Слушай, Володя! Говорил тебе В. Александров или нет относительно нашего литкружка? Если нет, то я вот что хочу сообщить. Мы решили возобновить работу кружка, ибо молодая поросль осаждает и требует к себе внимания. На сей раз мы решили поставить наш кружок на твердую ногу. Наметили избрать старейшиной А. М. Толстикова. Первое организационное занятие думаем провести 7-го января. Вернее, не думаем, а уже дали объявление в газете. Я очень бы просил тебя переговорить с Клавдией Васильевной относительно присылки на это первое занятие кого-нибудь из отделения. Было бы очень хорошо, если бы приехали ты или она как участники съезда. Помогли бы нам практически и рассказали бы. Кроме того, неплохо будет, если приедет кто-нибудь из издательства, посмотреть здесь на месте кое-что, познакомиться с авторами. А авторов этих, паря, все прибавляется и прибавляется, скоро дойдет, наверное, до того, что, куда ни плюнь, в писателя попадешь.
Я думаю, Володя, приехать сюда к нам в интересах не только наших, но и писательской организации. Кроме того, нам надо с тобой решить в отношении книжки. Я, например, совсем охладел к ней и, как теперь быть, не знаю.
Ну, еще раз поздравляю с праздником и крепко жму всем Черненкам руки.
Виктор".
Февраль 1955 г., Чусовой.
"Здравствуй, Володя!
Письмо твое получил. Высылаю по твоей просьбе вырезки для тебя и для поэта. Передал ли ты сборник Володе? Если да, то попроси его прочитать побыстрее, чтобы, приехав в Молотов в середине марта, я мог потолковать с ним досконально по всем рассказам.
Жду книжку, ничего не пишется из-за этих ожиданий. Ну и тянут же они резинку.
Привет домочадцам.
Жму руку, Виктор".
1955 г., Чусовой.
"Здравствуй, дорогой Володя!
Вчера у меня был день большой радости: получил я от тебя книжку и машинку из Москвы. Огромное тебе спасибо, Володя, за внимание. Книжка оформлена очень хорошо. Всем нравится, и даже предвзято относящиеся к областному издательству люди говорят: "Даже, мол, не верится, что это Молотовское издательство сделало"; а главное, книжка нравится ребятам и родителям. Хором все спрашивают, когда и где ее можно купить. По такому случаю отправляю вам свой новый рассказ. Может быть, он подойдет и для него найдется щелка в твоем сборнике?
Вчера с радости хватил кружку пива и сегодня сижу дома. Захворал. Боюсь, чтобы снова не схватило воспаление легких. Ну ничего, поправлюсь. Привет всем твоим коллегам и особенно Надежде Николаевне. Как ее здоровье?
P. S. Вагнеру скажи, что итоги работы за сентябрь по сталеварам будут подведены скоро, и я вышлю ему дополнительные материалы к "Королеву".
Привет твоим домочадцам.
Жму крепко руку. Виктор.
1 октября".
1955 г., Чусовой.
"Привет, Володя!
Письмо твое получил и рад тому, что ты, хоть и беден, но бодр. Я тоже бодрюсь и тружусь, а иначе нельзя, потому как роман надо дописывать, абы и впрямь лапу не сосать. Ну, говорить тебе о том, что живется после отпуска туго, я думаю, не надо. До того сделалось туго, что позавчера звонил в издательство и, как нарочно, ни одного… там не оказалось. Говорил с какой-то женщиной. Она сперва напугала, а затем пообещала… мол, скоро гроши вышлют. Цену таким обещаниям я приблизительно знаю, но все же надеюсь, что издатели не обойдут своей милостью страждущего человека, у которого по заверениям "Звезды", "богатая кладовая", да он, якобы, ей пользоваться не умеет. Я теперь держу ружье заряженным, так как уверен, что чусовское жулье, вычитав насчет моей кладовой, обязательно ночью полезет, а в кладовой-то Секлетинья спит, еще пострадает девка из-за неосмотрительно оброненного рецензентом слова. Как ты живешь?.. Погодка-то вай-вай, только в "Каме" и сидеть.
