Именно они - К. Фукс и Персей - стали источниками в высшей степени секретной информации по урановой проблеме, что значительно уменьшило материальные расходы на ее решение в СССР и сократило наше отставание от американцев до четырех лет. В повести приводятся убедительнейшие доказательства этого - фрагменты письменных "отзывов" И. В. Курчатова, руководителя советского атомного проекта, на материалы разведки. Они относятся к 1943–1946 годам, содержат достаточно высокую оценку разведывательной информации и, как правило, ряд конкретных дополнительных вопросов-заданий типа: "Было бы желательно получить…", "Очень важно было бы знать…", "Поэтому было бы крайне важно выяснить…" и т. п.
Никогда еще в советской литературе о шпионаже деятельность разведки не была представлена так полно и аргументированно, на основе таких неоспоримых доказательств, как ее собственные архивные документы. По совершенно понятным причинам большинство архивов разведывательных служб любой страны скрыто в недоступных хранилищах, и, возможно, навсегда. В одной из старейших разведок - английской Интеллидженс сервис - до сих пор засекречены некоторые материалы, относящиеся к шестнадцатому веку. А здесь, в повести В. Чикова, представлены документы менее чем пятидесятилетней давности, причем окруженные особой секретностью. Речь идет о материалах, показывающих организацию разведывательного канала поступления из США информации по атомной проблеме.
До недавнего времени даже и не предполагалось, чтобы из архивов внешней разведки с грифом "совершенно секретно", "хранить вечно" можно было бы извлечь и рассекретить хотя бы одно дело. И только благодаря тому, что в 1990 году была поставлена точка в истории "холодной войны", это стало возможным. В процессе работы над книгой автор собрал и суммировал значительный материал по одной из интереснейших проблем второй мировой войны - о деятельности советской разведки в США и Великобритании по добыванию информации, связанной с началом работ по созданию первой в мире атомной бомбы. Им исследовано семнадцать томов архивного дела № 13 676, более пяти тысяч страниц различных документов, исходивших из центрального аппарата внешней разведки в Москве и ее резидентур за границей, что позволило почерпнуть богатейший материал, ранее никем не использованный в документальной или научной литературе.
В повести основной акцент сделан на том, как действовали советские разведчики там, в США, и здесь, в Москве, и как это было трудно и рискованно. Повесть наряду с известными уже именами Рудольфа Абеля, Гордона Лонсдейла и Джорджа Блейка впервые выводит из-под покрова тайны новых советских разведчиков - Твена, Джонни, Клода, Джерри, Антона, Максима и доселе неизвестных нам разведчиков-интернационалистов, бывших граждан США Морриса и Леонтину Коэн, которые с 1943 года принимали непосредственное участие в получении материалов о проектировании и создании в Лос-Аламосской лаборатории первой атомной бомбы ("Манхэттенский проект"), а с 1956 года - в добывании секретных данных по Портонской лаборатории, занимавшейся в Англии созданием бактериологического оружия, и по военно-морской базе в Портленде. Показывая их деятельность в США и Великобритании, автор при этом использует не только архивные материалы - многочисленные донесения резидентур, сообщения агентов, письма, меморандумы, рапорты, шифротелеграммы с резолюциями И. Сталина, Л. Берии, В. Меркулова, М. Первухина, И. Серова, А. Шелепина, В. Семичастного, А. Громыко, М. Суслова, Ю. Андропова, но и воспоминания самих участников событий и тех, кто их хорошо знал.
Следует также заметить, что люди, которые добывали и передавали разведывательные материалы, те же Фукс и Персей, супруги Коэны и многие другие, помогали нашей стране, когда она была на переднем крае борьбы с фашизмом; они были убежденными антифашистами и, как правило, приверженцами социализма, а в послевоенное время - борцами за сохранение мира. Материальные соображения в их выборе не играли роли.
Несомненный интерес для читателей представляют страницы книги, описывающие "технологию" вербовки Луиса в Испании и ученого-атомщика Персея в США.
Для воссоздания полной картины разработки ядерной программы в СССР публикуемые в повести материалы, особенно упомянутые "отзывы" Курчатова, крайне важны и интересны. По ним отчетливо прослеживаются главные поворотные моменты в развитии советской атомной программы: выбор в качестве основного диффузионного метода разделения изотопов урана, ставка на плутониевый вариант атомной бомбы и потому на "урановый котел", выбор графита в качестве замедлителя и т. д.
