Чтобы спасти этот процесс, а на суде первой инстанции не было приведено ни одного серьезного доказательства, за два дня до начала основных слушаний ранее назначенного председательствовать на суде Хилберри заменил сам Верховный судья лорд Паркер. Полицейские чиновники, сотрудники Секьюрити сервис, узнав об этом, спешно начали ревизию готовности к судебному процессу: тщательно анализировались каждый документ и вещественные доказательства, изъятые в доме Крогеров и на квартире Лонсдейла; досконально продумывалась тактика обвинения, которой следовало придерживаться на суде; многократно проверялись и дорабатывались юридические меморандумы как по существу самого дела, так и по процедурным вопросам.
И вот наконец наступил день открытия судебного процесса в самом Олд Бейли, в зале номер один.
Без пяти десять охрана ввела в зал группу обвиняемых - Лонсдейла, Хаутона, Джи и Крогеров. Их усадили в так называемый "док" - специальное место, отгороженное от зала барьером. Через три минуты появились генеральный прокурор и присяжные, облаченные в средневековые одежды: черные мантии, широкие белые галстуки и длинные парики. Ровно в десять торжественно прошествовали к своим тронным креслам на приподнятом подиуме трое сухопарых судей - в париках и ярко-красных мантиях, отделанных горностаем. Как только они уселись, в зале сразу установилась напряженная тишина.
Судебный клерк зачитал обвинительный акт: точную копию того, который зачитывался на предварительном слушании на Боу-стрит. Затем с обвинительной речью выступил генеральный прокурор Реджинальд Мэнингхэм-Буллер. Заученным, картинным жестом он демонстрировал иногда разложенные на его столе вещественные доказательства. Хелен и Питер внимательно вслушивались в каждое его слово, ожидая услышать обвинение в шпионаже. Но генеральный прокурор ни разу не употребил слово "шпионы", и Крогеров это обрадовало: они поняли, что британской Секьюрити сервис после предварительного слушания дела на Боу-стрит так и не удалось доказать их связь с Москвой, что свидетельствовало о высокой надежности и конспиративности их работы.
Вслед за Реджинальдом Мэнингхэмом выступил суперинтендант Джордж Смит, сообщивший суду о том, что Крогеры отказывались отвечать на некоторые вопросы. Последующие два дня судебного заседания были заполнены серыми безликими показаниями свидетелей, имена которых по соображениям безопасности заменялись буквами латинского алфавита: "мистер А.", "миссис В.", "мистер С." и так далее. Затем полтора дня давал показания в качестве свидетеля обвиняемый Хаутон. Стараясь выгородить себя, он признал, что передал Лонсдейлу много секретных документов из Портленда. Его показания подтвердила Этель Джи, но затем она "утопила" и самого Хаутона, и себя, заявив о том, что она действительно нарушила данную ею подписку о неразглашении государственной тайны и передала через своего любовника около двух тысяч секретных документов.
* * *
Допрос Лонсдейла на суде начался с вопроса: признает ли он себя виновным в тайном сговоре с Хаутоном, Джи и Крогерами? Лонсдейл, ухватившись руками за барьер, отделявший его от зала, оглядел присутствующих в нем людей, затем, обращаясь к главному судье Паркеру, сделал заявление, из которого следовало, что Крогеры не состояли с ним в тайном сговоре и что даже если суд сочтет обвинение против них доказанным, то виновным во всем должны считать только его, какими бы последствиями лично ему это ни грозило.
Авторское отступление
Конон Молодый твердо решил для себя еще до судебного процесса сделать все возможное, чтобы Крогеры и все те, кто продолжал в Англии и в других странах мира оказывать России тайную помощь, еще раз, как и после суда в Америке над Рудольфом Абелем, убедились бы в том, что на советских разведчиков всегда можно положиться.
