В школе было много харизматичных учителей-мужчин, учителя всерьез воспринимали свои обязанности и, странным образом, работали не за зарплату, а за идею; дети хорошо представляли, как выглядит меритократическая иерархическая пирамида в Советском Союзе, и, соответственно, всерьез интересовались учебными предметами и не считали их априори ненужной обязаловкой.
Правда ли, что Гагарин был активнее, чем среднестатистический школьник? "Правда; когда он видел, что какое-то новое дело начиналось - ему обязательно нужно было туда влезть. Или по учебе у него что-то не получалось - он второй или третий за четверть - он нажимал, нажимал, нажимал". "Он рос, рос. Ему дают задачу - он выполняет". На что он был ориентирован - на карьеру, на результат, на отъезд из Гжатска? Какие у него были мотивировки для того, чтобы учиться лучше других? "Никто из нас так далеко глубоко не заглядывал. Просто у каждого был свой статус-кво. Были троечники, которым было все по барабану, были четверочники, а этот все хотел быть лучше других, постоянно. Если хватал трояк - он страшно переживал" (5).
"Много выпало на долю детей и общественно полезного труда: разбирали разрушенные войной здания средней школы, библиотеки, бани. Собирали урожай в пригородных колхозах: дергали лен, копали лопатами картофель. Убирали свеклу, морковь, расстилали лен, а сами были всегда голодными, плохо одетыми, в плохой обуви. Юра - светловолосый, худенький, стройный мальчик, у него было продолговатое личико с серыми зоркими глазами. Этими широко открытыми, проницательными глазами он всегда смотрел в лицо человека, с которым разговаривал, - и его взгляд запоминался надолго. В школу он обыкновенно ходил в черных брюках, в белой, всегда чистой рубашке и аккуратно выглаженном пионерском галстуке. На голове его была пилотка (как у многих мальчиков в то время), а книги он носил в потертой полевой сумке, вероятно, прошедшей трудный путь войны. Это был его парадный костюм. А возвращаясь из школы, он надевал обычно полосатую ситцевую рубашку, старые штанишки и босиком бегал с ребятами, как в то время делали все" (15).
"У Гагариных был приличный огород, соток 15. Надо было кормить большую семью. Вскопать такую площадь было нелегко, да и убрать огород - тоже. Поэтому сажали картошку часто под плуг, плугом и копали. Если хороший плуг достать не удавалось, управлялись сохой. Алексей Иванович брал лошадь у знакомого конюха, что жил на краю города. За лошадью обычно посылали Юрку. А тот любил лошадей и мог взять лошадь с поля, поездить верхом без сбруи, да и без ошибок запрячь в телегу" (10).
"…мы своей ватагой ходили на станцию Гжатск и собирали рассыпавшуюся при разгрузке картошку или сметали соль, а потом, разделив добычу поровну на всех, несли домой… Ловили в Гжати и продавали на станции раков… На рубль десять штук! В 1946-м через Гжатск шли составы с солдатами. Мы приносили в бидончиках и ведерках воду и на коротких остановках поили бойцов, за что в награду получали - кто звездочку, а кто пилотку или ремень…" (14).
Ну или - "мать даст рупь на кино. А идешь, там - отбирают: шаечки были. Развлечений не было - кинотеатр только, очередь огромная, мест не хватало, огромная очередь в кинотеатр. Кто-то в очередь, кто-то по головам" (5). Отсюда сцена: "В кассу <кинотеатра > - маленькое окошечко в пристроенной будке - стояли сотни людей, в основном пацанов со всей округи. Очередь была настолько тесной, что нахалы свободно лезли по головам и просовывали рубли в оконце. Пришел и наш класс. Но нахалов среди нас не было. Поотиравшись, вышли на улицу. Но здесь уже шуровала банда парня по кличке "Шамай". Шамай осклабился.
- Что, Гагара, не солоно хлебавши? Примыкай к нам, сейчас у кого-нибудь отнимем.
- Нехорошо отнимать.
- А ты сходи купи, а мы у тебя и возьмем.
