Товарищ Хушкадамов ещё пуще разгневался:
"Тебе самое простое дело поручить нельзя. Ты…"
Но другой мужик, Даврон, командир, сказал:
"Кончай разборки, Зухур. Пора митинг начинать. Время уходит".
Удивительно мне: как это он товарища Хушкадамова безо всякого почтения перебил. Но товарищ Хушкадамов к нему даже не обернулся. Однако гнев унял. Меня спросил: "Что думаете, раис? Что посоветуете?"
Я, конечно, всегда об одном думаю – об общественной пользе. Думаю: если товарищ Хушкадамов именно из нашего кишлака девушку возьмёт, большая выгода всем выйдет. Говорю:
"Товарищ Хушкадамов, вы сами из местных, наши традиции знаете… Но сейчас новое время, новая власть. Сегодня старые пережитки никому не нужны. Если вы главу семейства к себе призовёте и с ним это дело решите, очень правильно будет".
Товарищу Хушкадамову мои речи понравились.
"Дельный совет", – сказал. Этому мужику, пятнистому палвону-силачу, приказал: "Приведи".
Этот мужик, палвон-силач, отправился приказ исполнять. Но товарищ Хушкадамов все ещё сердился, оказалось.
"Эй, Занбур, – приказал, – девчонку тоже сюда тащи".
Раис, разумеется, прихвастнул и своё участие в разговорах начальства сильно преувеличил, но суть передал верно. Сбывалось именно то, чего я опасался: отказ разгневал Зухуршо, и даже необъяснимое заступничество Гадо нам не помогло.
– Гафур идёт, Гафур… – зашептались вокруг.
К нам шагал человек-гора со следами витилиго на лице и могучих предплечьях. Одет он был в камуфляж, и это, впридачу к белым пятнам на тёмной коже, делало его похожим на огромного пегого быка. Гафур остановился перед толпой, широко расставив ноги, и проревел:
– Кто?!
Бедные мои односельчане! По единому слову поняли, о чем он спрашивает, все как один повернулись в нашу сторону и закричали:
– Вон они стоят!
Гафур надвинулся на нас.
– Кто?!
Старый Бехбуд, отец Бахшанды, указал:
– Он. Вот этот человек. Джоруб…
Мой отец – старший в нашем кауне, но он скуп на слова, говорить на людях от имени семьи обычно высылает Бехбуда. Правда, и тот не слишком речист, а сейчас вовсе заробел.
– Идём, – сказал Гафур. – Зухуршо к себе требует.
В этот миг я заметил краем глаза, что к народу направляется второй Зухуров телохранитель, Занбур. Мысленно продолжив линию его движения, я с ужасом вычислил, куда он идёт. К Зарине!
Гафур ухватил меня за руку.
– Погоди минутку, – взмолился я.
Он обернулся, увидел товарища и неожиданно отпустил меня. Усмехнулся:
– Ладно. Поглядим…
Занбур, пробуравив народ, остановился у высокого камня и пробурчал:
– Эй! Сюда, вниз, слезай.
Я услышал сзади себя пыхтение и звуки борьбы. Обернулся: Сангин и Курбон держали Андрея, а он отчаянно вырывался. Я отвернулся. Что я мог ему сказать?..
Тем временем Занбур повторил:
– Слезай! Чего смотришь?
Зарина ответила насмешливо:
– Сам поднимись!
Он в раздумье почесал шею.
– Как?!
– Лестницу возьми.
Занбур сообразил, что наверх взбираются где-то сзади, и пошёл в обход глыбы. Едва он скрылся из виду, Зарина легко спрыгнула на землю. Будто пушинка полетела, подхваченная ветром.
– О-ха! – одобрительно вскричали мужики.
В это время наверху возник, растолкав девушек, Занбур.
– Где она?
Зарина – ему:
– Я слезла. Теперь – ты. Прыгай! Что, струсил?
И пока он раздумывал, скрылась в толпе.
Гафур вновь дёрнул меня за руку и проревел:
– Нагляделся? Идём.
