Наиболее емкая и при этом немногословная характеристика Лициния содержится у автора Эпитомы: "своей алчностью до денег он превзошел всех, не чуждался он и излишеств во властолюбии, был очень суров и раздражителен, враждебно относился к наукам, которые по своему безмерному невежеству называл ядом и чумой для общества, особенно ораторское искусство. Как человек, родившийся и воспитанный в деревне, он был полезен земледельцам и вообще сельским жителям, а стоя на страже военного дела, он строжайше придерживался старинной дисциплины. Он решительно укрощал своеволие евнухов и других придворных служащих, называя их дворцовыми червями и мышами". О бережливости Лициния упоминается и в сочинении Аврелия Виктора "De caesaribus" (XLI. 2), а также у Лактанция. Суровость Лициния обусловлена его происхождением и воспитанием, так же можно объяснить его отношение к образованности. Греческая культура вообще не была близка Лицинию. Наиболее ценны указания на приверженность императора к строгой военной дисциплине и стремление бороться со своевольными придворными. Очевидно, что Лициний был государственником, хотел блага в своем понимании для империи и не обогащал чрезмерно своих приближенных. Поддержание военной боеспособности и сельского хозяйства были очевидными приоритетами императора. Но управление восточными провинциями было сложной задачей для Лициния, ввиду его тяготения к культуре и обычаям Придунайских областей. Кроме того, неизвестно, насколько удачно правитель подбирал себе чиновников и исполнителей своих решений, насколько сами указы Лициния соответствовали всегда сложной ситуации в Египте, Сирии или Малой Азии. Император в первую очередь стремился упрочить свою власть на управляемых территориях, избежать появления узурпаторов. Эта задача была выполнена, но Лициний проявил жестокость, которая, может быть не сразу, но постепенно, стала создавать ему репутацию тирана.
Репрессии императора направлялись против всех, кто мог покуситься на высшую власть: в 313 году Лициний истребил всю родню Максимина и Галерия, казнил Валерию и Ириску, дочь и жену Диоклетиана, а также Севериана, сына императора Севера. Кроме того, он ликвидировал ряд могущественных должностных лиц, служивших опорой власти Максимина. Из них Евсевий упоминает Певкетия, управляющего государственной казной, и Кулькиана, бывшего префекта Египта, или в силу их верности Максимину, или расценивая их как возможных узурпаторов. Оказалась затронутой репрессиями антиохийская знать, что показывает конец Феотекна и других жрецов культа Дружественного Зевса, которые по своему социальному статусу относились, по-видимому, к наиболее видным куриалам. Пострадали и языческие философы (philosophi insontes ас nobiles – Aur. Vict. De Caess. 41,5–6). О судьбе последних в правление Лициния есть туманные сообщения у Евнапия, пересказывающего биографию александрийского философа Алипия, написанную Ямвлихом. Там упоминаются "страдания и беды, выпавшие на долю Алипия в судах", без объяснения причин этих событий. Евнапий отметил, что Ямвлих руководствовался "политическими соображениями", избегая освещать некоторые обстоятельства жизни Алипия. Чрезмерная неясность сообщений Ямвлиха позволяет прибегать к различным догадкам. Имея в виду, что Алипий несколько раз ездил в Рим с загадочными целями, можно подумать, что его подозревали в сотрудничестве с западными врагами Лициния. Объектом репрессий становились обладатели богатств. Евсевий отмечает, что при Лицинии происходили ссылки и аресты "знатных и достойных мужей". Могла сильно пострадать при этом императоре западно-малоазийская земельная знать, судя по Евнапию, увлекавшаяся оккультными учениями и потому способная показаться Лицинию подозрительной. Создающаяся общая картина приводит к заключению, что проявления репрессий при Лицинии относились главным образом к имущим классам и представителям интеллигенции.
О внутренней политике Лициния кое-что дает выяснить ряд его законов, призванных регулировать общественные процессы. Один из них, изданный 21 июля 317 года, адресован провинции Вифиния. Этот закон упорядочивает доступ к ряду почетных званий: perfectissimus, ducenarius, centenarius, egregious. По закону Лициния эти звания даются служителям императорского дворца, правителям провинций, тем, кто имеет высокую административную должность, декурионам или принципалам, выполнявшим обязанности, надлежавшие им, в своем городе, и ведущим центурионам, закончившим военную службу. Запрещалось приобретать эти звания монетариям и декурионам, которые захотели избежать своих общественных обязанностей. Из этих лиц, те, кто получил почетное звание, теряли его до тех пор, пока не выполнят свой долг. Чиновники казны (caesariani) могли иметь эти звания только после официального ухода в отставку. Этот закон в частности показывает, что Лициний оказывал давление на куриалов, тесно связывая доступ в ряды общеимперской знати городским верхам с их деятельностью на благо городов.