Юра ничего не ответил, а Шамай зачем-то полез по выбитой снарядами и пулями отвесной церковной стене. Он явно бахвалился своей ловкостью и бесстрашием.
- Что, Гагара, слабо, как я! Или жила не та?
- Да нет, та, только в дурь я не играю.
- Давай в очко сыграем. Деньги есть?
- Откуда?
- Тогда давай померимся, кто выше заберется.
Чувствовалось, хулиган не шутит. Его прихлебатели загоготали. Видно, ему не впервой лазать по стене.
- Что, уже наложил в штаны? - не унимался Шамай.
У Гагарина заходили желваки на скулах.
- Пошли отсюда, - посоветовали Толкач и Славка Ниж-ник.
Между тем начинали собираться одноклассники. Так, на всякий случай.
- А Гагара-то ваш того, слабоват, - обратился к ним "бугор".
Гагарин, между тем, начал снимать ботинки.
- Ты что, совсем рехнулся? - удивился Валя Петров. - И не думай! Сорвешься!
- Ну, если уж я "в штаны наложил", посмотрим, чья возьмет! Сорвусь так сорвусь. Иногда надо и рисковать.
Несмотря на протесты своих, Юрка уже примеривался, нащупывая дыры от вывалившихся от пуль и осколков кирпичей. Метров шесть они лезли вровень. Шамай громко сопел и ругался матерно, если соскальзывала нога. Ботинки он снять поленился, так как был самоуверен. Наконец Юрка вышел вперед на метр.
- Хватит! - орали ребята Гагарину. - Разобьешься!
Метрах на десяти Шамай остановился, и у него сорвалась нога. Но он удержался на руках, ругаясь и ища опору. Начал слезать и Юра. Слезать было куда труднее, чем лезть вверх. Стоящие внизу ребята притихли, глядя на придурков. Ботинки у Шамая то и дело соскальзывали. Наконец он выбился из сил и стал трехэтажным матом орать на своих.
- Сделай чо-нибудь, Черный.
Черный, нагловатый малый, смотрел, задрав голову.
- А чо я сделаю? Как залез, так и слезай.
- Ну, сучара, дай только слезть, я те врежу!
- А ты сперва слезь! - гоготнул Черный.
Гагарин прислушивался к перебранке и, наконец, понял, что шутки плохи.
- Левка, дуй, звони пожарным! <…>
- Зря рисковал, - вполголоса прогудел Валя Петров. - Шамай того не стоит.
Гагарин же ничего не ответил. Но видно было, что о риске он не жалеет. Надо было проучить хама. А рисковать, конечно, иногда приходится, даже жизнью" (10).
Гагарин постоянно проявляет именно те качества, которые и должны быть у человека, 12 апреля 1961 года оказавшегося внутри капсулы на верхушке гигантской ракеты.
Толкалинская книга - ценнейшее свидетельство, поскольку документирует тот факт, что все эти качества не были приписаны Гагарину задним числом, что он был таким, каким хотела его представить советская пропаганда, с самого начала; что при всем своем везении вовсе не случайно там, в капсуле, оказался именно он - потому что он обозначил свои претензии на место в этой капсуле с детства.
Здесь все постоянно оглядываются на Гагарина, ставят его в пример, равняются на него, прибегают к его помощи и заступничеству, апеллируют к нему в качестве неопровержимого аргумента для разрешения любого спора. Он признанный эксперт во всех мыслимых сферах подростковой жизни: саперное дело, сапожное дело, ловля раков, тушение пожаров, драка с применением "приемчиков". Он "и столяр, и плотник, и на все руки работник". Он лучший лыжник класса и даже школы. Он прекрасно проявляет себя в строевой подготовке и упражнениях с оружием. Он дока в трофейном оружии. Он в состоянии победить сразу двоих одноклассников в армрестлинге. Он, еще не научившись играть на инструменте, становится "начальником оркестра" - "первой трубой".