Сопротивляться было бесполезно. Я произнёс: "Йо бисмилло…" – и пошёл за ним. Мысленно я умолял о помощи наших арвохов, дедов-покойников, и собирался с силами, чтобы достойно выдержать новый экзамен судьбы. Оглянулся на народ и с ужасом увидел, что Зарина вышла из толпы и, наискосок пересекая площадь, тоже направляется к мечети. Я махнул рукой, приказывая повернуть назад. Зарина подмигнула мне и отвернулась. Проходя рядом с мертвецом, она покосилась на труп, вздёрнула подбородок и остановилась в трёх шагах от Зухуршо. Я встал с ней рядом…
Удав на плечах Зухуршо изогнулся, поднял голову и уставился на меня мёртвым взглядом. Змеи видят плохо, днём они почти слепы. Но удавы имеют удивительный орган чувств – тепловое зрение, и обоняние у них неплохое. Рептилия чуяла запах моего страха.
Сколь ни удивительно, Зухуршо благодушно усмехался.
– Вы, значит, жених? – требовательно спросила Зарина. – Давайте я вам сразу объясню: я выходить замуж не собираюсь.
Зухуршо изумился:
– Эй! Даврон, гляди, какая решительная…
Даврон отвернулся и не сказал ни слова. Зарина немного смешалась:
– Это, наверное, обидно выглядит. Не обижайтесь, пожалуйста, и на свой счёт не принимайте. Я вообще ни за кого выходить не хочу.
Зухуршо разглядывал Зарину как диковину.
– Смелая девочка. Но некультурная. Как думаешь, Даврон? Отец плохо воспитал. Девочка грубо разговаривает, а отец стоит и молчит…
– Дядюшка Джоруб мне не отец, – сказала Зарина. – Мой папа умер.
– Ц-ц-ц-ц, сирота, – притворно посочувствовал Зухуршо. – Ещё хуже. Сироте тем более надо вести себя скромнее.
Даврон сказал небрежно:
– Кончай издеваться, Зухур. Отпусти девчонку.
– От-пус-тить? Шутишь?! Опозорить её хочешь? Зухуршо посватался, а после отказался… Ты людей из кишлака спроси. Что они скажут?
– Никак нельзя отказаться, товарищ Хушкадамов, – подтвердил раис.
В это время кто-то отчаянно вскрикнул у меня за спиной. Я обернулся: в нескольких шагах поодаль Андрей вырывался из рук Занбура.
– Что?! – вопросил Зухуршо.
– К тебе бежал, – буркнул Занбур.
– Террорист? Разберись.
– Не обижайте его, пожалуйста, – быстро сказала Зарина. – Это мой брат.
– Брат? Ин-те-рес-но… Эй, веди сюда брата!
Занбур подтащил Андрея поближе.
– Зачем спешил? – спросил Зухуршо. – Вместо сестры себя в жены предложить?
Я услышал, как резко выдохнул Андрей, и меня охватил страх, что мальчик ответит каким-нибудь оскорблением. Я помнил, как ужасно наказал Зухуршо покойного Гиёза всего лишь за дружескую шутку, и попытался переключить гнев Андрея на себя.
– Эй, щенок, что себе позволяешь?! – крикнул я. – Кто тебя звал?! Зачем в дела старших лезешь?!
Андрей уставился мне в глаза бешеным взглядом, говорившим без слов: "Трус! Предатель…" Богу спасибо, я достиг своей цели.
Зухуршо захохотал:
– Теперь и наш дядюшка заговорил… Поздно, дядюшка. Раньше следовало воспитывать. Ты его, конечно, не наказывал, теперь исправлять придётся. Придётся мне наказать…
– Не надо. Не наказывайте, – прошептала Зарина.
– Занбур, уведи, – приказал Зухуршо.
Здоровенный детина ухватил Андрея, поволок к стоящим в отдалении машинам.
– Оставь его, скотина! – Зарина рванулась к ним, однако я успел поймать её руку и с немалым трудом удержал девочку на месте.
Зухуршо наслаждался происходящим.
– Эй, Даврон, чего молчишь? Как его наказать? Знаю, ты расстреливать любишь, но хочется что-нибудь хорошее придумать. Я только старинные способы знаю, простые. Голову отрубить. Сжечь на костре. Утопить. Привязать к конскому хвосту… Раис, лошади в кишлаке есть? – крикнул он, не оборачиваясь.
Наш раис, который скромно топтался позади, у стены мечети, вышел вперёд и отрапортовал:
– Лошади есть, товарищ Хушкадамов!
