Пока возбужденные девушки, столпившись вокруг Махи, забрасывали ее вопросами, я оглядела гарем. Удивительно, что при такой страсти Фадделя ко всему красивому комната, в которой мы находились, была довольно убогой. Хотя мебель в ней была дорогой и стены обтянуты шелком, вся отделка ее была безвкусной и неряшливо выполненной. Горы видеокассет и пепельниц, доверху заполненных окурками и пеплом, виднелись по всей комнате.
Я внимательно посмотрела на девушек. Все они были красивыми, но не их красота, а кричащая на них одежда приковывала взгляд. Некоторые были одеты на западный манер: в джинсах и топах на бретельках, другие были просто в ночных рубашках. В их гаремном облачении не было ничего гламурного. Самым грустным было то, что все они были очень юными.
Среди девушек, в большинстве азиатского происхождения, я увидела одну арабского типа. Несколько девушек курили сигареты и пили прохладительные напитки. Я и представить не могла, что гарем и его обитательницы могут оказаться такими ужасно вульгарными. Однако, как я понимала, для Фадделя эти девушки были подобны обольстительным девственницам - гуриям, о которых говорится в Коране. Как я подозревала, передо мной были девушки, предназначенные доставлять несказанное удовольствие Фадделю. Но для содержавшихся здесь против их воли все это было наверняка неописуемым адом.
- Теперь все быстро садитесь, - приказала я, доставая ручку и блокнот из своей большой сумки. - У нас мало времени, - добавила я, глядя на входную дверь павильона. Мне стало немного не по себе, когда я увидела, что вместе с нами в павильон зашел Омар и теперь удобно расположился на ковре. Он радостно улыбался. Однако что-то внутри меня подсказывало, что я не должна бояться этого маленького человечка.
- Сейчас я пущу по кругу этот блокнот. Пожалуйста, напишите свои имена и адреса ваших родственников, чтобы я могла с ними связаться.
Тихий гул разочарования и отчаяния пронесся по комнате. Одна из девушек, постарше, лет двадцати, как я решила, тихо спросила меня:
- Мэ-эм, так вы нас сегодня не уведете отсюда?
Печально обведя всех взглядом, я ответила:
- Я не могу этого сделать. Посмотрите, вас слишком много. У меня нет возможности дать вам всем паспорта. Еще до наступления темноты вас вернут назад. - Я замолчала, быстро подсчитывая девушек. Их было двадцать пять. Я заговорила громче, пытаясь перекрыть их голоса:
- Ваши родные должны обратиться в ваши посольства. Это лучший способ вашего освобождения.
Крики протеста прерывались рыданиями.
Одна из совсем юных, сообщившая мне, что она из Таиланда, плача сказала:
- Но, мэ-эм, мои родители сами продали меня этому человеку. Они не помогут мне… - рыдания не позволили ей продолжить.
- У меня такая же история, - сказала другая девушка, дрожа от холода - на ней практически ничего не было надето. - Меня увезли из маленькой деревни на севере от Бангкока. Мой брат получил за меня много американских долларов.
Другая, ужасно напуганная, сказала:
- Я думала, что меня наняли работать в доме прислугой. Но меня обманули!
- И меня! Я нанималась швеей на фабрику. В дневное время я шью, а ночью обслуживаю многочисленных мужчин. Меня перекупали по очереди трое мужчин, до того как я попала к хозяину Фадделю.
Озадаченная, пытаясь собраться с мыслями, я посмотрела на Маху. Если родные этих девушек на самом деле продали их в рабство, как я могла им помочь?
- Дайте мне подумать, - нервно сказала я. - Мне надо подумать.
Изящная маленькая красавица с глазами, наполненными слезами, прикоснулась к моей руке:
- Вы должны забрать нас с собой. Если бы вы узнали мою историю, вы бы не оставили меня здесь ни на минуту.
Сердце мое разрывалось, когда я смотрела в печальные глаза этой девушки. Хотя времени совсем не было, я спокойно слушала ее.
