Съемки подходили к концу и вдруг застопорились из-за того, что новый финансовый партнер не смог выделить валюту для заграничных съемок. Снято девяносто процентов фильма - и на тебе! Хоть локти кусай! Ситуация была аховая и казалась безнадежной! Но вдруг показался свет в конце тоннеля: Рассказов, директор нашего фильма, познакомился с продюсером из Сирии, неким Ганемом. Если бы я знал, что это за проходимец, то никогда бы с ним не связался. Свой капитал он сделал на советских фильмах. Воспользовавшись бедственным положением нашего кинематографа, он за бесценок приобретал права на прокат фильмов и катал их по всему миру. Посмотрев материал нашей картины, он мгновенно сообразил, что на ней можно неплохо заработать.
Ганем согласился профинансировать оставшиеся десять процентов съемок с условием, что съемки будут в Дамаске, а получать он будет ровно половину прибыли от проката. Мои продюсеры пошли на это, однако выбили из него согласие оплатить мне, и как автору сценария, и как режиссеру фильма, валютную часть гонорара. Вы, вероятно, уже догадались, что Ганем до сих пор так и не выплатил мне гонорар, заработав на моем фильме несколько миллионов долларов. А как он потрепал нервы всей съемочной группе в Дамаске! Жара там стояла невыносимая: за сорок градусов ежедневно, при том что Дамаск окружен со всех сторон горами и никакого ветерка. Потому и старались назначать съемки, когда жара еще не превратилась в пекло. Выезд из отеля в семь, а то и шесть часов утра. Вся группа в вестибюле отеля ждет выезда. Проходит час - Ганема нет. Два часа - нет! Три часа - нет!!! Мы нервничаем, не знаем, что делать: чужая страна, араб-ским языком не владеем. Наконец около двенадцати, то есть в самое пекло, он появляется. Спрашиваю: что случилось?
- Аллах мне сказал, когда приходить! - спокойно отвечает тот, потом достает носовой платок и протирает лысину, - Потею… ох, потею!..
Наконец съемки завершились, закончили монтаж и приступили к озвучанию. Тут меня знакомят с одной деловой дамой, назовем ее Галиной. Посмотрев рабочую копию фильма, она настолько увлеклась им, что предложила содействовать продаже его на Запад. Более того, оплатила нам поездку в Лондон - мне и одному из продюсеров.
По-видимому, несмотря на то, что английские и американские кинематографисты искреннее удивлялись тому, что "в России смогли сделать такой фильм" в год выхода на экраны "Тридцатого уничтожить!" вошел, по оценкам специалистов, в пятерку лучших фильмов Европы.
Прочитав рукопись и узнав, что я никак не могу найти издательство, которое все-таки выпустит ее, Галина привела меня в новое частное издательство, созданное талантливыми людьми: Васильевым, Григорьевым и Успенским. Первые слоги их фамилий и легли в аббревиатуру названия - "ВАГРИУС". К сожалению, вскоре умер, Васильев, я его видел лишь один раз и лучше знаком с его женой, талантливой писательницей Ларисой Васильевой - наверняка многие читали ее нашумевшую книгу - "Кремлевские жены".
Галина предложила мне познакомиться с нужными людьми, имеющими контакты с западным кинематографическим рынком. Как выяснилось, она была знакома с каким-то сотрудником из уже известной тогда компании "Премьер-СВ", который порекомендовал ей встретиться с Владимиром Григорьевым. Он любезно согласился встретиться, посмотреть фильм, высказать свои пожелания, рекомендации.
Мы приезжаем с Галиной в полуподвальное помещение на улице Щепкина. Малюсенький кабинет Григорьева, который мог вместить не больше трех человек. Он посмотрел фильм, дал ему очень высокую оценку и тут же договорился с английскими и американскими кинокомпаниями о нашем визите в Лондон. Узнав, что у меня есть рукопись и первой книги о Бешеном, он сильно заинтересовался ею.
