В апреле 1958 года мне пришлось срочно выехать по коммерческим делам в Северный Уэльс, в небольшое местечко Святой Осаф. В этом живописном городке жил один из покупателей фирмы. Он приобрёл у нас двадцать торговых автоматов, но вскоре заболел и обслуживать их не смог. Безработные автоматы, естественно, не приносили владельцу никакого дохода. Тем не менее ему приходилось ежемесячно вносить очередные платежи, погашая задолженность. Случай был довольно заурядный - в погоне за призраком богатства многие оказывались в подобных ситуациях. Но тут дело осложнялось тем, что мой клиент вложил большую для него сумму ещё в одно дело и тут же оказался на грани банкротства. Ему грозили суд и опись имущества, и он решил спасти всё, что можно было спасти. Автоматы он скрыть не мог и хотел сбыть их побыстрее. После чего ему было бы значительно легче утаить деньги от специального суда по делам о банкротстве.
Когда незнакомый мне господин позвонил в Лондон и, не входя в объяснение причин, предложил купить у него почти уже оплаченные им автоматы меньше чем за 20 процентов их первоначальной стоимости, я легко сообразил, чем было вызвано столь выгодное предложение.
От Лондона до Святого Осафа по шоссе около трёхсот километров. Я отправился в путь в тот же вечер. Километров через двести остановился - уже была ночь - в небольшой гостинице, надеялся выехать оттуда утром. Однако глубокой ночью проснулся от невыносимой боли в пальце правой руки. Еще вечером палец начал побаливать, но я постарался не обращать на это внимания.
Боль была острой, о сне не приходилось и думать. Но уже в пять утра я был за рулём. По дороге в Святой Осаф остановился в так называемом "транспортном кафе" - такие обычно открыты круглые сутки. Позавтракал, стараясь провести за столом как можно больше времени.
В 8.30 утра - весьма необычное время для коммерческих сделок, но ждать я больше был не в силах - уже был у незадачливого покупателя.
"Наверное, мелкий лавочник, одержимый желанием побыстрее разбогатеть".
Но я ошибся. Банкрот жил в шикарном двухэтажном особняке на окраине города. Позади дома - большой фруктовый сад, раскинутый по склону холма. С террасы - замечательный вид на море. На покатых холмах, затянутых густой зелёной травой, стада овец. Во дворе - два новых автомобиля.
Вот тебе и лавочник!
- Чашку чая? - хозяин был любезен.
- Да, если можно…
Я с изумлением увидел, что в доме "банкрота" есть горничная. Заметив, что она говорит по-английски с немецким акцентом, я заговорил с ней по-немецки. Оказалось, что горничная и ещё одна немецкая девушка работают здесь практически бесплатно, только ради того, чтобы научиться хорошо говорить по-английски. Они обе хотели стать продавщицами у себя на родине и могли бы гораздо лучше устроиться, если бы хорошо знали английский язык. У меня не было времени выяснить, каким образом судьба занесла их в такое захолустье.
Когда "клиент" вышел отдать какие-то распоряжения по хозяйству, я сказал по-немецки горничной:
- Вам повезло - такой богатый дом. Тут, наверное, и работы немного, и кормят отлично…
- Работаем с утра до вечера, - ответила немка. - А что касается еды, то вы просто не поверите, как плохо здесь питаются.
- Но ведь он очень богатый человек!
- У него богатая жена. Все, что вы видите, принадлежит ей. Он несколько месяцев назад завёл роман, и жена больше не даёт ему денег.
- На что же он живёт? - с изумлением спросил я.
- Я слышала, он купил какие-то автоматы в рассрочку в надежде заработать много денег. Говорят, из этого ничего не получилось…
Всё стало ясно.
Вместе с хозяином мы отправились на склад, где уже были собраны злополучные автоматы. Бегло проверив их состояние, я проследил, чтобы их упаковали и отправили на товарную станцию. Мы подписали контракт, и я вручил бывшему владельцу чек на соответствующую сумму.
