2. Ми-24. Рисунок Э. Молчанова, 1967 год
Он ответил: "Когда будет можно, я вам скажу…" Наверное, это была шутка. Я нередко с удовольствием вспоминаю о нем и о наших беседах".
В Коктебеле на пляже мужском
Разговоры велись без поправок.
А волна добиралась ползком
До беспечно оставленных плавок.Там Зенкевич, Каверин и Крон,
И Ямпольский, и тот же Иванов
В жизнь смотрели с различных сторон
Со своих деревянных диванов -Топчанов. А соленая пыль
Не спеша оседала на коже.
Моисеев, Герасимов, Миль,
Разумеется, были там тоже.Там все было тогда без прикрас,
И я вроде мальчишек сопливых
Слушал новый подробный рассказ
Между двух краткосрочных заплывов.Мне с годами пойдет это в прок.
Забывать непростительно глупо
Коктебельский давнишний урок -
Будни мудрого голого клуба.… Я задремывал, и в полусне,
Мне сознанье слегка будорожа,
Оставалась чуть-чуть в стороне
Дымка близкого женского пляжа.
1996
Константин Ваншенкин
В Литфонде М. Л. подружился с Твардовским. Александр Твардовский читал ему свои стихи, главы из Василия Теркина, потом "Теркина на том свете". С удовольствием цитировал его стихи наизусть. Дома выписывали журнал "Новый мир" и знали про все неприятности у Твардовского. В один из своих последних приездов в Коктебель Михаил Леонтьевич считал, что нужно как-то поддержать Твардовского, который был морально подавлен, ходил молчаливый, скучный, сидел в своей комнате и пытался писать. М.Л. с дочерью Леной заходили к ним в комнату, брали его дочку Олю Твардовскую на этюды, она училась тогда в художественном училище.
Михаил Леонтьевич с удовольствием ходил рисовать в Мертвую бухту, хотя тащиться по жаре по степи, преодолевая спуски и подъемы, было очень тяжело. Много раз он рисовал профиль горы Волошина, гору Сюрюк-Кая и Карадаг.
Первая выставка Волошина в Москве
О Киммерия, древняя страна…
Андрей Белый в 20-е годы писал о Волошине, его гостеприимстве, его доме в Коктебеле, о котором знала русская интеллигенция. Он увидел в этом доме нечто большее:
"Это дом интеллигента, не дом, а музей, и музей единственный. Слепок жизни одного человека".
Люди культуры тянулись к этому дому, как к духовному центру.
После выставки Волошина в Ленинграде в 1927 году в клубе журналистов на Фонтанке в прессе появился ряд статей о его декадентских настроениях, и после смерти Волошина его имя стало запретным.
Михаил Леонтьевич Миль, однажды получивший от Марии Степановны разрешение рисовать в доме Волошина, тщательно скопировал его кабинет с книгами и бюстом египетской богини. Этот кабинет был также в центре внимания на выставке "Ученые рисуют", и после ее окончания акварель не вернули.
М.Л. понимал значение Волошина как поэта и художника. Он был пленен прозрачными акварелями, даже перенял его манеру письма. М.Л. удивляло, что обитатели Дома творчества, которые пользуются гостеприимством М. С. Волошиной, завещавшей дом Литфонду, а картины и библиотеку с собранием французских поэтов - Пушкинскому дому в Ленинграде, не могут помочь вдове устроить выставку работ Волошина. Он предложил устроить эту выставку в Москве.
Художник А. П. Крылов приехал в Коктебель и привез Марию Степановну и около сотни акварелей на завод, где подготовили работы Максимилиана Волошина к выставке, окантовали их, застеклили.
Мария Степановна предлагала подарить несколько акварелей М. Л. Милю, но он отказался, считая эти работы слишком ценными.