Я передал ему многострадальную рукопись, которая побывала уже в ряде редакций журналов и издательств и испытала на себе все "прелести" нашего книгоиздания: то бумаги не оказывалось, то планы издательств менялись. Причина же, на мой взгляд, была одна - страх редакторов опубликовать использованный в рукописи материал.
Я передал рукопись Владимиру Григорьеву, нисколько не надеясь на положительный результат. Однако Григорьев позвонил мне на следующий день и предложил встретиться.
Соглашаюсь, снова вхожу в его миниатюрный кабинет и попадаю в его объятия:
- Вы даже не представляете! Мы давно и безуспешно ищем автора, который мог бы выписать образ отечественного Рембо. Здесь, - добавляет он, указывая на лежащую на столе рукопись, - практически готовое произведение, не требующее композиционного вмешательства. Все сюжетные линии удачно прописаны, не хватает только немного эротики. Обычная редакторская работа - и в стране появится новый литературный жанр. Вы будете пионером, за которым последуют все. Сколько вам нужно времени, чтобы добавить три-четыре сцены? Готов указать места в романе. Месяца хватит?
- Достаточно и трех дней.
Удивляется. Говорит, что российские литераторы и лингвисты еще не создали соответствующую эротическую лексику. И что издательства постоянно сталкиваются с этой проблемой при переводе романов иностранных авторов.
Заключаем договор. Несколько ошеломленный дифирамбами в свой адрес, возвращаюсь домой, чтобы добавить заказанные сцены.
Дело в том, что эти эротические сцены были уже написаны, но некоторые издательства просили их убрать. На следующий день звоню Григорьеву и прошу прислать кого-нибудь за переделанной рукописью. Он удивляется, но присылает курьера, а через день высылает за мной машину, и мы торжественно отмечаем "рождение нового российского классика". В тот день я познакомился и с его партнером Глебом Успенским и друзьями: Сергеем Лисовским и Владимиром Жечковым.
Да, все начиналось с подвала. Кто тогда мог предположить, что в том подвале собрались известнейшие в будущем люди России. Владимир Григорьев и Глеб Успенский сумели поднять свое издательство на такой уровень, что о нем знают далеко за пределами России. Когда дописывал эти воспоминания, сообщили, что Владимир Григорьев назначен заместителем министра по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций.
Владимир Жечков стал не только известным продюсером, но и прославился исполнением своих песен, едва ли не каждая из которых моментально становится хитом. Кому из любителей российской эстрады не известен "Белый орел"?
А Сергея Лисовского, думаю, и представлять не нужно: об этом талантливом человеке не знает лишь слепой и глухой: его фирма ЛИС'С занимает прочные позиции в мире шоу-бизнеса.
Я искренне радовался, что Григорьев выполнил обещание, и через месяц я уже держал свой первый роман, еще пахнущий типографской краской. И сейчас, по прошествии более шести лет, могу уверенно заявить, что в выборе издательства мне просто повезло, а его руководители: Владимир Григорьев и Глеб Успенский стали моими самыми близкими друзьями, с которыми хочется делиться не только своими бедами и радостями, но и делить последний кусок хлеба. Они всегда желанные мои гости на семейных торжествах. И если несколько дней, по каким-либо причинам, мы не общаемся, становится грустно и как-то не по себе. Это ли не счастье Великой Дружбы?..
Однако мы все не закончим с историей фильма…
Едва ли не детективная история произошла с его первой копией. По договору, как автор и режиссер, я имел право на первую копию. Но когда я решил ее забрать, мне отказали, ссылаясь на распоряжение продюсера фильма Ганема мне ее не выдавать. Словно предугадав ситуацию, возникшую, как я упомянул ранее, спустя много лет с Юрием Кара и его фильмом "Мастер и Маргарита", который так и не получил свою копию, я понял, что открытый скандал может надолго затянуть решение вопроса, а мне копия нужна срочно (Русский центр в Софии пригласил меня показать фильм русской колонии в Болгарии). Прошу монтажера фильма заказать копию для технического просмотра. Обаятельная Марина спокойно выполняет мою просьбу, а потом отпрашивается по семейным делам, но чтобы никто не знал об ее отсутствии. Заказываю зал для просмотра, ставлю киномеханикам "по сто", и те, закрыв зал, якобы гонят фильм на экран. А я, зная, что машину одного моего приятеля не обыскивают на проходной, прошу его срочно подбросить меня с фильмом на Фрунзен-скую набережную.