За всей этой возней я как-то забыл о боли в руке. Но когда в полдень освободился и попрощался с бывшим клиентом, мне стало так плохо, что, прежде чем ехать обратно, решил обратиться к врачу.
Как человеку приезжему, мне удалось пробиться на приём вне очереди. Врач сразу же поставил диагноз: сильное воспаление, возможно, даже заражение крови. Необходимо вскрыть опухоль, вынуть какое-то инородное тело и ввести антибиотики.
- Вскрывайте опухоль хоть сейчас, - ответил я. - Но смогу ли я сразу же после этого выехать на машине в Лондон?
- Ни в коем случае. Руке нужен покой в течение двух трех дней.
- Мне обязательно нужно быть сегодня в Лондоне. Прошу вас сделать укол, а я как-нибудь дотяну до Лондона. Мне предстоят важные финансовые дела.
Довод оказался неотразимым.
Дела у меня были действительно важные, хотя и не финансовые. В эту ночь должен был состояться очередной сеанс радиосвязи с Центром, и я не хотел впервые в своей практике сорвать его.
Не помню уж как и добрался до Лондона. Останавливался только один раз для заправки машины. Сразу же бросился в пункт неотложной помощи королевского медицинского института - он расположен в нескольких кварталах от "Белого дома".
Я впервые попал в это старинное заведение, куда можно было пробраться только через длинный тоннель, напоминавший наклонную штольню шахты. В конце тоннеля находился огромный зал.
Дежурная медсестра записала мою фамилию и предложила пройти в один из отсеков - что-то вроде кабины для примерки одежды.
Я промучался ещё пять минут, пока в отсек не зашёл врач в сопровождении трёх студентов. Быстро осмотрев палец, он решил тут же вскрыть опухоль.
Операция продолжалась недолго и завершилась уколом пенициллина. Укол (его делали в ногу) оказался неожиданно болезненным. Как выяснилось, молодая медичка ухитрилась попасть в какой-то нерв, что никогда не удалось бы ей, если это поручили сделать специально.
Поблагодарив врача и его помощников, я заковылял к выходу. Правая рука была на перевязи, но я решил всё же попробовать доехать до дома на машине. Сел за руль, но убедился, что после укола левая нога фактически парализована. Пришлось оставить машину около клиники.
Всё в тот день было против меня! Всё же мне удалось поймать такси.
Поставив ручные часы-будильник на нужное время, я заснул как убитый. Точно в назначенный час услышал позывные передающего центра и начал записывать радиограмму. Но оказалось, что без большого пальца держать карандаш почти невозможно. Зажав его в кулак, я не поспевал за передачей. На счастье, радиограмма оказалась на редкость короткой. Она была повторена. Я записал большую её часть.
Текст с пробелами трудно поддавался расшифровке, но после нескольких часов усилий передо мной лежало примерно следующее:
ПОЗДРАВЛЯЕМ… 53 см… ЗДОРОВА… СЧАСТЛИВЫ… ТРОФИМОМ… и что-то ещё.
Дело было 23 или 24 апреля. Естественно получить в эти дни поздравления с майскими праздниками, хотя до них ещё должны были состояться три или четыре сеанса радиосвязи. С другой стороны, при чём тут 53 см? И что это за таинственный Трофим или Трофимов?
Два дня я безуспешно пытался отгадать головоломку. На счастье, как раз в это время состоялась встреча с одним из курьеров. Курьер - это была женщина - оказалась старой знакомой, и, обменявшись почтой, она задержалась на несколько минут, чтобы поговорить о делах на Родине, где курьер была всего лишь дней за десять до встречи. Как всегда, новости приятно волновали - интересна была каждая деталь, мельчайшие подробности.
Уже расставаясь, я вспомнил странную телеграмму и спросил, не знает ли она, в чём тут дело.
