Появившиеся в печати заявления о том, что Аттике не нужны закордонные разведданные по линии НТР, объясняются не чем иным, как некомпетентностью и шапкозакидательскими настроениями. Считаю, что недооценка получаемых Артемидой научных сведений глубоко ошибочна. Смею утверждать, что Артемида на протяжении семи лет добывала по линии НТР ценнейшие документальные материалы, которые способствовали научно-техническому прогрессу Аттики, укреплению ее обороноспособности и, главное, позволяли экономить интеллектуальные, финансово-валютные и топливно-энергетические ресурсы, а также обеспечивать более быстрое внедрение в производство новых образцов техники.
Геннадий.
После такого смелого, можно сказать, дерзко высказанного в шифровке мнения Овакимян опасался, что его вот-вот могут отозвать в Союз и подвергнуть репрессиям. Чтобы как-то смягчить эту неприятную для себя ситуацию и показать, что его несогласие с Берией было вызвано лишь интересами дела, он решил направить в Москву по дипломатическому каналу личное письмо на имя шефа внешней разведки:
…Будучи продолжительное время - шесть лет - оторванным от Родины и в силу своей большой занятости по работе редко встречаясь с семьей, я стал сильно уставать, а иногда и плохо чувствовать себя. Скорее всего, это вызвано переживаниями в связи с происшедшими необоснованными сокращениями кадрового аппарата резидентуры и так называемыми в Центре "предательствами" источников. Предательств нет, есть отказы от сотрудничества и полное разочарование от того, что они контактировали с "врагами" русского народа.
А вообще-то усталость моя закономерна - сказываются перегрузки в работе. Шутка ли: у резидента на связи 14 агентов, кроме того, встречаюсь с групповодами Звуком, Звеном и Юнгом. На мне же висят и касса, и ведение финансов, ежегодный оборот которых превышает 150 тыс. долларов. А еще и руководство подчиненными! Чтобы каждому уделить должное внимание - для этого у меня уже не хватает времени. Многие в Центре знают, что я обладаю лошадиной работоспособностью, но, поверьте, всему наступает предел. В марте с. г. я ставил вопрос о своей замене, и чем раньше это произойдет, тем будет лучше для всех нас. Сейчас обстоятельства вынуждают меня снова напомнить вам об этом. Семью я, очевидно, отправлю домой в ближайшее время. Ежели по каким-либо причинам я не получу санкции на откомандирование из США, то прошу прислать мне подмогу. Без этого может сильно пострадать дело, поскольку факты нарушений элементарных принципов разведдеятельности - уже налицо. Судите сами:
1. Шифротдел остался без собственной охраны, привлекаются для этого посторонние лица - сотрудники Амторга.
2. Сов. секретные материалы от источников перевозятся с Западного побережья не специальными курьерами, а оказией на самолетах, с чем необходимо раз и навсегда покончить.
3. Половина агентурной сети по-прежнему без связи.
Все это, конечно, ненормально, и если мы хотим, чтобы наша резидентура была мобильным органом и продолжала добиваться хороших результатов, надо срочно предпринять следующее:
1. Командировать к нам минимум пять оперработников для обслуживания аппаратов различных наркоматов и других загранучреждений, аккредитованных при Амторге; столько же человек - для ведения научно-технической разведки, чтобы при этом хоть малость разгрузить меня и Мимозу. В этих же целях полагал бы целесообразным назначить моим заместителем Игоря, а также оставить для работы в Нью-Йорке начальника охраны советского павильона международной выставки Луку и недавно завершивших аспирантскую учебу и языковую практику Глана, Лавра и Твена, зачислив их в штат резидентуры по линии НТР.
2. Направить для работы в Западном пункте США опытного, хорошо знающего английский язык разведчика.
3. Учитывая необходимость строгого соблюдения норм конспирации и нелегальных принципов работы с агентурой и чтобы не бросить и тени подозрения со стороны ФБР на активную деятельность Звука, прошу направить из Центра спецсотрудника, который бы осуществлял с ним связь. По этим же соображениям необходимо отвести его от встреч с агентами и поручить ему только подготовку и вербовку новых источников информации.
4. Перевести групповода Блерио с Западного побережья США на Восточное для работы с более близкими ему по специальности источниками.
