Гордон Лонсдейл: Моя профессия разведчик - Николай Губернаторов 23 стр.


И всё же, видимо, у Центра были основания считать, что кое-кто из этих деятелей по-прежнему готов сотрудничать с германскими милитаристами и что возрождавшаяся тогда разведка ФРГ держит их на прицеле.

С чего начать?

Сославшись на какое-то деловое свидание, я пошёл в библиотеку. Комплект довоенных газет, который я листал до позднего вечера, ничего интересного не дал, и в тот же день я доложил Центру о первом затруднении. В ответ сообщили, что могут передать полные списки членов "Товарищества" по состоянию на середину 1939 года. Получив списки (а на наиболее активных из членов "Товарищества" - и подробные характеристики), я должен был выяснить, спустя пятнадцать с лишним лет, кто из этих деятелей занимает такой пост в государственном аппарате, который представлял бы интерес для разведки ФРГ. Это была непростая работа - и по объёму, и по характеру, - ведь за справками в официальные учреждения никто из нашей группы обратиться не мог.

Наконец "отсев" был закончен, и у меня появился список из нескольких десятков имен. Пришлось досконально изучить всех этих людей, что также отняло много времени и потребовало больших усилий. В конце концов я остановился на трёх государственных служащих. Один из них, как удалось выяснить, неплохо владел немецким, я решил начать с него.

К тому времени мне было известно, что почти каждое воскресенье мой будущий знакомый любит прогуливаться по одному из пригородных парков. А поскольку некогда это был дремучий лес, в котором, по преданию, укрывался Робин Гуд, то парк часто посещали иностранные туристы.

Был разработан план, в соответствии с которым я, одетый как типичный турист из Западной Германии, "случайно" подошёл к члену "Товарищества" - худощавому высокому мужчине лет пятидесяти, с лица которого не сходило высокомерное выражение, и на ломаном английском спросил, как пройти в пивную "Робин Гуд". На груди у меня висел немецкий фотоаппарат с огромным объективом, а в руке был путеводитель по Лондону на немецком языке. Увидев, что "турист" не понимает его объяснений, собеседник спросил по-немецки:

- Если не ошибаюсь, вы немец?

- Да, да! - радостно ответил я. - Как вы догадались? Вы очень проницательны!

- Видите ли, - ответил польщённый англичанин, - до войны я год проучился в Гейдельберге и с тех пор легко узнаю немцев.

При этом он забыл упомянуть, что я говорил с немецким акцентом и держал в руках книгу на немецком языке.

На Западе любят говорить, что лесть ещё никогда никому не повредила, и поэтому я на всякий случай похвалил его немецкое произношение, которое, как и у большинства англичан, было отвратительным. Тут же спросил, не бывал ли тот в Германии после войны, в частности в Гейдельберге. Англичанин с удовольствием поделился впечатлениями о послевоенной Германии и посочувствовал, что страна разделена на две части. В ответ я дал понять, что далеко не все немцы готовы мириться с этим.

Так мы незаметно добрались до пивной, и я пригласил собеседника зайти в "Робин Гуд". Тот не отказался, и мы выпили несколько кружек пива.

При расставании, как я и рассчитывал, англичанин пригласил меня встретиться ещё раз и осмотреть достопримечательности Лондона. Я с удовольствием согласился.

На следующей встрече бывший деятель "Товарищества" повёз меня в Виндзорский замок. Дорогой, в замке, в парке мы говорили о политике и особенно о послевоенном положении Западной Германии. Естественно, наши взгляды оказались одинаковыми, и в конце концов англичанин признался, что до войны принадлежал к "Англо-Германскому товариществу".

Это был именно тот момент, которого я ждал.

- Ну, вот видите, как совпадают по всем позициям наши взгляды, - начал я. - Вы, судя по всему, и после войны остались истинным другом Германии. Я рад знакомству с вами. Но не хотел бы, чтобы оно закончилось безрезультатно…

Тут я сделал многозначительную паузу и подчеркнуто церемонно продолжал:

- Видимо, я могу доверить вам, что сотрудничаю с одной из серьёзных служб ФРГ и, если вы согласитесь, хотел бы для пользы общего дела познакомить вас со своими друзьями в Западной Германии.

