Уже более четырехсот лет бытует убеждение о том, что Первый Царь, "будучи тираном", беспощадно "расправился" со Святителем, поднявшим свой голос осуждения против "злодейств Царя", за что был изгнан с Митрополии и убит по его приказу доверенным царским сподвижником Малютой Скуратовым (†1573). Об этом уверенным тоном сообщается в различных изданиях, в том числе и энциклопедических. "23 декабря 1569 года, во время похода Грозного в Новгород, посланный Царем Малюта Скуратов задушил Филиппа в его келье "возглавием", т. е. подушкой". Это самый распространенный трюизм, воспроизводимый без счета.
Вообще тема об Иоанне Грозном - одна из самых оболганных в истории Отечества. Здесь не время и не место рассматривать ее по-существу, тем более что существуют специальные работы, где подробно рассмотрена вся эта черная мифология и ее происхождение. В данном же случае остановимся только на двух принципиальных тезисах, касающихся Филиппа: о его низведении с Митрополии и причастности Царя к его смерти.
Филипп был отрешен от должности в ноябре 1568 года не волей "коронованного тирана", а решением Собора Русской Церкви. Это вполне установленный, документальный факт. В этой связи даже авторы из числа ненавистников Царя Иоанна вынуждены были признавать, что "Святому исповеднику выпало испить всю чашу горечи: быть осужденным не произволом тирана, а Собором Русской Церкви и оклеветанным своими духовными детьми".
Первый Царь неукоснительно выполнял православную норму о приоритете соборного начала в устроении Церкви. Он мог своей волей, одним, что называется, мановением руки сместить Первоиерарха. Из пяти Митрополитов, предшественников Филиппа, трое: Варлаам (1511–1521), Даниил (1521–1539) и Иоасаф (1539–1542) были удалены с кафедры по воле верховной государственной власти. Великий князь Московский традиционно не только предлагал Церковному Собору Митрополита, но и мог инициировать его отрешение от сана.
Хотя самого Царя на Соборе в ноябре 1568 года не было, но в литературе распространено мнение, почерпнутое из Жития, что синклит, "запуганный" и "подкупленный" Первым Царем, в "угоду" ему вынес 4 ноября решение о снятии с Филиппа сана и изгнании в монастырь на заточение. В Житии Митрополита Филиппа можно прочитать следующее: "Царь не хотел нарушать церковных уставов. Он пожелал, чтобы Митрополит был низложен Собором. Обвинители нашлись среди недостойных лиц духовенства, ненавидящих святителя за его строгость. Главным оказался Соловецкий игумен Паисий, преемник его по настоятельству. Остальные молчали из страха…". Оставим на совести составителей текста бездоказательное выражение "Царь пожелал" и обратимся к сути события.
Филиппа судили не за выпады против политики Царя, а за его якобы занятия волшебством и чародейством, когда он был игуменом Соловецкой обители; "показания" о том дали девять (!) соловецких монахов и игумен Паисий, "духовное чадо" Филиппа.
Если даже безоговорочно принять на веру утверждение, что епископат, священство и монашествующие возвели злобную напраслину на Филиппа, то тогда надо говорить о нравственном качестве, о духовной и моральной нестойкости церковного синклита, представители которого желали земных благ, но не страшились кары Царя Небесного! Значит, таковы были недостойные "духовные пастыри" в Церкви! Уже одно обстоятельство, само по себе, опровергает тезис о заведомой "правоте священства", являвшийся краеугольным камнем всего государственно-церковного мировоззрения Никона.
Царь же Иоанн решения о лишении Филиппа сана не принимал; он только утвердил "единомысленное" заключение Церковного Собора.