В моральном кодексе разведчика есть неписаный закон: что бы ни происходило в его стране, что бы ни случилось с ним самим, он должен сделать все возможное и невозможное, чтобы не поставить под угрозу провала своего помощника, чтобы люди, вставшие на путь сотрудничества с ним, не пострадали впоследствии и не беспокоились за свое будущее.
Надменный, с тонкими бескровными губами лорд Паркер долго и презрительно смотрел на Лонсдейла, потом неожиданно задал коварный вопрос:
- Подсудимый Лонсдейл, вы встречались когда-нибудь с Крогерами в Канаде?
- Нет, ваша честь, в Канаде я с ними никогда не встречался.
Вопрос. Знали ли вы человека по имени Джеймс Цилсон?
Ответ. Нет, ваша честь.
Вопрос. Знали ли вы человека по имени Санчес Педро Альварес?
Ответ. Нет, ваша честь.
Вопрос. Что вам известно о женщине по имени Санчес Елена?
Ответ. Это имя, ваша честь, мне ни о чем не говорит.
Вопрос. А знакома ли вам Джейн Смит?
Ответ. Нет, ваша честь, не знакома.
- Подсудимый Лонсдейл, вы можете сесть. - Семидесятилетний старец перевел жесткий взгляд на Хелен. - А теперь я прошу встать подсудимую Крогер.
Хелен встала и с надеждой посмотрела сначала на Лонсдейла, потом на Питера, словно хотела что-то спросить у них, но в этот момент вновь раздался скрипучий старческий голос лорда Паркера:
- Подсудимая Крогер, вам знакомы имена и фамилии, которые я сейчас называл подсудимому Лонсдейлу?
- Нет, не знакомы.
- А вам, подсудимый Крогер, они знакомы или нет? - обратился он к Питеру.
- Нет, ваша честь, они мне тоже не знакомы.
Судья. Садитесь, подсудимый Крогер.
В это время позади кресла судьи появился клерк и положил перед ним тоненькую папку с вновь поступившими документами. Пока лорд Паркер знакомился с ними, в переполненном зале Олд Бейли поднялся шум. Журналисты из разных стран мира, а их на суде было аккредитовано более двухсот, мгновенно догадались, что Паркер к концу процесса припас что-то сенсационное - это всегда было в его правилах.
Фотокорреспонденты, продираясь через битком заполненный зал, устремились к "доку", нацелив на подсудимых объективы фотокамер и фотовспышек.
Оторвав наконец взгляд от папки с документами, Верховный судья властным взмахом руки успокоил шумный зал и снова обратился к Хелен:
- Подсудимая Крогер, вам знаком человек по имени Эмиль Голдфус?
Вопрос для Крогеров оказался подобным удару молнии! Хелен хотела повернуться к мужу или Лонсдейлу, услышать от них хоть какую-нибудь подсказку, но не могла даже пошевельнуться, ее словно парализовало. В зале установилась зловещая тишина: все мгновенно вспомнили, что под этим именем в США проживал советский разведчик Рудольф Абель, арестованный несколько лет назад в Нью-Йорке за шпионаж и впоследствии обмененный на американского летчика Пауэрса.
- Подсудимая Крогер, я прошу вас отвечать на вопросы! - раздался в тишине зала суровый голос судьи.
Он вывел Хелен из оцепенения.
- Нет, мне не известен Эмиль Голдфус.
- А знаком ли вам Мартин Коллинз?
- Нет, ваша честь.
- Тогда, может быть, вам известен полковник Абель?
- Нет, ваша честь, я не знаю никакого полковника Абеля, - спокойно ответила Хелен.
Если бы судья Паркер знал, чего стоило ей это спокойствие!
Те же вопросы и в той же последовательности Верховный судья задал Питеру. Тот психологически был уже готов к этим вопросам. Он отвечал непринужденно, как будто и в самом деле не знал Абеля. И вдруг новый неожиданный вопрос:
- Подсудимый Крогер, что вы можете сказать о фамилии Коэн? Известна она вам? - начал новый виток допроса лорд Паркер.