– Хоть что-то имеете, – насмешливо произнёс Зухуршо. – И лошади, наверняка, полудохлые. Придётся со скалы его сбросить. При вашей убогости ничего другого не остаётся.
Наш раис почтительно оскорбился.
– Товарищ Хушкадамов, у нас все есть…
– Что?! Что у вас есть? Камни?.. Камнями побить предлагаешь? Нищета! В масле сварить – у вас масла не хватит. Глотку свинцом залить – у вас свинца нет.
– Ваша правда, товарищ Хушкадамов, – подхватил раис. – Мы народ бедный, с нас нечего взять…
– Ошибаешься, – сказал Зухуршо. – У каждого есть что взять. А у вас в особенности. Но не о том разговор. Что делать будем? Подскажи, раис.
К чести раиса, на этот раз он промолчал. Хоть и забавлялся Зухуршо, шутил, играл с Зариной и нашим бедным раисом, как кот с мышами, но мог в любой миг перекинуться от притворного благодушия к ярости.
Однако Зухуршо и не ждал от раиса ответа. Он погладил удава.
– Был в древности царь, который своих змей человеческим мозгом кормил… Даврон, как думаешь, Мор захочет мозг кушать?
– Не дури! – сказал Даврон.
– Я согласна! – отчаянно закричала Зарина.
– Есть ещё один способ… – проговорил Зухуршо и внезапно замолчал. По его лицу я понял, что он всерьёз замечтался: а не испытать ли на деле какую-то страшную казнь.
– Вы слышите?! Я согласна!
Зухуршо будто очнулся, заморгал и спросил рассеяно:
– Чего кричишь?.. С чем ты согласна? Сжечь или голову отрубить?
– Замуж за вас выйти согласна. Только брата отпустите.
Зухуршо словно окончательно проснулся.
– Как? Что ты сказала?
– Я согласна выйти за вас замуж, если не тронете моего брата, – раздельно и отчётливо проговорила Зарина.
Зухуршо усмехнулся:
– Просишь?
Зарина, поколебавшись, отчеканила:
– Прошу.
– Даврон, будь свидетелем, – сказал Зухуршо. – Девушка просит, чтобы я на ней женился.
Моё сердце замерло… Что ответит Даврон? Вмешается ли? Защитит ли? Недавно в Ворухе он не захотел спасти Гиёза, плюнул, ушёл… Заступится ли сейчас за Зарину?
Даврон молчал, и Зухуршо повернулся к Зарине:
– Ты обещаешь?
На этот раз Зарина не колебалась.
– Обещаю.
Я шагнул вперёд и сказал:
– Она не имеет права обещать. Её слово ничего не значит. Непорядок, если любая девчонка начнёт выбирать, за кого ей выйти замуж… Дедовские обычаи нельзя нарушать. Вы таджик, мусульманин, вы знаете. Старшие в семье решают. Таков наш закон…
С каждым моим словом лицо Зухуршо мрачнело. Добродушная усмешка сменилась злобным оскалом. Ещё миг и…
Но тут наконец вмешался Даврон:
– Мужик прав, Зухур. У них свой устав, а уставы не обсуждаются. Пусть он решает.
Зухуршо обернулся, медленно осклабился:
– Это приказ или совет?
– Совет, – отрезал Даврон.
– Хуш, ладно. Пусть будет совет… Значит, Даврон свататься советует. Одна беда – где сватов найти, не знаю. Гадо уже один раз испортил дело. Неприлично его вновь назначать. Опять отказ получит. Может, Даврон согласится? Он мне не родня, но порой и чужих в сваты приглашают. Достойных людей…
Он прикидывался, будто рассуждает вслух, но я догадался: все же опасается обратиться прямо к Даврону. Знает, что получит резкий и оскорбительный ответ. Соблюдает границу. Он помолчал немного и продолжил:
– На Даврона, оказалось, тоже надеяться нельзя. Он дедовских обычаев не знает. Городской человек… Придётся кишлачных спрашивать.
Возвысив голос, он закричал:
– Эй, люди! Хочу взять в жены девушку из вашего селения. Кого в сваты посоветуете? Кто у вас самый почтенный?
Толпа заволновалась. Но не успели мужчины выкрикнуть несколько имён, как откуда-то из задних рядов, растолкав всех, выскочил Горох и заковылял к Зухуршо, на ходу выкрикивая:
– Меня возьмите, меня! Я сватом быть готов!