На следующий день звонит Марина и говорит, что Ганем ищет копию фильма,
- что отвечать? Предлагаю отвечать "как есть": МЫ посмотрели фильм, а на склад не отвезли - он был уже закрыт, а потому оставили в монтажной. Так она и поступила. Потом мне рассказывали, как Ганем проводил расследование. Приходит на склад: получали? Да, отвечает монтажер фильма - для технического просмотра: вот роспись. Приходит в просмотровый зал: смотрели? Да, целых три часа не выходили из зала. Идет снова на склад: во сколько закрылся? Закрылся как раз во время просмотра. И только после этого "расследования" Ганем приходит ко мне: где копия? На "голубом глазу" спрашиваю: неужели пропала? Потом с усмешкой добавляю: это тебя Аллах наказал за то, что ты нарушил условия договора, не заплатив мне гонорар и запретив выдавать мне мою копию. Топал ногами и брызгал слюнями, призывая всяческие кары на мою голову. А я ему отвечал его же словами: "А ты, Ганем, в суд обратись!" Тут он и утих…
Через несколько дней я - в Софии. В то время в Болгарию в силу разных причин почти не поступала информация о современной русской культуре и искусстве, я и мой фильм явился своеобразным информационным прорывом не только для изголодавшихся соотечественников, но и для болгар. На просмотре фильма зрители устроили настоящую овацию. Было немало острых вопросов, и меня благодарили за честные ответы.
Из той поездки более всего мне запомнилось приглашение на прямой эфир молодежной радиостанции - "Христо Ботев". Дело было в пасхальную ночь, и мне выделили пятнадцать минут. Я сообщил это друзьям, ожидавшим меня за праздничным столом. Началась передача: звонят со всей Болгарии и задают мне вопросы. Честно на них отвечаю. Звонит какой-то мужчина, который, видимо, что-то читал обо мне. Говорит, что знает о моем пятилетнем заключении и что я там писал стихи: не могу ли прочитать хотя бы одно стихотворение на политическую тему? Прикрываю микрофон рукой и спрашиваю ведущего: а если в стихах есть мат? Говорит: ничего страшного, читайте! И я читаю те стихи о Ленине! Вы не представляете, что тут началось! Два с половиной часа меня не выпускали из эфира! Рейтинг этой радиостанции настолько вырос, что мне даже заплатили, чего никогда раньше не делали! Приезжаю к друзьям виноватый и уверенный, что все уже разъехались. Вхожу и… бурные аплодисменты! Друзья не только внимательно слушали всю передачу, но даже не притронулись к еде…
Возвращался в Москву в очень приподнятом настроении. Со мной в купе оказалась болгарка с хорошим знанием русского языка - Надежда Пещерска. Рассказала: ее муж с Украины и она едет к его родителям. Сам он уже лет десять живет с Надеждой в Болгарии, и у них двое детей: мальчик и девочка. Надежда - добрый, нежный и очень отзывчивый человек с тонкой и ранимой, как у меня, душой, что нас и сблизило.
Ни она, ни я не могли в тот момент предположить, что наша случайная встреча прорастет не только крепкой дружбой, но и плодотворным сотрудничеством. Через пару лет Надежда стала болгарским издателем моих книг, а позднее я стану "крестным отцом" ее дочери Тамары, которую перетяну во ВГИК к своему приятелю Сергею Соловьеву в его режиссерскую мастерскую, и каждый год то они приезжают ко мне в гости, то я к ним…
Кстати, именно Надежда устроила презентации моих книг и показы моих фильмов во всех крупных городах Болгарии и по болгарскому телевидению…
Внимательный читатель наверняка заметил, что я упомянул о фильме "Черные береты". Напоминаю: до начала съемок "Тридцатого уничтожить!" я помог Стасу Гагарину снимать фильм по его сценарию. Прошла пара лет, а я ничего о его фильме не слышал. Подумал, что просто пропустил и он давно идет на экранах страны. Но однажды мне звонит дама:
- Виктор Николаевич, вы стояли у истоков фильма Стаса Гагарина…
- И что? - спрашиваю настороженно.