Думаю, что в конце августа я привезу в издательство книгу на обчитку и, пока ее там листают, можно будет податься на Яйву. Шибко охота. Тут я несколько раз бывал в лесу по ягоды, грибы и раз - на рыбалку. Поймал четырех щурят - одного приличного. Читал в "Литературке", как разгвоздили Фрадкина. Черт его знает. Наша организация, видимо, у них там является объектом, который можно только гвоздить. Есть наших за что ругать, но есть и за что хвалить. Во всяком разе, организация такая, которая заслуживает больше внимания, чем тульская и им подобные. Ты бы хоть натравил Молчанова написать статью перед совещанием молодых. Ну, будь здоров, лист кончается. Жму руку. Виктор".
1956 г., Чусовой.
"Дорогой Володя!
Пишу тебе на ходу и поэтому коротенько. Если у вас в Молотове еще не шла картина "Седьмое небо" и если ты ее не видал, то обязательно посмотри, иначе много в жизни потеряешь. Таких картин на свете очень и очень мало. Я вот вчера вечером посмотрел, и она мне сегодня всю ночь грезилась. Изумительная вещь!..
В Молотове с книгой буду числа возле 10-го, работа и особенно печатанье несколько затягиваются.
Ну, будь здоров. Привет домочадцам и Володе Александрову. Виктор".
1956 г., Чусовой.
"Здравствуй, Володя!
Высылаю тебе своих исперемаранных "Чижиков". Как видишь, подросли они, а стали ли от этого солидней, тебе судить.
Как ты добрался? Как жив и здоров? Как домочадцы? Марья ждет их в гости. Книжки до сих пор (17 февраля) нету. Отчего это, не знаешь? Ну, в "Новом мире" вопрос, кажется, решился положительно. Антонов прислал письмо, в котором извиняется передо мной за задержку, масса дел, говорит, и обещает к концу февраля прислать правленные им рассказы. Если, мол, согласитесь и т. д. Человек он, видимо, деликатный, и придется согласиться. Куда ни шло, пускай печатают, куда их денешь. Я шучу, поэтому не читай эти строки вслух. На самом деле мне не верится, что меня могут напечатать в толстом журнале. У нас все по-старому. Злопыхатели здравствуют. Я повидался с безруким охотником. Интереснейший человек. Обязательно весной побываю у него. Уже с ним насчет визита договорился.
Ну, будь здоров.
Привет домочадцам и ледактырю Володе.
Нехай он шлет книжку и побыстрее читает рассказы.
Жму руку. Виктор".
1956 г., Чусовой.
"Дорогой Володя!
Ждал я ждал, когда у меня появится настроение дорабатывать "Чижики", и не дождался. Своим наплевательским отношением к рукописи вы, очевидно, надолго убили во мне охоту дорабатывать этот рассказ. Думаю, для того, чтобы согласиться со мной, тебе надо представить себя на месте того автора, которому пришлют его рукопись в таком виде…
Говорю все это, может быть, и грубо, но, как всегда, прямо. Желаю, чтобы начало этого письма ты зачитал членам своей редколлегии.
В наказание же за ваши грехи я посылаю вам новый многотрудный рассказ "Месть" и фельетон для раздела сатиры. Первых экземпляров нет дома, где-то братцы читают, а потому шлю вторые. Вообще-то, мне нужно было встать в оскорбленную позу, но я надеюсь, что случай с моей рукописью был единственный и последний. Губить в авторах их добрые побуждения неряшествами нельзя, за каждой рукописью стоит труд человека, и не всегда праздный труд. Ты это понимаешь лучше меня и, думаю, не возьмешься опровергать мои доводы или, тем более, обижаться на них.
Я сейчас, несмотря на болезнь, много и упорно тружусь над романом. Чего у вас нового? Жму руку. Виктор".
1956 г., Чусовой.
"Добрый день, Володя!