Питер. Таких фамилий в Англии много.
Судья. А что вам известно о Моррисе и Леонтине Терезе Коэн? Она же Пэтке?
Питер. К сожалению, ваша честь, о них я тоже ничего не знаю.
На лице лорда Паркера появилась едва заметная лисья улыбка. Он повернулся к обвинителю Реджинальду Мэнингхэму-Буллеру и многозначительно подмигнул ему. Тот прекрасно понял его - все в этом суде было заранее отрепетировано, как в хорошем театральном представлении. Подчиняясь взгляду Паркера, генеральный прокурор встал и заявил, что за день до закрытия процесса в руки обвинения попали существенные доказательства связи Крогеров с советской разведкой, затем, посмотрев в конец зала, он пригласил к себе Супер-Смита. Все невольно повернулись назад и увидели, как от входной двери, словно из засады, к центру зала устремился суперинтендант Смит. Он даже не шел, а почти бежал по узкому проходу зала. Остановившись около длинного стола, на котором в строгом порядке были разложены вещественные доказательства шпионской деятельности "портлендской пятерки", он повернулся к генеральному прокурору и замер - весь в ожидании его дальнейших распоряжений.
Прокурор. Ваша должность, свидетель Смит?
Смит. Суперинтендант Управления специальных расследований Скотленд-Ярда.
Прокурор. Что вы, мистер Смит, имеете сказать высокому суду?
Смит. У меня есть дополнительные сведения, касающиеся подсудимых Крогеров.
Прокурор. Каким образом они были получены вами?
Смит. С помощью американского Федерального бюро расследований. По отпечаткам пальцев оно установило подлинные имена и фамилии подсудимых Крогеров…
Прокурор. Но при чем здесь ФБР?
Смит. Извините, ваша честь, я еще не закончил свои пояснения.
Прокурор. Пожалуйста, продолжайте.
Смит. Десять лет назад в целях поиска внезапно исчезнувших из Нью-Йорка двух американских граждан ФБР разослало по многим странам мира их фотографии, а также приметы и образцы отпечатков пальцев. В первый день настоящего судебного разбирательства нами были взяты у Крогеров отпечатки пальцев. В результате проведенной экспертизы удалось доподлинно установить, что подсудимые Питер Крогер и Хелен Крогер не являются теми лицами, за которых они себя выдают…
Переполненный зал, потрясенный этим сообщением, зашумел. Когда судья восстановил тишину, Смит продолжил:
- Настоящие фамилии и имена подсудимых Крогеров - Моррис Коэн и Леонтина Тереза Коэн, урожденная Пэтке. Оба являются гражданами США.
Прокурор. Мистер Смит, вы можете нам сообщить, чем была вызвана заинтересованность ФБР в их розыске?
Смит. Да, ваша честь, могу. ФБР много лет разыскивало их в связи с тем, что Коэны причастны к шпионскому делу полковника Абеля.
Прокурор. Какие основания были у ФБР подозревать Коэнов в причастности к этому делу?
Смит. При аресте Абеля была найдена фотография Коэнов с надписью Абеля на обороте: "Моррис и Леонтина".
Прокурор. Вам известно, мистер Смит, как эта фотография оказалась у арестованного в США советского разведчика?
Смит. Полковник Абель утверждал на суде, что эта фотография - произведение фотоискусства, его личная работа, не имеющая никакого отношения к предъявляемому ему обвинению.
Прокурор (обращаясь к судье). У меня вопросов к мистеру Смиту больше нет.
Судья. Вы свободны, мистер Смит. Подсудимый Крогер, как оказалась ваша фотография у арестованного в Америке полковника Абеля?
Питер. Нам неизвестно, как она оказалась у него.
Судья. Но он фотографировал вас? И если фотографировал, то где и при каких обстоятельствах?
