновник торжества: Юрий Михайлович Лужков и с благодарностью принял от меня книгу. Потом пришел и Черномырдин, окруженный внушительных габаритов телохранителями.
Я взял подписанную книгу и направился к премьеру-министру.
- Стоять! - грубо приказал один из телохранителей.
- Да я только книгу отдать…
- Стоять! - еще более грозно оборвал тот.
- Виктор Степанович! - окликнул я.
Черномырдин повернулся, увидел меня, недовольно сверкнул глазами: бравые ребята тут же смущенно расступились.
- Где третья? - тут же спросил он.
- О чем вы, Виктор Степанович? - не понял я.
- Где третья? - повторил премьер-министр и, не дав мне и рта раскрыть, говорит окружающим: - Вчера собрался перед сном почитать "Тридцатого уничтожить!" и не смог остановиться… Прекрасный роман!.. Но это второй, а где третий?
- Вот мой шестой роман, - смущенный высокой оценкой моего труда, сказал я и протянул ему "Золото Бешеного".
- А где третий, четвертый и пятый? - Черномырдин вопросительно прищурился.
- Виктор Степанович, да разве к вам пробьешься? У вас такие церберы на телефоне сидят… - недовольно буркнул я.
- Я решу эту проблему: дай мне визитку… Нужно повидаться…
На следующий день звонок его помощника.
- Вы что-то обещали Виктору Степановичу, - говорит он.
- Готов передать…
- Сейчас подъедет офицер фельдъегерской службы…
Приезжает капитан, и я ему вручаю не только обещанные книги, но и кассеты с моими фильмами, а также футболку с рекламой романа "Команда Бешеного". Минуло несколько недель, выходит мой новый роман. Звонок. Поднимаю трубку.
- Виктор, где моя книга?
- Кто это? - не узнаю.
- Черномырдин! Сегодня видел по ОРТ рекламу: где моя книга?
- Я пытался дозвониться, но меня вновь не соединили, - объясняю.
Слышу, как он кому-то дает нагоняй.
- Посмотрели мои фильмы? - спрашиваю.
- Да, "Тридцатого уничтожить!" по телевидению…
- На кассете же изображение лучше!
- На кассете?.. - В голосе явное недоумение.
- В прошлый раз я послал вам все книги, все мои фильмы и даже майку с изображением на ней обложки "Команды Бешеного"…
- Вот как? - В голосе снова злость: слышу, как громко отчитывает своих помощников. Потом спрашивает: - К трем можешь подъехать ко мне?
- Конечно!
- Вот и хорошо! До встречи!..
Незадолго до этого в Москву прилетала моя мама, чтобы пройти курс лечения. Узнав о возможной встрече с Черномырдиным, дала мне бронзовую нательную иконку восемнадцатого века и просила передать ее Виктору Степановичу. С маминым подарком без пяти три я в приемной, где толпятся нетерпеливые губернаторы. Уныло вздыхаю: ждать придется не один час. Иду к дивану:
- Виктор Николаевич? - вдруг спрашивает один из помощников.
- Да…
- Минуту… - Он тут же заходит в кабинет шефа, а на меня уставились любопытные взоры губернаторов.
Возвращается помощник.
- Сейчас он вас примет, - говорит он мне.
Недоуменные и завистливые взгляды ожидающих. Кто-то из них подошел к помощнику и что-то спросил. Любопытным оказался Аяцков, губернатор Саратовской области. Он читал мои книги и с удовольствием принял от меня новый роман с автографом. Потом в приемную зашел Шохин, с которым я поболтал на различные темы. От него узнал, что Виктор Степанович вот-вот уедет в Шереметьево встречать президента. Ну, думаю, вряд ли сегодня с ним встречусь: вон еще сколько губернаторов. Даже по две минуты на каждого - и я в осадке.
И вдруг помощник приглашает войти всех губернаторов одновременно. Стало несколько веселее. А вскоре и меня приглашают. Вхожу, а Виктор Степанович уже с ними прощается. Увидев меня, спрашивает губернаторов:
- Вы читаете книги писателя Виктора Доценко?
- Господи, когда нам читать?
- Тут свою работу дай Бог сделать…
- Некогда, Виктор Степанович… - раздались голоса со всех сторон.
- А я книги о Бешеном читаю по ночам! - победно восклицает Виктор Степанович. - Страна, между прочим, живет так, как пишет Доценко!..
Знаете, уважаемый читатель, для меня эти слова были очень важны и дороги. Я испытал сходное чувство, когда смотрел одну из давнишних передач - "Иванов, Сидоров, Петров". Журналист останавливает бомжа и задает ему разные вопросы. Спрашивает:
- Читаете ли вы что-нибудь?
- Какое там… - отмахивается тот.
- А что за книга торчит из кармана?
- А… эта… Это "Срок для Бешеного", - с какой-то нежностью говорит он. - Мы втроем сбросились и купили… вот и читаем по очереди…
- Чем же нравится вам этот писатель?
