Виктор Цой: "Если говорить о философии или взгляде на жизнь, то мне очень близок Майк, когда он говорит "Живи, как живется". Другими словами, то же самое говорится в "Дао дэ Цзин", где излагается принцип недеяния, но это не означает призыва лежать на спине и плевать в потолок…"
Наталья Россовская: "Майк, несомненно, был учителем Цоя. Витя по молодости был очень в себе не уверен, и мнение Майка для него было решающим. Пока не появился Борис Борисыч. Кстати, к БГ Цоя отвел Майк. Почему-то об этом не принято говорить… Думаю, что Майк и Цой не были друзья-ми. В высоком понимании (а для меня "друг" - это очень серьезно). Майк помогал молодому музыканту, пока молодой музыкант не оперился. Майку нравилось "КИНО" с Лешей Рыбиным, а у меня с Цоем был нежный "школьный" роман… Всё честно и чисто. Я знала все Витькины песни. Они с Лешей разрешали "подмурлыкивать", а иногда просили "подлялякивать" (в "Весне", например)…"
Михаил Науменко: "Цой и Рыбин заходили к нам с женой чуть ли не каждый второй день, приносили кучу сухого вина (в основном "Ркацители" дагестанского разлива по 1 руб. 70 коп.), пели новые песни, болтали, иногда оставались ночевать…"
Общение же Цоя с Пановым свелось к случайным встречам на тусовках, поскольку компания Гребенщикова откровенно претила Свинье и его окружению.
Здесь уместно упомянуть об одной истории. Как-то в Москве на "квартирнике" у Владимира Левитина Цой, игравший с Рыбой, случайно столкнулся со Свином. Крепко выпивший Панов начал обвинять Цоя в "мажорстве" и даже назвал его "сопливой эстрадой". Цой же парировал словами: "А ты всё дерзаешь? Ну-ну, дерзай" - и похлопал того по щеке. И едва не попал под удар Лелика (здоровенного детины, негласного телохранителя Свиньи), который расценил движение Цоя как нападение на Свинью… Конфликт, конечно же, был улажен, но Свин неоднократно потом упрекал Цоя и Рыбу в "мажорстве", что вызывало у них раздражение не меньшее, чем когда их называли панками, которыми ни Цой, ни Рыба себя не считали.
Евгений Титов: "Свинья над ними потом стебался (случай в Москве, когда Свинья прикололся к наряду Цоя, а тот разозлился и чуть от Лелика не получил - это, по-моему, правда). Но Свин и над Гребенщиковым тоже стебался. Фамилия Гробо-щенков звучит лучше и хорошо рифмуется: - Гро-бощенков, почем гробы для щенков? - например, и тому подобное. Солиднее звучит… Назвался щенком - полезай в гроб, как говорится. Это я сейчас придумал - смешно же? И сразу понятно, о ком речь. Это же круто, дань уважения даже, можно сказать…"
Алексей Рыбин: "Кстати, творчество Гребенщикова Панов действительно не любил. Он называл Бориса Борисыча Гробощенковым и морщился, когда мы с Цоем подбирали на гитаре песни с только что вышедшего "Синего альбома". Но он никогда никому и ничего не запрещал. Если уж ты попадал внутрь его квартиры, то дальше мог любить любую музыку и любых исполнителей".
Евгений Титов: "Есть же большое интервью со Свиньей о Цое, там он сам подробно про всё говорит. И даже не пьяный (вроде), так что, скорее всего, как он там говорит, так всё и было. И даже то, что Цой перекинулся в компанию Гребенщикова, - так Свинья сам говорит, что это было правильно, так как с ними Цой больше смог сделать, вышел на другой уровень".
Андрей Панов: "А дальше он начал круто подниматься, я уже не нужен был. Но всё равно из всего советского рока он - мой самый любимый музыкант…"
Впоследствии Цой действительно почти не пересекался с Пановым, разве что на фестивалях рок-клуба.
Андрей Панов: "Я еще некоторое время звонил ему, но… Один раз, правда, он сам позвонил, когда у него сын родился. Хотел пригласить на день рождения. Но я, естественно, был пьян, зачем-то ему нахамил и бросил трубку. Вот и всё. Один раз мы встретились в рок-клубе. Как говорил Зиновий Гердт в фильме "Соломенная шляпка": "Вы еще когда-нибудь виделись с вашей женой?" - "Да". - "Ну и что же?" - "Мы раскланялись". Так и мы с Цоем - даже не поговорили, вынужденно поздоровались и всё".