- Только не говори ничего в Центре о моей руке, боль уже почти прошла, - попросил я.
Старая знакомая задумалась и вдруг спросила:
- Ты женат?
- Да, - ответил я.
- И вы ждёте ребенка?
- Ждём. Но при чём тут это?
- Чудак. 53 сантиметра - это нормальный рост новорожденного. У тебя родился сын. Жена назвала его Трофимом!
- Надо же: "загадка" оказалась настолько простой и радостной, что мне стало стыдно за свою несообразительность.
Расставаясь, мы договорились, что в этот вечер за ужином оба выпьем за маленького Трофима по бокалу шампанского. Чокнемся - мысленно, - ибо к этому времени она должна была уже быть в другой стране.
Глава XXV
Жизнь шла своим чередом. Фирма рекламировала автоматы, я посещал клиентов, точнее - всех, кто выказывал интерес к нашим товарам. Много времени уходило впустую - часто на фирму обращались люди, не имевшие ни пенни. Но и это было не так уж скверно - я мог изучать Лондон и его окрестности и заводил знакомства.
За редкими исключениями я приезжал к себе на фирму без чего-то девять - чуть раньше, чем начинался рабочий день. Тут же просматривал почту и отвечал на самые важные письма (конечно, печатал на машинке я сам). На остальные давал ответы, получив соответствующие указания, клерк, молоденький паренёк, отрастивший себе густую стариковскую бороду. У него было много обязанностей: отвечать по телефону, назначать встречи с клиентами, следить за отправкой проданных товаров, принимать посетителей, выделив из них тех, которых стоило провести к директору. Мой партнер - Эйрс обычно проводил в Лондоне два дня в неделю, не больше. Остальное время он находился в главной конторе фирмы, где была и наша мастерская. Основная база располагалась вне Лондона не случайно: там Эйрс арендовал сравнительно большое помещение за треть того, во что обошлось бы это в столице. Да и зарплата в провинции также была процентов на тридцать ниже, чем в Лондоне.
Часов с десяти я принимал клиентов и коммивояжеров. Если заключалась хорошая сделка, примерно в час дня приглашал клиентов на ленч. Его качество (завтрак - за счёт фирмы) зависело от размеров сделки. Во второй половине дня я, как правило, сам посещал клиентов, подыскивал места, где поставить новые автоматы, - коллеги должны были привыкать к моему отсутствию в это время дня: иногда этого требовали мои прямые обязанности - именно в это время нужно было поставить или проверить визуальный сигнал, изъять из тайника корреспонденцию, побывать на конспиративной встрече. Порой я умудрялся даже выехать из Лондона в нужный город и утром вернуться прямо на работу. К девяти, как обычно. Для этого я держал в автомашине электробритву, работавшую от аккумулятора, и возил в багажнике небольшой чемоданчик с туалетными принадлежностями и свежей белой сорочкой. Если ночь приходилось проводить вне дома, то во второй половине дня я обычно удалялся под каким-нибудь предлогом - нужно было отоспаться.
Я стремился быть свободным от работы по вечерам, но изредка всё же приходилось видеться с клиентами и в это время, особенно с приезжими.
Я старался вести дело, фирма процветала, и Эйрс правильно рассудил, что теперь можно организовать и вторую фирму - она бы специализировалась на автоматах, продающих жевательную резинку. Тут как раз поступило заманчивое предложение от израильской фирмы "О Гирл" - фирма готова была практически бесплатно предоставить автоматы, если английские партнеры установят их у входа в мелкие лавочки.
Деловые переговоры завершились успешно. Израильские партнеры были заинтересованы в английском рынке и шли на максимальные уступки.
Я, угадывая причину этой заинтересованности, советовал Эйрсу не уступать.
- Гордон, но ведь они проигрывают на сделке! - не понимал компаньон.
