Никто не обязан занимать должность экзекутора. Этот выбор делается совершенно сознательно. Что касается меня, я попросил об этом своего отца и гордился этим. Мне платили за эту должность. Я знал, кого я казнил и почему. Если государство доверило нам эту неприятную и болезненную работу, оно сделало это потому, что сочло нас честными и не питающими ненависти. Мы просто выполнили свой долг.
Послесловие
Sumum jus, suma injuria.
Хороший историк похож на людоеда из сказки. Если он где-то учует человеческую плоть - он знает, там его добыча.
Марк Блох
Встреча
Проработав более двадцати лет в области социологии и антропологии преступления, весной 1991 года я нашел в моем почтовом ящике в университете Франш-Комте письмо, датированное 15 апреля и составленное следующим образом.
Музей правосудия и наказаний
Господину Бессету
Господин Бессет.
Мы были бы счастливы познакомиться с Вами.
В ожидании Вашего ответа позвольте выразить Вам глубокое почтение.
Ф. Мейссонье
"Шапка" "Музей правосудия и наказаний" была украшена черно-белой репродукцией старой гравюры, представляющей театр смертной казни: гильотину и эшафот. Адрес, номер телефона и факса были напечатаны внизу страницы.
Я был заинтригован и позвонил по указанному номеру. Из завязавшейся беседы следовало, что мой собеседник, знакомый с моими работами о гильотине, собираясь создать музей, в котором основным экспонатом была бы подлинная гильотина, желал встретиться со мной, чтобы обсудить возможное сотрудничество в этом проекте. Мы договорились о встрече в Безансоне на следующей неделе. 23 апреля я принял в пыльном кабинете, служившем центром документации по социологии в университете Франш-Комте, двух господ, приехавших на машине из Фонтен-де-Воклюз. Разговор сразу завязался с неким господином Шапероном, декоратором, который в данном случае, казалось, покровительствовал своему коллеге, чье присутствие было незаметным, почти молчаливым, а реплики - редкими. Только спустя двадцать минут, по накопившимся мелким деталям - слово, реплика, анекдот - я вдруг осознал, что передо мной в лице этого господина с неприметной внешностью присутствует "человек искусства". Я оказался лицом к лицу с бывшим экзекутором. Волшебное мгновение! - когда исследователь понимает, что предмет исследования сам плывет к нему в руки.
Так я познакомился с Фернаном Мейссонье. В тот самый миг, когда я понял, кто сидит передо мной, я увидел возможность написать биографию человека, занимавшего исключительное социальное положение. Немедленно - адреналин! - моя антропологическая бдительность максимально обострилась. И через какой-то эффект подражания, помогающий мне приспособиться к моему собеседнику, все это неожиданно вылилось в крайнюю сдержанность с моей стороны. Речь шла о том, чтобы не затоптать мое "поле". Не забегать вперед. В работе по сбору биографии качество и продолжительность (независимые друг от друга) отношений оказываются решающими. В тот день зарождался процесс, который через десять лет приведет к публикации этой книги.
У меня есть обычай говорить докторантам, которые работают над диссертацией под моим руководством, что исследовательская работа должна восприниматься как обратное производительности. Именно на меру времени, казалось бы, потерянного мы приобретем новую информацию, встретим обретенное время. Вне приобретения знаний настоящая работа познания состоит в том, чтобы выбирать нехоженые тропы, отходить от самого себя, а может, даже заблуждаться ради того, чтобы в итоге думать - если не больше - как минимум по-другому. Следуя этому совету, я, несмотря на расстояние, охотно принимал участие в благотворительном сотрудничестве по организации музея Правосудия и Наказаний, поддерживая непродолжительные, но регулярные контакты с Фернаном Мейссонье, остерегаясь приступать к нему с расспросами, как это делали на моих глазах многие люди, как только узнавали о его положении бывшего экзекутора. Напротив, хотя я, в некотором роде, сопровождал его в ходе работы, я воздержался от каких бы то ни было вопросов. Поэтому, если можно так выразиться, естественным образом, через три года последовательной работы по подготовке и созданию музея мы взаимно пришли к решению - плоду взаимного доверия, основанного на непредубежденном взгляде - "написать книгу", отмечающую этапы необычной жизни Фернана Мейссонье. Таким образом, можно сказать, что мы взаимно выбрали друг друга еще до того, как решились на это предприятие.
Я - это другой…
Большинство людей (…) неспособны жить во Вселенной, где самая причудливая мысль может в единый миг проникнуть в реальность, куда, чаще всего, она входит, как нож в сердце.
