Джек – политик до мозга костей, он забыл высказывания госпожи Рузвельт, ему и прощать было нечего. Я забыть не смогла, в моей памяти она так и осталась предвзятой и даже нечестной женщиной, а потому я не смогла простить. И для меня ее смерть вовсе не была беспросветным горем, желания проливать слезы и делать скорбную мину, видя, как ее хоронят, я не желала. Идти, конечно, пришлось, как многое делать только потому, что я была первой леди.
Как я выжила в Белом доме?
Прежде всего изменив сам Белый дом, превратив вариант казармы в то, что почитается и сегодня как образец элегантности и стиля.
Отделила личные помещения от официальных, отремонтировала и обставила личные по своему вкусу и в соответствии с назначением, резко ограничила доступ в Восточное крыло не только репортерам, но и родственникам, вызвав множество нареканий со стороны и тех, и других.
Оставила Джеку, как президенту и официальному лицу Западное крыло, тоже его отремонтировав, а семье Восточное. Желает работать под вспышками камер, пусть работает, я принимать ванну под прицелами любопытных не желала.
И гости разделились на официальных и личных. Мы проводили приемы и встречи, вечера и ужины, давали обеды, концерты, балы, но при этом бывали просто посиделки с друзьями, когда вкусная еда, хорошее вино и умная беседа.
Я попыталась разделить две стороны жизни президента и семьи и не желала пускать в личную любопытных. Джек умудрился все смешать, приводя своих любовниц в наши комнаты, особенно в мое отсутствие. Потом это выросло как снежный ком – не желая терпеть любопытные и насмешливые взгляды тех, кто прекрасно знал о его похождениях, я все чаще уезжала, следовательно, он все чаще приводил в свою спальню любовниц…
Но это не имеет никакого отношения к политике, это просто слабости президента.
Я не буду рассуждать о достоинствах или недостатках правления Джека, об этом столько написано и сказано политологами и историками, могу только поделиться своими воспоминаниями о зарубежных визитах и общении с мировыми лидерами и их супругами.
Однажды, вскоре после гибели Джека, я допустила страшную ошибку, в запале, находясь в подавленном состоянии, наговорила огромное интервью, правда, оговорив условия его опубликования – через пятьдесят лет после моей смерти. В интервью нелицеприятно высказалась обо всех, с кем встречалась вне Соединенных Штатов, будучи первой леди.
Не стоило бы этого делать, ведь это же могли бы сказать обо мне и те, кого я охарактеризовала не лучшим образом. Личное мнение всегда субъективно, особенно если высказывается во время кризиса. Но верно говорят, что высказанное слово не вернешь, остается надеяться, что через пятьдесят лет после моей смерти никто об интервью и не вспомнит. Хотелось бы верить…
Первым визитом была поездка в Канаду.
Канадцы традиционно напряженно принимали американских президентов, и не только их, даже королева Великобритании жаловалась на сухость встречи. Чего же ожидать молодому, еще только заявлявшему о себе президенту Америки?
Чем я могла помочь в этой ситуации Джеку?
Удивительно, но… своими нарядами. Да, Олег Кассини, который был моим официальным модельером и создателем "стиля Джеки" (даже если в этом стиле модели Олега частенько бывали разбавлены парижскими или те Кассини скопированы, сам стиль все равно создан Олегом), придумал столько интересного, что канадцы с упоением наблюдали за первой леди, словно это было какое-то шоу.
Мое появление в ярко-красном костюме точно в цвет и похожем по фасону на форму королевских конных гвардейцев, составлявших наш почетный эскорт, вызвало восторг у всех. Канада забыла, что приехал президент, но видела, что прибыла его первая леди. С этого времени страницы всевозможных изданий запестрели фотографиями первой леди с обсуждением каждого моего наряда.
Я позвонила Кассини:
– Олег, можешь радоваться, в Канаде единственная тема для разговоров и газетных статей – мои наряды.
Олег радовался, в одночасье он стал самым востребованным кутюрье Америки.
Но он очень старался, ведь для каждого появления на публике, особенно вне Америки следовало придумать нечто особенное.
Джек прекрасно понимал, что внешний вид супруги может помочь самому политику, но теперь с изумлением наблюдал, как мои наряды, свободное владение французским и манеры леди если не заслоняют, то существенно подвигают его как президента.
И он это учел. Если во время визита в Канаду муж просто удивлялся моему успеху, то во Франции попытался его обыграть:
– Позвольте представиться: я Джек Кеннеди, сопровождающий миссис Кеннеди в поездке.