- Нет, дорогой Эйрс, израильтяне рассчитывают на конечный результат. Вы помните, "О Гирл" требует, чтобы мы торговали только её жевательной резинкой.
- Конечно, что-то они на этом будут иметь.
- Немало. Прибыль "О Гирл" будет равна одной трети розничной цены резинки, которую сейчас ей девать некуда. Я располагаю некоторыми цифрами деятельности этой фирмы. Смотрите…
В моей записной книжке аккуратными столбиками выстроились цифры: производство, кредит, реализация продукции "О Гирл". Это подействовало.
- Вы правы, дорогой Гордон, израильтян надо прижать, - согласился Эйрс.
В целом на сделке мы выиграли, но чтобы сократить накладные расходы, пришлось самим разыскивать владельцев лавок, которые бы согласились установить у себя автоматы. Потом, опять же нам самим, полагалось прикрепить эти автоматы к стене около входа в лавку. Пришлось здорово повозиться, зато в нашей клиентуре прибавились сотни лавочников; с большинством были установлены приятельские отношения, и они всегда готовы были воспользоваться нашими услугами.
"О Гирл" получала свою долю прибыли, мы - свою. Всё шло отлично, пока не объявилась шайка взломщиков автоматов. К стене автоматы привинчивались весьма добротно, но иногда мелким воришкам удавалось оторвать их с помощью ломика или другого инструмента, оттащить затем в безопасное место и взломать. Если изымались только деньги, то мы знали, что это дело взрослых (американскую привычку жевать резинку в то время усвоили только дети). Если же была взята и жевательная резинка, было ясно - орудовали ребятишки. Как правило, взломанные автоматы попадали в полицию, да и лавочники делали соответствующие заявления. Составлялся протокол, и после этого мы получали 12 фунтов - розничная цена автоматов, на которую их страховали, хотя фактически автоматы нам обходились лишь по пять фунтов каждый. Всё это нас и страховую компанию мало волновало - таких случаев было всего несколько.
Но однажды дело приняло совсем иной оборот. За одну ночь в Степни (это полутрущобный район лондонского Ист-Энда) украли десять автоматов. Все были оторваны от стены с огромной силой. Экспертиза показала, что никакие рычаги не применялись. Следующей ночью пропало ещё с полдюжины автоматов. Ворам явно понравился легкий источник доходов - каждый автомат содержал в среднем больше фунта наличными. Как это ни странно, меня такой оборот дела тоже устраивал: страховая компания выплачивала полную розничную цену, и на каждой краже я получал семь с лишним фунтов прибыли, как если бы машина была продана клиенту. Мало того, полиция возвращала покалеченные автоматы. Их легко было восстановить в своей мастерской, затратив не больше двух фунтов на запчасти и окраску - автоматы были белого цвета. После этого мы вновь привинчивали их к стене какого-нибудь магазина или возле автобусной остановки. И снова страховали. С точки зрения бизнесмена, нам здорово везло, что воры заинтересовались именно нашими автоматами.
Однако счастье не вечно. Вот как закончилась эта эпопея. Однажды утром зазвонил телефон:
- "Танет трейдинг компани"? - стараясь казаться вежливым, спросил грубоватый мужской голос.
- Да. У телефона мистер Лонсдейл, - ответил я.
- С вами говорят из полицейского участка, сэр. У нас есть для вас приятная новость.
- Превосходно. Но что именно?
- Больше ваши автоматы "О Гирл" не будут исчезать. Мы задержали преступников, - с торжеством в голосе продолжал собеседник.
Я с деланным восторгом воскликнул:
- Поздравляю вас, джентльмены! Как вам это удалось?
- Как говорится, они "откусили больше, чем смогли разжевать".
- А как это понять?
- Оказывается, они отрывали ваши ящики с помощью троса и автомашины. Так вот, вчера ночью они подцепили одну из этих ваших штук - она была прикручена к стене ветхого деревянного домика, дали полный газ, и… половина передней стены отвалилась вместе с вашим автоматом. Надо сказать, что ваши ребята добросовестно закрепили его, - со смехом добавил полицейский.