5. Из-за систематически напряженной, нервной и рискованной работы некоторые разведчики (лега-лы и нелегалы) не в состоянии больше продолжать работу, они неотложно нуждаются в лечении. Полагал бы отнестись к этому с пониманием и пойти им навстречу.
6. Для охраны шифротдела прошу командировать из Центра специально подготовленных людей.
Геннадий.
* * *
Первый документ, отправленный Овакимяном в Москву, был доложен лично Деканозову. Ознакомившись с расшифрованной телеграммой, он несколько раз нервно дернулся, хотел порвать ее, но, вспомнив о том, что она зарегистрирована, отбросил на край стола. Затем он вызвал к себе секретаря-помощника и отдал распоряжение о направлении Прудникова в командировку в Нью-Йорк с целью проверки работы резидентуры. Того самого Прудникова, который ранее готовил докладную записку об отзыве из Нью-Йорка Овакимяна как пособника "врага народа" Гутцайта.
Со вторым документом - личным посланием Геннадия - Деканозов ознакомиться не успел: письмо шло значительно дольше, чем телеграмма, потом оно задержалось при разборке диппочты, и за это время (в который уже раз) сменился начальник разведки. Вместо Деканозова был назначен выпускник спецшколы НКВД тридцатидвухлетний П. М. Фитин. Когда Павел Михайлович прочел с болью написанное письмо резидента, он сразу проникся к нему большим уважением, поверил этому человеку, как старому знакомому. Действуя по принципу "доверяй, но проверяй" (в царившей в те годы атмосфере подозрительности и шпиономании это было вполне естественно), Фитин запросил его личное дело. Особое внимание он обратил на подшитую в конце аттестацию резидента Геннадия. В ней отмечалось:
…Проявляя инициативу и изобретательность, Овакимян постоянно добывает ценные документальные материалы, способствующие развитию советской науки и народного хозяйства. Много сил и энергии он отдает не только получению развединформации, но и обучению и воспитанию агентов, привитию им необходимых для работы с разведкой положительных качеств, таких, как, скажем, смелость, конспиративность и дисциплинированность. В этих же целях он вынужден, несмотря на свою большую занятость, выезжать в другие штаты далеко за пределы Нью-Йорка, в частности, на Западное побережье США…
Дочитав до конца аттестацию, Фитин убедился, что на Овакимяна как профессионала высокого класса не только можно положиться, но и всецело ему доверять. В тот же день Фитин поручил кадровикам подобрать несколько человек для направления в нью-йоркскую резидентуру. Первым выехал туда хорошо владевший английским языком Д. В. Осколков. Через некоторое время материалы к выезду были подготовлены еще на трех кандидатов - А. Н. Антонова, А. И. Прудникова и П. П. Пшеничного. Однако возвратившийся несколько раньше из командировки в США А. Г. Траур нарушил планы Фитина по оказанию помощи резидентуре Геннадия: в докладной записке на имя Берии он выдвинул ряд рекомендаций, противоположных намерениям начальника разведки:
1. Во исполнение указания т. Наркома полагал бы возможным сократить до минимума работу с источниками информации, явки проводить только с ценными, не вызывающими сомнения агентами. Исходя из этого, оставить на связи из 36 - десять агентов по научно-технической линии и из 53 - тринадцать по линии политической разведки.
2. Отозвать в СССР как не вполне надежного и к тому же нездорового сотрудника резидентуры Гарри, а также разведчиков-нелегалов Юнга, Юзика и Мартинеса, оформленных на работу в разведку врагами народа Ежовым, Пассовым и Шпигельглазом.
3. Резидента Геннадия как не внушающего политического доверия откомандировать в Москву, а учитывая его подозрительное поведение, связанное с задержкой обещанной им отправки семьи в Союз и темную историю с братом жены, неким М. А. Абовяном, внезапно умершим в Нью-Йорке, полагал бы целесообразным передоложить т. Наркому весь круг вопросов, как они были мною представлены в докладной т. Прудникова в марте с. г.
Вскоре после этого пасквиля последовало указание Л. Берии об отзыве из США нелегала Юнга. Через него Овакимян передал записку для В. М. Зарубина:
Уважаемый Василий Михайлович!