Он вообще все время командует - причем так, что все признают за ним право распоряжаться как естественное. Он постоянно в движении: то едет в Москву, то в лес за детонаторами, то на велосипеде за орехами. Он постоянно учится каким-то дополнительным умениям, которые авось пригодятся в жизни - механика, фотодело, игра на трубе. Его конек - действия в экстремальных, стрессовых ситуациях, когда требуется не только смелость, но и рассудительность, уравновешенность: пока все его приятели телятся, он моментально придумывает единственно верную стратегию тушения пожара, понимает, что делать, когда бомба вот-вот взорвется; он дерется, сознательно и расчетливо выбирая победную стратегию.
Несколько раз он проявляет себя как "воин-поединщик" - за счет победы которого его "ватага" получает возможность беспрепятственно продвинуться через территорию, занятую бандой противника, - ступить на важный мост, проникнуть в кинотеатр. Очень любопытная особенность, учитывая то, что и космонавты, как давно подмечено (16), не кто иные, как воины-поединщики XX века.
При всех своих экстраординарных, почти суперменских достоинствах Гагарин вовсе не лишен черт, присущих нормальному подростку. В круг его интересов входят не только учеба, спорт, музыка, литература, театр и техника, но и секс; в его речи часто встречаются вульгаризмы в самом широком диапазоне; он способен приврать, повести себя неуважительно по отношению к взрослым - какой бы "отцовской" ни была для него фигура школьного учителя физики Беспалова, увидев его в обществе другой школьной учительницы, он может подтрунивать над его внеклассной сексуальной жизнью.
"Потом в Гагарина вселился бес. Он вдруг встал на телеге во весь рост, повернулся к преподавателям и заорал:
- Лев Михайлович, как Олимпиада Петровна? А?" (10).
Толкалин описывает его сверхчеловеком, идеальным альфа-самцом. А у него были какие-то слабости? Он заплакать мог, например, из-за чего-то? "Да, бывало. В шестом-пятом ни разу не видел, а в третьем было". И из-за чего? "Ну, сперли у него, я помню, куртку хорошую. У отца-то нет другой куртки. Всплакнул, было дело. Мы искали - не нашли. Был обычный человек". А еще? "Проиграл как-то в футбол, его команда - тоже после разочек всплакнул. Но плакал зло. В следующий раз выиграл" (5).
А вот в Гжатском музее хранятся его письма из Саратова однокласснице Аиде Лукиной - крайне сдержанные, но понятно, что между ними были какие-то отношения. Известно какие? "Они там любовь крутили. Она чуть не вышла замуж за него. Понимаете, он физически, как парень, очень рано повзрослел. Мы еще были пацаны, а он - в шестом классе это был уже парень, который интересовался девочками". Нравы отличались от нынешних? "Ходили, за пальчики держались, звезды считали. Хамства не было" (5).
"Парочка присела на скамеечку, и Гагарин обнял Аиду, а та прижалась к его щеке. Кавалер же опустил руку на талию" (10).
Мы склонны воспринимать Гагарина как крайне застенчивого - в характерной советской манере: несветского, неартистичного, увальнеподобного - молодого человека, который, когда его целует Джина Лоллобриджида, держит руки по швам и подставляет ей щеку, не делая ни малейших попыток самому прикоснуться к ней губами; образ этот, судя по всему, совершенно не соответствует действительности; Гагарин имел большой опыт публичного флирта, вовсе не чувствовал себя в такого рода ситуациях "некомфортно" или "скованно" - просто, по-видимому, понимал правила игры и знал, что советскому офицеру лучше вести себя на публике не так, как рок-звезде.
Подробно расспрашивать Л. Н. Толкалина о юношеских увлечениях Гагарина бессмысленно - он и так пристально наблюдал за своим рано развившимся физически одноклассником и написал об этом все, что знал; поэтому мы возвращаемся к "прочим увлечениям". Толкалин все время описывает банды противников. А у них была шайка? "Шайки не было, но мы вокруг Юры компоновались". Он настаивает - именно вокруг него? "Он вообще такой плотный был малый, и братан пришел - он подучил его хорошо; он воевал в танковой разведке - там все было; и он знал приемчики. Нам-то неоткуда было знать, а он иногда помогал; сам не лез драться никогда, но сдачи давал хорошо". Ну а всё же, на чем еще, кроме Гагарина, базировалась их группировка? "Наша группировка базировалась на оркестре духовом. Кто ходил туда - в основном наши одноклассники - носили с собой мундштуки". Мундштуки? "Да, знали, что мундштуками в случае чего можно отбиться. У музыканта мундштук первое оружие - как кастет; поэтому мундштуки у нас всегда были в карманах".