Альбер Камю
Социальное положение, которое занимал Фернан Мейссонье, не может быть названо банальным. Но перед антропологом любое человеческое существо, будь то даже экзекутор, предстает как актёр социальной жизни. Вне общих представлений, питающих коллективные чувства - притяжение, отторжение, восхищение… - социолог должен, через одновременное движение отдаления и открытости, рассматривать действия и слова людей как объекты исследования. Научная работа, особенно в области социологии, не делается из добрых чувств. Если в антропологии есть смысл, думаю, он в том, чтобы распознать различные выражения человеческого и постараться их понять, освещая социоисторические процессы, которые лежат в основе этих дифференциаций. Чтобы сделать это, важно принять нейтральную, но благожелательную точку зрения. Именно таким образом в наблюдении над людьми антрополог старается, следуя принципу Спинозы, "не поднимать на смех, не жалеть, не проклинать, а понимать". Понимать особое положение Фернана Мейссонье, сложившееся на основе социальных и исторических факторов, - вот над чем я трудился, принимая открытую и внимательную установку, без слабости, без потворства, с сознанием того, что он, будучи человеческим существом, был моим alter ego.
Эта эмпатическая установка, упомянутая Пьером Бурдье, которая направлена на мысленное стремление к положению, в котором находится изучаемое лицо, с тем чтобы понять его точку зрения, не влечет за собой смешения точек зрения. По поводу смертной казни мы с Фернаном Мейссонье не разделяем общую точку зрения. Составив сравнительную таблицу статистики гильотинированных во Франции, с одной стороны, и процента смертности в результате убийства - с другой, с 1826 по 1980, я, как мне кажется, окончательно доказал, что две эти серии цифр эволюционируют таким образом, что между ними не может быть установлена никакая статистическая корреляция. Действительно, между 1826 и 1830 годами в среднем насчитывается 75 гильотинированных в год, а между 1970 и 1980 годами - 1 гильотинированный каждые 2 года. В то же время процент смертности от убийств практически не меняется (приблизительно 1 на 100 000, кроме исторически отмеченных "происшествий") на всем протяжении рассматриваемого периода. Вывод: между применением смертной казни и количеством смертей, произошедших по причине убийства, не существует причинно-следственных отношений.
Поэтому нельзя серьезно говорить о показательном характере применения смертной казни или же об ее устрашающем действии. И анализ подводит к выводу, что смертная казнь происходит in fine из политики. Несмотря на это изначальное расхождение, мы решили осуществить совместную работу с целью оставить свидетельство о том, чем являлась практика применения смертной казни на гильотине в Северной Африке в середине XX века.
Антропологией невозможно заниматься в пустоте. Она связана с людьми из плоти и крови. "В обществе мы видим не только идеи или правила, мы видим людей, группы и их поведение". С течением времени, за те три года, когда мы сотрудничали в подготовке музея Правосудия и Наказаний, сдержанный собеседник из нашей первой встречи проявил себя живым, речистым человеком, несущим отпечаток той демонстративной словоохотливости, которую так часто отмечают у рожденных на берегах Средиземного моря. Моя открытая установка и решительный отказ от вмешательства способствовали вызреванию простых и открытых отношений. Между нами постепенно установились личностные отношения, основанные на взаимном уважении. За эти десять лет я незаметно вошел в круг близких Фернана Мейссонье. Я бывал приглашен на семейные праздники и принимал эти приглашения. Он приходил в мой дом. Мы вместе провели 1 января 2002 года. И если Фернан Мейссонье стал говорить со мной, это происходило вследствие его убежденности в том, что я понимал его позицию. Он знал, что я его не судил.
Работа
Таким образом, этот труд является итогом более чем десятилетней работы (1991–2002), которую можно было бы грубо разделить на следующие этапы: три года сближения; два года "сбора урожая"; три года оформления; два года написания. На самом деле работа никогда не была так разграничена.
Жизнь всегда - слава Богу - переходит все границы, которые обеспокоенная логика пытается очертить. "Человеческая жизнь (…) ни в коем случае не может быть ограничена закрытыми системами, которые навязываются ей рациональными концепциями".
Наша работа была намеренно интерактивной, оставляя возможность бесконечного возвращения к сказанному и углубления темы, которые Фернан Мейссонье осуществлял по ходу развития наших отношений на протяжении долгих лет общения. Хорошо зная, что украсть речь у человека даже во имя самой этой речи значит совершить символическое убийство, я сделал так, что Фернан Мейссонье всегда имел возможность контролировать "производство" и смысл его собственной речи. Действительно, надо было найти утерянное или неосуществившееся слово. Собственно аудиозапись, составляющая эмпирическую основу работы, длилась год, с лета 1993 по весну 1994. Затем началась фаза "письменного изложения".