Теперь второй важнейший тезис: о мнимой причастности Иоанна Грозного к смерти Святителя. Никто и никогда никаких сколько-нибудь внятных документов и свидетельств здесь не обнаружил. Однако "приговор истории", то бишь историков, звучал и звучит непререкаемо: Царь виновен в смерти Святителя. Фактический родоначальник русской светской историографии Н.М. Карамзин (1766–1826) написал, что "тиран (т. е. Грозный. - А.Б.) не забыл сверженного им Митрополита и послал к нему своего любимца, Малюту Скуратова, будто бы для того, чтобы взять у него благословение. Благословение тот не получил, а потому "гнусный Скуратов задушил Святого мужа, но, желая скрыть убийство, объявил игумену и братии, что Филипп умер от несносного жара в его кельи".
Вот собственно событийная матрица, тиражируемая с незначительными вариациями после Н.М. Карамзина двести лет!
Неизбежно возникает вопрос: зачем Первому Царю понадобилась смерть Филиппа, пребывавшего в образе смиренного инока в глухой обители и проводившего дни в молитве и удаленного от всех и вся? У тенденциозных описателей истории тут давно готов ответ: убийство - результат "лютости" Иоанна Грозного. Здесь якобы кроется причина, объясняющая "убийство" Филиппа. Иначе как варварским насилием над историческим материалом подобный "вердикт" и назвать невозможно.
Невольно возникает сравнение Филиппа и Никона. Последний просто боготворил Филиппа задолго до канонизации, однако его история не стала для Никона живым примером. Когда он самовольно покинул Патриарший престол в июле 1658 года, то, что называется, метал громы и молнии по адресу и государственных установлений, отдельных лиц и даже самого Царя! Ни о каком смирении тут и речи быть не могло. Филипп же вел себя совершенно иначе и ничем не досаждал Царю, а все утверждения о "лютости" Монарха, якобы потому и "вознамерившего" уничтожить Святителя, - плод тенденциозных исторических фантазий.
Иоанн Г розный, чрезвычайно щепетильный во всех делах, касавшихся душеспасения, заносил имена всех казненных по его приказу в специальные синодики, которые рассылались затем по монастырям для вечного поминовения "за упокой души". Списки эти (являющиеся, кстати, единственным достоверным документом, позволяющим судить о размахе пресловутых "репрессий" Иоанна Грозного) поражают своей подробностью и добросовестностью. "Имени Святителя Филиппа в них нет по той простой причине, что никогда никакого приказа казнить митрополита Царь не давал. Эта широко распространенная версия при ближайшем рассмотрении оказывается заурядной выдумкой, как, впрочем, и многие другие "свидетельства" о "зверствах" Грозного Царя".
Царь Алексей Михайлович почерпнул знание истории Филиппа из его Жития, первая редакция которого относится к самому концу XVI века; оно было "написано неизвестным в Соловецком монастыре по поручению игумена и братии". После событий прошли десятки лет. Само по себе в том нет ничего удивительного: жития многих святых составлялись через десятки и даже сотни лет после кончины праведника. Но в основе их, как правило, лежали какие-то документы и свидетельства близких людей или последователей. В данном случае ничего подобного нет. Есть указания на то, что описание истории заточения, мучений и смерти Филиппа сделано со слов пристава Стефана Кобылина-Мокшеева, того самого, который больше года измывался над праведником в тверском Отроч монастыре.
Другим "источником" для составителей Жития стали утверждения предателя князя А.М. Курбского (1528–1583), весной 1564 года с наворованным золотом бежавшего к ненавистнику Руси королю Сигизмунду II Августу (1520–1572), и уже в сентябре 1564 года воевавшего против Москвы в составе польско-литовского воинства. Одновременно он занялся, как бы теперь сказали, "информационной пропагандой", сочинив в 1573 году черную историческую басню про Царя Иоанна Грозного - "Сказание о Великом князе Московском". Некоторые страницы Жития Филиппа написаны на основе сведений князя Курбского из его пасквильной "Истории". Думается, что в агиографии это исключительный случай, когда в качестве источника использовалась заведомо недобросовестная информация, а точнее говоря - политический памфлет.