В ответ англичанин хмыкнул и высокомерно отрубил:

- Был убеждён, что немцы работают более чётко. Что у вас, в ФРГ, как и у нас, развелось слишком много спецслужб?..

Всё стало на свое место.

Мне оставалось только многозначительно посмотреть на него и пожелать всего хорошего. На этом мы расстались.

А дел в фирме всё прибавлялось.

Жадность Эйрса была неутолимой, и не успевали мы наладить одно дело, как партнёр предлагал начать что-то новое. В итоге это позволило расширить штат, и я стал заниматься в основном перепиской и "общим руководством" в лондонском отделении фирмы.

Я был вправе считать, что всё идёт нормально и "оптимум", обеспечивающий разумное сочетание двух моих "работ", найден. Некоторое время меня это даже радовало, но пришёл день, и я почувствовал: нужно создать такое прикрытие, которое, с одной стороны, укрепило бы моё общественное положение и с другой - требовало бы от меня меньше времени и сил. Короче говоря, мне было бы очень полезным ради интересов дела разбогатеть любым законным способом.

Я долго искал подходящего случая и однажды даже заработал несколько сот фунтов на бирже. Вообще-то я никогда не увлекался азартными играми и в Англии ни разу не поставил ни одного шиллинга ни на лошадей, ни на собак, хотя там этим "болеют" почти все. Другое дело - игра на бирже. С биржей у меня произошло вот что: один знакомый обзавёлся приятельницей, которая была любовницей крупного биржевика, и я стал заранее узнавать от неё о предстоящем повышении некоторых акций. Покупал, а затем продавал, как только они повышались в цене. Это можно делать в кредит, и, если располагать надёжной информацией, риска никакого практически нет. Но всё это было не то, что требовалось, во всяком случае, до серьёзных денег было далеко. И я продолжал поиски "своего миллиона".

К середине 1959 года в фирме работало уже несколько десятков человек - одних коммивояжеров было пятнадцать. Как-то один из них, молодой парень по имени Томми Рурк, сказал, что у него есть серьёзное предложение к мистеру Лонсдейлу. Как истый "бизнесмен" я ответил, что готов рассмотреть любое предложение, сулящее выгоду. "Я хочу познакомить вас со своим отцом, - сказал Томми. - Он изобрёл одну стоящую штуку… Не сможете ли сегодня вечером прокатиться к нам?"

Ответив на последний телефонный звонок и прибрав бумаги на столе, я вышел в приемную. Томми уже ждал меня.

- Можем ехать, - я постарался приветливо улыбнуться, жалея в душе, что потеряю вечер.

Мы довольно долго тащились до одного из пригородов Лондона, где жил Рурк-папа.

- Ваш папа неплохо устроился, - заметил я, притормаживая у маленького зелёного коттеджа. - Во всяком случае, воздухом он обеспечен.

- Он честно заслужил себе на старость порцию чистого английского воздуха, - серьёзно ответил Томми. - Отец всю жизнь просидел в Бирме и сейчас навёрстывает упущенное. Деньги есть, может изобретать вволю.

Старик Рурк оказался занятным человеком, а прибор, который он изобрёл, стоящим того, чтобы им заинтересоваться.

Положив передо мной чёрную металлическую коробочку, он ловко снял с неё крышку и попросил заглянуть внутрь.

Внутри были разноцветные провода, жёлтые капельки канифольной пайки, транзисторы.

- Это сторож, - с гордостью сказал старик. - Автомобильный сторож. Охраняет машину не хуже своры овчарок, но обходится без конуры и собачьих консервов.

- Не понимаю, - чистосердечно признался я, - как этот транзисторный приёмник может караулить автомашину?