Ободренная моим молчанием, девушка продолжила:
- Я из Лаоса, из большой семьи. Моя семья голодала, поэтому, когда двое мужчин из Бангкока предложили за меня деньги, чтобы я поехала с ними, у моих родителей не было выхода. Нас, меня и еще трех девочек из нашей деревни, сковали цепью и увезли в Бангкок. Там нас выгрузили и поместили в большом складском помещении, затем велели голыми встать на помост в комнате, заполненной мужчинами. Нас продали на аукционе. Две девушки из нашей деревни были куплены хозяином борделя, а меня приобрел мужчина-араб. Вот так я попала сюда, мэ-эм. - Ее голос, и без того еле слышный, теперь жалобно молил: - Пожалуйста, не оставляйте меня здесь.
Я потеряла дар речи. Женщин продавали на торгах тем, кто даст за них больше?
Омар прервал мои размышления:
- Почему бы вам не забрать этих девушек сегодня, госпожа? Отвезите их в посольства. Мне кажется, они смогут там укрыться.
В словах Омара была доля правды. Я вспомнила, как по лондонскому телевидению в новостях показывали репортаж о филиппинских девушках, с которыми плохо обращались в соседнем Кувейте, так вот именно таким образом они и нашли убежище. Хотя правительство Кувейта утверждало, что они лгут, что с ними плохо обращались, и заставило девушек много месяцев провести в заточении, в конце концов они получили свободу и вернулись на родину.
Я снова улыбнулась Омару. Я полагала, что он навряд ли окажется недругом, но никак не ожидала, что он станет союзником.
Тихие голоса слились в единое требование свободы:
- Да! Да! Увезите нас сегодня!
Маленькая, хорошенькая девушка с арабскими чертами лица придвинулась ко мне поближе.
- Пожалуйста, мэ-эм, помогите нам. Наш хозяин - злой человек. Он и четверо из шести его сыновей приходят к нам каждый день. Часто они приводят с собой много других плохих людей.
- Наша жизнь здесь ужасна, - сказала другая девушка, с надеждой заглядывая мне в глаза. - Мэ-эм, вы и представить себе не можете, какие страдания мы здесь испытываем.
Я глубоко вздохнула. Должна ли я спасать этих девушек, не думая о последствиях? Но ответ на этот вопрос я увидела на лице Махи. Да, должна! Да, спасу! Но сначала нужно составить план. Я посмотрела на девушек. То, что было на них, трудно было назвать одеждой. Я не могла вывести их на улицы консервативной Саудовской Аравии в такой одежде. Тут же соберутся злобные толпы и закидают их камнями, что будет неминуемым провалом всего.
- У вас есть какие-нибудь накидки, чтобы прикрыться?
Несколько девушек переглянулись. Одна сказала:
- Здесь ничего нет.
- Возьмите простыни с постелей, - предложил Омар, хитро, со знанием дела посмотрев на меня. - Здесь много постелей, так что найдется достаточно простыней.
Я посмотрела в многочисленные открытые двери гарема. Большинство вели в маленькие комнатки с кроватями.
Пока девушки бегали по комнатам, собирая простыни и покрывала, самые юные сгрудились вокруг меня. Я с ужасом увидела, что две девочки совсем еще дети. Одной не более восьми-девяти лет!
Я крепко держала этих детей за руки, борясь с гневом и слезами. Как могла мать продать свою собственную дочь? Этого мне было не понять.
Голова у меня шла кругом. Я понимала, что не смогу перевезти двадцать пять девушек в одном автомобиле. Несмотря на риск, которому я подвергаю нашу секретную операцию, я собиралась позвонить домой и приказать еще нескольким водителям подъехать и встретить нас у дворца Фадделя.
Я кивнула Махе:
- Забери этих детей и найди для них покрывала.
Когда Маха освободила меня от них, я вынула из сумки мобильный телефон. Но сделать звонок мне так и не удалось.
В комнате начался чудовищный хаос, так как внезапно здесь появились Фаддель, Халида и трое огромных мужчин. У меня все похолодело внутри, когда я заглянула в стеклянные глаза Фадделя.
