"И сделал он два медных столба; каждый в восемнадцать локтей вышиною, и снурок в двенадцать локтей обнимал окружность того и другого столба. И два венца, вылитых из меди, он сделал, чтобы положить на верху столбов: пять локтей вышины в одном венце и пять локтей вышины в другом венце; сетки плетеной работы и снурки в виде цепочек для венцов, которые были на верху столбов: семь на одном венце и семь на другом венце. Так сделал он столбы и два ряда гранатовых яблок вокруг сетки, чтобы покрыть венцы, которые на верху столбов. А в притворе венцы на верху столбов сделаны наподобие лилии в четыре локтя, и венцы на обоих столбах вверху, прямо над выпуклостью, которая подле сетки; и на другом венце, рядами кругом, двести гранатовых яблок. И поставил столбы к притвору храма; поставил столб на правой стороне, и дал ему имя Иахин, и поставил столб на левой стороне, и дал ему имя Воаз. И над столбами поставил венцы, сделанные наподобие лилии; так окончена работа над столбами" (3 Цар. 7:15-22).
Таким образом, высота столбов Воаз (Боаз) и Иахин (Яхин) составляла, согласно этому описанию, 18 локтей, то есть чуть больше девяти метров. Согласно Второй книге Паралипоменон (3:15), высота столбов составляла 35 локтей (18,2 метра). Некоторые комментаторы считают, что 35 локтей – это суммарная высота обоих столбов; эта цифра была важна в процессе их отливки. В любом случае столбы эти ничего не поддерживали – их назначение было чисто декоративное, символическое. Но вот по поводу того, что именно они символизировали, опять-таки идут споры. Слово "Яхин" означает "уготовил", слово "Боаз" трактуется как комбинация двух слов "Бо оз" – "в Нем Сила". Таким образом, названия столбов как бы сливались во фразу "В Нем Сила и Готовность". Есть мнения, что Воаз и Иахин символизировали все ту же диалектику Божественных атрибутов Суда и Милосердия; две Скрижали Завета, Солнце и Луну и т. д.
Так как Воаз – это имя прадеда царя Давида, то Барух Каплинский высказывает предположение, что Хирам сделал эти столбы в память о предках царя Соломона, и тогда Иахин – это, возможно, имя прадеда Вирсавии.
Подлинное искусство проявил Хирам и при отливке медного "моря":
"И сделал литое из меди море, – от края его до края его десять локтей, – совсем круглое, вышиною в пять локтей, и снурок в тридцать локтей обнимал его кругом. Подобия огурцов под краями его окружали его по десяти на локоть, – окружали море со всех сторон в два ряда; подобия огурцов были вылиты с ним одним литьем. Оно стояло на двенадцати волах: три глядели к северу, три глядели к западу, три глядели к югу и три глядели к востоку; море лежало на них, и зады их были обращены внутрь под него. Толщиною оно было в ладонь, и края его, сделанные подобно краям чаши, походили на распустившуюся лилию. Оно вмещало две тысячи батов" (3 Цар. 7:23-26).
Помимо этого, Хирам сделал десять медных умывальных чаш, или, проще говоря, раковин, объемом 40 батов каждая. Чаши эти размещались внутри специальных подстав – тележек на колесах. Это позволяло с относительной легкостью перемещать их по всей территории Храма, доставляя в то место, где была нужна вода. А воды в Храме требовалось немало – и для омовения, и для стирки одежд коэнов, запачкавшихся кровью приносимых в жертву животных, и для варки мяса этих животных, в случае если ритуал жертвоприношения предписывал есть это мясо, и т д.
Причем Соломон не был бы Соломоном, а Хирам – Хирамом, если бы эти подставки не представляли собой подлинные произведения искусства:
"И сделал он десять медных подстав; длина каждой подставы – четыре локтя, ширина – четыре локтя, три локтя – вышина. И вот устройство подстав: у них стенки, стенки между наугольными пластинами; на стенках, которые между наугольниками, изображены были львы, волы и херувимы; также и на наугольниках, а выше и ниже львов и волов – развесистые венки; у каждой подставы по четыре медных колеса и оси медные. На четырех углах выступы наподобие плеч, выступы литые внизу, под чашею, подле каждого венка. Отверстие от внутреннего венка до верха один локоть; отверстие его круглое, подобно подножию столбов, в полтора локтя, и при отверстии его изваяния; но боковые стенки четырехугольные, не круглые… И сделал десять медных умывальниц: каждая умывальница вмещала сорок батов, каждая умывальница была в четыре локтя, каждая умывальница стояла на одной из десяти подстав" (3 Цар. 7:27-38).