Мундштуки - и оружие: настоящее. "Не пользовались спросом немецкие автоматы "Шмайсеры" и наши "ППШ". Другое дело пистолеты. Были и офицерские "Парабеллумы", и "Вальтеры", и даже маленькие генеральские браунинги. В русских окопах находили наганы и пистолеты "ТТ". Оружием менялись по принципу: махнем не глядя. Обмененное оружие принято было чистить, смазывать и доводить до кондиции. Ржавые стволы оттирали до блеска, а потом воронили примитивным способом, разогревая в смеси льняного масла с углем. На этом частенько и попадались родителям. Они драли за оружие нещадно. Но это мало помогало. Прятали от родителей и милиционеров с одной целью: в нужное время пострелять. Юра, если видел новую систему, обязательно обменивался. Умел заряжать и стрелять из любого исправного образца, а неисправный - ремонтировал. За домом, в огороде, был крытый окоп, где прятались запчасти, патроны, инструменты. Там Юрку частенько и заставал отец Алексей Иванович и, бывало, журил, да так, что тот с полчаса незаметно почесывал свою заднюю часть".
Окоп? Оказывается, еще до прихода немцев за каждым домом в Гжатске, в огородах, по распоряжению военного начальства, были вырыты окопы - в которых были и настоящие блиндажи, с настилами. После войны они использовались мальчишками - и Гагариным тоже - как склады оружия.
По правде говоря, в описании Толкалина послевоенный Гжатск напоминает русскую версию Дикого Запада. Здесь у каждого мужчины есть оружие, а мальчишки играют в войну с настоящими, заряженными боевыми патронами пистолетами. "В войну играли - улица на улицу, мы в наших окопах, а они - в своих. У нас у Петрова был "Дегтярев". Ходили в атаку. Как дашь - не в людей, конечно, поверху, трассирующими, - цепь залегала. Ну и немецкие гранаты, толкушки бросали, они же такие, для атаки, метров на 25, не поражают - бросишь куда-нибудь…" (5).
Вообще, существует много свидетельств - и клушинских, и гжатских - того, что Гагарин в детстве постоянно имел дело с неразорвавшимися снарядами. У самых разных мемуаристов повторяется одна и та же мизансцена: он сидит верхом на снаряде и лупит по нему молотком, пытаясь снять взрыватель и добраться до пороха. Не будет натяжкой заметить, что, очевидно, эксперименты с неразорвавшимися снарядами в детстве способствуют тому, что в молодости человек без видимых проблем поднимается на лифте на верхушку заправленной тоннами горючего космической ракеты.
Общее впечатление от знакомства с толкалинской книгой и другими источниками можно резюмировать так: Гагарин рад был переехать из деревни в город, поменять крестьянскую атмосферу на мещанско-рабочую. Гжатск был для Гагарина комфортной средой, которая могла удовлетворить самые разные его запросы. Тем удивительнее: ни с того ни с сего Гагарин решает, не доучившись в семилетке, бросить школу после шестого класса и уехать в московскую "ремеслуху". Это неожиданное решение дает повод подозревать, не было ли оно следствием некоего не известного биографам происшествия: не совершил ли Гагарин нечто такое, из-за чего ему пришлось спешно эвакуироваться из Гжатска?