- Не могли бы вы доделать этот фильм?
- А Стасик? - удивляюсь я.
- Разве вы не знаете? Стас умер!
Меня словно обухом по голове.
- Как? Умер?
- Да… - Грустная пауза. - Я знаю, вы сейчас не снимаете, а здесь и дел-то на пару-тройку недель… Материал весь снят, и нужно только смонтировать и озвучить… Пожалуйста, хотя бы в память о Стасе…
Я очень неуютно себя ощущаю, когда меня просят, тем более дамы…
- Хорошо! - бездумно согласился я, не зная, какую трудную ношу взваливаю себе на плечи.
Просмотрев почти четыре часа снятого материала, схватился за голову: никакой логики там не наблюдалось даже в первом приближении. Вышло так, что после смерти Гагарина кто только не брался "режиссировать" съемки. И оператор, и исполнитель главной роли, и еще один актер, и даже каскадер. Но самым абсурдным оказалось то, что в главной роли снялся пресловутый Василий Шлыков, который пытался присвоить мой сценарий. К счастью, он уже был в Америке и не раздражал меня своим присутствием. Хотя, должен признать, сыграл он вполне.
Но ужаснее всего было то, что на доработку не осталось ни копейки! А требовалось доснимать недостающий материал, переснимать плохо снятый, оплачивать монтажную комнату, актерское и музыкальное озвучания, печать копий и так далее. Короче, вышло сто тысяч долларов!.. Кошмар!..
Но, как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж! Сделав на всякий случай примерный монтаж материала, принялся за поиски денег. Куда только не рыпался и… напрасно. А в то время я как раз занимался своим квартирным вопросом. И однажды, встретившись с префектом и зампрефектом своего, Центрального, округа - Музыкантским и Беляевым, случайно поделился с ними замыслом картины о мор-ских пехотинцах, сообщив, что не хватает "совсем немного", чтобы ее закончить. Замечаю интерес в их глазах и предлагаю посмотреть материал, не скрывая, что это займет около четырех часов. Музыкантский, сославшись на дикую занятость, поручил Беляеву рассмотреть возможность участия префектуры в создании этого фильма.
Наконец договор был подписан. Я заново переписал сценарий и приступил к досъемкам фильма, потом монтажу, озвучанию. Для написания музыки пригласил прекрасного композитора Владимира Давыденко, единственного россий-ского композитора, выдвигавшегося на Оскара. И не ошибся - музыка написана классная! А стихи для песен, как и в "Тридцатого уничтожить!" писал мой друг, профессор В. Мануйлов.
Когда фильм был готов, я был скептически настроен. И был приятно удивлен, когда за один уик-энд было продано более десяти тысяч кассет, что явилось своеобразным рекордом года на видеорынке…
Я заканчивал третью книгу, когда позвонил Олег Вишневецкий, президент Ассоциации ветеранов Афганистана, под названием "Герат", и говорит, что поражен моими романами и хотел бы встретиться. Мы разговаривали с ним целый вечер и всю ночь. Этот симпатичный, отлично сложенный парень настолько поразил меня, что я решил обязательно сделать его героем одного из романов. Олег, естественно, влился в круг моих близкий друзей. Вскоре я познакомился и с его милой супругой Ладой. Очень часто мы праздновали знаменательные даты и семейные торжества вместе. Однажды я даже специально поехал в Болгарию, где в то время находился Олег, чтобы отпраздновать его день рождения. Тогда я и подумать не мог, что это последний его день рождения, который мы будем праздновать вместе.