Возникает принципиальный вопрос: не умаляет ли подвиг разведчиков значение подвига создателей атомной бомбы? На наш взгляд, история дает на эти вопросы достаточно определенные ответы. Нет никаких сомнений в том, что советские физики были способны решить все эти проблемы вполне самостоятельно. Более того, они внесли в развитие и фундаментальной ядерной физики, и ее научно-технических приложений свой собственный огромный вклад. В СССР были найдены оригинальные решения множества сложных технических задач и технологических проблем, и во многих случаях эти решения были более эффективными, чем за рубежом.
Оценивая роль внешней разведки в создании атомной бомбы в СССР, следует иметь в виду, что бомбу в конечном счете создают не разведчики, а специалисты, опирающиеся на технические достижения и материальные ресурсы страны. Любая научно-техническая информация приносит пользу только тогда, когда она попадает на благодатную почву, то есть когда понимается ее необходимость и есть возможность ее реализации. Ценность разведывательной информации по атомной проблеме состояла именно в том, что она эффективно реализовывалась. Да и сами разведчики, как показано в повести, свой вклад оценивают достаточно скромно, признавая, что без соответствующего научного и технического потенциала, без самоотверженного труда ученых, инженеров и рабочих было бы невозможно реализовать самую полную и достоверную разведывательную информацию.
И тем не менее бесспорно одно - велик и до сих пор не оценен по достоинству подвиг тех разведчиков и агентов, кто, воюя на своей или чужой земле, забывая порой настоящее имя, ежечасно рискуя жизнью, вызывая к себе ненависть одних, восхищение и уважение других, сделал все возможное, чтобы помочь отвратить грозившую всем нам катастрофу, кто в самый трудный период "холодной войны" встал между двумя системами и внес свой вклад в предотвращение возможной термоядерной войны.
Использование уникальных, до недавнего времени секретнейших архивных материалов в увлекательно написанной повести наводит на мысль о том, что, по-видимому, настало время для подготовки научной публикации, то есть хорошо документированной истории советского атомного проекта, причем не только на основании архивов КГБ СССР, но и архивов тех научных и технических учреждений, в которых создавалась ядерная мощь страны.
Во второй части книги читатель найдет не менее важные сведения о деятельности нелегалов-разведчиков в Великобритании по добыванию информации о бактериологическом оружии, разрабатываемом в Портоне, а также о создаваемых в Портлендском научно-исследовательском центре новых видах электронной, магнитно-акустической и тепловой аппаратуры для обнаружения подводных лодок, мин и других видов морского и противолодочного оружия. Разведывательная информация подобного характера имела важное значение для проведения аналогичных работ по оборонной тематике в советских НИИ и КБ.
Что же позволило внешней разведке проникнуть в тщательно охранявшиеся от Советского Союза сокровенные тайны главных западных держав? Если отвлечься от деталей, от самой, так сказать, техники разведывательной работы (от которой, конечно, всегда зависит очень многое в том смысле, что она может способствовать реализации наметившихся возможностей и может отрицательно сказаться на результатах самой перспективной разработки), то следует сказать, что успех советской разведки объяснялся умелым сочетанием таких факторов, как присущая ей целеустремленность, аккуратность, точность и быстрота. Несмотря на огромные усилия, американская разведка так и не сумела своевременно установить и информировать президента Трумэна о том, в каком состоянии находятся в Советском Союзе разработки атомного оружия, и во многом благодаря этому монополия США на атомную бомбу продолжалась недолго - всего четыре года.
Повесть "Нелегалы" отражает часть истории нашей страны и той политической обстановки, которая складывалась в ней и вокруг нее в 40–60-х годах, убеждает в том, что разведывательные службы оказывали и оказывают гораздо большее влияние на ход истории, нежели на историков. "За любым крупным событием, - как говорил автор известной книги "Война умов" Ладислас Фараго, - за спиной каждого государственного деятеля, причастного к этим событиям, стояли разведчики, однако авторы научных хроник - то ли из-за высокомерия, то ли из чувства брезгливости - игнорируют их вклад и редко называют их имена. Даже те политики, дипломаты, генералы и ученые, кому секретные агенты оказали неоценимую помощь, как правило, умалчивают об этом…"
Автор повести "Нелегалы", опираясь на документальные материалы внешней разведки, сделал заслуживающую одобрения попытку исправить это упущение.