- Очень просто. Вот этими клеммами, - палец старика скользнул вдоль коробочки, - вы соединяете прибор с системой зажигания и стартером. Теперь стартер не будет действовать до тех пор, пока вы не наберете вот этим диском несколько цифр - каких, известно только владельцу… Попробовать? Не верите?

Старик вывел из гаража потрепанный "остин" и торжественно предложил завести двигатель.

Я попробовал. Раздался оглушительный рёв, заставивший меня вздрогнуть. Судорожно замигали фары "остина".

Папа Рурк, довольный, захихикал:

- Похоже, я был прав… Видите, какой сторож…

- Вы запатентовали своё устройство? - поинтересовался я.

- Конечно. Есть и отзывы специалистов.

- Так в чём же дело?

Вместо ответа старик похлопал себя по карману.

- Понимаю… Дайте мне ещё раз посмотреть ваше устройство… Так… А что, если я возьму его с собой?

- Согласен.

- Пока ничего не обещаю. Но попробую заинтересовать партнёров с деньгами. Удастся - создадим фирму для производства и продажи этой вашей штуки.

Старик расцвёл и закивал:

- Это было бы великолепно, мистер Лонсдейл. Дело не такое уж сложное и абсолютно выигрышное.

Мне было уже ясно, что дело стоит того, чтобы им всерьёз заняться. Было нетрудно убедить четырёх знакомых коммерсантов вложить в реализацию идеи папы Рурка деньги. Фирма была создана, и вскоре первые образцы продукции поступили на рынок. Успех пришёл не сразу, но всё же дело постепенно развивалось, и я стал понемногу отделываться от автоматов.

Наконец, в марте 1960 года наступил "великий перелом". И я, как директор фирмы по сбыту, повёз электронного сторожа на международную выставку в Брюссель. К моему искреннему изумлению (которое я всячески пытался скрыть), сторож получил Большую золотую медаль "как лучший британский экспонат"!

У меня сохранилась фотография, на которой изображены изобретатель с медалью в футляре, его партнёры и я сам с дипломом в руке. Случайно два перекрещенных английских флага оказались как раз над моей головой. Прошло много времени, но и сейчас я не могу смотреть на фотографию без улыбки.

После этого дела пошли совсем отлично. Одна солидная автомобильная компания даже пожелала купить нашу фирму за довольно крупную сумму. Мои компаньоны были склонны принять это предложение. Я же отговаривал их, рисуя радужные перспективы на самое недалёкое будущее. На самом деле я и думать не хотел, чтобы начинать всё сначала. Однако наш бизнес действительно процветал, прибыли росли, "сторож" шёл нарасхват, и мы стали мечтать о продаже фирмы примерно за 100 тысяч фунтов, что означало бы по 20 тысяч фунтов каждому компаньону! Но этому не суждено было сбыться, по крайней мере в отношении одного из них.

В начале января 1961 года я был вынужден прервать отнюдь не по зависящим от меня причинам свою коммерческую деятельность.

Диалог с героем книги

- Кажется, мы догадываемся о причинах…

- Увы, но всё, что имеет начало, имеет и конец. Пришёл день, когда мне стало ясно: работу в Англии придётся прервать. Я попал в поле зрения британской контрразведки. Случилось то, чего я постоянно ждал и к чему давно был внутренне подготовлен. В общем, неожиданностью это не было.

- Как это произошло? Если можно - подробнее.

- О том, что контрразведка "вышла" на меня, я понял в конце 1960 года. Два месяца меня не было в Англии. На следующий день после приезда - это было во второй половине октября - я отправился в отделение Мидлендского банка на Грейт-Портленд-Стрит, чтобы забрать хранившийся там портфель с деловыми бумагами. Как только я его открыл, сразу стало ясно: в бумагах кто-то рылся - об этом сообщила нехитрая ловушка, поставленная мною для любителей копаться в чужих вещах.

А надо сказать, что перед этим я нанёс традиционный визит управляющему. Тот был необычайно любезен, минут двадцать болтал со мной о всяких пустяках.

- Вы были знакомы с этим банковским деятелем?