- Услышав шум, мы и представить не могли, какой у нас знатный гость, - сказал Фаддель, с самодовольной улыбкой вырывая из моих пальцев телефон. - Султана, тебя сюда не звали! Сейчас же убирайся!
Я посмотрела на Халиду, стоявшую за Фадделем. Последний раз, когда я ее видела, она была без сознания. Теперь она выглядела абсолютно спокойной.
- Я уверена, Халида, что ты не одобряешь этого.
Халида посмотрела на меня с презрением:
- Не тебе, Султана, обсуждать жизнь в доме другого человека.
Девушки наконец осознали, что произошло, и комната огласилась оглушительными криками, сливавшимися в единый хор. Фаддель быстро махнул рукой. Трое дородных мужчин, сопровождавших его, начали заталкивать девушек в маленькие комнаты и заперли их там.
- Маха! - закричала я, дико озираясь вокруг. - Сейчас же ко мне!
Мысль, что моя дочь может быть заперта вместе с этими несчастными, чуть не ввергла меня в состояние полного безумия.
Увидев Маху, я крепко схватила ее за руку. Как только она вновь была в безопасности рядом со мной, я начала просить за девушек Халиду в надежде, что она встанет на сторону женщин, своих сестер.
- Халида, ты должна знать, что этих девушек постоянно насилуют: твой муж, твои сыновья и другие мужчины. - Я помолчала. - Ты ведь жена и мать, и, я уверена, тебе это не может нравиться.
Халида была удивительно красива, но ее слова доказали мне, что душа ее уродлива. И даже хуже того: эмоционально и духовно она была мертва. Моя речь явно не тронула ее.
- Султана, это касается только мужчин.
- Халида, если ты и правда так считаешь, значит, ты не что иное, как камыш, раскачивающийся на ветру, не имеющий своего мнения.
Халида покраснела, но не ответила на мой вызов.
Давно ходили слухи, что Халиду прельстило прежде всего несметное богатство Фадделя, в этом и причина ее покорности и преданности ему. Мне захотелось накричать на Халиду, напомнить ей о мудрой поговорке о той женщине, что "выходит замуж за деньги гориллы: деньги уходят, а горилла остается". Жизнь действительно непредсказуема, и может наступить такой день, когда Фаддель обеднеет, и тогда у Халиды ничего не останется, кроме его пороков, которые долговечнее, чем богатство.
Но я ничего не сказала, понимая, что такие слова не поспособствуют освобождению девушек.
У Фадделя хватило наглости оправдывать свои злодеяния:
- Хотя это вообще не твое дело, Султана, но все женщины здесь были проданы их родителями. Они получили то, что хотели, как и я. Так что сделки были законными, и я ничего преступного не совершил.
- С точки зрения закона, возможно, и нет, а по законам морали - совершил.
Фаддель пожал плечами.
В отчаянии от того, что мне не удается освободить девушек, я дерзко бросила родственнику:
- Фаддель, неужели тебе так трудно найти партнерш по сексу, которых не надо было бы сначала приковывать цепями?
Маха повернулась к нему и с презрением выпалила:
- Вы отвратительное животное. Вот вы кто.
Фаддель задохнулся от негодования:
- Султана, как я понимаю, ты со своей дочерью задумала очернить меня и испортить мою репутацию.
Маха обвила меня руками:
- Мама, мы ни в коем случае не можем оставить их здесь.
Мое сердце разрывалось на части.
- Но, доченька, нам придется. Мы больше ничего не можем сделать. - Я потянула ее за собой: - Пойдем.
Халида повернулась к нам спиной и вышла.
Выпроваживая нас с Махой из павильона, Фаддель делано сладким голосом угрожающе произнес:
- Знаешь, Султана, если бы это сделал кто другой, я бы велел его убить.
Идя рядом с Фадделем, я испытывала к этому растленному человеку такую ненависть, какую не питала даже к своему брату Али. Как мне хотелось осыпать Фадделя миллионом проклятий! Но я знала, что закон Саудовской Аравии не оставлял шансов помочь этим девушкам. Я ничего не могла сделать и прекрасно знала это. Но самое обидное, что и Фаддель это знал.
