Насчет твоих вопросов. Я лично склонен к тому, чтобы ты включил "Кандидатскую карточку" и "Кузнецовку", но смотри сам. Насчет "Магарыча" я полностью за. А вот насчет "Земляники" стоит подумать. Не лучше ли будет рассказ с уральской тематикой "До будущей весны". Но я полагаюсь на твое чутье и буду согласен с тем, что покажется тебе лучшим, а я, право, сейчас, кроме "Магарыча", не знаю, как оценивать свои рассказы.
Вообще, конечно, пока страшновато печататься в другой области. Словом, и страшновато, и заманчиво. Но все, что ни совершается, к лучшему, если даже один рассказ напечатают, и то хорошо.
Я после твоего отъезда в тот же день ездил в командировку в Пашню, собрал интересный материал для очерка, но пока за него не принимался, запутался в домашних делах.
Да! Набросал один детский рассказ в период командировки. Думаю все рассказы писать от первого лица, от мальчишки, чтобы не подделываться под ребячий тон, это трудней и одновременно проще.
Ну, Володя, будь здоров.
Привет Сашке, Марии И.
А насчет выгодной темы, если нет желания, брось! Как с материалом для "Известий", скоро смотреть газеты или нет?
Виктор".
6 июня 1953 г. Чусовой.
"Дорогой Володя!
Ждали мы от вас обещанное, рассердились и… разродили сами разворот. Правда, шапка у разворота не совсем скромная, но спорить с начальством - дело тяжелое, и я вынужден был отступить. Надо было писать "начинающих авторов", а не писателей.
Между прочим, открыли мы нового автора Белугина. Люди читали его повесть и называли талантливой. Вчера и я прочитал ее, и тоже присоединяюсь к этому мнению. Парень одаренный. Работает крановщиком в мартеновском цехе, бывший моряк. Сейчас у нас начал работать литкружок (так что "Молодая гвардия" не попала в [кон], воспользовавшись старыми фактами), и мы эту повесть Белугина будем обсуждать. После чего, очевидно, он ее доработает, и мы ее отправим в союз. Еще этот автор работает над повестью из жизни завода, так что он заслуживает внимания и писательской организации, и издательства.
Поговори о нем с Людмилой Сергеевной и Клавдией Васильевной, покажи наш разворот и напиши, когда нужно будет выслать повесть Белугина, чтобы ее обсудили. Она небольшая, 73 страницы.
Как вы съездили? Что нового? Пишу на работе, поэтому мало.
Да, неплохо бы было, если бы в отношении работы кружка нам дали кое-какие указания, пока он работает при редакции, без руководителя и всяких инструкций, но надо сказать, более активно, чем раньше. Обсуждение разворота прошло живо и интересно, это перед тем, как его напечатать.
Ну, будь здоров, спешу тут на одно собрание.
Пиши. Крепко жму руку. В. Астафьев".
Ноябрь 1953 г., Чусовой.
"Здравствуй, дорогой Володя!
Все собирался тебе черкнуть, да тут мы сколотили литературную страницу, хотели попутно выслать и ее. Однако материалы с пресс-конференции вытеснили нашу страницу, и ее отложили до следующего выходного, поэтому пишу, не дожидаясь ее.
Ну, первое, что меня интересует, ты уже, наверное, догадываешься, книга, конечно. Сегодня шестнадцатое, а моя "будущая весна" все еще не зацвела. Не бачу я ее, что с ней, горемышной? Идет она или нового года дожидается? Успокой душу любителя весен, напиши. Долго ли еще будет осень? Это одно. Теперь немножко о себе. Штуку ту, о которой тебе говорил, вчера закончил и, как только Марья напечатает, вышлю тебе читать. "Личность несознательную" положил перевоспитываться в ящик, мне ее не переделать в том духе, в каком требуют звездинцы.
…Как ты живешь, друже? Чего нового на наших творческих и издательских горизонтах?
Привет твоим домочадцам.
P. S. Да, не написал ли тебе Боголюбов конкретно, чьи рассказы приняты в сборник? А то Реутов меня спрашивает, как с его рассказом.
Ну, будь здоров.
Жму руку, Виктор".
1953 г., Чусовой.
"Здравствуй, Володя!
Как видишь, я разродился!
Вещь написана, но не отшлифована, поэтому на частности не обращай особого внимания.
Попрошу вот о чем: свежим взглядом заметь, где имеются смешения во времени. Как тебе известно, это мой грех. Теперь, не лишка ли природных описаний и сравнений в тексте, понятны ли будут ребятам написанные сравнения? Нет ли в тексте таких мест, которые тормозят движение? Надо ли подбавлять в вещь больше трудностей и приключений?
Я лично за то, чтобы меньше было выдумки. Мне кажется, для мальчишки и этих испытаний достаточно.
Самое главное, Володя, помоги мне разобраться вот в чем: повесть это или рассказ?
Сейчас тот период, когда эта штука должна отлежаться; видимо, с месяц я в нее заглядывать не буду, поэтому особенно не торопись, а когда будет время, тогда и прочтешь. Если сумеешь подсунуть прочитать ее В. Александрову или Андрею - тоже будет хорошо. Чем больше советов и замечаний я получу в процесс работы, тем меньше будет с вещью потом.