Помимо этого, согласно Третьей книге Царств, Хирам сделал всяческие необходимые для Храма инструменты – котлы, лопатки, вилки, кропильные чаши. Вторая книга Паралипоменон сообщает также, что Хирам покрыл медью новый жертвенник, сложенный, как и предписывает Тора, из неотесанных камней. Там же приводятся размеры Храмового жертвенника: его длина и ширина составляли 20 локтей (10,4 метра), а высота – 10 локтей (5,2 метра).
Понятно, что для производства всех этих работ Хираму нужна была своя литейная мастерская, по сути дела – небольшой завод. И Библия указывает место, которое Соломон выделил Хираму для такой мастерской: неподалеку от берега Иордана, между Сокхофом (Суккотом) и Цартаном (Церейдатой), то есть в районе нынешней границы между Израилем и Ливаном. Оттуда, через всю Галилею, весившие порой не одну тонну изделия Хирама везли в Иерусалим.
* * *
Как уже было сказано, помимо меди, при изготовлении храмовой утвари широко использовалось золото, причем самой высокой пробы.
Из золота, согласно Второй книге Паралипоменон, были сделаны в Храме следующие предметы: жертвенник для воскурений, стоявший перед Святая Святых. Он был одним из важнейших атрибутов Храма, так как дым воскурений образовывал своеобразное облако, символизирующее Сокрытую природу Бога. Окутанный этим дымом первосвященник раз в год, в Судный день, входил в Святая святых; стол, на которые ставился "хлеб предложения". Мидраш говорит, что по указанию царя Соломона было сделано десять таких столов – точных копий стола, сделанного во времена Моисея мастером Веселеилом (Бецалелем) для Скинии Завета; десять храмовых светильников, представляющих собою, по распоряжению Соломона, точные копии меноры, сделанной для Скинии Веселеилом. Эти меноры, каждая из которых имела по семь чашек для наполнения их маслом, предназначались для освещения. Общее число лампад – 70 – призвано было символизировать 70 народов, которые, как считали евреи того времени, составляли все человечество; ложки, совки (для набора благовоний), щипцы (для снятия нагара), ножницы (для обрезки фитилей), кропильные чаши (для сбора крови жертв).
Внешние двери Храма были обложены медью, а внутренние – золотом. Святая святых не имела дверей, и вход в нее был занавешен тяжелой завесой. Завеса эта была сделана "…из яхонтовой, пурпуровой и багряной ткани и из виссона…" (2 Пар. 3:14) и расшита изображениями херувимов.
Согласно Талмуду, при Храме всегда работали 82 девственницы, ткавшие и расшивавшие две огромные храмовые завесы – одну обычную, а другую гофрированную. Как только одна из юных ткачих выходила замуж, ее тут же сменяла другая. По одним источникам, завеса над Святая святых менялась накануне Судного дня, по другим – гораздо реже.
"Ко всему этому, – спешит добавить Флавий, основываясь, как предполагается, на инвентарных списках храма времен Ирода, – царь велел сделать еще восемьдесят тысяч золотых кувшинов для вина и двойное количество таких же сосудов из серебра; равным образом восемьдесят тысяч золотых подносов для принесения к алтарю приготовленной муки и двойное количество таких же серебряных подносов; наконец, шестьдесят тысяч золотых и вдвое больше серебряных квашней, в которых мешали муку с оливковым маслом; к этому было присоединено также двадцать тысяч золотых и вдвое более серебряных мер, подобных мерам Моисеевым, которые носят название гина и ассарона; далее двадцать тысяч золотых сосудов для принесения (и сохранения) в них благовонных курений для храма и равным образом пятьдесят тысяч кадильниц, с помощью которых переносили огонь с большого жертвенника (на дворе) на малый алтарь в самом святилище; тысячу священнических облачений для иереев с наплечниками, нагрудниками и камнями, служившими для гадания. Но тут имелась одна лишь головная повязка, на которой Моисей начертал имя Господне и которая сохранилась до настоящего времени. Царь велел сшить священнические облачения из виссона и сделать к ним десять тысяч поясов из пурпура. Равным образом он распорядился заготовить, по предписанию Моисееву, двести тысяч труб и столько же одеяний из виссона для певчих из левитов. Наконец, он приказал соорудить из электрона сорок тысяч самостоятельных музыкальных инструментов, а также таких, которые служат для аккомпанемента при пении, то есть так называемых нибл и кинир".