Питер. Нет, он нигде нас демонстративно не фотографировал. Но я не исключаю, что его фотообъектив мог нас выхватить из уличной толпы.
Судья. Подсудимый Крогер, вы знали, что полковник Абель - советский шпион?
Питер. Нет, ваша честь, я повторяю, что мы вообще не были с ним знакомы.
Судья. Тогда скажите, для чего вы сменили свои фамилии при отъезде из США?
Питер. В период расцвета маккартизма все члены Компартии США подвергались преследованиям и репрессиям. Чтобы не оказаться в их числе, а мы были тогда активными ее членами, мы решили покинуть Америку и купили у незнакомого нам моряка два мексиканских паспорта за пятьсот долларов.
Судья. Но почему вы, подсудимый Крогер, не признались, когда был задан вопрос, знакома ли вам фамилия Санчес? Не лучше ли было все сразу рассказать?
Питер. Я ничего не могу вам добавить по этому поводу.
Судья. А для чего вам понадобились паспорта на имя Джеймс Цилсон и Джейн Смит?
Не имея желания восполнять пробелы следствия, Питер обежал взглядом зал, глубоко вдохнул в легкие воздух и, выдохнув, сказал:
- Извините, ваша честь, но я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
Судья, многозначительно перекинувшись взглядом с генеральным прокурором, равнодушно обронил:
- Садитесь, подсудимый Крогер…
Сделав небольшую паузу, лорд Паркер скопом задал ранее упоминавшиеся вопросы Хелен. Она с неприязнью долго смотрела на Верховного судью, потом громко произнесла:
- Я, ваша честь, тоже отказываюсь отвечать на ваши вопросы.
- Ах, вот как! - обрадованно воскликнул лорд Паркер и, подмигнув присяжным заседателям, добавил - Члены жюри, я полагаю, должны сделать из этого соответствующие выводы…
В этот момент сдали нервы и у сэра Реджинальда Мэнингхэма-Буллера, которого английская пресса не без фамильярности окрестила "Сэром Устрашающим", поскольку его фамилия была созвучна со словом "булли", что в переводе на русский язык означало "забияка", "задира". Получив поддержку от Верховного судьи, Мэнингхэм-Буллер, что называется, ринулся в бой:
- Вы, Крогеры, как и подсудимый Лонсдейл, являетесь профессиональными разведчиками! Единственная разница, которую я вижу между вами и Лонсдейлом, состоит в том, что вы были лишь исполнителями его воли…
Зал снова зашумел. Успокаивая его, лорд Паркер поднял руку, затем начал рыться в своих бумагах. Отыскав нужный документ, он встал и с высоты своего судейского кресла произнес пространную речь, в которой всячески подчеркивал все, что свидетельствовало против обвиняемых, искусно обходя при этом очевидные слабости обвинения.
После своего выступления Верховный судья объявил перерыв. Подсудимых отвели в камеры. Журналисты и юристы, присутствовавшие на суде, стали гадать, сколько лет каждому из "портлендской пятерки" могут дать. Многие из них сходились на том, что Лонсдейлу как руководителю шпионской сети "влепят" четырнадцать лет, Хаутону и Этель Джи - десять, чете Крогеров по всем канонам английского судопроизводства - три-четыре года каторжной тюрьмы.
О чем же в это время думали, сидя в камерах-одиночках, Питер и Хелен? А думали они о том же самом - о предстоящем решении суда. Через полчаса их снова ввели в зал. Верховный судья, исполненный важности и значительности момента, спросил присяжных, пришли ли они к какому-нибудь решению. Старший из них ответил кивком и тут же зачитал протокол, по которому все члены "портлендской пятерки" признавались виновными в тайном сговоре с целью нарушить закон о сохранности государственной тайны.