Вы конечно же знаете, зачем приезжал к нам ямокопатель ГАВ-ГАВ. Он пытался загнать меня в пятый угол, но не на того нарвался, видимо, забыл, что я - армянин. Потом он стал настойчиво убеждать меня свернуть всю работу, ссылаясь на какое-то указание Павла, чему я мало верил. Да и вообще мне многое непонятно: и массовый отзыв оперативных и неоперативных сотрудников из-за кордона, и нечеткость и странная медлительность Центра в решении многих вопросов, которые мы ставим перед вами.
Признаться, я страшно устал от всего этого. Поэтому все, что будет в ваших силах, похлопочите за мой отъезд отсюда.
Геннадий.
Опытный разведчик-нелегал В. М. Зарубин прекрасно понимал Овакимяна и его настойчивые просьбы о возвращении домой, но он считал, что его приезд в Москву тоже не сулит ему ничего хорошего: из бывшей сотни сотрудников Центра после массовых репрессий Берии в живых и на воле оставалось к тому времени около двадцати человек, а в подразделении научно-технической разведки - всего двое. А что могло ожидать на Родине руководителя одной из немногих не подвергшихся полному разгрому резидентур, догадаться было нетрудно: скорее всего пуля или изгнание из внешней разведки. И все же Зарубин посчитал своим долгом тактично ответить Геннадию:
…Передал твою просьбу, что ты сильно устал. Это подтвердил у руководства и недавно прибывший из Нью-Йорка Игорь. Каково будет решение - не знаю. Но лучше, если ты поставишь этот вопрос официально перед самим Павлом.
Максим.
Но поторопилось руководство Наркомхимпрома СССР. Оно направило письма в ЦК ВКП(б) на имя Сталина и в НКВД - Берии с сообщением о том, что наркомат не заинтересован в дальнейшем пребывании за границей Г. Б. Овакимяна, и поэтому Наркомфин по их просьбе прекратил отпуск валюты на выплату ему ежемесячной зарплаты в размере 150 долларов США. Возможно, вопрос с отъездом Овакимяна домой решился бы и положительно, если бы не стечение ряда обстоятельств: агент Звук в то время попал в поле зрения ФБР, и перед Геннадием была поставлена срочная задача по организации его побега в СССР. Поэтому в ЦК ВКП(б) пошло из НКВД письмо совершенно иного характера:
Управление кадров ЦК
т. Силину.
Учитывая, что в настоящий момент имеется острая необходимость оставления Гайка Бадаловича Овакимяна на работе в Нью-Йорке, просим продлить загранкомандировку до 31 декабря 1940 г. и дать указание Наркомфину о выплате ему задолженности с 1 января с. г. по 150 долларов в месяц.
Начальник 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР майор госбезопасности П. Фитин
Так Геннадий снова был оставлен работать в Нью-Йорке, и, несмотря на большой некомплект кадровых разведчиков, резидентура под его руководством продолжала добывать ценнейшие сведения по новым видам вооружений и военной технике: были получены документальные данные о проекте первого стратосферного самолета, о кислородных масках, об использовании глицерина в военных целях и новой технологии его производства. Тогда же Овакимяном была зафиксирована и проанализирована ситуация, связанная с большим наплывом из Европы крупных ученых-физиков, спасающихся от коричневой чумы фашизма. В своем сообщении в Центр он делает вывод о том, что данное обстоятельство позволит Соединенным Штатам значительно увеличить свой научный потенциал и достигнуть ощутимых практических результатов во многих отраслях знаний и экономике.
Тогда же на основании разрозненных агентурных данных он высказывает предположение о начавшихся в Америке совершенно секретных - особой важности - исследованиях по использованию высвобождающейся энергии при расщеплении ядер урана в создании взрывного устройства огромной разрушительной силы и начал активно собирать информацию об этом. Предположение Овакимяна вскоре подтвердилось разведданными, полученными Центром из Лондона. Вот тогда-то новое руководство отделившегося от НКВД Наркомата госбезопасности во главе с В. Н. Меркуловым и отказалось от ранее внушавшейся мысли о нецелесообразности ведения за границей научно-технической разведки и дало резидентурам указание о налаживании и активизации этой линии работы.