Как было уже сказано выше - удачные выступления с "АУ" в Москве и последующие тусовки сблизили Виктора и Алексея Рыбина, и всё это вылилось в совместную поездку (в компании с общим другом - Олегом Валинским) в Крым. С билетами было туго, до Крыма ребята добирались в разных поездах. Олег с Алексеем вместе, а Цою пришлось ехать одному. Встретившись на вокзале в Симферополе, они отправились в местечко Солнышко, но Солнышко разочаровало, и было решено переехать в Судак, а затем в Морское…
Море, пляж, местное вино в трехлитровых баллонах и горячее желание реализовать творческий потенциал привели к тому, что именно там, в Морском, появилась идея создания новой группы, которую с ходу окрестили "Гарин и Гиперболоиды". Отдых был совершенно забыт, и, вернувшись в Ленинград, молодые музыканты с головой окунулись в репетиции.
"ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ", ИЛИ "СОРОК ПЯТЬ"
Виктор, Алексей и Олег непрерывно репетировали дома, то у одного, то у другого, в той из квартир, где в этот момент отсутствовали родители. В результате упорного труда к осени 1981 года была готова идеально отработанная сорокаминутная программа.
Олег Валинский: "Название "Гарин и Гиперболоиды" родилось от Гребенщикова. Цой уже был с ним знаком. Когда всё началось, Цой обратился к Гребенщикову: мол, хотим играть, как назваться? Боб сказал: "Ну, назовитесь Тарин и Гиперболоиды’". И всё, больше мы об этом не думали".
Алексей Рыбин: "Нам ужасно нравилось то, что мы делали. Когда мы начинали играть втроем, то нам действительно казалось, что мы - лучшая группа Ленинграда. Говорят, что артист всегда должен быть недоволен своей работой, если это, конечно, настоящий артист. Видимо, мы были ненастоящими, потому что нам как раз очень нравилась наша музыка, и чем больше мы торчали от собственной игры, тем лучше всё получалось. Это сейчас вокруг Цоя создана легенда и он воспринимается всеми как "Ах, какой загадочный и Богом отмеченный…". А он был совершенно обычным, неоригинальным и заурядным парнем. Который просто вдруг начал писать хорошие песни. Всё. На этом, как говорится, "точка, конец предложения". Ничего сверхъестественного в нем не было вообще".
Павел Крусанов: "Где-то с августа 1981-го Цой, одолжив у меня бонги, цилиндры которых были покрыты ярким малахитовым пластиком, вместе с Рыбой и Валинским усердно репетировал акустическую программу. "КИНО" в ту пору еще не родилось - группа называлась "Гарин и Гиперболоиды". Носитель редкого мелодического дара, Цой, разумеется, царил здесь безраздельно. Секрет заключался в эксклюзивной формуле вокала. Цой вел основную партию, а Рыба с Валинским заворачивали этот добротный продукт в такую, что ли, неподражаемо звучащую обертку. У Валинского был чистый, сильный, красивый голос, кроме того, он довольно долго и вполне профессионально пел в хоре - таким голосовым раскладкам, какие он расписывал для "Гарина…", позавидовали бы даже Саймон и Гарфункель. Цоевский "Бездельник" ("Гуляю, я один гуляю…"), под две гитары и перкуссию, грамотно разложенный на три голоса, был бесподобен. Возможно, это вообще была его, Цоя, непревзойденная вершина. Я не шучу - тот, кто слышал "Гарина…" тогда вживую, скажет вам то же самое (тропилловская запись альбома "45", составленного из песен той поры, делалась, увы, уже без Валинского, пусть и с участием практически всего "Аквариума")".
Конечно же, ни о какой концертной деятельности ребята пока мечтать не могли, всё музицирование сводилось к исполнению песен в компании знакомых и друзей.
Помимо сочинения музыки, компания отдыхала, оттягивалась всеми возможными способами. Например, Олег Валинский вспоминал, что на ура шла игра в бывшую тогда популярной "Монополию", в которую все готовы были играть днями, а Игорь Покровский рассказывал, что любимым времяпрепровождением компании было ничегонеделание. Ребята покупали себе пару нарезных батонов, горчицу, копченой сардинеллы и трехлитровую банку томатного сока, намазывали куски батона горчицей и жевали их вместе с рыбой, запивая соком, после чего валялись на диване, слушая западную музыку. А Цой постоянно что-то рисовал. Сначала это были просто рисунки в тетрадках, потом Виктор наловчился рисовать плакаты, которые продавал на толчке по пятерке за штуку. У родителей Виктора сохранилось много его работ, в том числе и несколько нарисованных им плакатов с рок-звездами того времени.