Да, насчет языка вещи. Как видишь, я не особенно подделывался под детский язык в авторском тексте. Старался писать просто, но почти так же, как и для взрослых. На этой почве, видимо, у меня будут потом схватки с издательством, однако я буду отстаивать именно такой, не сюсюкающий характер писания, а строгий и немного грубоватый.
Как ты на это дело смотришь?
И еще вот что: как Васюка? Получился ли пацан? Может быть, надо еще оттенить какую-нибудь его сторону?
В общем, без всякой пощады критикуй - пойдет на пользу. Можешь прямо в тексте и на полях делать пометки. Все равно еще перепечатывать придется не раз.
Получил наконец-то свою "Весну". Спасибо тебе! Книжонка получилась аккуратная и выглядит неплохо.
Уже поздравляют и критикуют меня людишки. Редакционные коллеги скептически поздравили, а большинство знакомых искренне трясут руку.
Ну, Володя, будь здоров!
Привет Марии Иосифовне и Саньке.
Не надумаете ли в Конституцию приехать к нам? Было бы хорошо. Если да, то черкни заранее.
Жму руки. Виктор Астафьев.
Да, посылаю тебе литстраничку из полос. Весь номер еще не видел. Сегодня воскресенье".
1954 г., Чусовой
"Здравствуй, дорогой Володя!
Посылаю еще одну литстраницу, как видишь, трудимся! Решили делать почаще странички, да, к сожалению, из нашего полку убыло. Уехал в Свердловск хороший писака Алексей Степанович Новосельский. Так что письмо твое его не застало, а он рад бы был, но ничего, обещал он писать мне, поэтому я не теряю надежды переслать ему письмо.
Никольскому передам обязательно, парень тоже будет рад и доволен.
А письмо, которое пришло на мое имя от Краюшкина и Назаровского (ты, вероятно, знаешь, о чем в нем речь), озадачило меня. Ведь я в сельском хозяйстве ни бельмеса, редиску от брюквы с трудом отличаю, поэтому я откажусь от участия в сборнике, тем более что сейчас и в колхозы мне ехать негодь. Пепеляев у нас уехал на год учиться в г. Молотов, вместо него Толстиков. Так что в редакции не хватает двух человек (нет еще человека на сельхозотделе) и работы, конечно, по горло. Возможно, я найду кого-нибудь, кто согласится написать этот очерк, - другое дело.
Ну, а как ты поживаешь? Что нового? Пиши.
Жму руку. Виктор".
1954 г., Чусовой.
"Дорогие Володя и Володя!
Если вы желаете посмотреть на настоящий Урал и отдохнуть по-настоящему, вам колебаться не надо. Берите отпуска и айдате ко мне. Какая перспектива вас ожидает? Жизнь на лоне природы. Раз! Трезвость (ибо там, куда мы поедем, близко магазинов нет). Два! Временное избавление (а я считаю для отдыха настоящего джентльмена это очень важным фактором) от спутницы жизни! Три!!! Ну, я думаю, этого уже достаточно, чтобы соблазнить вас, если вы, конечно, поэты и если вам осточертел город.
Вильва снова мутная, но это не должно смущать вас, как не смущает меня. Мы можем подняться на лодке выше на 6 километров того метеоролога, о котором я говорил, и там устроить жилье, допустим, шалаш, или займем пустую хату. В 6-ти километрах от того старика Вильва уже светлая. Можем податься и вверх по Усьве, например, в поселок Бревно, в коем живет 109-летний старик. Словом, пожить, как настоящим "робинзонам", набраться вдохновения, нарыбалить место мы всегда найдем. Насчет лодки я уже договорился, насчет отпуска тоже, с 1 июня. Дело за вами. Но, право, если вы надумаете, вам позавидуют не только живые молотовские писатели, но и мертвые. Не знаю только, дадут ли вам разом отпуск. Ну, настаивайте. Смелость города берет, а вы ребята бравые и уж маму-то Римскую, думаю, одолеете.
Так что дело за вами. Пишите, когда? Как? Что? Чтобы я был начеку. Как идут у вас делишки? Я имею в виду издательские. Если у вас серьезные намерения насчет отпуска, вам уже надо сейчас приниматься хлопотать. Давайте, действуйте.
С приветом, В. Астафьев".
1954 г., Чусовой.
"Здравствуйте, орлы-курортники!
Шлю вам виды. Комментарии к ним, как говорится, излишни. Поэтому сразу перехожу к делу. Как моя книга? Брать мне с собой ружье, когда поеду в Молотов, или миром обойдемся?
Глядите, ребята! Я тут за отпуск щук множество съел, так что шутки со мной плохи. Ясно?
Чем вы порадовали за отпуск себя и Родину? Я думаю, о себе-то не забыли, слышал, что "караул" насчет денег кричали, а как насчет творчества?
Я отпуск провел дома. На рыбалке был только пять дней и настолько удачно, что вдругорядь не потянуло. Далеко и тяжело. Работал. Конечно, марал бумагу. Намарал много, оттого и здоровьишко нисколь не улучшилось, все еще шумит в голове. Это меня начинает беспокоить не на шутку. Ну да, ничего. Бог не выдаст, свинья не съест. Кормиться надо.