Эта ироничная фраза стала знаменитой, облетев все газеты. Французам, да и не только им, понравились слова, понравился мужчина, способный их произнести, не умаляя собственного достоинства, понравилась женщина, ради которой они сказаны. Французам понравился мой французский и наряды, де Голлю моя любовь к Франции и знание ее истории и архитектуры, а всем вместе президентская чета и американцы вообще. Был сделан вывод, что с нынешней Америкой и ее президентом можно дружить.
Горжусь тем, что не последнюю роль в этом сыграла и я сама, и мои наряды. Кстати, я воспользовалась возможностью и во Франции одевалась у Живанши! Это польстило французам и не могло вызвать нареканий дома.
А еще была Вена и встреча с советским лидером Никитой Хрущевым и его супругой Ниной.
Джек уже пожимал руку Хрущеву, вернее, во время визита советского лидера в Америку в 1959 году сам Хрущев из всех присутствующих на встрече с ним сенаторов выделил двоих, в том числе Джека, восхитившись:
– Какой молодой!
Сенатор Джек Кеннеди действительно выглядел мальчишкой, ходил в плохо выглаженных костюмах и не всегда идеально подобранных галстуках. Над этим тоже пришлось поработать мне. Джозеф Кеннеди посоветовал:
– Джеки, займись внешним видом мужа. Он не должен выглядеть, как Фрэнк Синатра, но и мятым ходить тоже не должен.
Это был немалый труд – приучить Джека к внешнему лоску, который не так уж ценился у Кеннеди, больше привыкших к спортивной одежде. Но мне удалось, Джек оказался прекрасным учеником, и президент Кеннеди выглядел так, словно в любую минуту готов принять гостя любого ранга.
Готовясь к встрече, я немало прочитала о чете Хрущевых, посмотрела фильмы об их визите, сохранившиеся в запасниках Белого дома, даже фильмы из самого Советского Союза, предоставленные Даллесом. Зачем? Чтобы знать, с кем предстоит общаться.
Джек был удивлен:
– Тебе-то зачем?
Он просматривал материалы, чтобы запомнить лица и уловить манеру общения советского лидера. Я рассмеялась:
– Чтобы знать, как очаровывать.
– Он стар и толст!
– Его супругу. Ты только посмотри, – я кивнула на экран, где Нина Хрущева плыла лебедем в нарядах немыслимой стоимости.
Это оказалось загадкой из загадок. Горжусь тем, что ее удалось разгадать.
О первом визите Хрущевых в Америку писали немного, особенно о его супруге, возможно потому, что на ее фоне Мейми Эйзенхауэр выглядела не лучшим образом?
В 1959 году Нина Хрущева с проседью в волосах, спокойная и уверенная в себе, выглядела, пожалуй, лучше своего мужа. Я разглядывала фотографии. Вот Нина с сопровождающими дамами на ферме. Волосы с проседью, элегантное, прекрасно сшитое пальто, никаких украшений, визит-то деловой…
А рядом кто-то из принимающих дам с несколькими нитями жемчуга на шее, явно неуместными в той обстановке.
И на вечернем приеме Нина Хрущева одета куда уместней и элегантней, но при этом богаче Мейми Эйзенхауэр. Насмешливая пожилая дама в простом наряде, прекрасно понимающая скромное очарование настоящих бриллиантов, которые не выставлены в декольте, а скромно спрятаны в вырезе кружевного платья. Дамы вокруг снова в фальшивых жемчугах и мехах, которые выглядят вульгарно-опереточными.
Тогда она сумела показать всем строгую элегантность и продемонстрировать отменный вкус. Сам Хрущев был в качественных костюмах (ему явно нравился светлый цвет). Он невысокого роста и полный, чтобы гость выглядел выше, репортеры норовили присесть и снимать снизу. Это создавало впечатление, что брюки коротковаты.
И все же меня мало интересовал советский лидер и куда больше его супруга. Нина Хрущева никогда не выезжала вместе с мужем заграницу, а на пленках, присланных из Москвы, выглядела иначе – она была простой, как тысячи окружавших жену лидера женщин.
Чего ждать мне?
Если во Франции я прекрасно понимала, как должна выглядеть, то перед встречей с советским лидером и его супругой немного нервничала. Одеться, как в Париже? Хвалю себя за решение предпочесть спокойный, деловой костюм, потому что чета Хрущевых преподнесла нам сюрприз.
Они выглядели как пара родственников из провинции, приехавших навестить своих внучатых племянников в столицу. Что за маскарад?! Джон даже тихонько ахнул:
– Что это?
Было от чего ахать. Лидер огромной страны выглядел словно простой рабочий, вышедший на пенсию. Но еще поразительней была перемена в его даме. На сей раз Нина Хрущева соответствовала своему домашнему образу, она была в простеньком цветастом костюмчике, больше похожем на домашний халат.