Как ты там живой? У тебя ли еще пребывают гости? А я, брат, после всех треволнений при обсуждении захворал, с головой сделалось хуже, и до сих пор ничего не делаю. Работать хочется здорово, а не можно, хоть зубами… Читать тоже нельзя, но удержаться не могу и читаю, отчего голове лучше не становится. Надо было использовать это, зря пропадающее время на поездку в колхоз, а мне почему-то не шлют из союза ни обещанной командировки, ни денег. Обещали прислать следом за мной, а вот уже скоро месяц, и ничего нет. Я не выдержал и написал письмо Рождественской с просьбой объяснить, что сие значит, но и она отмалчивается. Ты не в курсе дел, а? Если да, то черкни, отчего такая задержка. Без поездки же в колхоз мне за рукопись приниматься невозможно, и, если с командировкой там ничего не получилось, пусть они душу не томят. Я буду тогда сам что-нибудь изобретать. Мне тут, правда, присылали кус из Свердловска, - за очерк 40 % и 60 % за рассказ, который они взяли в детский сборник (очевидно, "Тольку"), но, будучи невыдержанным от природы, я эти деньги растрес в течение суток: послал немного отцу, который вот-вот должен нагрянуть, раздал долги, и все. При желании можно было, конечно, выкроить на поездку, но я понадеялся и теперь сижу на мели. Очерк в "Смене" тоже что-то тянут, не печатают. Возьмут да раздумают. Им что, никакого урону, а мне таковой сюрприз даже не по нюху будет.
Однако есть у меня и отрады. Я ведь тебе говорил, что издательство взяло переиздать "Васюткино озеро". И они мне поставили превосходные условия, с помощью коих я думаю относительно безбедно доработать рукопись романа. Дали они мне двойной тираж и оплату как за новое произведение, словом, оплата за лист получается в три тыщи с лишним. Такой "дерзости" я от них не ожидал, знаю, что все это сделано для того, чтобы я смог дотянуть книжку, и таковая чуткость меня многому обязывает. Вот почему надо поспешить в колхоз.
Еще раз прошу, шевельни там Петровну, узнай, в чем дело, а дело, по-моему, в ней.
Ну ладно, бывай здоров, привет Володе Александрову и Андрюхе, а также твоему немалочисленному семейству. Чего нового?
Жму крепко руку. Виктор".
1956 г., Чусовой
"Володя!
Только запечатал тебе письмо, является почтальон и вручает от тебя пакет. Распечатываю письмо, вычеркиваю вопрос насчет рассказа и больше ничего не меняю, хотя твое письмо и прояснило некоторые мои вопросы насчет конференции. Я думаю, мы о ней поговорим подробней при встрече. Спасибо тебе, Володя, от души за искреннюю оценку рассказа. Ты настоящий товарищ… Ведь на таких вещах легко споткнуться и уйти в сторону. Будем считать, что я написал ее не зря. Ведь даже неудачная вещь многому учит. Иногда, пожалуй, больше, чем удачная. Лишний раз это меня убеждает в том, что надо поменьше выдумывать. Ведь моя биография - это кладезь, который едва ли за жизнь вычерпаешь. Она и должна быть источником дальнейших трудов. Вот и будут следующие рассказы называться "Паренек с…" и "Озорники" (о моем товарище детства), и вообще, мне надо писать больше о ребятах. В этом я убедился, работая над романом. Моя стихия - быт, семья, ребятишки. Производство не для меня. Да! О Ковырзине я написал, назвал эту вещь "Коршуном" и отправил в "Огонек". Пока ответа нет. Бувай. Виктор".
Май 1956 г., Чусовой.
"Дорогой Володя!
Сегодня приехал из Лысьвы и сыскал извещение на перевод в ящике на полтораста рублев. Понял, что от вас очень кстати эти карбованцы. Спасибо. Сие событие послужило поводом к написанию сего письма.
Живу я неходко. Дела двигаются плохо. Что-то очень нерабочее настроение. Или наступила "пора серенад", как это отметил небезызвестный Андрюха, или надвигается рабочий сезон, только не пишется и баста! Подготовил, правда, "Васюткино озеро" для отправки, по вашему совету, в Москву, и все.