- Ну, а что же дальше?
- А дальше поднялся такой грохот, когда они буксировали стену, что соседи проснулись, выглянули в окно и записали номер их машины. Остальное было делом техники. Оба парня уже бывали в заведениях Её Величества, так что меньше чем по тройке не схватят…
Осталось только поблагодарить полицейских за хорошую работу.
- Воры найдены, - позвонил я своему партнеру. - Они отрывали наши ящики автомашиной.
- О, чёрт, - вздохнул Эйрс. - Не повезло…
Питер Эйрс был истинный делец. Мелкий делец. Человек довольно ограниченный, он получил во время войны некоторую подготовку в области электроники. Когда я познакомился с ним, тот уже успел выбиться в небольшого коммерсанта. До этого несколько лет работал коммивояжером и накопил немного денег. Он и его жена, которая к тому времени была секретарем его же фирмы, отказывали себе во всем и "делали" деньги, что называется, от подъема до отбоя. Никаких других интересов у них не было. Наблюдая за Питером, я вспоминал персонажи Бальзака. Я почему-то был уверен, что писатель несколько сгустил краски, создавая образы людей, охваченных патологической жаждой наживы. Но, глядя на Питера, убедился, что был не прав. В мире гобсеков сколько угодно. Ирония здесь заключается в том, что подавляющее большинство их умирает без гроша, проведя всю жизнь за сизифовым трудом и так и не познав никаких её радостей.
Как-то я спросил Питера, что движет им в стремлении разбогатеть. К этому времени мы были партнерами, наши фирмы процветали. Вопрос серьёзно озадачил Эйрса. По-видимому, ему никогда не приходило в голову задуматься над этим.
- Как зачем? - недоумевающе спросил он. - Каждый хочет разбогатеть.
- Но ведь и теперь ты - далеко не бедняк. И потом - есть предел тому, что можно потратить на жизнь, а ты, по сути, не наслаждаешься своим богатством.
- Видишь ли, - начал после некоторого раздумья Питер, - в сердце каждого порядочного англичанина заложено стремление принять участие в создании Империи. Теперь об этом, естественно, не может быть и речи. Остается строить империю в области коммерции…
Дальше разговор продолжать не стоило. Было очевидным, что сам Питер не сознавал, на что тратит жизнь.
Хотя коммерческая деятельность и отнимала у меня много сил, это не мешало заниматься основной работой - в лондонском отделении фирмы я был старшим и мог располагать временем по собственному усмотрению, лишь бы торговля шла нормально и клиенты не жаловались. Что касается этой - "главной" моей деятельности, то условно её можно было разделить на два вида: "регулярную работу" - всевозможные встречи, инструктажи, посещение тайников, систематическое добывание информации из постоянных источников и передача этой информации в Центр. Словом, это была та "серийная продукция", для которой создавалась наша группа. Но была ещё и "работа разовая" - отдельные и часто совершенно неожиданные задания Центра.
"Регулярная работа" быстро вошла в привычку и не отнимала слишком много времени. Каждый из группы знал свой манёвр, и все вместе действовали, как хорошо отлаженный механизм.
Иное дело, "разовые задания" - тут приходилось поломать голову.
…Текст очередной шифровки был, как всегда, предельно лаконичен. Центр интересовали связи бывших членов профашистской организации "Англо-Германское товарищество" с западногерманскими реваншистами. Это было то самое "Товарищество", которое сумело убедить Гитлера, что Англия ни при каких условиях не станет воевать против Германии. Понятно, после войны никто не стремился рекламировать свои старые пронацистские симпатии. Руководители организации были хорошо известны, большинство давно себя скомпрометировали и, конечно, не представляли интереса для Бонна. Многие уже были в преклонном возрасте, нигде не работали, большая политика их уже не волновала.