Еще один закон относится к судебной сфере. Лициний заявлял, что обвинители могут приносить в суд обвинения, но должны быть наказаны, если не смогут доказать свою правоту. Анонимные доносы не могут быть приняты во внимание. Судя по всему, император столкнулся с непривычной для себя картиной частых судебных тяжб и обвинений и решил ограничить масштабы доносительства, угрожавшего затопить всю восточную часть империи.
Закон Лициния, как можно заметить, противоречит односторонним данным об императоре как деятеле, проводящем только лишь террор против богатых. Этот документ выгоден скорее верхам, более страдающим от закона об оскорблении императорского величества, и преследует цель урегулировать социальную ситуацию в восточных провинциях в 313 году, укрепить положение местного господствующего класса, ослабленного и деформированного во время правления Максимина. Таким образом, юридические памятники во многом уточняют данные Евсевия и других историков о социально-экономической политике Лициния.
Налоговая политика Лициния рассматривается Евсевием как обременительная для населения, можно сделать вывод и об усилении налогового гнета. У церковного историка говорится, что Лициний "выдумал тысячу предлогов, чтобы всячески вымогать золото и серебро у покоренных народов, перемежевать землю и взыскивать налоги даже с тех земледельцев, которые уже не жили в деревнях и давно умерли".
Т. Барнес считает, что император увеличивал возраст для лиц, подлежащих освобождению от подушного налога, литургий и городских обязанностей. Этим, по мнению ученого, объясняются слова Евсевия о взыскивании налогов с уже умерших лиц. Император также, согласно Т. Барнесу, принуждал отставных военных к выполнению городских литургий. Евсевий отмечает: "Надо ли перечислять его нововведения в законах касательно брачующихся и умирающих? Он осмелился отменить древние римские законы, справедливые и мудрые, и вместо них ввел какие-то варварские и жестокие, несправедливые и действительно беззаконные и противозаконные" (τίχρή τάς περί αγάμων καινοτομίας άπαριθμεΐσθαι, η τούς επί τοΐς τον βίον μεταλ-λάττουσι νεωτερισμούς αυτού, δι ών τούς παλαιούς 'Ρωμαίων εύ καί σοφώς κείμενους νόμους περιγράψαι τολμησας, βαρβάρους τινάς καί ανήμερους άντεισθε νόμους, ανόμους ως αληθώς καί παρανόμους).
По-видимому эти действия Лициния также относятся к сфере интересов фиска. Может быть в словах о "варварских законах" содержится указание на какой-то опыт управления Лицинием придунайскими провинциями. Т. Барнес полагает, что именно новшества, вводимые Лицинием в налоговую систему, создавали ему непопулярность, тогда как Константин стремился действовать при взимании налогов традиционно. Возможно Лициний был озабочен не столько общим утяжелением налогообложения, сколько более четким сбором установленных налогов, и это также создавало ему негативную репутацию. В целом, соображение об усилении налогового гнета императором можно считать верным, принимая во внимание, что огромные средства требовались на подготовку армии. Усиливая налоговый пресс, Лициний не переставал следить за должностными лицами, превышающими свои полномочия. Т. Барнес упоминает одну надпись с Крита, возможно времени Лициния, содержащую императорское письмо, посвященное пресечению вымогательств со стороны прокураторов и фискальных чиновников (caesariani).
Поскольку для создания надежной социальной опоры Лицинию была нужна преданная армия, следует отметить некоторые принципы, которыми он руководствовался по отношению к воинам. Сохранился эдикт 311 года, позволяющий осветить политику Лициния в этом вопросе. Рескрипт был издан 5 июня 311 года в Сердике, и хотя имени Лициния в нем не упоминается, другого императора в то время в данном месте не могло находиться. Документ адресован крупному военному должностному лицу по имени Далмаций. Эдикт затрагивает положение воинов легионов и иллирийских всадников, служащих в вексилляциях. Лициний заявляет, что его цель – забота о воинах, хорошо себя проявивших, которые должны быть отмечены за преданность и труды, во время службы и после отставки. Вознаграждение дается в виде освобождения от подушно-поземельного налога. Для одних воинов иммунитет дается на 5 capita (учетных единиц), для других, служивших 20 лет – 2 capita (на самого воина и на его жену), также на 2 capita освобождаются инвалиды, из-за раны прослужившие менее 20 лет. При позорной отставке льгота не полагалась и прежние военные награды забирались. Диплом о почетной отставке каждый солдат лично получал от военного командира (дукса). Солдаты низшего класса ал и когорт не пользовались этими привилегиями. Данный эдикт в полной мере может быть понят лишь в связи с другими постановлениями Лициния, касающимися воинов, но они не сохранились. Несомненно стремление привлечь на свою сторону лучшую часть войска (ветеранов легионов), однако известно, что Лициний был суров и не любил одаривать солдат (in largiendo tenax). Очевидно, что в этом эдикте говорится о попытке сохранить свои принципы и при этом не допустить измены своих легионов. Первая война с Константином показала, что армия оставалась верна Лицинию, следовательно, дарованные воинам привилегии казались им достаточными. Император одновременно хотел решить две задачи – наградить воинов и при этом не нанести ущерба казне. Ветераны, служившие много лет, были заинтересованы получить освобождение от обременительной подати, и Лициний умело воспользовался этим, чтобы заручиться их преданностью. Однако после войны 316–317 годов ситуация, по-видимому, качественно изменилась. Большинство своих старых солдат Лициний потерял в боях, может быть кто-то перешел к Константину. После 317 года армия Лициния стала состоять в основном из новобранцев, для которых льготы, заявленные в эдикте 311 года, были не очень актуальны, ввиду отсутствия выслуги лет. Поэтому Лициний должен был, вероятно, сделать акцент на суровые наказания для поддержания повиновения. Кроме того, можно предположить, что усилилась роль дворцовой гвардии, возглавляемой магистром оффиций, и укомплектованной в значительной мере варварами, требующими наград немедленно, а не через 20 лет.