Борис Козлов, доктор философских наук
Владимир Визгин, доктор физико-математических наук
Приложения
Обращение к читателю агента ФБР Роберта Ламфиера, подготовленное им к французскому изданию этой книги
Моя цель заключается не в том, чтобы вынести общее суждение об этой книге, а единственно в том, чтобы сделать некоторые замечания с точки зрения агента ФБР, находившегося с автором по разные стороны баррикады во время тайной войны между советской и американской разведывательными службами. Я надеюсь, что эти ремарки будут небесполезны для читателя, который собирается познакомиться с историей внедрения советских агентов в "Манхэттенский проект".
Мои первые шаги в плане недопущения активности советских секретных служб относятся к 1945 году. К этому времени у меня уже был накоплен четырехлетний опыт работы в качестве специального агента ФБР. Во время войны я занимался не только расследованиями федеральных преступлений, но также и делами, связанными со шпионской деятельностью нацистских спецслужб.
Как только нацисты были повергнуты, ФБР почувствовало удовлетворение от хорошо проделанной работы. В последующие годы мне не оставалось ничего иного, как окончательно остановиться на этой специфической работе. Но, с другой стороны, проблема противостояния советским секретным службам казалась в то время менее определенной, поэтому я поначалу опасался, что это направление может оказаться нерезультативным, и посему я всячески от него отмежевывался.
Тем не менее я остался в том же секторе и на протяжении последовавших десяти лет работал в нем. В 1947 году я был переведен из Нью-Йорка в центральный аппарат ФБР в Вашингтоне и назначен генеральным инспектором группы, занимавшейся проблемами борьбы с советским шпионажем.
Затем я стал ответственным работником подразделения, которое анализировало зашифрованные послания, циркулировавшие между консульством СССР в Нью-Йорке и центральным аппаратом КГБ. Шифр был разгадан, и мы стали черпать из перехваченных сообщений все необходимые данные.
В книге "Война ФБР - КГБ: история специального агента", изданной в США в 1986 году и написанной мною вместе с Томом Шахтманом, я уже рассказывал об этом периоде моей карьеры, теперь скажу дополнительно несколько слов. В целом моя изначальная точка зрения была абсолютно четкой: советские секретные службы осуществляли свою деятельность практически непрерывно, это была ожесточенная деятельность, нацеленная на жизненные интересы Америки. Находясь на этой работе, я был вынужден вступать в контакты с бывшими американскими коммунистами, такими, как Элизабет Бентли, и с советскими агентами, такими, как "атомный" шпион Клаус Фукс, не говоря уже о Джулиусе и Этель Розенбергах, чья судьба оказалась столь же драматичной, сколь и удручающей.
Редко вспоминают, особенно в произведениях, посвященных периоду "холодной войны", что до второй половины 40-х годов ФБР никогда не концентрировалось на проблеме советской опасности. Во время второй мировой войны оно защищало США от шпионажа и саботажа, осуществлявшихся странами оси Рим - Берлин - Токио, и практически весь потенциал и личный состав ФБР был ориентирован на решение этой задачи. В 1944 году, к примеру, личный состав ФБР насчитывал 7 тысяч агентов, причем более тысячи человек было приписано к бюро в Нью-Йорке, наиболее важному и активному. Из всех этих тысяч только пятьдесят или шестьдесят человек входили в состав подразделения, занимавшегося проблемами советского шпионажа. Все остальные сотрудники были нацелены на розыск авторов "федеральных преступлений" или фашистских агентов. Охота, объявленная за нацистским шпионом Эрихом Гимкелем, которая описана в моей книге, дает некоторое представление о распределении сил.
В 30-е и в начале 40-х годов контрразведывательные акции, направленные против операций советских служб, были для ФБР делом десятым. Изучая материалы бюро, чтобы войти в курс, я был потрясен столь малой активностью ФБР в этой области. Полученные нами от советского перебежчика Виктора Кравченко в 1944 году предупреждения по поводу враждебных действий СССР и двойной игры, которую вел Сталин, стали для меня откровением. В дальнейшем на основании личного многолетнего опыта я убедился, что он был более чем прав. Все средства оказались хороши для нашего "великого союзника" времен отечественной войны и для "храброго дяди Джо" - так американская пресса любила называть Сталина, - чтобы внедряться в правительственные учреждения США и осуществлять разведку в области программы создания атомного оружия. Все, что творили русские разведчики, должно быть отнесено на счет их ловкости, но и в не меньшей степени в целом на счет их секретных служб, действительно очень компетентных. Потому НКВД - КГБ всегда было на голову выше и опережало ФБР.