Прошло несколько месяцев, и Олег попал в автокатастрофу, в которой повредил себе селезенку. Спустя несколько недель звонит Паша Еременко (внушительных габаритов парень: в одном из романов я писал о нем, присвоив ему шутливое прозвище - Паша-шкаф), руководитель одной из охранных структур "Герата", и говорит, что Олег умер. Наверное, за всю свою жизнь я не пролил столько слез, сколько пролил в день его похорон. Меня не устроила официальная версия его автокатастрофы, и в романе "Приговор Бешеного" я дал собственное объяснение гибели Олега, а своему герою - Савелию Говоркову - предоставил совершить то, чего не мог сделать сам: отомстить виновным за гибель друга.
Забегая вперед, скажу, что афганцы "Герата", отдавая дань памяти Олегу, создавшему Ассоциацию, единогласно утвердили президентом "Герата" Ладу, супругу покойного.
Смерть Олега сблизила с человеком, который помог мне пережить эту страшную утрату…
Впервые мы увиделись с Андреем Ростовским на праздновании пятилетия "Герата" при не очень приятных обстоятельствах…
К концу застолья изрядно выпивший молодчик поливал всех и вся отборным матом. Я был знаком с ним шапочно, и в первую же минуту знакомства он поведал мне, что в Афганистане только случайно не получил "героя". Правда, потом Олег уточнил, что тот действительно пару месяцев провел в Афганистане, но был санитаром и в боевых действиях участия не принимал. Вскоре у него обнаружилась язва желудка, и его комиссовали. Таких Олег метко называл "афханцами". Долгое время он сидел без работы, пока Олег не устроил его в одно из охранных отделений "Герата". Он был вечно всем недоволен и раздражен. В тот вечер под изрядными парами алкоголя он бил себя "пяткой" в грудь и вовсю разорялся среди собутыльников:
- И на хер Вишню так чествуют? Прямо, бля, герой! Выискался, тоже мне! А я что, лысый? Я что, Афган не топтал? А что получил за это? Олег, поди, "капусту" лопатой гребет…
Я оказался рядом, и слышать эту гнусность было выше моих сил.
- Послушай, земляк, ты давай сбрось обороты! - негромко заметил я. - Олег на самом деле Герой! И все, что у него есть, заработал собственным горбом и мозгами! Кто тебе мешает сделать то же самое?
Мои слова так разозлили этого пьяного хама, что его мутные глаза налились кровью, и, брызгая слюной, он угрожающе двинулся ко мне.
- Ну, писака, ну ты сейчас у меня… ну я тебе…
Он взмахнул кулаком, но чья-то сильная рука жестко сдавила его ключицу. Дебошир ойкнул от боли, и его ноги подкосились.
- Слышишь, фраер, тормозни и выпусти свой вонючий пар. - Крепкая рука еще сильнее сдавила его ключицу.
- Ростовский… Андрей… - пробежал шепот среди стоящих вокруг.
Неожиданно рука, увенчанная массивным золотым браслетом, резко развернула буяна, и я увидел перед собой высокого, ладно слаженного красавца. Прищурив глаза, он тихо процедил сквозь зубы:
- И заруби на своем поганом носу: во-первых, не "писака", а писатель. Во-вторых, он чуть не вдвое старше тебя - научись уважать старших! В-третьих, писатель сделал тебе справедливое замечание: нечего поливать грязью нормальных людей! А теперь резко сквозани отсюда, мразь! - Он больно ткнул его в грудь.
- Ну, что ты, Андрей… - отскочив, залепетал тот. - Я же не… Ну, я же не то…
Но усмиритель уже не обращал на него внимания и повернулся ко мне.
- Андрей. - Он протянул руку. - В народе обзывают Ростовским!
- Виктор, в народе обзывают "отцом Бешеного". - Я улыбнулся.
- Читал ваши книги и не скрою: произвели на меня сильное впечатление! С интересом читается, лихо закручено, а главное, очень правдоподобно! А от ваших фильмов просто балдею! Видать, многое, о чем пишете, испытали на собственной шкуре…
- Спасибо, но давай лучше на "ты"! - предложил я.
- Никаких возражений! Слушай, Виктор, вижу, тебя очень расстроил этот "чудак" на букву "м"…
- Есть немного, - согласился я.