И вдруг… С левой стороны от нас, с пограничного пункта ярким светом резанул луч прожектора. Мы инстинктивно прижались ко дну лодки. Он прошелся по поверхности озера в одну, потом другую сторону и погас. Знать бы пограничникам, что в это время осуществляется столь дерзкий побег, не миновать тогда погони и других неприятностей. Неизвестно, чем все это могло бы закончиться?!..
Но нам сопутствовала удача, нас не заметили.
Мы прождали еще несколько минут и, убедившись, что немцы не обнаружили лодку, с удвоенной энергией взялись за лопаты. Чем ближе становился берег, тем больше распирали грудь чувства радости от совершившегося - теперь до цели оставалось совсем немного.
Появилась, наконец, береговая линия и играющий на поверхности воды отсвет фонарей. Туман редел, давая возможность вглядываться в берег и предупредить опасность. Но ничто не вызывало тревоги, стояла первозданная тишина и никаких признаков живых людей на берегу.
"Мы в Швейцарии, ура!" - кричали внутри чувства.
Да, мы у цели… До берега оставались последние десятки метров. Мы поднялись во весь рост и стали брататься от радости. Потом собрали паспорта, привязали к ним тяжелые кусачки и выбросили в озеро.
Еще несколько гребков, и мы пришвартовались. Придерживая лодку, один за другим, попрыгали в воду, а затем, оставив в лодке ненужные уже больше лопаты, вылезли на шоссе.
Часть четвертая
В НЕЙТРАЛЬНЫХ СТРАНАХ
Швейцария
1.
Перед нами была чужая, незнакомая земля, о которой много слышали и читали, но не имели на самом деле никакого представления!
Куда-то теперь? И что делать дальше?
Решили немедленно убираться из этих мест, чтобы нас не возвратили обратно на Reichenau.
По компасу, что был у Круповича, выбрали направление на юг, стараясь не сворачивать с намеченного пути и опасаясь изрезанной линии границы в районе Шафхаузена. На этом участке очень изрезанная пограничная зона предоставляла возможность пересекать границу из Швейцарии в Германию и снова в Швейцарию. Нужно было забирать как можно левее от выбранной нами прямой.
По берегу тянулась асфальтированная дорога; от нее вверх довольно крутой склон, с оставшейся после лета виноградной лозой, за которой чернела масса леса. Подъем был тяжелый и долгий. К швейцарскому берегу мы доплыли к пяти часам. Была еще ночь, но до рассвета оставалось немного времени. Нужно было торопиться, чтобы как можно дальше уйти от границы.
Пришлось карабкаться по склону, хватаясь за кусты виноградника, чтобы не упасть и не скатиться вниз.
С большим трудом достигли вершины склона, отдышались, по ровной уже дороге пошли дальше. Шли все так же прямо, сверяясь с компасом, потом из леса попали на асфальтированное шоссе и очень обрадовались. Идти стало легче, свободнее - руки не заняты, все, что было из вещей, осталось на Reichenau.
Вскоре стало светать, и глаза легко ориентировались на дороге.
Вот и первая небольшая деревенька. В опрятных домиках начали появляться огни. Чувство радости двигало вперед навстречу новому дню. Дошли до деревенской пекарни, из трубы вьется легкий дымок, а в пекарне уже начинали замес хлебопеки. Счастливое, неповторимое утро!
На одном из домов белый флаг с красным крестом - символ швейцарской государственности. Значит мы там, куда стремились!
Когда наступило утро и стало совсем светло, обратили вдруг внимание на обилие "бычков" - окурков на дороге. Это было настоящее богатство для курильщиков, лишенных сигарет условиями военного времени. У нас не было сигарет, и мы, не стесняясь, подбирали окурки, и, вскоре в карманах был уже солидный запас.
Продолжая знакомство с новой страной в качестве "туристов", мы все дальше уходили от границы. На одном из участков пути мы натолкнулись на полотно железной дороги, и мы решили воспользоваться ею.
Нужно было как-то приобрести билеты в кассе станции. Но примут ли у нас марки? Швейцарской валюты не было. Навести справки доверили Георгию Леонардовичу, человеку солидному и владеющему языком.
Каково же было разочарование, когда Крупович сказал, что марки нужно обменять, и только потом покупать билеты. Кассирша предложила дойти до соседнего городка, он расположен неподалеку от этой станции - называется Frauenfeld, там в отделении банка, можно будет обменять валюту.
Рано или поздно, но мы должны были обратиться в официальное учреждение, оставаться "инкогнито" мы и так не собирались, так что мы решили воспользоваться советом кассирши.
Ее, конечно же, насторожило наше появление, и она, вероятно, уже позвонила в полицию и сообщила о подозрительных пассажирах, хотя внешность наша не могла вызвать подозрение. Мы выглядели вполне прилично и не отличались от местных жителей.