Шло время, и однажды на дне рождения Игоря Покровского, Пиночета (подругой версии, Алексея Рыбина, поскольку дни рождения Игоря и Алексея практически совпадают), появился Борис Гребенщиков, и, как рассказывал потом он сам, самым существенным событием мероприятия стало то, что глубокой ночью Цой вместе с Рыбиным стали петь свои песни.
Уехал же Гребенщиков оттуда с мыслью о том, что нужно немедленно поднимать Тропилло, и пока вот это чудо функционирует, его записывать.
Борис Гребенщиков: "Тогда как танком прокатило, я и подумать не мог, что такой величины автор вырос в Купчине и доселе никому не известен. На следующий день стал звонить друзьям-звукорежиссерам, уговаривая их немедленно записать песни Цоя, пока ребятам еще хочется играть. Я очень счастлив, что оказался в нужном месте в нужное время".
Тем временем к началу 1980-х годов в СССР сформировалось полноценное рок-движение, которое власть даже поддерживала, не желая провоцировать протестную стихию. Так, по государственной инициативе в 1981 году был открыт ставший настоящей легендой первый в Союзе Ленинградский рок-клуб.
Разумеется, Цой, Рыбин и Валинский решили вступить в рок-клуб, членство в котором давало хоть какие-то возможности более или менее официально выступать перед публикой, и 26 сентября 1981 года подали заявку на вступление.
Отрепетировав всю программу еще раз, группа довольно успешно показала себя перед приемной комиссией совета Ленинградского клуба любителей рок-музыки и, ответив на ряд идеологических и других вопросов, 30 января 1982 года была в него принята.
Дмитрий Защеринский: "Рок-клуб того времени представлял собой крайне удивительное творческое сообщество. Такого института ни в каком другом городе не было. Для меня он стал целым миром, в который я погрузился, после посещения первого концерта… Достаточно регулярно проходили концерты в самом рок-клубе, по адресу Рубинштейна, 13 - раз в месяц или два. Потом раз в год рок-клуб устраивал рок-фестивали… Так как у рок-клуба было много поклонников и они были плохо организованы, в недрах организации родилась идея упорядочить фанатов (тогда такого слова не было) и был создан клуб "Фонограф" при Ленинградском дворце молодежи, который тоже представлял в то время культовое место. Клуб "Фонограф" проводил лекции по воскресеньям, на которых приглашались участники групп, слушались фонограммы (клипов тогда не было). Вел эти лекции, как правило, президент рок-клуба Николай Михайлов. Так же, что не маловажно, "Фонограф" распространял информацию о концертах, иногда помогал с билетами на концерты. Надо заметить, что практически всегда на все концерты в зал набивалось в 2–3 раза больше народа, чем было кресел. Просачивались под любым предлогом. По спискам от артистов, администраторов, обманывая билетерш и охрану, переодеваясь бригадами "Скорой помощи" и просто приходя в здание за несколько часов до начала концерта и прячась по разным углам… С этим боролись, но сделать ничего не могли. Опытные тусовщики вообще считали "моветоном" ходить по билетам… Музыканты практически не зарабатывали денег, а билеты так же практически ничего не стоили… Позже, когда за популярностью пришел кассовый успех, многое потерялось… Но тогда, в начале восьмидесятых, этого еще не было…"
Федор Лавров: "В рок-тусовке было явственное расслоение даже по возрасту. Люди, которые были всего на несколько лет старше, хипповали. А для панков хиппи были вчерашним днем. Для нас "Аквариум", заявлявший, что они играли панк на фестивале в Тбилиси, был унылой хиппанской музыкой. Удивительно, что когда "КИНО" вступило в рок-клуб, хотя Рыба и Цой были панками, к ним тоже стали относиться с ревностью".
Алексей Рыбин: "В Ленинграде теперешние "лучшие друзья" Цоя нас вообще не воспринимали! Кроме "Аквариума" и "Зоопарка", нас все считали гопниками. И в рок-клубе мы были какими-то отщепенцами. Нам устроили всего два концерта, в порядке общей очереди. И вся околомузыкальная тусовка нас презирала".