Узнав о планировавшейся выставке, к Марии Степановне в Планерское был командирован сотрудник Института русской литературы Н. В. Измайлов, который сообщил в Москву о том, что Пушкинский дом заинтересован в том, чтобы провести выставку в Ленинграде. Заодно он напомнил М.Л. в письме о том, что "архив, библиотека и художественное собрание Максимилиана Александровича Волошина завещаны М. С. Волошиной, как Вы, вероятно, знаете, Пушкинскому дому".
Выставка картин запрещенного М. Волошина состоялась в клубе "Радуга" в ноябре 1960 года.
М. Л. Миль пригласил весь цвет творческой интеллигенции Москвы: писательницу Звягинцеву, художников Кукрыниксов, Мирель и Мариэтту Шагинян, скульптора Цигаля, писательницу Галину Серебрякову, актрису Тамару Макарову, писательницу Коптяеву, академика живописи Кеменова и многих других.
Для того чтобы открыть выставку, Милю пришлось проявить упорство, дипломатический талант и обойти всевидящее око партийных деятелей от культуры. Ну что же, навлекать немилость чиновников КПСС и принимать на себя первый удар Михаилу Леонтьевичу было не впервой.
С речью выступил министр высшего образования Елютин.
Как только разрезали ленту, многочисленные гости начали осмотр. В последующие дни началось буквально паломничество экскурсантов. Приехала комиссия из Третьяковки и по договоренности с вдовой отобрала ряд картин, которые потом стали украшением многих музеев. Многочисленные экскурсии на выставку из разных организаций не прекращались. Прошло 3–4 дня.
Вечером раздался звонок из райкома партии: "Вы устроили выставку картин Волошина? Не уходите, мы сейчас приедем". Тон звонка из райкома не предвещал ничего хорошего.
На всякий случай сняли название выставки, убрали автопортрет Волошина (с патриархальной бородой), несколько мрачных картин. Вскоре приехали из райкома: "Покажите, Михаил Леонтьевич, что за выставку вы открыли?" - "Пожалуйста". Осмотрели всю выставку довольно подробно. Секретарь сказал: "Я мало понимаю в живописи, но Волошин, кажется, художник хороший, а выставку закройте". И по решению райкома партии выставка была закрыта.
Через несколько дней выставка Волошина вновь открылась в помещении ЦДРИ и имела там большой успех, а потом экспонировалась в Ленинграде, Симферополе и других городах.
Мария Степановна была очень благодарна Михаилу Леонтьевичу за организацию выставки, которая явилась как бы вторым рождением поэта и художника и возродила его имя.
Его фотография теперь всегда стояла у нее в доме в красном углу рядом с иконой. Мария Степановна предлагала подарить несколько акварелей М. Л. Милю, но он отказался, считая эти работы слишком ценными.
Она часто писала ему письма, приглашала его и семью в гости в Коктебель.
На обложке журнала "Искусство" № 5 за 1961 год действительный член академии художеств B. C. Ке-менов, написавший статью о первой выставке картин М. Волошина в этом номере, подписал: "Глубокоуважаемый Михаил Леонтьевич Миль! Только благодаря Вашей любви к искусству М. Волошина и Вашей энергии была организована выставка его акварелей, положившая конец молчанию вокруг имени этого замечательного художника".
Так благодаря человеческим качествам М. Л. Миля, талантливого конструктора вертолетов, имя замечательного поэта и художника Максимилиана Волошина вновь вернулось к людям.
М. С. Волошина была великой женщиной-подвижницей, пронесшей сквозь жестокое время войны традиции, ауру и обстановку дома поэта для будущих поколений. Теперь в этом доме Музей М. Волошина.
Она часто писала М.Л. письма, приглашала его и семью в гости в Коктебель.
12/Х -67
Милый, хороший, дорогой Михаил Леонтьевич, пользуюсь случаем - со случайной для меня девочкой, а Вашей сотрудницей по заводу, передаю Вам свой горячий, дружеский и глубоко признательный привет. Кой-что понаслышке, от друзей доходит о Вас и о том, что Вы с Паной Гурьевной болеете. Грустно, не надо.