Из журнала "Смена" меня настойчиво протежируют в литературный институт, но для этого надо сдать экзамены за 10 класс, а у меня сейчас, пожалуй, силенок не хватит. Я совсем ослаб в математических науках, надо начинать почти с третьего класса.
Ну вот, хотел черкнуть трохи и расписался.
Только что вернулся из командировки. Ездил по лесам и долам, видел много интересного.
Да, братцы! Вы, конечно, сейчас народ издержавшийся до невозможности, но тем не менее раскошеливайтесь и, если не трудно, пришлите мне альманах № 18, который, по слухам, вот-вот должен выйти.
P. S. Что ты, Володя, думаешь насчет книжки очерков, о которой говорил? Помнишь? Да, вот еще что. Что, если я предложу издательству на будущий год книгу очерков, часть которых уже издавалась в газетах и часть которых я напишу, а?
Жму крепко ваши лапы. Виктор".
1954 г., Чусовой
"Привет, Володя!
Тебе, наверное, неизвестно еще, что я страшный лентяй писать письма, ну так вот, в силу этой лени я даже не ответил на твое письмо. Теперь вот потянуло потолковать с тобой в час послетрудовой. Я и взялся гвоздить.
Только что прочел рецензию в "Звезде", где меня абзацем отметили, и выражаю страшное недовольство тем, что обошли в общем-то неплохой очерк. Забывчивость некрасивая, ведь человек печатается впервые, ждет, поди, критики, ночей не спит, а тут на тебе, ни слова.
Насчет критики на Ваньку Реутова судить не берусь. Но наш "злопыхатель" Толстиков ковырнул этот роман с точки зрения исторической, и оказалась такая ересь, что надо дальше, да некуда. Он написал спокойную и убийственную рецензию с доказательствами, ссылками на первоисточники. Очевидно, на днях она будет напечатана в нашей газете, и я тебе ее пришлю. Я же решил снова взяться за очерк, довести его до конца, так как мужик заслуживает того. На днях он поедет на сельхозвыставку, и я постараюсь изловить его и допросить с пристрастием.
…Сегодня 11 число, денег до сих пор из издательства не получил. Тоскливо. Между прочим, журнал "Смена" по этой части аккуратностью не блещет, доселе не прислал мне гонорар, и я сумлеваюсь, уж не забыли ли!
А как ты, человече, существуешь? Все редактируешь? Брось ты это занятие к чертям и приезжай ко мне, глядишь, хоть чего-нибудь здесь напишешь, там, как я погляжу, тебе не дадут взяться за перо. На самом деле ты ведь не для того же ушел из издательства, чтобы батрачить снова. Здесь, на отшибе, не больно до тебя докричаться, и ты сотворишь чего-нибудь. А то я, откровенно говоря, боюсь, как бы ты не отвык работать над своими вещами и не превратился в вечного редактора. Черкать же таких гавриков, как Кривооченко-Астафьев или Недоумейко-Реутов, не совсем приятно. Они наворочают, а ты зализывай, не твое это призвание.
Так, это все беллетристика. Теперь о деле. Филоню я страшно и за последнее время почти ничего не написал, думаю с сегодняшнего дня взяться, так как погода настала самая писучая. О деньгах ты не беспокойся, потому что все равно мне, очевидно, скоро пришлют из издательства 60 процентов, и тогда разбогатею. Но о книжке, я думаю, беспокоиться надо. Напиши мне все-таки, когда мы сумеем взяться за нее, чтобы я подготовился к этому времени, прикончил свои дела.
Словом, давай там закругляйся. В Москве, как я погляжу, семинар не состоится?
Ну, привет, Марии Иосифовне и Саньке, как он учится? Привет ему передают Андрюшка и Иринка.
Будь здоров. Жму руку, Виктор".
1954 г., Чусовой.
"Еще раз здравствуй, Володя!
Высылаю тебе обещанную ранее рецензию, которая могла бы, разумеется, не появиться, если бы автор романа "На уральской реке" не мнил о себе черт знает что и не нуждался в том, чтобы его спустили на землю.
Реагировал он на критику по-реутовски. Каждому встречному и поперечному он объясняет, что ляпусы эти и ошибки наделали издательство и редактор, а он-де давал рукопись куда с добром, когда же ему говорят о том, что существует такая штука, как гранки, которые автор читает, он твердит, мол, ничего не читал. Словом, готовит он на нашу редакцию жалобу от горкома и вплоть до ЦК.
Ну, будь здоров. Когда приедешь?
Виктор".
Декабрь 1954 г., Чусовой.
"Здравствуйте, Черненки!
Поздравляем вас с наступающим Новым годом, от души желаем того, чего хочется, а также здоровья, дружбы и Володе - больших творческих успехов.
Навидавшись в Московии всяких разностей и наслушавшись литературных богов и божков, он, наверное, здорово вдохновится, Черненко-то и нагвоздит том, большой, как дом, да еще крепче "Кольчуги".