Володя, был тут без меня Балахонов и довел до сведения моей Марьи такие новости: в издательстве денег нет, и будут лишь 10-го июля. Я вот что тебя прошу. Пусть Володя Александров узнает, сколько мне придется получить всего и за очерки, и из сборника сатиры, и сообщит, когда это можно сделать, т. е. получить гроши, или сообщи ты. Мы бы с Марьей тогда поехали в Молотов получить гроши… а то ждать перевод, потом собираться и прочее, так, пожалуй, ни грошей, ни времени не останется.
Между прочим, если не смотрел картину "Папа, мама, служанка и я", - обязательно посмотри вместе с Володькой. Картина эта из числа грустных комедий на бытовую тему, которые умеют мастерски делать французы и, увы, совсем разучились делать наши. Правда, тут некоторым не нравится она, потому что, как и всякая французская картина, она немножко скоромная, да мы ведь великих постов тоже не признаем, хотя подчас и стараемся делать вид, что причастны к лику святых. Ну, будь здоров.
Привет Марусе, Сашке и Володе. Знаю, что будешь плеваться, разбирая мои каракули, да что сделаешь.
Жму руку. Виктор".
Октябрь 1956 г., Чусовой.
"Дорогой Володя!
Я так и не собрался поехать в Молотов. Главная причина - сам знаешь какая. Время у неработающего писателя есть всегда, а вот деньги - редкие гости. А тут Маня придумала болеть каждый месяц, и без "кормилицы" туго совсем. Я, собственно, сегодня и писать-то начал от отчаяния, чтобы спросить у тебя, не знаешь ли ты кого-нибудь из наших сознательных писателей, кто мог мне дать с тысченку взаймы месяца на два-три? Может быть, у Бориса или у Макарова есть? Пришла пора подписываться на газеты и журналы, за ребятишек платить - и хоть реви. Из-за проклятых денег работа идет туго. Не сделал еще и половины книги. Все думаешь, чего завтра жрать? Чтоб она пропала эта наша доля!
Ну ладно. Теперь изложу вторую, более светлорадостную причину, которая побудила меня написать письмо. Ходил я недавно на охоту. В верховьях одной из речек мы обнаружили лося, пойманного в петлю. Ну, я, разумеется, заявил об этом в милицию. Дали мне милиционера, председателя охотообщества и еще человека, и мы пошли, но лося нашли уже убитого. Браконьер половину его, в том числе рога, сумел стаскать и спрятать, другую же половину мы нашли и забрали. И вот, если у тебя есть желание попробовать лосятины от пуза, забирай пол-литра (в нашем городе сухо) и двигай ко мне; хотя бы на день. Можешь прихватить Бориса, и, если погода будет ничего, сходим в лес с ночевой. Там есть избушка хорошая. Вот так. Новостей у меня больше нет. Из "Смены" пока ничего насчет очерков не сообщили. Московский редактор пока тоже помалкивает насчет сборника. Тишь да гладь, и роман дорабатывается со скрипом. Надоел он мне и разонравился, а это основная беда, тормозящая работу.
Ну да хрен с ней.
Картошка есть, мясо есть, разве это не житуха.
Приезжай, старина.
Жму лапу. Виктор".
1956 г., Чусовой.
"Дорогой Володя!
Жаль, что я тебя не застал дома, возвращаясь из Сибири… отложим разговор на опосля. Вчера получил письмо от В. Александрова. Он наконец-то определился. Работает редактором в комсомольском отделе издательства "Молодая гвардия". Вот его координаты на тот случай, если его нужно будет срочно вызывать по телефону: Д-1-15-00 (коммутатор), добавочный 178. Он, кстати, сообщил мне, что у тебя должны быть мои рассказы. Если тебя не затруднит, перешли их, пожалуйста. Я тут получил письмо из отделения (это из журнала "Звезда", ты, вероятно, знаешь о нем?) и хочу воспользоваться случаем, чтобы отправить им какой-нибудь из трех рассказов. Очевидно, пошлю "Материнскую руку" - злосчастную, а у меня дома нет ее и нет "Наставников", так что если затерялись, то мне хана. Я живу в трудах. Задание "Смены" выполнил и сразу взялся за детские рассказы, ибо издательство поторапливает. Между делом написал газетный подвал, думаю послать его в "Известия", если напечатают - ладно, а не напечатают - ничего. Ведь оно и привычно, получать отказы-то.