Почувствовав более внимательное и заинтересованное отношение к резидентуре со стороны Центра, его поддержку кадрами - пусть даже не в полной мере и порой без знания английского языка, - Овакимян, несмотря на это, не отрешился от мысли вернуться домой:
Сов. секретно. т. Виктору.
Как только будут реализованы подготовленные мною мероприятия по добыванию подробной информации по урановой проблеме, самолетостроению и по оптике для прицелов, я намерен еще раз затронуть вопрос об откомандировании меня из секции. В Тире я нахожусь почти восемь лет. Готов задержаться немного, но лишь для того, чтобы организовать работу прибывающих из Аттики молодых охотников и оказать им помощь в освоении того или иного направления по линии ХУ.
Геннадий.
Центр в ответной шифротелеграмме сообщал Геннадию о наконец-то принятом положительном для него решении: все имевшиеся у него оперативные дела и финансовую отчетность надлежало сдать Луке, который назначался исполняющим обязанности резидента. Но тот затянул подписание акта о приемке дел и вынудил Овакимяна ежедневно искать его - ходить из Амторга в генконсульство и обратно. А в это время ФБР, как никогда ранее, усилило слежку за всеми советскими гражданами, находящимися на территории США, - оно подслушивало их телефоны и подставляло им своих агентов. Такая активность американской контрразведки была вызвана испортившимися между двумя странами отношениями якобы из-за тайно заключенного пакта Молотова - Риббентропа.
Овакимян, перегруженный в это время многочисленными и ответственными обязанностями и заботами, связанными с предстоящим отъездом из США, несколько ослабил работу с находящимися у него на связи агентами, стал реже встречаться с ними, предоставив им излишнюю самостоятельность. Все это привело к тому, что один из его источников - Октан, работавший в "Кэллог компани", по собственной инициативе попытался склонить своего знакомого из другой солидной фирмы к даче ему интересовавшей советскую разведку информации. Фирмач, совершенно не понимая, зачем понадобились тому конфиденциальные данные о его фирме, не долго думая проинформировал об этом руководство "Кэллог компани". После этого Октаном серьезно занялось ФБР. Оно стало следить за ним, а когда была зафиксирована его встреча с Овакимяном, агент был сразу арестован. На допросе он признался, что передал советскому разведчику информацию за вознаграждение. Этот неожиданный провал источника дорого обошелся ничего не подозревавшему Овакимяну.
В середине апреля 1941 года ему внезапно позвонил Октан и вызвал на незапланированную встречу.
Говорят, разведчик ошибается один раз: это был именно тот случай, когда многоопытный резидент допустил ошибку. Тем более если учесть, что на руках у него был уже билет на пароход "Энни Джонсон", на котором ему предстояло отплыть из Лос-Анджелеса. Правильнее было бы отказаться от этой встречи, но Овакимян настолько был уверен в своей безопасности и в преданности агента - доктора Кука из "Кэллог компани", что не смог отказать в его просьбе.
С первых минут встречи Октан вел себя как-то настороженно и холодно. Овакимян почувствовал эту его подозрительную неловкость, подобную той, что испытывает человек, входя в неосвещенное незнакомое помещение, и поэтому начал выяснять, зачем он вызвал его на экстренную связь. Не выдержав колкого подозрительного взгляда разведчика, Октан начал браниться и упрекать, что его насильно втянули в шпионские дела, и в конце концов он "раскрылся": признался в том, что это ФБР заставило его еще раз встретиться с советским разведчиком. Что говорил дальше агент, Овакимян уже не слышал: он раздумывал теперь о том, как бы самому выбраться подобру-поздорову из опасно сложившейся для него ситуации.
Благополучно покинув место встречи, Овакимян некоторое время не обнаруживал за собой слежки, но он все больше ощущал, как вокруг него сжимается какое-то невидимое кольцо. ФБР тем временем выясняло, куда ведут следы его разведывательной деятельности. Оказалось, во все штаты Америки. В конце концов сотрудники спецслужбы пришли к твердому выводу: советский разведчик Гай Овакимян является ключевой фигурой в нью-йоркской резидентуре. Узнав о том, что он через два дня намеревается покинуть Америку, ФБР решило произвести его задержание.