Конечно, от меня не укрылось, что ткань у костюмчика столь качественная, что не мнется в отличие от той, что была на мне. Хрущевы просто играли чету пожилых, умудренных опытом родственников, приехавших учить молодого выскочку, решившего поиграть в политику.
Я знаю, что у Джека беседы шли крайне трудно, сказывался опыт советского лидера и пока отсутствие опыта международных встреч у Джека. Для меня же общение с госпожой Хрущевой трудностей не составило. Хочет выглядеть тетушкой, приехавшей навестить молодую родственницу? Хорошо, я буду играть роль молодой родственницы, ведь, как известно, будущее за молодыми.
И все-таки я уловила одну хитрость.
Мы катались по городу, осматривая достопримечательности Вены, рядом постоянно находилась переводчица, поскольку я русского языка, конечно, не знала. Но в какой-то момент я заметила, что Нина Хрущева прекрасно понимает по-английски, она усмехнулась в ответ на мои слова раньше, чем переводчица произнесла фразу. Знала английский язык и скрывала это? Но зачем?
С этими русскими нужно держать ухо востро, как наставлял меня перед поездкой Олег Кассини, сам имевший русские корни.
Я справилась.
Джек переживал встречу в Вене как провал.
– Мы совершенно не понимаем друг друга. Не потому что говорим на разных языках. А потому что стоим спиной друг к другу и смотрим в разные стороны. У меня такое ощущение, что разговариваю с человеком, для которого Америка всего лишь кукурузные поля, а не доминирование в мире. Боюсь, что это плохо закончится.
А потом был еще Лондон и прием в Букингемском дворце. Нет, это не был официальный визит, мы с Джеком прибыли к Ли и Стасу как частные лица на крещение их дочери.
Если с Вене проблемы были у Джека с Хрущевым, то в Лондоне они касались Ли и Стаса. Для английской королевы немыслим ужин в обществе Стаса Радзивилла, потому нам дали понять, что присутствие Ли и ее супруга крайне нежелательно.
Мне было интересно общение с самой королевой. Ее Величество демонстрировала мне картины, другой темы для беседы не нашлось. Я перенеслась из одной крайности в другую, только что рядом со мной была лукавая пожилая дама, игравшая простушку, теперь звучал голос самой известной королевы современности.
Найти верный тон общения с той и с другой не так-то просто, но я справилась.
1961 год для меня прошел под знаком международных визитов и огромного успеха в Европе и Канаде. Я стала одной из самых известных женщин мира.
Президент Франции сказал, что единственное, что он желал бы увезти из Америки – миссис Кеннеди, а лидер Хрущев называл самой элегантной женщиной и обещал прислать щенков знаменитой собаки, побывавшей в космосе. Прислал…
У Джона впечатление о первом годе правления было противоположным. Успех супруги для президента вторичен, Джек мог шутить о своем сопровождении жены во Франции, но в действительности ему было не до шуток. Весь год Джека преследовали неудачи.
Сначала была высадка десанта из кубинских эмигрантов в Заливе Свиней, закончившаяся полным провалом попытки свергнуть Кастро. Джек послушал плохой совет и согласился на высадку. Формально кубинские эмигранты, проживавшие в Майами, действовали сами по себе. Будь они хоть чуть успешней и продержись хоть сутки, им на помощь пришли бы американские десантники и режим наверняка свергли.
Но этого не произошло, войска Кастро оказались готовы и встретили десант огнем. Операция провалилась, американских морских пехотинцев высаживать не стали, поскольку это было бы простое нападение на соседнее государство, а Америка миролюбивая страна.
Впечатление от провала операции в Заливе Свиней несколько сгладил наш яркий визит в Канаду, потом прекрасная встреча в Париже… Тем больней была неудача в Вене, хотя внешне она таковой не выглядела.
Практически сразу после нашего визита в Вену Берлин был поделен на две части знаменитой стеной. Это произошло через пару месяцев, и Джек считал, что был виновником, что не показался лидеру Хрущеву настолько сильным и решительным, что тот сделал столь радикальный шаг.
А в следующем году разразился Карибский кризис.
Видно лидер Хрущев и впрямь посчитал Джека слишком нерешительным и молодым, он вознамерился разместить на Кубе, где не удалось свергнуть режим Кастро, ракеты, способные достичь американских городов.
Это была катастрофа, потому что ставила под удар само существование Америки.
О Карибском кризисе написано столько, что пересказывать события не стоит, напомню только, что мир замер на грани атомной войны, и только выдержка двух лидеров (прежде всего Джека) не позволила ей начаться. Джек сумел спасти ситуацию, поставив заслон из американских кораблей тем судам, что везли ракеты на Кубу. Лидер Хрущев оказался вменяемым и свои страшные корабли развернул обратно.