Прошкандыбал несколько шагов, остановился. Смекнул, должно быть, что слишком зарываться не стоит.
Раис крякнул:
– Э, скотина! – и к Зухуршо обратился: – Товарищ Хушкадамов, извините…
Но Зухуршо от него отмахнулся и скомандовал:
– Подойди сюда, почтенный.
Горох приблизился, встал навытяжку почтительно, но вместе с тем и шутовски, с какой-то издёвкой.
– Обычаи знаешь? – спросил Зухуршо.
Шокир потупил бесстыжие глаза:
– Под дождём побывал…
– Товарищ Хушкадамов, – осторожно вмешался раис, – это у нас, извините, один такой человек, знаете… Его не слишком уважают. Совсем не годится, чтоб вашим сватом стать. Вам бы, извините, лучше какого-нибудь достойного старика пригласить.
– И этот сойдёт, – отрезал Зухуршо. – Не царевну сватаем. Какова невеста – таков и сват.
– Это всему нашему селению обида, – сказал престарелый Додихудо. – Соседи смеяться станут – в Талхаке, мол, ни одного уважаемого человека не нашлось. А главное, вам неподобающего свата брать зазорно.
– Обо мне, старик, не печалься. Пословицу слышал: "Солнце глиной не замажешь"?
Шокир спросил:
– Как прикажете свататься? На городской манер или по-нашему, по-деревенски? Мы, горцы, – люди простые, некультурные, обычаи у нас грубые. Вам могут не понравиться…
– Сватай по-вашему, – приказал Зухуршо.
Шокир медленно потёр руки, словно готовился к работе. Отошёл немного назад, переступил с ноги на ногу и мелкими ковыляющими шажками двинулся ко мне. Перекошенный, с тощей шеей, торчащей из воротника изношенного чёрного костюма, он походил на грифа, облезлого стервятника с обрубленными крыльями, который топчется в брачном танце. Подошёл, открыл рот и…
В этот миг у стены мечети раздались крики. Дрались между собой боевики, которых привёз с собой Зухуршо. Кучка дерущихся, как собачья свора, потянулась в сторону и скрылась за дальним углом. И почти сразу же грянул выстрел.
– Всем оставаться на местах! – приказал Даврон и побежал к мечети.
Вопли и брань, доносящиеся из-за угла, усилились, затем внезапно смолкли. Зухуршо бросил Гороху:
– Эй, почтенный, чего ждёшь? Приступай.
Шокир вновь потёр руки и изготовился к своему нелепому брачному танцу. Я не сомневался, что он замыслил какой-то длинный издевательский ритуал, однако Зухуршо не позволил ему разгуляться.
– Не тяни. Достаточно двух слов.
Шокир, насколько мог, вытянулся в струнку:
– Итоат! Слушаюсь!
От шутовства вновь не удержался, но приказ выполнил буквально – уставил на меня палец и каркнул:
– Отдашь девушку?
Мне для ответа хватило одного слова. Я собрал все своё мужество, отбросил приличия и ответил:
– Нет.
– О-ха-а! – едва слышно ахнули раис и престарелый Додихудо.
Горох даже расцвёл от удовольствия – опять намечалось представление. Он заговорил внятно, ласково, словно убеждал ребёнка:
– Эх, Джоруб, Джоруб… Наверное, я тебя не понял. Или правильнее сказать, ты меня, наверное, не понял. Вот они, – тут Шокир подобострастно перекосился в сторону Зухуршо, – в твоё семейство войти желают. Или правильнее сказать, они желают девушку в их собственное семейство принять. В жены желают взять. Понимаешь? И они, по обычаю, спрашивают: согласен ли ты?
Я ответил твердо:
– Нет, не согласен.
Правда, не скрою, смотрел я при этом в землю – опасался, что не сумею стерпеть гневный взор Зухуршо, но с изумлением услышал, как он произнёс спокойно:
– Хорошо. Дело сделано. А вы, уважаемые, – в это время я поднял глаза и увидел, что он обернулся к раису и старому Додихудо, – вы будете свидетелями. Вы слышали, как этот человек дал согласие отдать эту девушку мне в жены. Готовы подтвердить?
Я не таю зла на моих боязливых и расчётливых односельчан.