Направляясь к выходу, я слышала душераздирающие крики девушек, доносившиеся из-за закрытых дверей. Я не могла этого выносить. И мне трудно было представить, что же чувствовала Маха.
Мрачные мысли роились в голове. О, Аллах! Что за страна! Что за люди! Мы так богаты, что не раздумывая меняем дорогую землю на выводок разноперых птиц, дабы удовлетворить безумный каприз наших детей. В то же время мы так нравственно испорчены, что для нас обычное дело держать в неволе девушек в качестве сексуальных рабынь, и, что совсем невероятно, у порядочных людей нет никакого законного способа этих девушек освободить. Мне стало жарко от стыда за свою страну и своих соотечественников.
Фаддель вызвал нашего водителя. Он провожал нас, решив самолично убедиться в нашем отъезде. Когда появилась машина, Фаддель открыл дверцу, вернул мой мобильный телефон и ехидно пожелал нам всего доброго на прощанье:
- Султана, рады будем снова вас видеть. - И, усмехнувшись, добавил: - Только, пожалуйста, в следующий раз ждем вас в наших апартаментах.
В жизни бывают такие поражения, что, кажется, вынести их невозможно. Я не способна была ни говорить, ни думать, пока не избавилась от вида проклятого Фадделя.
Маха заплакала. Я была так опустошена, что мне было даже не найти слов, чтобы утешить ее, и просто нежно погладила ее по плечу.
Когда мы подъезжали к первому повороту аллеи, прямо перед нашей машиной выросла фигура евнуха Омара. Водитель ударил по тормозам. Улыбнувшись своей беззубой улыбкой, Омар постучал в оконное стекло.
- Открой окно! - приказала я.
- Госпожа, можно мне поехать с вами? - спросил Омар высоким голосом.
- Со мной? Я думала, вы живете в семье Фадделя.
- Госпожа, я сказал, мне разрешают здесь жить; я не сказал, что мне здесь рады. - Затем он добавил: - После смерти отца Фадделя, умершего более пятнадцати лет назад, меня здесь не очень-то жалуют.
- Ладно… - Посмотрев в салонное зеркало, я увидела, что водитель с тревогой поглядывает на меня. - Семья Фадделя купила тебя как раба?
- Рабство отменено много лет назад.
Это правда. В 1962 году американский президент Джон Ф. Кеннеди лично обратился к Фейсалу, который в то время был премьер-министром, с просьбой об отмене рабства в Саудовской Аравии. Наше правительство удовлетворило просьбу президента Кеннеди и выкупило каждого раба в стране приблизительно за 5000 саудовских риалов ($1500) за душу. Многие из освобожденных рабов остались в домах своих прежних владельцев. Несмотря на то что Омар решил остаться с семьей, которой некогда принадлежал, он был хозяином сам себе.
- Пожалуйста, госпожа.
Я быстро обдумала эту необычную просьбу. Вполне возможно, что Фаддель накажет Омара за то, что тот не сообщил о нашем приходе в гарем. Я теперь хорошо знала, что Фаддель способен на любую гнусность. Без особой охоты я все же сказала:
- Ладно, садись. Поедешь с нами.
Как только этот маленький человечек уселся, я спросила его:
- Почему ты хочешь жить в нашей семье?
Перед тем как ответить, Омар с минуту внимательно смотрел на меня.
- Понимаете, - наконец вымолвил он, - я много лет прожил в этой стране. Когда мне было восемь лет, меня украли у моих родителей в Судане и продали богатому турку. В тот же год мой хозяин совершал хадж в Мекку. - Омар фыркнул. - Он был толстым дураком, который ел слишком много жирного, сладкого, и он упал замертво, обходя "черный камень" Кааба. Меня забрали власти и потом в качестве дара преподнесли отцу Фадделя, который в свое время оказал какую-то любезность правительству.