Владимир Рекшан, музыкант: "Весной 1982 года, когда я пришел в рок-клуб на концерт, о будущих потрясениях и речи не шло. Зал Дома народного творчества предназначался для театральных постановок, и отличались клубные концерты отвратительным звуком. Половину концертов народ проводил в буфете, где продавались пиво, кофе и мелкая закуска. Я обычно приходил на Рубинштейна, чтобы встретить знакомых и поболтать, проявив таким образом причастность к определенной социальной группе. Постоянно появлялись новые люди, и если ты планировал продолжать сценическую деятельность, следовало держать нос по ветру. Никого не встретив в буфете, я отправился в зал и сел в партере, услышал, как объявили дебютантов: "Группа ‘КИНО’!" Несколько человек в зале вяло захлопали в ладоши. На сцене появился сухопарый монгол в рубахе с жабо, сделал сердитое лицо и заголосил. Монгол оказался Цоем. Рядом с ним на тонких ножках дергался славянин, и оказался он Алексеем Рыбиным, Рыбой. Откуда-то из-под сцены периодически вылезал БГ с большим тактовым барабаном и исчезал обратно. "И что они этим хотели сказать?" - несколько надменно подумал я, забыв, что и сам двенадцать лет назад выбегал на университетские подмостки босиком…"
Олега Валинского вскоре забрали в армию, и Цой с Рыбиным остались вдвоем. Валинский сначала был направлен в учебку в Павловск, а через полгода - на дружескую Кубу, и всё общение друзей свелось к редкому обмену письмами, которое впоследствии практически сошло на нет.
Цой постоянно что-то сочинял, пел, занимался шлифовкой своих песен. Как вспоминал впоследствии Алексей Рыбин, некоторые песни рождались у Виктора очень быстро, но над большей частью того, что было написано им с 1980 по 1983 год, он работал подолгу, меняя местами слова, проговаривая вслух строчки, прислушиваясь к сочетаниям звуков, отбрасывая лишние и дописывая новые куплеты… Так же ответственно Цой относился и к музыкальной гармонии, он всегда добивался того, чтобы новая песня полностью удовлетворяла бы его, и в ранних его песнях практически нет сомнительных мест, изменить в них ничего невозможно.
Алексей Рыбин: "Выражаясь фигурально, Цой был гениальным фотографом - схватывал ситуацию, а потом показывал ее нам в песне в том свете, при котором она была сфотографирована, ничего не прибавляя и не отнимая".
Виктор Цой: "Первый концерт в рок-клубе, в восемьдесят первом году, мы играли в таком составе: я и Рыба, барабаны - звучала фонограмма электрической ударной установки, Миша Васильев (из "Аквариума") играл бас, а Дюша (Андрей Романов, также "Аквариум") - клавишные. Концерт прошел ровно, понравился и нам, и публике".
После бурной встречи Нового, 1982 года и довольно удачных концертов в Москве, устроенных московским музыкантом Сергеем Рыженко, о которых можно прочесть в многочисленных воспоминаниях и рассказах очевидцев, Виктор с Алексеем, с подачи БГ, решили записать свой первый альбом.
Алексей Рыбин: "После поездки в Москву к Троицкому и Липницкому о наших удачных гастролях в Питер дошли слухи, на Цоя стали обращать внимание. Так что столица нас оценила первой… Мы искали какие-то пути… Все записывали свою музыку дома на магнитофон, по счастливому стечению обстоятельств мы познакомились с БГ и группой "Аквариум"… И по-моему, именно Борис инициировал эту запись, убедил Тропилло и убедил своих друзей".
Решено было и сменить название группы, поскольку старое - "Гарин и Гиперболоиды", - как этого и следовало ожидать, перестало устраивать музыкантов, тем более что применительно к дуэту (Цой - Рыбин) оно звучало довольно странно. "Вы же новые романтики - вот и исходите из этого", - отечески наставлял их Гребенщиков.
С рождением названия "КИНО" связано много разнообразных легенд. К примеру, Алексей Ди-дуров утверждал, что такое название закрепилось за группой после новогодних гастролей в Москве. Кто-то из гостей, увидев, как молодые, разогретые красным вином Алексей и Виктор плещутся в ванной голышом, произнес в восхищении: "Ну, вы даете, ребята, просто кино какое-то!"