2.
Держась единой группой, вернулись на шоссе и подались в сторону видневшегося города, до него оставалось не более двух километров.
Чувства удовлетворения от удачного побега и усталость несколько ослабили внимание, мы медленно приближались к городу. Шоссе пустовало, а была только середина дня.
Но вдруг …впереди показались два человека.
Навстречу шли два полицейских в черной форме и странных головных уборах, напомнивших французских ажанов. Когда они спешились со своих велосипедов, мы не заметили. Группа явно привлекла их внимание.
Поравнявшись с нами, полицейские остановились.
- Минуточку, господа! Предъявите, пожалуйста, документы.
- Их у нас нет, - ответил Крупович.
Хорошо владея языком, Георгий Леонардович взял на себя миссию посредника. Он не стал вводить в заблуждение полицейских и сказал, что мы перебежчики.
- Но почему Вас пятеро? Мы ищем четверых, - в лодке осталось четыре лопаты, откуда взялся пятый?
Еще будучи на Reichenau, мы договорились уничтожить в случае удачи свои паспорта с отметкой Staatenlos (без гражданства), чтобы не вызвать у местных властей лишних вопросов о нашей жизни в Германии. И выполнили свои намерения, добравшись до швейцарского берега. Договорились и о том, что все мы, в том числе и я, русские офицеры, - побег совершали в Швейцарию, надеясь вернуться на Родину в Советский Союз.
Эти коротенькие сведения Георгий Леонардович передал полицейским по дороге и объяснил, почему нас пятеро и чем занимался пятый в лодке.
Довольно быстро добрались до крепостных ворот.
Маленький, чистенький городок с домиками в один-два этажа. Вымощенные камнем улочки вызывали любопытство обилием лавочек и магазинчиков. Очень короткой дорогой мы добрались до центральной площади, где находился полицейский участок. Рядом с ним магазинчик со сверкающей витриной самых разнообразных часов - то было настоящее царство времени, и невольно подумалось, что ничего подобно не видели мы в наших больших городах.
Полицейские любезно предложили войти в участок. В первой комнате находилась приемная для обслуживания задержанных. Там было человек пять полицейских. Любопытно было увидеть такую большую группу.
Начался обыск, а затем допрос с протоколированием на пишущей машинке. Наши вывернутые карманы вызвали удивление и улыбки от множества "бычков". Правда, когда присутствующие узнали причину такой необычной "коллекции", улыбки и недоумение исчезли.
Большое любопытство вызвало оружие - единственный советского производства пистолет, который долго и внимательно осматривался присутствующими. После осмотра карманов, не найдя в них ничего запретного, нам возвратили все обратно (кроме пистолета) и после этого приступили к допросу.
Помогая полицейским как переводчик, Георгий Леонардович участвовал и в оформлении протоколов. Не все нам было понятно, ответы требовали сохранения точного смысла - таков, думаю, существует порядок повсюду. То были данные о месте и дате рождения, образовании, работе, специальности. Кроме них, был задан еще вопрос о цели побега. "Зачем мы бежали в Швейцарию?"
Ответ на него проливал свет на наши планы и конечную цель. Он был воспринят с пониманием, записан в протокол с наших слов и не требовал никаких корректив.
Когда же этот вопрос возник на допросе контрразведки "СМЕРШ" и следователь услышал такой же ответ, что и в полиции Frauenfeld'a, он усмотрел в нем заранее продуманную ложь и подверг сомнению все наши остальные показания.
"Ваша цель, - говорил следователь, - сводилась тому, чтобы завести следствие на ложный путь и скрыть ваши истинные планы".
Наш побег в Швейцарию рассматривался в контрразведке как бегство от наступающих советских войск в нейтральную страну, где можно получить статус политического беженца с правом дальнейшего проживания. Он никак не вязался с тем, чего добивались мы.
Причем нами была выполнена лишь первая часть плана. Вторую мы собирались осуществить позднее (о ней мы, конечно, не могли говорить следователям полиции). Мы хотели перейти еще и швейцарско-французскую границу, чтобы попасть к союзникам, а затем и в советские войска. Но, находясь теперь в северной, а не Женевской Швейцарии, мы задумывались, как туда перебираться. Мы считали, что участие в войсках союзников против немцев станет свидетельством нашего отношения к ним.
Какое глубокое заблуждение! И тем не менее именно это было нашим намерением.
Побег и дальнейшие действия группы в Швейцарии меняли всю версию о "фактах" предательства и пособничества немцам. И следствие никак не хотело мириться с таким поворотом.
Сколько я ни встречал потом людей, доказывавших свою лояльность к советской власти, результат был всегда один: тюрьма, исправительно-трудовые лагеря и суровые сроки наказания.