Нет смысла утаивать - такие вещи лучше проговаривать: краем уха, с чужих слов, автор слышал, что молодой Гагарин якобы принимал участие в чем-то вроде ограбления магазина: это называлось "надломить ларек" - и якобы именно чтобы избежать наказания, он покинул Гжатск. Беседы с гагаринскими знакомыми показывают, что все эти слухи следует квалифицировать как беспочвенные; во всяком случае, у нас нет ни одного свидетельства, позволяющего всерьез принять эту версию. Если Гагарин в самом деле вынужден был сорваться в Москву, чтобы не угодить под арест, - почему в дальнейшем он не избегал Гжатска и всегда приезжал туда на каникулы? Затем, Гагарин уехал в Москву вовсе не "вдруг" - а лишь со второй попытки (об этом ниже). И самое главное - у него были поводы, гораздо более прозаичные, для того, чтобы уйти из школы раньше, чем следует.
"Семья Гагарина, потерявшая в войну всё, жила в первые послевоенные годы бедно. Не было ни хорошей обстановки, ни приличной одежды. Отцу с больными ногами приходилось работать плотником. На матери лежал огород и работа по дому. В то время была (любопытная деталь. - Л. Д.) введена плата за обучение в 8–10-х классах и в высших учебных заведениях. И Юра задумал сам пробивать себе дорогу в жизни" (15). Толкалин также категорически отрицает "криминальную версию" - не тот характер - и подтверждает, что Гагарин был далеко не единственным из их класса, на кого давили отцы и требовали как можно скорее получать профессиональное образование - рабочую то есть специальность. Сам он склонял Гагарина к тому, чтобы доучиться, - но на того не подействовали дружеские увещевания. "Он увидел: этот ушел, тот ушел, Петров ушел, Васильев, полкласса ушло, я могу перечислить…"
В седьмом классе учатся тринадцатилетние дети, а Юра Гагарин был пятнадцатилетним юношей; возраст, когда способные к самоанализу и ориентированные на большую карьеру молодые люди уже становятся главными героями романов. И если уж не "Красное и черное", то "Пятнадцатилетнего капитана" Гагарин читал к тому времени наверняка.
Летом 1949-го Гагарины начинают готовить экспедицию на восток - в Москву.
Глава третья
ГАГАРИН И ОГНЕННЫЕ СПЕЦИАЛЬНОСТИ
Разумеется, гагаринское ПТУ теперь называется "лицей", так что еще через 50 лет фраза "Гагарин, как и Пушкин, учился в лицее" наверняка не будет казаться такой нелепой, как сейчас. Так же эволюционирует и понятие "черт знает где": в 1949-м Люберцы для москвича, живущего в центре, были то же самое, что Камчатка, сейчас это город, граница которого с Москвой - условность; скоро мы и вовсе перестанем понимать, почему биографы говорят, что Гагарин уехал из Гжатска учиться в Люберцы, а не - попросту - в Москву.
Если цены на квадратный метр жилья как-то отражают рейтинг благополучия районов, то Люберцы - промышленный пригород на востоке Москвы, который в конце 1980-х благодаря субкультуре "люберов" пользовался едва ли не самой зловещей репутацией в стране, - не самое уютное место на свете.
В 1949 году Люберцы представляли собой железнодорожную станцию и россыпь рабочих поселков вокруг одного большого завода и множества маленьких. Жизнь была, как нетрудно догадаться, не сахар. Карточки отменили в 1947-м, но провизия и товары по-прежнему в дефиците, промышленность только-только перестала работать на войну, и конверсия происходила медленно. Всюду были "толкучки", где дороже всего стоил трофейный ширпотреб. Огромное количество инвалидов и нищих, часто одновременно.
Люберецкий краевед так описывает тогдашний центр города - привокзальную площадь с распивочным заведением "Голубой Дунай", где собирались молодые ветераны войны. "Рабочие с ГЛЗ (государственный люберецкий завод) приносили для продажи дрова (обрезки досок и чурбачки). Целый ряд торговок предлагали "кофе" (из желудей) и "какао" (из шелухи от очистки зерен). Бабушки варили дома "питье". Заливали в утепленные чайники и приносили на площадь. Зазывали покупателей: "Кому горячий кофий!", "Покупайте сладкая какава!" Тут же можно было купить вареную картошку с укропом, лепешки. Девчонки и мальчишки жевали жмых (остатки семян масличных растений после выжимания из них масла), чаще из подсолнечника" (3).