2. Религиозная политика Лициния. 317–324 годы
Деятельность Лициния, связанная с религиозными вопросами, сопутствовала и шла параллельно начинаниям его соправителя Константина I, поэтому она может быть понята лишь в сравнительном анализе. Константин I признан самым значительным из поздних римских императоров. Однако многие черты психологии императора полностью не прояснены. Личная жизнь Константина I недостаточно освещена в источниках. Чтобы оценить психологический облик Константина, нужно в большой мере опираться на анализ его политической деятельности. Император не был традиционалистом или человеком с крестьянским типом мышления, подобно Лицинию. Константин был настроен на различные новшества и переустройства общества. Большой интерес императора к религиозным проблемам основывался на увлеченности новой религией – христианством. В то же время он проявлял интерес и к манихейству. Константин разбирался даже в догматических проблемах, но его ум не был абстрактно-теоретическим. Вопросы целомудрия, девственности, воздержания были ему ближе, чем сугубо богословские истины. Константин не получил классического образования; однако зная латинский и греческий языки, мог в одинаковой степени заниматься составлением большого количества законов и лично общаться с епископами. Направленность его религиозной политики обозначилась после 312 года, когда он стал считать Христа своим покровителем и поместил христианскую символику на свое знамя. Он дал церкви в западных провинциях империи значительные привилегии, освобождая ее от налогов, обременительных общественных служб, предоставляя различную помощь, в том числе материальную. В то же время он следил за тем, чтобы церковь была едина, избегала неурядиц, распрей, чтобы ее авторитет повышался – в таком виде эта организация должна была лучше укреплять власть императора. Константин, испытывая очевидное влечение к христианству, был терпим по отношению к другим религиям, особенно когда язычники хвалебно отзывались о нем. Одной из главных черт личности императора был мессианизм – его представление о своем высоком предназначении. Истоки этого мессианизма различны. Высочайшая самооценка Константина проистекает из объективно огромного значения института императорской власти для существования империи. Мессианизм подпитывался успехами Константина во внутренних и внешних войнах, а также воздействием на психику императора со стороны различных льстецов и панегиристов. Император был не мечтателем на троне, а прагматичным политиком, обычно избегающим аффектов и крайностей. Если он проявлял жестокость, то это было следствием не его личных чувств, а результатом политических расчетов, воздействия внешних факторов. Когда император мог проявить милость и щедрость, он не упускал этой возможности. Император, по-видимому, был эмоционален, но его эмоции никогда не перерастали в истеричность или потерю самообладания. Константин не был лишен недостатков, но они тонут в масштабах и в исторической значимости его личности и его дел. Его заслуги перед Церковью велики, Константин I признан святым.
Лициний теоретически мог ориентироваться на линию соправителя, но, обладая иным характером и иным пониманием задач государства, вряд ли он стал бы копировать Константина. К числу главных проблем относится выяснение причин и содержания изменения религиозной политики Лициния. Христианские авторы V века (Феодорит, Сократ Схоластик) отрицают вклад Лициния в дело утверждения христианства и рассматривают императора лишь как более осторожного и коварного продолжателя антихристианской политики Диоклетиана и Галерия. Сократ Схоластик отмечал: "…Лициний был напитан мнениями языческими, ненавидел христиан, и если, боясь царя Константина, не смел воздвигнуть на них явного гонения, зато многим строил козни тайно". Можно отметить, насколько это сообщение противоречит сведениям о религиозном курсе Лициния в 312–313 годах в описаниях Лактанция и Евсевия. Наиболее важные данные последнего, по которым яснее просматривается изменение позиции Лициния в христианском вопросе: "Но, решившись воевать с Константином, он приготовился восстать и на Бога, которого, как знал он, чтил Константин… Он решил воевать с Самим Богом – не с Константином, которому Бог помогал, а с Самим его Помощником" (…όμόσε τα Κωνσταντίνω ττολεμεΐν διάκους, ηδη καί κατα του θεου των όλων, ον ήπίστατο σεβειν αυτόν, παρατάττεσθαι ώρματο… τον θεόν αυτόν οΐα όη Κωνσταντίνου βοηθόν αντί του βοτθουμενου πολεμεΐν εγνώκει).