Из текста Жития явствует с неумолимой определенностью, что оно составлялось не столько для засвидетельствования благочестивой жизни Филиппа, в том уж и сомнения-то не было (среди соловецкой братии он почитался святым с момента перезахоронения Филиппа на Соловках в 1591 году), а для того, чтобы дискредитировать Первого Царя. На престоле с конца XVI века находился "избранный монарх" - Борис Годунов (1598–1605), не чувствовавший себя уверенно. Ему-то как раз светлый образ природного, наследственного и чтимого в народе "Грозного Царя" был совсем не нужен, как он был не нужен и влиятельным боярским кланам. Поэтому и могла среди каких-то клевретов и родиться мысль дискредитировать личность Первого Царя, пользовавшегося тогда широким народным почитанием. Это, естественно, только предположение, но в данном случае без этого обойтись невозможно…
Царь Иоанн через некоторое время покарал всех, кто был причастен к кампании по дискредитации Филиппа и суду над ним. До сего дня неведомо, каким образом Самодержец узнал, что свидетельства епископов, священников и монахов против Филиппа являлись лжесвидетельством, за которое, согласно Судебнику 1550 года, полагалась смертная казнь.
"Открыл глаза" Первому Царю кто-то или он сам постиг неправоту хулителей, о том документы ничего не говорят. Однако хорошо известно, что все, кто не "успел вовремя умереть" пали жертвой царского возмездия. Архиепископ Новгородский Пимен (†1571) лишился сана и был заточен, был казнен некогда царский любимец боярин Алексей Басманов (†570), срывавший священнические облачения с Филиппа. Соловецкий игумен Паисий был изгнан с Соловков и заточен на Валааме, епископ Рязанский Филофей был лишен сана, а монахи-лжесвидетели с Соловков все были разосланы в различные монастыри.
Царская кара настигла и караульного пристава, оскорблявшего Филиппа в стенах тверской обители, - Стефана Кобылина-Мокшеева. Его по царскому приказу постригли и отправили в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере, а затем перевели на Соловки, где он и закончил свои дни под именем инока Симеона. Вполне вероятно, что когда у соловецкой братии явилось желание составить список Жития Филиппа, который на Соловках всегда почитался, то Симеон и стал тем свидетелем, который и давал пояснения "очевидца". У разжалованного должностного лица, лишенного вполне благоустроенного мирского жизненного уклада и вынужденного, по воле Царя, проводить годы "на краю свету", были более чем веские основания питать ненависть к Иоанну Грозному.
Рассказ Жития нельзя подтвердить или опровергнуть свидетельствами летописей - они все молчат о кончине Святителя Филиппа. Есть несколько невнятных рассказов иностранцев, но они ничего не проясняют. Житие Филиппа все пронизано фантастическими "подробностями", в том числе и касающимися смерти Святителя. Приводятся "диалоги" Царя и Святителя, имевшие место при беседах один на один, "обличительные" монологи Филиппа, которые никто из современников не фиксировал, и даже излагаются "потаенные мысли" Первого Царя!. Все это - мифические галлюцинации, отражающие представления неких лиц о личности и о роли Первого Царя, но не имеющего ничего общего с исторической действительностью.
Алексей Михайлович не мог не верить Житию; у него и сомнения не могли возникнуть относительно его правдивости. Когда он писал в Послании Филиппу: "О, священная голова, Святый Владыко Филипп, пастырь наш! Молим тебя, не призри нашего грешного моления, приди к нам с миром", - то был совершенно искренним. Одновременно Царь Алексей дистанцировал своего предка от возможного убиения Филиппа. В письме ("грамоте") своему другу князю Никите Ивановичу Одоевскому (†1689), он особо отмечал, что его "прадед" Царь Иоанн покарал всех врагов Филиппа, которые в ином мире "месть вечную примут, если не покаялись".