Советское внедрение в американские правительственные органы началось в 30-е годы, когда резидент московского разведцентра Гайк Овакимян сумел туда проникнуть при помощи функционера компартии Джакоба Голоса. ФБР взяло Овакимяна на крючок в 1941 году, и Министерство юстиции уже было готово выдвинуть обвинение против него, но в дело вмешался госдепартамент, благодаря чему ему было позволено вернуться в Россию. Объяснялось это тем, что на Советский Союз только что напала фашистская Германия и с политической точки зрения было признано "некорректным" выдвигать обвинения против одного из главных советских шпионов в Америке. По возвращении в Москву крупный специалист по США Овакимян возглавил подразделение, специализировавшееся на проведении антиамериканских операций. Читатель настоящего произведения встретится с Овакимяном и другими офицерами НКВД - КГБ, такими, как Василий Зарубин (он же Зубилин), Анатолий Яцков (он же Яковлев), Вильям Фишер (он же Рудольф Абель), другими советскими разведчиками, известными нашему ФБР. Читатель в равной степени узнает и об ученом-физике, работавшем в Лос-Аламосе, человеке, который наконец-то установлен и который поставлял секретную информацию Советам. Его псевдоним был Персей.
Лишь спустя несколько лет, уже после того как Лос-Аламос был нашпигован советской агентурой, я узнал об операциях, которые НКВД проводил в Америке во время войны. В 1948 году я работал вместе с блестящим дешифровальщиком по имени Мередит Гарднер, которого я снабжал необходимыми ему материалами и информацией. Я восхищался той ловкостью, с которой он расшифровывал шифры НКВД, действовавшие с 1944 до весны 1945 года. Расшифровка советских секретных посланий - это мечта любого контрразведчика, поскольку, даже если эти послания относятся к прошлому периоду, их расшифровка имеет огромное практическое значение. Наша работа позволила идентифицировать более двухсот людей, вовлеченных в советские шпионские операции […].
Расшифрованные послания позволили нам выяснить, каким образом Москва осуществляла руководство операциями в Америке, как в Москве решались вопросы методики, вербовки, и отдельные детали, связанные с определением места встречи с агентом и паролей нью-йоркских явок. Все это убеждает нас в том, что советские разведчики не действовали на свой страх и риск; они поддерживали постоянную, порой ежедневную связь со своим руководством на Лубянке. Книга Владимира Чикова, основанная на документальных материалах дела КГБ № 13 676, рисует широкую картину этой деятельности и постоянного согласования между советскими агентами в Нью-Йорке и центральным аппаратом в Москве.
Вместе с тем расшифрованные сообщения, которые приводит полковник Чиков, не совсем соответствуют, как я припоминаю, тем сообщениям, которые мы читали вместе с Гарднером. В рукописи Чикова они сильно отредактированы. Телеграммы из Нью-Йорка, которые мы расшифровывали, были написаны телеграфным языком […]. Версию автора я понимаю так: Чиков решил переписать на свой манер все шифротелеграммы для того, чтобы придать им более литературный вид, или для того, чтобы не было полного сходства с оригиналами, в результате чего нами могли бы быть раскрыты другие шифры. Я тем не менее полагаю, что для большей красноречивости стоило бы сохранить стиль советских посланий: это придало бы книге больше правдивости.
После этого замечания есть смысл вновь вернуться в прошлое и благодаря книге Владимира Чикова побродить по знакомым улицам Нью-Йорка, в котором человек в длиннополом пальто оставляет на стене шпионскую метку мелом или втыкает сигнальную кнопку на скамейке в сквере, а может быть, и случайно услышать вежливое обращение к кому-то с вопросом-паролем: "Не встречались ли мы в прошлом году в Мадриде?" Узнать новые сведения о мэтре советского шпионажа Анатолии Яцкове, которого я знал как вице-консула СССР Яковлева и за которым мне приходилось даже вести наблюдение. Вновь встретиться с Моррисом и Лоной Коэн, которых я никогда лично не знал, но которые, и в этом я абсолютно уверен, осуществляли связь между полковником Рудольфом Абелем и Джулиусом и Этель Розенбергами. Узнать детали о контактах четы Коэнов с "атомным" шпионом, который, как утверждает Владимир Чиков, всегда проживал в Америке, испытывая гордость за свои подвиги в информировании русских о создании атомной бомбы, и который по-прежнему находится в тени, не будучи идентифицирован. Этого загадочного персонажа, стоящего в центре повествования, как я уже говорил, называли Персей […].