- Когда-то я оказал ему небольшую услугу. Но особой теплоты в наших отношениях не было. Вот почему меня сразу насторожила любезность управляющего… Очевидно, его попросили задержать меня минут на двадцать, чтобы контрразведчики успели установить слежку. Во время процесса я поручил своему защитнику задать вопрос об этом управляющему - тот выступал как свидетель обвинения.

- Ну, и…

- Управляющий очень неохотно признал, что дело обстояло именно так.

- Так… А что вы сделали, когда заметили, что в ваших бумагах рылись?

- Ничего.

- Ничего?

- В такой ситуации самое важное - не показать, что я "засёк" внимание контрразведчиков. Так можно было выиграть ещё немного времени. Я в тот день не сразу возвратился домой. Долго ездил по Лондону - проверялся. "Хвост" заметил быстро - контрразведчики работали грубо. Первое побуждение - отделаться от них, оторваться. Но так поступать нельзя: контрразведка знает теперь мой адрес, мои фирмы. Если я дам шпикам понять, что заметил слежку, они начнут действовать более осторожно, и тогда в нужный момент мне будет труднее от них избавиться.

- И вы решили…

- Строго придерживаться обычного для меня рабочего ритма. Следить за действиями противника. И принять меры для обеспечения безопасности товарищей, работавших со мной.

Глава XXVI

Через некоторое время обыску подверглась моя квартира в "Белом доме". Его, разумеется, производили незаконно, без ордера, а потому инсценировали кражу, причём довольно топорно. "Воры" унесли ручные часы-будильник, но не тронули очень дорогого фотоаппарата - он лежал в том же письменном столе, что и часы. "Воры" явно понимали нелогичность своего поведения, но ничего не могли поделать: фотоаппарату ещё предстояло фигурировать в качестве вещественного доказательства на суде. При первых признаках слежки я сообщил об этом Центру. Конечно, я не был уверен, что мной заинтересовалась именно контрразведка. Центр тоже, к сожалению, ещё не мог знать причины повышенного интереса ко мне. Тем не менее я получил указание немедленно свернуть работу, хотя ряд заданий носил крайне важный характер и не был ещё завершён. Как всегда, в Центре руководствовались стремлением вывести из-под удара людей и свести к минимуму возможные потери. Все другие соображения были отодвинуты на второй план.

Тогда мне особенно пригодилось, что в "Белом доме" было несколько выходов. Возвращаясь домой поздно вечером, я зажигал свет, включал магнитофон с записью своего голоса и выскальзывал из квартиры. Обычно в это время в коридорах не было ни души. Квартира располагалась рядом с лестницей одного из запасных выходов. По ней я переходил на другой этаж и по нему - в противоположное крыло. Спускался вниз в тёмный переулок позади "Белого дома". Автомашину я умышленно оставлял возле главного входа - пусть наблюдатели болтаются около неё. После этого немного блуждал по наиболее тёмным и запутанным переулкам и, наконец, выбирался на какую-нибудь магистраль, где можно было поймать такси. Оставив такси, я отправлялся дальше на метро или же звонил нужному человеку из телефона-автомата.

Начал я с радиста. Набрав номер его телефона, я услышал знакомый хрипловатый голос. Тем не менее разговор начался с определённых, для посторонних ничего не значивших фраз, подтверждающих, что беседуют именно те, кто называет себя, и что у них всё в порядке.

- У меня плохая новость для тебя, Эдди, - закончив положенный "ритуал", наконец сказал я.

- В чём дело? - голос на другом конце провода был безмятежно спокоен.

- Твоя мама немного нездорова и просит срочно навестить её. (Мама означала Центр).

- Ну, знаешь, я не могу бросить всё, - откровенно выпалил радист. - Может, обойдётся? Лучше я пошлю ей телеграмму. Она ведь часто болеет… Так меня могут уволить с работы.

- Я тебя понимаю, - жёстко сказал я. - Но ты сам знаешь, что просьба матери - приказ для настоящего сына.