Как истинный православный человек, Алексей Михайлович сначала воспринимал события сердцем и душой, а уж затем могло наступить рациональное и критическое осмысление происшедшего. Такое могло произойти, а могло и не случиться. Царь Алексей не верил в причастность своего царскосанного предка к гибели Филиппа Московского. В данном случае он доверял не чужим словам, а своему сердцу, что лишний раз свидетельствовало о всеохватном чувстве Христапреданности второго Царя из Династии Романовых…
Значительно позже, в конце 1666 года, Самодержец встал на защиту Иоанна Грозного, достоинство которого оскорбил Никон, когда в письме Константинопольскому Патриарху (1662–1665) Дионисию III написал, что Царь Иоанн замучил Филиппа "неправедно". Чтение письма происходило во время соборного суда над Никоном, и когда огласили данный пассаж, то Алексей Михайлович прервал чтение возгласом, обращенным к собравшимся: "Для чего он такое бесчестие Царю Ивану Васильевичу написал, а о себе утаил, как он низверг без Собора Павла епископа Коломенского".
Алексей Михайлович знал Житие Филиппа, но даже из этого тенденциозного текста совершенно не следовало, что Иоанн Грозный "замучил" Филиппа. В то же время всем было известно и памятно, как Патриарх Никон жестоко и неправедно поступил с епископом Павлом…
Известный историк Церкви А.В. Карташев (1875–1960) заключил, что "шестилетнее правление Никона оказалось чреватым катастрофическими последствиями". Вывод нелицеприятный, даже резкий, но - справедливый, так как его подтверждает вся эмпирика Русской истории середины XVII века. Нравится это или не нравится восхвалителям Никона, но факт остается фактом: Патриарх Никон оказался главным инспиратором церковного Раскола. Если использовать современную лексику, то его можно назвать даже "модератором" Раскола. Конечно, Царь Алексей Михайлович тоже несет свою долю вины, что слишком долго - целых шесть лет, 1652–1658 - не мог разорвать узы братской любви и безоглядного почитания неистового Никона.
Однако основу конфликта отношения Никона и Алексея Михайловича обозначают, но не определяют. Существо заключалось в природе Православной Веры, в универсальности ее и преданности человеческой личности святому, а следовательно - и неприкасаемому. Как заявлял один из деятелей Раскола диакон Кремлевского Благовещенского собора Феодор: "Нам всем православным христианам подобает умирать за единый аз, его же окаянный враг (Никон) выбросил из Символа". Речь шла о том, что из Символа Веры был исключен союз "а"; в старой редакции читалось "рожденна, а не сотворенна", а в новой - "рожденна, не сотворенна". Третья фраза Символа звучит подобным образом до сих пор. "Света от Света, Бога истина от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша".
Указанное максималистское отношение к "букве Православия" не было у староверов пустопорожним; Феодор умер за свое исповедание веры. При Царе Федоре Алексеевиче, в апреле 1682 года, Феодор принял мученическую смерть на костре в Пустозерске вместе с другими знаменитыми защитниками "старого обряда": Аввакумом, Епифанием и Лазарем…
Необходимо назвать основные пункты никоновских нововведений, которые ранили русскую религиозную совесть и внесли сумятицу в души немалого числа верующих.
1. Вместо двоеперстного крестного знамения, которое было принято на Руси от Греческой Православной Церкви вместе с Христианством в X веке и которое являлось частью святоапостольского предания, было введено троеперстие.
2. В старых книгах, в согласии с духом славянского языка, всегда писалось и выговаривалось имя Спасителя "Исус", в новых книгах значилось грецизированное "Иисус".
3. В старых книгах установлено во время крещения, венчания и освящения храма делать обхождение по солнцу в знак того, что мы идем за Солнцем-Христом. В новых книгах введено обхождение против солнца.
4. В старых книгах, в Символе Веры (VIII член), читается: "И в Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго", после же исправлений слово "истиннаго" было исключено.
5. Вместо "сугубой", т. е. двойной аллилуйи, которую творила Русская Церковь с древних времен, была введена "трегубая" (тройная) аллилуйя.
6. Божественную литургию в Древней Руси совершали на семи просфорах, "справщики" ввели пятипросфорие, т. е. две просфоры исключили.