После допроса и оформления протоколов нас отправили в общую камеру. Большая и светлая комната с двумя окнами, выходящими на улицу, располагалась в полуподвальном помещении, и поэтому верхний край окон позволял видеть тротуар и ноги прохожих. Все стены были исписаны надписями имен, городов, местечек и дат, в которых было трудно разобраться, - они были чужие и плохо знакомые.
В камере каждому полагалась железная койка с постельными принадлежностями и тумбочкой. На столике-шкафчике лежал толстый, изрядно потрепанный, с цветными вкладками, журнал на французском языке, что нас огорчило. Оставалось лишь рассматривать фотографии, не понимая текста.
Хотелось есть, но мы набрались терпения и ничего не просили у надзирателя. Ужин однако нам принесли. Он оказался вкусным - это была жаренная, нарезанная ломтиками картошка, с кусочками белого хлеба. Все это исчезло в мановение ока.
Поговорили о перспективах нашего пребывания здесь. Крупович, как наиболее осведомленный после общения с местной властью, настраивал нас на недельный срок. Хотелось верить, что долго здесь нас не продержат.
Он узнал, что отсюда нас отправят на месяц в карантинный лагерь. Он находится недалеко от Frauenfeld'a. После карантина нас ожидает лагерь для интернированных. Таковы были дальнейшие перспективы.
Утром принесли завтрак: кружку горячего какао, приготовленного по-домашнему, ароматного и вкусного, по куску хлеба с маслом и швейцарским сыром. Ничего подобного не ожидали в "застенках" эксплуататоров. Еще больше удивились, когда в обед принесли спагетти по-итальянски и компот из сухих фруктов. Вечером - кружка какао с куском хлеба и сыра.
Пища очень калорийная и вкусная, но малая по объему, отчего в эти дни мы не почувствовали полного и сытого желудка. Желудок, привыкший к объему, не хотел мириться с калориями.
В этот день мы не переставали удивляться проявлениям добра и человеческого такта. Они еще не раз напоминали о себе в Швейцарии. Только толстокожие и бесчувственные могли проходить мимо, не обращая внимания, я с благодарностью относился к ним тогда и теперь. Когда после обеда особенно захотелось выкурить душистую сигарету, неожиданно открылась "кормушка" и надзиратель просунул в нее несколько пачек сигарет.
- Возьмите, это от нас, - похоже, это была реакция на окурки из вывернутых карманов. Так страж порядка проявил свое отношение к людям, оказавшимся по воле судьбы за решеткой.
3.
О Швейцарии ходило много "баек". Мы до этого слышали, что существует традиция, по которой отсутствие арестантов в стране отмечается белым флагом над тюрьмой. Хотелось проверить, так ли это и увидеть, не висит ли флаг над нашей крышей.
Швейцария, Швейцария!
Когда вспоминаешь эту страну, так и хочется добавить к превосходные эпитеты - "неподражаемая", "волшебная", "дивная", "сказочная".
Маленькая Швейцарская Конфедерация, вобравшая двадцать шесть кантонов, расположилась в середине Европы, в самом сердце Альп.
Ее заснеженные вершины, глубокие ущелья и водопады, альпийские луга, зеленые склоны гор, леса, рощи, голубые озера, бурные горные реки поражают человеческое воображение своей необыкновенной красотой и величием.
Дальнейшая жизнь в Швейцарии, в которой я прожил около десяти месяцев, служба в советской репатриационной миссии, связанная с ежедневными поездками в разные ее уголки на автомашине, позволили мне увидеть все эти красоты и по достоинству оценить их восторженным глазом художника.
Сухие цифры справочников плохо ориентируют человека на реальные масштабы, но я все же упомяну их: 400 км с востока на запад и 190 км с севера на юг и составляют истинные размеры этого государства. Общая площадь - 41,3 тыс. кв. км. Если задаться целью одолеть расстояние с Востока на Запад, то его можно осуществить за один день. Сегодня в Швейцарии проживает 6,5 млн человек, а в те в годы было поменьше - 5 миллионов.
В северной части население тяготеет к немецкому языку, скорее к его диалекту - Schwitzerdeutsch, французская, с центром в Женеве - к французскому и итальянская, с центром в Лугано - к итальянскому. Лишь небольшая часть швейцарского населения, расположенная в Северной Швейцарии, в кантоне Граубюнден говорит на ретроманском наречии, языке древних римлян.
Я не раз наблюдал за выгоном стада на высокогорные альпийские луга, где оно проводит большую часть года. Зрелище неповторимое. Звон колоколов и колокольчиков, привешенных разноцветными бантами к шеям животных, раздается далеко в горах, когда стадо уходит на пастбище или возвращается обратно. Мне нигде не приходилось видеть прыгающих коров, кроме Швейцарии. Прыгающие, как козы, коровы!