Знаю, что не от нас это зависит. И все-таки прошу не болеть и примите мои самые лучшие и светлые чувства признательности.
Вы всегда для меня один из светлых явлений в моем одиноком сиротстве.
Привет Пане Гурьевне и всей Вашей семье.
С уважением М. Волошина.
Узнав о смерти М. Л. Миля, Мария Степановна прислала телеграмму:
Москва Б-1136 Вторая Рыбинская.
Планерское 56 40.
Глубоко скорблю с Вашей семьей, дорогая Пана Гурьевна.
Мы все осиротели с уходом драгоценного Михаила Леонтьевича.
Светлая память о нем до конца дней моих останется во мне.
Искренне скорбящая М. Волошина.
1971 год
Письмо Марии Степановны Волошиной
Пане Гурьевне Руденко-Миль после смерти Миля
Милая, дорогая Пана Гурьевна!
Очень была тронута Вашим вниманием. Поздравляю и Вас, и Ваших милых девочек с Новым годом! Желаю всего хорошего, здоровья и мужества переносить сиротливую жизнь.
О Вас думаю часто и много, но знаю, что Вам это не нужно, и пока ограничивалось только сердечным отзвуком, не имея возможности ни позвать, ни помочь. Ваша печаль мне дорога и понятна.
Всего доброго. Всегда помню нашего дорогого Михаила Леонтьевича.
Нежно обнимаю Вас
Ваша М. Волошина
Выставка картин М Волошина была не единственной, организованной М. Л. Милем с сотрудниками. Милевцы поддержали казанского художника Кондрата Максимова и помогли ему организовать выставки в Москве.
Целью жизни Михаила Леонтьевича было техническое творчество, однако он стремился принести пользу всюду, где только мог.
Встречи с коллегами. Поездка в Америку. На фирме Сикорского
М. Л.: "Встречи с товарищами по профессии имеют чрезвычайно важное значение для развития техники. Самостоятельно мыслящие люди не часто приходят к одним и тем же новым решениям (признание истины принимаются всеми и не являются предметом спора или исканий). И, если даже по форме решения одинаковы или близки, пути, подходы всегда разные.
Самостоятельно развивающийся конструктор не способен "на слух" принять чужие идеи. Поэтому и разумный обмен мыслями и мнениями между конструкторами разных стран опасности для государственных интересов страны не представляет. А дать может очень многое.
В 1959 году М.Л. поехал в Америку. Этой поездке предшествовали следующие события: в 1958 году Н. С. Хрущев был в США на сессии ООН. В один из выходных дней президент США Эйзенхауэр пригласил Хрущева к себе в гости в загородную резиденцию. От Вашингтона она располагалась довольно далеко. Президент успокоил: "Несмотря на большое расстояние, доберемся мы быстро - на вертолете". Хрущев сказал: "Я не очень доверяю этой технике. Она мне кажется ненадежной". Эйзенхауэр: "А я очень люблю летать на вертолете и вполне доверяю этой технике". "Я вижу, - рассказывал впоследствии Хрущев Милю, - что Эйзенхауэр очень огорчился моим колебаниям, и пришлось мне нехотя дать согласие на этот полет".
Хрущев летел на вертолете вместе с президентом. Вертолет Сикорского S-58 был специально оборудован для президента и имел комфортабельный салон. Перелет занял всего 15–20 мин, в то время как автомашиной пришлось бы ехать не менее полутора часов, так как в самом Вашингтоне, да и в его пригородах, шоссейные дороги очень перегружены.