Наконец-то радист понял, что ему приказывают немедленно бросить всё и уезжать из страны. Ясно, что он считал себя в безопасности, так как практически никогда не встречался со мной - мы пользовались почти исключительно безличной связью, и ему было трудно согласиться вот так, сразу, без объяснения причин свести на нет свои многолетние усилия.

- Ты меня понял? - переспросил я.

- Да… Когда нужно выехать?

- В течение суток… Передавай привет маме.

- Просьбу выполню. До встречи…

- До встречи.

Встреча состоялась через семь лет. "Эди" - его звали уже иначе - рассказал мне, что ему стоило огромных усилий воли выполнить этот приказ. Но уже через несколько дней он на всю жизнь убедился, что без строжайшей дисциплины разведка работать не может.

Так мне удалось в основном выполнить указание Центра. Были свернуты несколько операций.

Не все мои товарищи признавали нависшую угрозу провала. В ответ на указание немедленно покинуть страну они пытались убедить меня, что лично у них всё в порядке и они могут продолжать работать. Каждый подчёркивал, как трудно было ему проникнуть в страну, надёжно осесть там.

В эти дни мне пришлось работать как никогда много - дела фирмы требовали моего непременного участия. Ох, как хотелось плюнуть на своё "прикрытие", но этого-то как раз и нельзя было делать: контрразведке полагалось знать, что я по-прежнему ничего не подозреваю. Поэтому я продолжал ходить в свою контору, вёл переговоры с клиентами, виделся с друзьями. О том, чтобы уехать самому, не обеспечив полной безопасности товарищей по работе, не могло быть и мысли.

Многочисленные коллеги по бизнесу, знакомые ничего не замечали - я был, как всегда, общительным и жизнерадостным.

Обсудил со своими партнёрами план расширения фирм. Весело провёл вечер с бывшими сокурсниками. Договорился пойти в театр с приятельницей, которой давно обещал это.

Среди последних операций, которые мне предстояло провести, была назначенная на 7 января 1961 года встреча с Хаутоном. Я должен был сообщить, что уезжаю на время из страны и извещу его по почте о следующей встрече.

Мы условились увидеться на улице Ватерлоо-Роуд, неподалёку от известного английского театра "Олд Вик". В этом районе нет жилых домов, и во второй половине дня по субботам там буквально ни души. Я заранее наметил тихий переулочек километрах в трёх от места встречи и, оставив там машину, зашагал в расположенный недалеко кинотеатр, так как до встречи оставался целый час и его надо было где-то убить. Это был последний час моей свободной жизни в Англии.

Программа шла непрерывно, войти в зал можно было в любое время. Как всегда, перед вестерном была хроника, потом мультфильм и рекламный ролик. Едва начался ковбойский фильм и герой, как это положено по канонам "лошадиной оперы" (так называют "вестерн" сами киношники), провёл свою первую и непременно неудачную стычку со злодеем, я тихо поднялся - пора было уходить. Прошёл по полупустому залу мимо дремавшей у входа билетерши, открыл дверь на улицу.

Там по-прежнему всё было тихо и спокойно.

Тот же хмурый, лишённый света и тени день. Набухшее дождём зимнее небо. Скучные лица редких прохожих. Забрызганные грязью автомашины.

Я сел за руль и не спеша двинулся поближе к месту встречи. Припарковался в нескольких кварталах от нужного перекрестка. Снова проверился - слежки не было.

И зашагал на Ватерлоо-Роуд.

Я был на месте за несколько секунд до назначенного времени. Мои часы были выверены по радиосигналу всего лишь за два часа до встречи: я придерживался правила никогда не опаздывать и никогда не приходить раньше времени ни на минуту.

Свернув за угол, я пошёл по Ватерлоо-Роуд в южном направлении. Вскоре увидел Хаутона и, к немалому удивлению, Банти Джи, которую на встречу не вызывал.

Они переходили дорогу прямо передо мной.

Ещё до выхода на встречу я решил закончить её как можно быстрее. Поздоровались.

Назад Дальше