Сейчас мне восемьдесят восемь. Так что восемьдесят лет я прожил среди вашего народа. - Он надолго замолчал. Потом продолжил: - Когда-то сердца арабов этой страны были добрее. Но лично я, сколько себя помню, никогда не видел ни одного акта милосердия. - Он глубоко вздохнул: - Несколько лет назад я поклялся, что, если встречу доброго человека, буду ему служить. - Омар посмотрел на меня и весело улыбнулся.
И вдруг ко мне пришло осознание того, что я сделала. Мой муж был очень терпимым человеком, но я и представить себе не могла, что он скажет, увидев этого фантастически одетого евнуха. Когда мы приехали в наш дворец, Маха вся в слезах побежала в свою комнату.
Я велела Омару подождать меня в гостиной. Он с радостью подчинился.
Я пошла искать Амани и, как и ожидала, нашла ее в саду с птицами. Я стояла и наблюдала за своей дочерью, как она потчевала птиц очищенными семечками и другим кормом. Ладно, по крайней мере эти птицы больше не узнают страданий. Их веселые трели разносились по всему саду.
Я грустно вздохнула, подсчитывая свои победы и поражения. Певчие птицы на свободе, зато девушки все еще в заточении.
Приехав домой, Карим застал меня в гостиной в компании маленького черного евнуха, Омара, с которым я вела беседу. Он бросил на меня подозрительный взгляд. Бедняга, он и вообразить не мог, что произошло в этот день в его отсутствие. Он также еще не знал, что среди его прислуги появился евнух.
Глава восьмая
РАССКАЗ ЕВНУХА
Много раз я слышала, как Карим говорил, что пути Господни неисповедимы. Теперь, видя, в каком оцепенении пребывает мой муж, я надеялась предотвратить его бурную реакцию, которая, я не сомневалась, последует, напомнив ему его же слова:
- Карим, я знаю теперь истинное значение твоих мудрых слов. Пути Господни действительно неисповедимы. - Я снова повернулась к евнуху и с улыбкой продолжила: - Сам Господь привел в наш дом Омара из Судана, который теперь останется у нас.
Природное арабское гостеприимство Карима тут же взяло верх над гневом в мой адрес. Он посмотрел на странного маленького человечка, сидящего рядом со мной, и любезно его приветствовал:
- Омар, мы рады видеть тебя в нашем доме.
Я попыталась заразить Карима своим энтузиазмом.
- Дорогой! Жизнь Омара - это легенда из нашего прошлого.
Глядя на красочное одеяние Омара, Карим выразил на лице явный скепсис по отношению к моим словам:
- Да?
Я не хотела, чтобы Карим слишком строго судил Омара, так как понимала, что этот маленький человечек не сам выбрал себе ту роль, которую ему определила судьба.
- Да. Всю свою жизнь Омар был защитником. Защитником женщин.
В этот момент в гостиную вошла Амани: на руке у нее, как на жердочке, сидело несколько птиц. Каким-то чудесным образом ей уже удалось приручить некоторых спасенных из садового рая Фадделя.
Широко улыбаясь, Омар вскочил на ноги.
- Юная госпожа, я из-за кустов наблюдал, как вы выносили на свободу этих бедных птиц из дворца Фадделя. Несомненно, Аллах наградит вас за вашу доброту!
Амани никто никогда не хвалил за ее любовь к животным. Довольная, она улыбнулась и тепло посмотрела на Омара.
Прежняя сдержанная толерантность Карима вот-вот готова была взорваться.
- Великий Боже, Султана! Что это? Ты еще забрала у Фадделя и этого карлика?
- Омар не карлик! - запротестовала я. - Омар - евнух!
Карим воздел к небу руки.
- Султана! - Его громкий голос и бурная жестикуляция напугали птиц, которые начали в панике летать по комнате.
- Папа! - вскричала Амани.
Омар бросился помогать Амани ловить птиц и переносить их снова в сад. Как только дверь за ними закрылась, я попыталась успокоить Карима, объяснив, что произошло утром и как получилось, что этот старый, дико одетый евнух оказался в нашем доме.