- А он правду пишет! - важно поясняет бомж.
По-моему, это самая высокая оценка любого творчества. Если бомж, тратящий каждую копейку на алкоголь и еду, выделил деньги на чью-то книгу, значит, автор пишет не напрасно…
Когда мы с Черномырдиным остались одни, я вручил ему иконку от мамы, что растрогало его. Потом мы с ним сфотографировались на память, и много позже, второй раз став премьер-министром, Виктор Степанович надписал эту фотографию:
"Виктору Николаевичу в знак глубокого уважения и пожеланием творческих успехов!
В. Черномырдин. 8. 09. 1998 г."
Потом спросил:
- Когда будет продолжение фильма "Тридцатого уничтожить!"?
- Так денег нет, Виктор Степанович…
- А много ли нужно? - озабоченно спросил он.
- Пару миллионов долларов…
- Пришли мне финансовое обоснование и письмо, попробуем помочь: народу и армии нужны фильмы с таким героем, как Савелий…
Получив документы, Виктор Степанович одобрил их, все чиновники сказали "Есть!", но через некоторое время президент вновь отправил его в отставку, и чинуши затормозили мой проект… А жаль…
* * * Нередки и забавные случаи, связанные с дарением книг. Адмирал Касатонов пригласил меня на празднование 300-летия Военно-морского флота России. Вручил я книгу адмиралу и нескольким военно-морским начальникам. Стою с ними, разговариваю. Подходит мой старый знакомый:
- Виктор, твои книги очень любит Жириновский…
- Ну и что? - безразлично спрашиваю.
Мне уже попадались различные, чаще всего нелицеприятные высказывания журналистов о Жириновском, а один раз наблюдал по ТВ его экстравагантную выходку с Немцовым. Мнение мое о нем было не очень доброжелательным и даже ироничным.
- Понимаешь, он здесь, и я обещал ему вас познакомить, - продолжал мой приятель.
- Напрасно обещал! - отмахнулся я.
- Ну прошу тебя! - канючил он.
- Отстань, не буду я знакомиться с этим клоуном! - отрезал я и в этот момент перехватил беспокойный взгляд приятеля: обернувшись, увидел за спиной Жириновского, окруженного многочисленной свитой телохранителей и почитателей. "Неужели он все слышал?" - почему-то стало неудобно.
- Познакомьтесь, Владимир Вольфович! Это - писатель Доценко! - воспользовавшись паузой, представил приятель.
- Читал ваши книги: очень талантливо написаны! - заметил лидер ЛДРП.
- Спасибо! - Я был несколько смущен.
- Вот, я тоже написал книгу! - сказал Жириновский, взял у одного из помощников брошюрку "Последний бросок на юг", подписал и протянул мне.
Требовался ответный жест, и я подписал ему "Золото Бешеного".
- У вас толще! - с усмешкой заметил он, взвешивая книгу на руке.
Этот жест мне чем-то не понравился, а может, такое было настроение, и я бездумно бросил:
- Так я ж и умнее…
Показалось, что я оглох: наступила мертвая тишина, лица окружающих превратились в окаменелые маски, словно некто всемогущий скомандовал: "Замри!"
Пауза становилась томительной, и мой приятель осторожно отодвинулся от меня.
- А вы шутник! - вдруг весело проговорил Жириновский и заразительно расхохотался. Смех подхватили и окружающие.
Мне стало так стыдно, что это заметил и Жириновский и, дружелюбно похлопав меня по плечу, негромко сказал:
- Нужно уметь владеть собой… - Подмигнув, он повернулся к окружающим.
- Только я должен быть президентом России: больше никто не спасет страну от коммунистов и голода! - Знакомый имидж вновь выплеснулся наружу.
Я стоял, не вслушиваясь в обычный набор лозунгов Владимира Вольфовича: мысли вертелись вокруг того, что получил урок общения в толпе людей, которых хочешь привлечь на свою сторону. Я понял, что Владимир Вольфович очень умный человек, специально создавший себе маску скандального политика и клоуна.
Судьба еще не раз сталкивала нас. Сначала мы около часа общались, встретившись на телевизионной передаче "Суд идет…". Владимир Вольфович предложил мне написать книгу, в которой он становится президентом России, как сам расскажет. На что я ответил, что всегда пишу только правду. Жириновский предложил: сначала я напишу его версию, а потом - свою. Я не возражал при одном условии: он берет на себя все расходы по изданию и мой гонорар. Обещал подумать.
Прошло больше года, но никаких предложений не поступило. Однажды мне пришло приглашение представить на презентации книгу "Азбука секса", написанную Владимиром Вольфовичем в соавторстве с В. Юровицким. К приглашению прилагалась и книга. Открыв с некоторым скепсисом, я прочитал ее и признаюсь, что, кроме эпатажа, нашел в ней и некоторые здравые мысли…