"И окончилась вся работа, которую производил Соломон для дома Господня. И принес Соломон посвященное Давидом, отцом его, и серебро, и золото, и все вещи, отдал в сокровищницы дома Божия…" (2 Пар. 5:1).
Это еще одна, весьма любопытная деталь: оказывается, Соломон почти не воспользовался теми материалами, которые оставил ему специально для строительства Храма отец. Он предпочел пользоваться золотом из Офира, деревом из Ливана и медью из открытых им месторождений, о которых пойдет речь впереди. Собранные же Давидом богатства Соломон передал в сокровищницу Храма.
Согласно устному преданию, Соломон решил отказаться от использования золота и других материалов, собранных Давидом, потому что по большей своей части они представляли собой военную добычу, взятую великим псалмопевцем в его многочисленных войнах. Соломону же, продолжает это предание, очень не хотелось, чтобы другие народы говорили, что евреи построили свой величественный Храм из золота и меди, награбленных у других народов. Хотя не исключено, что на самом деле сокровища Давида были использованы наряду с сокровищами Соломона, но в итоге стройматериалов оказалось так много, что немалая их часть осталась попросту неиспользованной.
Теперь, после того как все работы по строительству Храма были завершены, пришло время начать в нем предписанные Законом службы и открыть его двери для народа.
Глава третья "Кто есть сей царь славы?"
"Тогда созвал Соломон старейшин Израилевых, и всех начальников колен, глав поколений сынов Израилевых, к царю Соломону в Иерусалим, чтобы перенести ковчег завета Господня из города Давидова, то есть Сиона. И собрались к царю Соломону на праздник все Израильтяне в месяце Афаниме, который есть седьмой месяц" (3 Цар. 8:1-2).
Итак, с датой празднования завершения строительства Храма все более-менее ясно: месяц афаним (эйтаним) – это месяц тишрей по принятому евреями после Вавилонского плена календарю; седьмой месяц, если вести отсчет от весеннего месяца нисана, на который приходится праздник Песах (Пасха). На тишрей, приходящийся обычно на сентябрь – начало октября, в свою очередь, падают главные еврейские праздники. Первого тишрея отмечается Новый год, празднуемый два дня подряд; затем через десять дней после Нового года приходится Судный день, а через четыре дня после этого начинается недельный праздник Суккот (Кущей), причем это был восьмой год, если вести отсчет от начала строительства Храма.
Но чуть выше та же книга приводит иную дату завершения строительства Храма: "А на одиннадцатом году, в месяце Буле, – это месяц восьмой – он окончил дом со всеми принадлежностями его и предначертаниями его; строил его семь лет" (3 Цар. 6:38).
Таким образом, строительство Иерусалимского храма шло на деле чуть более шести лет. Но Соломону крайне важно было приурочить начало в нем богослужения к какой-нибудь значимой дате, к великому празднику – так, чтобы собрать всех видных представителей народа в Иерусалиме и чтобы два столь важных события слились воедино в народной памяти. Поэтому царь отложил праздник в честь открытия святилища на 11 месяцев, и в результате Храм распахнул свои двери лишь через семь лет после начала его строительства.
Большинство источников утверждает, что под праздником, в который начал действовать Храм, следует понимать Суккот. Торжества по поводу окончания строительства при этом плавно перешли в грандиозный пир в честь свадьбы Соломона с дочерью фараона, и пир этот продолжался еще один день после окончания праздника.
Но есть и мнение, что на самом деле Соломон решил приурочить празднование новоселья Храма к Судному дню – дню поста, молитвы и трепета. В связи с этим народ начал прибывать в Иерусалим за двое суток до Судного дня, тогда же, по сути дела, и начался праздник обновления Храма, продолжавшийся семь дней – до первого дня праздника Суккот. А в семь дней праздника Суккот, в свою очередь, отмечалась свадьба Соломона с дочерью фараона.
Комментаторы подчеркивают, что, помимо членов советов старейшин всех колен, городских судей, командиров резервистских подразделений, начиная от сотников, вдающихся знатоков Закона и других известных и уважаемых людей, в Иерусалим пришло и множество простого народа – те, кого Вторая книга Паралипоменон называет "все люди Израиля".