Затем в соответствии с правилами британского судопроизводства заключительное слово было предоставлено суперинтенданту Смиту. Располагая копией переданного присяжным заседателям и обвинению документа, подготовленного по результатам экспертизы, и полученным от ФБР дополнительным материалам, Смит начал громко читать:
"Настоящее имя Питера Крогера - Моррис Коэн. Он родился в 1910 году в Нью-Йорке, в семье эмигрантов из Украины. В 1937 году уехал в Испанию, где принимал участие в гражданской войне. Вернувшись в США по другому американскому паспорту, на имя Израэля Олтмана, он получил работу в советской коммерческой организации "Амторг". В 1941 году женился в штате Коннектикут на Леонтине Терезе Пэтке (или Хелен Джойс Крогер). В июле 1942 года он был призван в армию, воевал в Европе. После демобилизации в 1946 году поступил на учебу в педагогический колледж Колумбийского университета. По его окончании преподавал в различных школах г. Нью-Йорка.
Леонтина Тереза Пэтке родилась в 1913 году в городе Адамс штата Массачусетс, в семье польских эмигрантов. По окончании школы получила работу домашней прислуги, работала управляющей школы на авиационном заводе в Нью-Йорке, была активной коммунисткой.
В 1948 году Коэнов иногда навещал мужчина по имени Милк. Они представляли его соседям как преуспевающего английского бизнесмена. Впоследствии было установлено, что это был полковник Рудольф Абель - советский шпион.
Весной 1950 года по подозрению в шпионаже были арестованы граждане США - Дэвид Грингласс, его сестра с мужем - супруги Розенберг - Этель и Джулиус, которые впоследствии были казнены на электрическом стуле. Когда проводились эти аресты, Коэны, закрыв свои банковские счета, исчезли из Нью-Йорка. Несмотря на их розыск в Штатах и в других странах, ФБР не удалось напасть на их след в последующие десять лет.
В Англию Коэны прибыли из Вены в 1955 году по новозеландским паспортам на имя Крогеров. Сначала они поселились в южной части Лондона - Кэтфорде, а затем купили собственный дом в Руислипе, в графстве Миддлсекс. Арендовали офис на Стрэнде, где Питер Крогер, он же Моррис Коэн, Санчес Педро Альварес и Джеймс Цилсон, развивал свое книготорговое дело. В дальнейшем Крогеры периодически выезжали за границу, причем эти поездки иногда совпадали с поездками Гордона Лонсдейла в те же страны. Например, во Францию и Швейцарию. На допросах Коэны отвечали не на все вопросы и при этом не всегда были искренни…"
Закончив чтение документа, суперинтендант поднял на Верховного судью заискивающий, покорный взгляд:
- У меня все, ваша честь.
- Хорошо, мистер Смит. Вы свободны, - ответил ему лорд Паркер.
После этого наступил черед огласить заранее приготовленный приговор. Лорд медленно поднялся из судейского кресла, окинул зал торжествующим взглядом и, ощущая себя чуть ли не спасителем Великобритании от иностранных шпионов, почувствовал, что наступил час его великой славы, с которой он войдет теперь в историю английского правосудия, и начал читать приговор. Закончил он его витиеватыми фразами:
- …Поскольку тайный сговор Крогеров с Лонсдейлом длился около пяти лет, каждый приговаривается к двадцати годам тюремного заключения. То есть год их противоправной деятельности приравнивается к четырем годам отбытия наказания…
Зал, удивленный слишком жестоким приговором, в который раз зашумел, осуждая уже лорда Паркера за то, что он непонятно за что и каким способом сумел в пять раз увеличить Крогерам срок.
В общей сложности "портлендская пятерка" получила 95 лет (Гордон Лонсдейл - двадцать пять лет, Гарри Хаутон и Этель Джи - по пятнадцать, а Крогеры - по двадцать). Но Верховный судья посчитал, что не так уж много, и потому вынес еще одно решение: возложить на подсудимых оплату судебных издержек и всех расходов обвинения по этому делу.