На прощание в этот день Хрущев спросил президента: "А можно у вас купить вертолеты?" Президент ответил: "Я дам указание, чтобы вам по обычным торговым каналам продали машины, какие захотите". После этого случая Хрущев, возвращаясь из другой поездки в США, с аэродрома в Москву тоже летел на вертолете Ми-4. На борту этого вертолета находился и Миль. Вертолет совершил посадку в Кремле, где его встречало правительство. Вел вертолет Н. В. Лешин. Сохранилось несколько фотографий, запечатлевших этот перелет (наверное, это был первый полет нашего главы правительства на отечественном вертолете).
Вскоре Хрущев вызвал Миля и предложил ему поехать в Америку и купить вертолеты. Перед отъездом Миль спросил у Хрущева: "Можно отказаться от покупки вертолета, если мне откажут в разрешении посетить заводы?" Такое согласие было дано.
Важно это было потому, что Миль правильно считал одним из важных моментов ознакомления с иностранной техникой изучение особенностей технологического производства. Наконец, посетив заводы, можно было выяснить более подробно, какие запасы прочности заложены в конструкции. Намечено было купить по одному-два вертолета лучших фирм США, а такими в то время были фирмы Сикорского, Пясецкого и Белла.
До поездки Миля в США было довольно мало информации об иностранной вертолетной технике, и то главным образом по ее описаниям в технических журналах.
После Великой Отечественной войны в качестве трофеев в СССР попали первые серийные немецкие вертолеты "Фокке-Ангелис FA 223" и "Флетнер". В то время это были одни из лучших вертолетов. Но после войны Германия долго не строила вертолетов, и Америка ушла в этой области далеко вперед.
Приехав в Америку, Михаил Леонтьевич прежде всего посетил полпредство. Там у него отобрали паспорт, что его очень удивило: "А как же я без паспорта буду ездить по стране, ведь мне надо будет посещать заводы, останавливаться в гостиницах?" Ему ответили: "Паспорт вам нигде не понадобится, а отбираем его у вас для сохранности".
Начались официальные переговоры с американцами. М. Л. Миль просил дать ему возможность посетить заводы тех фирм, вертолеты которых мы хотели купить. Но ему ответили, что посещать заводы не обязательно, так как все данные о вертолетах достаточно подробно изложены в предлагаемых проспектах.
Во время переговоров рядом с Милем сидел американский коммерческий генерал, ответственный за загранпоставки. В перерыве он сказал Милю: "Я вижу, господин Миль, что вы расстроены отрицательной реакцией на желание посетить наши заводы. С этими бюрократами говорить трудно, они ничего не понимают. Обещаю вам показать наши заводы так, как вы хотите". После перерыва американская сторона с большой неохотой дала согласие только на беглый осмотр заводов.
Миль помрачнел, а коммерческий генерал тихонько шепнул ему: "Соглашайтесь".
Как и обещал, коммерческий генерал устроил М.Л. подробное ознакомление с заводами.
В частности, на заводе Сикорского ему показали много интересного. В сборочном цехе он увидел несколько старых вертолетов, с которых снимали шасси. Спросил: "Почему снимают шасси?" Ему ответили: "Шасси нужно переделать, так как его стойки трут наружные подвесные баки". Объяснение было неправдоподобным. Тогда он решил обратиться с этим же вопросом к главному инженеру завода на немецком языке (главный инженер был по национальности немец). Ответ на немецком языке был многообещающим: "Мы вам после ознакомления с заводом покажем кинофильм, и тогда вы все увидите и поймете".
Тут же к главному инженеру подошел мужчина из сопровождающей свиты, отозвал его в сторону, что-то зло ему сказал наедине. После этого все дальнейшие разговоры шли только на английском языке.
Показали кинофильм - и действительно оказалось, что на вертолете имел место земной резонанс, которым в Союзе давно "переболели", и это потребовало срочной переделки амортизаторов шасси.
Вечерами в гостинице Миль вспоминал все увиденное и делал очень хорошие эскизы, которые потом дали его сотрудникам четкое представление обо всем, что он увидел на заводах в Америке.