Грандиозная церемония празднования началось в Городе Давида. Здесь, на глазах огромной толпы, левиты в роскошных новых одеяниях подняли с помощью специальных ремней на плечи и вынесли из сооруженной Давидом Скинии Ковчег Завета с лежащими в них скрижалями с горы Синай. Затем из Скинии вынесли и другие священные артефакты, сопровождавшие евреев еще во время их странствий по пустыне – золотой храмовый семисвечник (менору), столы для хлебов предложения…
Но прежде, чем эта процессия двинулась в сторону воздвигнутого Соломоном Храма, перед Ковчегом началось жертвоприношение овец, баранов и быков. Дальше, очевидно, все происходило так же, как в свое время при внесении Давидом Ковчега Завета в Иерусалим: через каждые несколько метров процессия останавливалась и в жертву закалывалась новая партия животных. В результате, как говорится и в Третьей книге Царств, и во Второй книге Паралипоменон, общее число принесенных в жертву животных "…невозможно исчислить и определить, по причине множества" (2 Пар. 5:6).
Наконец, под восторженные крики толпы, пение левитов, играющих на различных музыкальных инструментах. Ковчег Завета был внесен в зал Храма, и теперь оставалось лишь разместить его в давире – в Святая святых.
В этот момент левиты стали распевать 24-й псалом, написанный, согласно преданию, царем Давидом специально для того дня, когда Ковчег будет внесен в давир:
"Давида песня. Господу принадлежит земля и все, что на ней, мир и его обитатели. Ибо он основал ее на морях и утвердил на реках. Кто взойдет на гору Господню и кто предстанет на Его месте? Тот, у кого чисты руки и чисто сердце, кто не возносил напрасной клятвы Моим Именем и не клялся ложно. Такой получит благословение от Господа и благословение от Бога, избавляющего его. Это поколение ищущих Его, это Яаков, всегда ищущий лица Твоего. Поднимите, врата, ваши головы и вознеситесь, двери вечности, – и войдет Славный Царь. Кто этот Славный Царь? Господь – сильный и могучий. Господь, могущественный на поле битвы. Поднимите, врата, ваши головы и вознеситесь, двери вечности, – и войдет Славный Царь. Кто этот Славный Царь? Бог Воинств – он Славный Царь вовеки" (Пс. 24 [23]: 1-9).
Фольклор живописует эти великие минуты, внося в них элементы драмы и последующего чуда.
"Когда стали вносить Ковчег Завета в Храм, – повествует мидраш, – выяснилось, что ширина его дверей с точностью до миллиметра равна ширине Ковчега, и потому он не проходил внутрь. И охватили Соломона стыд и боль за эту ошибку при строительстве, и взмолился он к Богу: "Господи! Дай внести Ковчег в Дом Твой ради отца моего Давида!"
И сразу после этих слов косяки дверей расступились и пропустили Ковчег внутрь Храма и тут же снова встали на свое место.
Но когда Ковчег принесли к Святая Святых, то сомкнулись его двери и никакой силой не получалось открыть их. Произнес Соломон подряд двадцать четыре молитвы ко Всевышнему с просьбой открыть двери, но все они остались безответными. И тогда воспел Соломон псалом отца своего, Давида: "Поднимите, врата, ваши головы и вознеситесь, двери вечности, – и войдет Славный Царь!"
В тот момент попытались двери соскочить с петель и отсечь Соломону голову, ибо подумали, что Соломон назвал "Славным Царем" самого себя.
"Кто этот Славный Царь?" – вопросили двери.
"Господь сильный и могучий, Господь могущественный на поле битвы!" – ответил Соломон.
"Поднимите, врата, ваши головы и вознеситесь, двери вечности, – и войдет Славный Царь!" – повторил Соломон.
"Кто этот Славный Царь?" – снова вопросили двери.
"Бог Воинств – Он Славный Царь вовеки!" – ответил Соломон, но двери Святая Святых по-прежнему оставались закрытыми.
"Вспомним, Господи, раба Своего Давида и в заслуги его сделай это!" – вскричал тогда Соломон, и распахнулись двери Святая Святых и пропустили Ковчег с несущими его коэнами внутрь".
Согласно Раши, в тот момент, когда распахнулись двери давира, Бог окончательно простил Давида за его грех с Вирсавией, и это ясно понял весь народ, находившийся в Храме – в том числе и те, кто втайне продолжал ненавидеть и покойного царя, и его сына, царя Соломона.