– Да, товарищ Хушкадамов, мы слышали, – сказал раис. – Джоруб согласен.
– Мы подтвердим, – сказал престарелый Додихудо.
Гнев, возмущение, отчаяние разрывали мне сердце, но что я мог поделать?! Зарина шагнула к Зухуршо и потребовала:
– Теперь отпустите брата.
– Зачем? – удивился Зухуршо.
– Вы обещали!
– Э, нет, девочка. Ты просила брата не наказывать. Отпустить не просила, я не обещал. В солдаты его беру.
– Нет! Обещали!
– Опять грубо говоришь?! Оказывается, не понимаешь… Наш уговор ничего не стоит. Своего дядюшку благодари – он тебя замуж выдаёт.
– Дядя Джоруб, зачем вы вмешались! – сквозь слезы выкрикнула Зарина. – Зачем?!
Зухуршо спросил с притворным сочувствием:
– Почему плачешь? Радоваться надо. Твоему брату повезло – солдатом станет…
15. Олег
Меня поразило, насколько реальный расстрел оказался не похож на то, чего я ожидал. Я-то воображал, что выстрел, как показывают в кино, отбросит Рембо назад. Ну, если не на пару шагов, то хотя бы опрокинет на спину… Ничего подобного. Казнь произошла как-то ужасающе просто. Зухуршо подошёл, наставил пистолет. Бух! Рембо словно бы осел и повалился наземь.
Нет, я его не жалею. Общался и отлично представляю, что за мразь. Но то была не казнь, а… не знаю даже, как назвать… что-то убийственно техническое. Единственное, что придало расстрелу намёк на человечность, – это удовольствие, с каким Зухуршо провёл экзекуцию. Думаю, он потому и тянул время перед выстрелом, что ощущал себя Богом, который держит в руке жизнь человека, и страшно смаковал это чувство…
Да нет, вздор! Столь высоко он не взлетает. Его потолок – роль грозного падишаха, которую он исполняет с упоением. Разыгрывает её, конечно, для себя и перед самим собой, но хотел бы я знать, сознает Зухуршо, насколько он зависим от зрителей? От крестьян, которых презирает. И даже не презирает. Для него они нечто вроде сельскохозяйственной культуры. Он сказал мне как-то на днях: "Крестьяне как трава. Ты, конечно, не знаешь – есть у нас одна травка девзабон, спорыш. Повсюду растёт. Незаметная, жилистая, низкая, по земле стелется. Но живучая: чем больше топчешь, тем шире разрастается…"
Однако эта самая трава диктует ему технику актёрской игры, костюм, декорации… Именно ради того, чтобы заворожить крестьян, чтобы предстать перед ними страшным мифическим владыкой, он и таскает на плечах тяжеленного питона. Однако ни удав, ни автоматы Калашникова не заменят главного – фарна правителя, его харизмы. А с фарном у Зухуршо большая напряжёнка. И горцы, потомки древних ариев, наполовину оставшиеся в древности, чувствуют это печёнками.
Похоже, Зухуршо одержим синдромом голодавшего. Жрёт власть в три горла. Обжирается. Представляю, как он в бытность свою партийным инструктором подчинялся, терпел, сдерживался, откладывал и теперь, когда дорвался до "настоящей", абсолютной, никем не ограниченной власти, не желает себя сдерживать и хоть на секунду откладывать получение того, что захотелось. Он как ребёнок… Вероятно, не только Зухуршо, но и любой вообще психопат – это субъект, психика которого застряла где-то в раннем детстве. Остановившееся развитие. У психопата – ум, навыки взрослого и душевный склад младенца. Потому-то он настолько капризен, бесчувственен, жесток… И абсолютно неспособен повзрослеть. Увидел игрушку – дай! Во что бы то ни стало. Никаких "потом". Сейчас. Сию минуту. Загорелось попробовать, каково это – убивать. Тут же убил.
Он всегда действует импульсивно, поддавшись моменту, и чаще всего себе во вред. Сейчас ублажил себя и аудиторию – пейзане жаждали справедливой мести, – зато оскорбил и восстановил против себя ту часть боевиков, которую Даврон именует урками, басмачами, душманами, духами… Эти не простят, наверняка попытаются отомстить. Забыл он, что ли, про них, увлёкся? Или надеется на Даврона, который пока держит боевиков в узде…