М. Л. Миль вспоминал, что "поездка в Америку явилась первой покупкой авиационной техники за послевоенный период. Если сравнить эту поездку с покупкой Ли-2, который явился тогда, в 1935 году, переворотом в технологии, то мы сейчас ехали в США из страны, высокий уровень которой в области вертолетов был признан и широко известен в мире. При этом наши вертолеты на голову выше, как по данным наших серийных вертолетов, так и тем, что в СССР создан самый крупный и совершенный турбовинтовой вертолет с двумя турбинами (Ми-6)".
Особенно отмечал М. Л. Миль, что ему удалось встретиться и поговорить со своими коллегами, конструкторами и аэродинамиками, которые представляли славу американского вертолетостроения: с Глухаревым - русским аэродинамиком, работающим у Сикорского, И. И. Сикорским (племянником знаменитого конструктора), дон Берлином, а также известными конструкторами Дугласом, Хиллером Майслоу, Добльхофом (создавшим один из первых поршневых вертолетов в начале века).
Удалось полетать на американских вертолетах S-58 Сикорского, V-446 - фирмы "Вертол", вертолетах Хиллера и вертолетах "Аллуэтт" с двигателем "Астазу".
После некоторой задержки с оформлением и посещения Пентагона конструкторов все же решили допустить на вертолетные заводы.
Делегация прилетела в Нью-Йорк во вторник, а в четверг уже приехала в Вашингтон, где представитель фирмы Сикорского генерал Ваккерт принял делегацию очень любезно. В тот же день он договорился дать возможность полетать и показать вертолеты в полете, а также обещал показать им вертолетные заводы с целью ознакомить с тем, как делают и испытывают вертолеты. Для этого нужно было побывать в Пентагоне.
Курьезы наших чиновников в Америке (дневник Миля):
На приеме в посольстве Полянский, член Политбюро, здороваясь с генералом Вайкертом, увидел у него значок Ми-4 и говорит: "У вас советский значок МиГ-4. Вот мы и нашли рынок сбыта". Меня он так и не узнал, а посол не посчитал нужным меня представить, хотя каждому американцу (все равно, кто он) они кланяются.
В то же время американцы, представляя меня своим знакомым, говорили: это конструктор самого большого в мире вертолета.
На другой день делегация появилась в Пентагоне. Там уже стоял вертолет S-58, обслуживающий какого-то высокого чиновника. Сели в вертолет и полетали на вертолете над Вашингтоном, причем все были удивлены, что разрешили фотографировать. М.Л. отметил, нто шум и вибрации были значительно больше, чем на Ми-4.
Порадовало конструкторов также то, что наши машины имеют в 1,5–2 раза большую нагрузку и значительно лучшие летные данные.
Американцы, как и предполагал Никита Сергеевич, спросили: почему вы покупаете вертолеты? Дескать, у вас же не хуже. М.Л. ответил той фразой, которую придумал Никита Сергеевич: "В США раньше начали выпускать вертолеты, а нам нужны машины для специальных правительственных полетов. По этой же причине нам нужно и осмотреть заводы, чтобы оценить надежность их изготовления".
Надо сказать, что в Пентагоне, когда Милю с товарищами давали разрешение на посещение фирмы Сикорского, Васин и Строев, члены делегации, пытались торговаться, что покажут на заводе и как. Но генерал Вайкерт предупредил, чтобы здесь ничего не говорили, а приедем на завод, покажут больше.
Когда они приехали в Стрэтфорт, их встретил глава компании г-н Джонсон, директор фирмы Бигли и бывший летчик-испытатель Алекс, был приглашен для разговора с делегацией Глухарев - главный аэродинамик на фирме Сикорского, позже подошел племянник известного конструктора И. И. Сикорского.
Начали беседу с главных вещей - вопросов надежности и устранения земного резонанса и флаттера, борьба с которыми успешно проводилась в ОКБ Миля. Однако Милю дали понять, что этими вопросами они серьезно не занимаются. По заводу их повел главный инженер Шперберг.