А ведь еще в Вене казалось, что мы можем договориться, несмотря на все различия. Уже побывал в космосе Юрий Гагарин, американцы готовили полет на Луну, и Джек в шутку предложил лидеру Хрущеву слетать на Луну вместе. Это могло быть расценено и как серьезное предложение, мол, мы могли бы подготовить такой полет совместно, и как простое шутливое предложение отправиться туда вдвоем в одном корабле. Хрущев сначала помотал головой, отказываясь, а потом махнул рукой:
– А почему бы и нет?
После Карибского кризиса две страны не дружили, началась холодная война, стоившая столько сил и нервов обеим сторонам.
Только пережив Карибский кризис и выйдя из него победителем (если вообще можно победить в таких ситуациях), Джек почувствовал себя сильным политиком.
Американцев всегда больше волнует ситуация в их собственной стране, Европа где-то далеко, куда важней то, что в соседнем штате или городе. Но Карибский кризис показал, что теперь ничего не бывает далеко, любая проблема Европы из-за новых средств вооружения совсем близко.
В такой трудный первый год правления Джека я, как могла, старалась отвлекать его от тяжелых раздумий. Но даже будучи первой леди, могла я немногое – всего лишь создать уют в Белом доме и организовать Джеку приятный отдых и общение с друзьями за ужином с хорошей едой и винами.
Джек, как и все Кеннеди к своим женщинам, никогда не относился ко мне как к равной, не обсуждал дома никаких дел, ни о чем не рассказывал. Все новости я узнавала из газет или по телевидению. Наверное, я была глупышкой, вела себя наивно, но я просто пыталась соответствовать той роли жены, которую отвел мне муж.
Первые два года я просто создавала в Белом доме гнездышко и старалась отвлечь Джека от тяжелых мыслей, как могла. Бесконечные вечеринки, посиделки, обеды и ужины… все это производило впечатление порхающей бабочки, я улыбалась, улыбалась и улыбалась, не позволяя никому, даже Джеку, заглянуть за эту улыбку.
Но он никогда и не старался. Женщины для всех Кеннеди не больше чем именно такие глупышки, которые только и нужны для создания уюта в доме, рождения детей и секса. Для первого и второго – жена, для третьего любая подвернувшаяся под руку.
Джек мог оскорбить прилюдно и даже этого не заметить. Но такие случаи врезаются в память, оставляя рубцы.
На вечере у наших французских друзей, рассуждая, что француженки много интересней, чем американки, потому что более сексуальны и умеют флиртовать неосознанно, Джек заявил:
– Я вообще не знаю в Вашингтоне ни одной очаровательной женщины.
Я, стоя рядом, продолжала улыбаться. Можно не признаваться супруге в любви прилюдно (Джек никогда не делал этого и наедине), но вот так дать понять, что он не считает никем и меня тоже…
Ситуацию попытался спасти наш французский друг:
– Кроме миссис Кеннеди, разумеется.
Он принялся вспоминать о моем феноменальном успехе в Париже. Джек разговор не поддержал…
Быть никем очень тяжело, даже если ты не стремишься встать на одну ступеньку и не претендуешь на роль помощницы в делах.
А потом были знаменитые романы Джека, в том числе с Мэрилин Монро.
Я интересовалась судьбой Монро, читала об этой женщине, мне было ее искренне жаль из-за сложной судьбы, понятны ее попытки добиться успеха, не имея для этого никаких предпосылок, симпатичны старания хоть как-то образовать саму себя. Но совершенно отвратительно поведение и легкодоступность.
Женщина, имевшая столь потрясающую внешность, могла бы распорядиться даром судьбы несколько умней, чем ложиться в постель со всеми подряд и привлекать внимание только сексуальностью.
Однажды я пригласила на обед деятелей культуры, в том числе бывшего супруга Монро драматурга Артура Миллера, усадив его рядом с собой. Это была попытка понять, что же ищут мужчины в мисс Монро, чего ждут от таких женщин. Миллер имел время разглядеть мисс Монро и до женитьбы на ней, и за время брака. Я слышала о безобразном разводе, об их ссорах и спорах, но меня интересовали не сплетни, а сама Монро.
То, что услышала, разочаровало совсем. И умный, интеллигентный эстет Артур Миллер искал в Монро только ее сексуальную внешность. Быстро понял, что ничего другого просто нет, и развелся.
Это же искал в ней и Джек.
Однако роман президента с мисс Монро вышел за рамки простой интрижки, и после ее знаменитого поздравления в полуголом и пьяном виде президента с днем рождения, наш брак снова повис на волоске.
Я понимала, что не могу развестись с Джеком. Не потому что первая леди, что это сломает ему карьеру, что держит обещание, данное Джозефу Кеннеди, а потому что по Белому дому бегают двое малышей, для которых их папа светоч, который по-настоящему любит Каролину и Джона-младшего.