Не могу удержаться от восторженных слов в адрес швейцарской промышленности, мне пришлось побывать на часовых заводах в Бьене, Ле-ше-фо, где находятся известные миру заводы по производству часов "Лонжин", "Омега", женевская фирма часов по индивидуальным заказам "Патек", известные миру заводы "Испано-Сюиза", заводы по производству сверхточных станков электротехники и электроники, химических красителей, фармацевтических товаров и многого другого.
Административным центром Швейцарии является Берн, но ее главным городом, является все же Женева где я прожил недолгое время как интернированный и куда приезжал не раз в качестве туриста. На всю жизнь запомнилось знаменитое Женевское озеро и хорошо просматриваемый из окон поезда Лозанна-Женева обрывистый французский берег и седоголовый Монблан.
Помню, как однажды, в один из приездов, проходя с вокзала по мосту через Рону на противоположный берег, я остановился, зачарованный, у перил и наблюдал за редким зрелищем - две белоснежные птицы во вдохновенном полете пытались догнать одна другую, пока, наконец, обе не опустились на спокойную гладь воды…
Не забыть посещения Дворца Лиги Наций, где каждое государство оставило о себе память в виде своеобразных и неповторимых по своему национальному колориту зал. Побывал я в здании Международного общества Красного Креста, монументального сооружения, построенного по типу биржи со сводчатым потолком и владеющего удивительной по размерам картотекой.
Неизгладимое впечатление осталось после пасхального богослужения в православном Женевском соборе, уникальном сооружении в миниатюре, построенном на средства прихожан, с удивительнейшим хоровым коллективом, состоящим почти из одних иностранцев. Все песнопения исполнялись, на ломаном русском, людьми, не знающими русского языка.
А торжественный обряд конфирмации с уличным шествием который довелось увидеть в Берне! Можно много вспоминать из жизни в Швейцарии и посвятить этому отдельные главы воспоминаний.
Но лучше я продолжу свое повествование о дальнейшем пребывании во Frauenfeld'e.
4.
Несколько дней мы были "узниками" тюремной камеры, в которой читали и перечитывали надписи и автографы, оставшиеся на стенах. Пересмотрели уже несколько раз фотографии и вкладки журнала, когда, наконец, получили уведомление о переезде в карантинный лагерь.
Был погожий февральский день. Небо, после камеры, казалось необыкновенно синим, слепило солнце и сверкали пятна снега.
Мы поблагодарили "гостеприимных хозяев" и в сопровождении полицейского направились к месту стоянки пригородных трамвайчиков.
Я обратил внимание на поведение полицейского, которому была поручена наша группа. Он старался держаться от нас на расстоянии, чтобы не привлекать внимания окружающих людей и не вызывать негативного отношения к нам.
Когда мы пришли на остановку, он оставил нас и пошел к табачному киоску, где купил несколько пачек сигарет и раздал нам, еще один акт внимания и доверия. Так подумал не только я, так подумала вся наша группа.
Когда мы рассаживались в трамвае, то наш сопровождающий сел вдали, предоставив полную свободу на все время переезда, он читал газету и временами посматривал в нашу сторону.
Вспомнил я об этом не случайно, а в связи с тем, что впоследствии, дома, столкнувшись с подобной ситуацией, увидел разницу между обхождением надзирателей швейцарской полиции и нашими охранниками внутренней службы.
Трамвайная дорога, проложенная высоко в горах, соединяла Frauenfeld с крупным городом северной Швейцарии Санкт-Галленом. Между двумя этими городами находился крохотный, в несколько домиков, населенный пункт Buhler. В одном из его домиков жили флюхтлинги (беженцы) из Европы. Вместе с нами в карантине оказалось не более десяти человек.
Нам следовало прожить в Buhler'e месяц, время условного карантина, а затем отправиться для постоянного пребывания в какой-либо лагерь для интернированных, так объяснил нам сопровождающий полицейский.
Позади осталась Германия с ее непредсказуемостью, наступала новая жизнь, без прошлых треволнений, но со множеством неизвестных на ближайшее будущее.
Условия жизни в карантине оказались хорошими - был полный отдых и обильное питание. Результат сказался быстро: все прибавили в весе. Особенно отличился Павел, к концу месячного карантина он поправился на шесть килограммов.
Первую неделю я находился вместе со всеми в лагере, а потом заболел и был переведен в больничку - Krankenzimmer, которая находилась в километре от лагеря. В сопровождении солдата меня доставили в большой пустующий четырехэтажный дом, где на последнем этаже находились две комнаты для больных, одна для женщин, вторая для мужчин. Обе комнаты пустовали - я был единственным пациентом.