Рукопись на всех ее этапах
Рукопись № 1 (1995)
Первая рукопись обрела жизнь из 20 часов наработанных записей. Речь идет о полной и систематической (включая повторы, колебания, просодические элементы и т. д.) транскрипции записанных интервью. Учитывая характер изложения и выражения Фернана Мейссонье, транскрипцию мог сделать только я сам. Другой транскриптор, скорее всего, столкнулся бы с невероятными трудностями при расшифровке пленок, и был велик риск того, что целые пассажи на записи были бы сочтены неразборчивыми, непонятными и не были бы переданы в транскрипции.
Эта транскрипция потребовала от меня значительного времени - почти двух лет, поскольку я, кроме того, должен был выполнять свои функции преподавателя-исследователя, а также свой долг одинокого отца. Эта первая рукопись состоит из двадцати тетрадей (каждая из которых включает от 15 до 25 машинописных страниц). Печатный текст занимает лишь две трети страницы по вертикали, а оставшаяся треть служит полями (справа), чтобы Фернан Мейссонье (которому эти тетради были переданы по ходу транскрипции) мог легко вносить возможные изменения и дополнения.
Рукопись № 2 (1996)
Затем я перенес исправления, замечания и дополнения к рукописи № 1, выполненные Фернаном Мейссонье (постаравшись из соображений учтивости выделить их иным шрифтом, чтобы затем их можно было найти), и это составило вторую рукопись, также состоявшую из 20 тетрадей с полем на треть страницы справа. И я снова передал эти тетради Фернану Мейссонье для повторного чтения, возможных изменений и дополнений.
Рукопись № 3 (1997)
Я еще раз перенес вторую серию исправлений, замечаний и дополнений к рукописи № 2, выполненных Фернаном Мейссонье (также выделяя их другим шрифтом). Таким образом получилась третья рукопись, также состоящая из двадцати тетрадей.
Рукопись № 4 (1998–1999)
Далее я перешел к классификации содержания третьей рукописи по темам, которые выделились при повторном прочтении рукописи на разных этапах и согласно моим углубившимся знаниям о "поле" (предмете исследования). Со временем произошло нечто вроде "естественного анализа", наподобие того явления, которое я наблюдал на одном кладбище в Верхних Альпах, где эрозия и время подняли кости покойных на поверхность земли. Терпеливая работа по чтению и перечитыванию, исправлению и добавлению способствовала во мне настоящему насыщению материалом.
Именно составление этих долгих воспоминаний "естественным образом" позволило в итоге осветить правду Фернана Мейссонье, в том виде, как я смог ее воспринять. Настоящее слияние с "объектом", в результате которого возникают некоторые значимые моменты.
Были выделены следующие темы:
• Детство, отрочество, юность.
• Семья.
• Рош (крестный Фернана Мейссонье, главный экзекутор в Алжире с 1928 по 1945).
• Берже (Андре Берже, главный экзекутор в Алжире с 1945 по 1956).
• Морис Мейссонье (отец Фернана Мейссонье, помощник с 1943, главный экзекутор в Алжире с 1956 по 1962).
• Первая казнь (на которой присутствовал Фернан Мейссонье).
• Казни (другие казни, технические и человеческие аспекты…).
• Гильотина (сама машина, монтаж, технические аспекты).
• Происшествия (на казнях).
• Командировки (на казни в Тунисе, Константине и т. д.).
• Общественные отношения в Алжире.
• ФНАО ("События", война в Алжире).
• История (размышления Фернана Мейссонье об истории).
• Правосудие и метафизика (общие размышления о смысле жизни).
• Таити.
Я передал новую рукопись (15 тематических тетрадей) Фернану Мейссонье для повторного чтения, возможных изменений и дополнений.
Рукопись № 5 (январь 2000)
После анализа (расчленения) следует синтез. "После того как мы специально провели излишне углубленное разделение и абстрагирование, необходимо постараться вновь собрать целое" Исходя из четвертой тематической рукописи, просмотренной Фернаном Мейссонье, я перешел к первичному оформлению целого. Эта рукопись № 5 представляет начальное состояние итоговой рукописи.
Рукопись № 6 (май 2000)
После повторного чтения, внесения изменений и дополнений, удаления лишнего я перешел к первичной работе по написанию текста, чтобы сделать его более легкочитаемым (переход от записанных на пленку элементов к письменному рассказу). Затем я отправил эту рукопись Фернану Мейссонье для повторного чтения и исправлений. В то же время я отдал эту рукопись на прочтение моим просвещенным друзьям. В июле 2000 года мы с Фернаном Мейссонье совместно перечли эту рукопись (с изменениями и дополнениями).