А отслуживший на флоте три года Вася Шукшин приехал в Москву с мечтою стать актером. И лишь нечаянная встреча на скамейке московского бульвара изменила его судьбу. Соседом по скамейке оказался не кто иной, как знаменитый кинорежиссер Иван Александрович Пырьев. Поговорил Иван Александрович с провинциалом о том о сем, откуда и зачем тот оказался в Москве. Подробности Вася мало кому рассказывал. Да и рассказывал неохотно и по-разному. По-моему, у них была еще вторая, более длительная и содержательная встреча. Она-то, видимо, и привела Шукшина к мысли попытать счастья на режиссерском факультете Института кинематографии.
День открытых дверей
До экзаменов было еще месяца четыре. Все (ну, я так думаю, что все) вели серьезную подготовку: сидели в библиотеках, читали классику, учили наизусть стихи, их ведь на экзамене нужно было читать "с выражением", из последних сил таскали ноги по музеям, выставкам, обязательно смотрели новые фильмы. Вдруг узнаю: во ВГИКе - День открытых дверей…
Молодежи пришло много, стульев всем не хватило, сидели на подоконниках, на полу. Педагоги рассказывали о той или иной профессии, о том, как нужно готовиться к экзаменам. И мы с утроенной силой снова бежали по тому же знакомому маршруту: Ленинка, в смысле библиотека, музеи, консерватория, кинотеатры - только как в немом кино, в ускоренном темпе.
А для меня все яснее прорисовывался режиссерский факультет. В школе я играл в драмкружках, да все гоголевских героев: Хлестакова, Кочкарева. Мечтал стать актером, читал по праздникам стихи со сцены. В военном училище тоже читал стихи и руководил батарейным хором, что выражалось в ритмичном и однообразном до тупости размахивании руками. Еще я одними губами подсказывал начало следующего куплета. В общем, режиссер, как понимает читатель, во мне дремал, только я об этом не догадывался. А почему склонялся к режиссуре, понятно: после армии на актерский поступать поздно, мне не семнадцать лет. И напрасно, как я сейчас понимаю: актерский талант во мне жил.
А если говорить серьезно, в тот момент жизни я вспоминал отца…
Вспоминались мои с ним короткие встречи, его добрая улыбка. Как раз перед самой войной отец с согласия матери взял меня в Москву к себе, в свою новую семью. Отец служил на "Мосфильме" с 1937 года, работал с разными режиссерами, с Эйзенштейном в том числе. На картине "Александр Невский" был администратором, обеспечивал нафталинным льдом съемку эпизода "Битва на Чудском озере". "Лед" вагонами привозили с химического завода - съемка происходила летом, напротив "Мосфильма".
Перед самой войной отца слегка повысили: назначили начальником пошивочного цеха. Фильмов тогда запускалось много, и почти все военные, на современную, но больше на военно-историческую тему. Помню, был уже снят "Суворов", и отец сказал, что в воскресенье 22 июня пойдем с ним на съемку нового фильма "Штурм Измаила". Как раз будут снимать сам штурм, саму крепость, будет очень интересно. От волнения я долго не мог уснуть. Уже видел, как храбрые русские солдаты бегут к стенам крепости, приставляют лестницы к каменным бастионам и бесстрашно карабкаются вверх, а свирепые янычары сбрасывают их со стены.
Только двадцать второго июня, - как пели в песне, -
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Она и началась, и на многом поставила крест. Отец погиб, мать едва успела вытащить меня из Москвы к себе в Казань, куда до войны перевели отчима.
Когда я уволился из армии, мне в руки попала старая записная книжка отца с телефонами С. М. Эйзенштейна и В. И. Пудовкина, Н. А. Крючкова, Л. П. Орловой и Г. В. Александрова, оператора Э. К. Тиссэ. Был там и телефон Михаила Ильича Ромма - нашего будущего учителя. Может быть, тогда, бережно листая эту потрепанную записную книжку, я и решил попробовать поступить во ВГИК.
Щипок-судьба
Готовиться к экзаменам я стал уже на второй день после приезда в Москву. Моя троюродная тетка Маруся активно взялась за мою подготовку - все-таки десятилетку я закончил пять лет назад и многое подзабыл. На третий день я поехал заниматься литературой по адресу: 2-й Щиповский переулок, дом 11-а.
От Таганского метро - одна станция. Вышел из "Павелецкой" на Зацепу, сел в трамвай и сошел на остановке "Жуков проезд". Прошел направо до угла, повернул налево, в 1-й Щиповский переулок, а пройдя немного, вышел ко 2-му Щиповскому переулку. И повернул НАПРАВО, как и было мне сказано. А если бы спутал, то повернул бы НАЛЕВО. Но ведь не повернул, рано мне было поворачивать к дому, который стоял налево, не пришло еще время быть мне в этом доме.
Итак, повернув направо, сразу увидел старый, в три обхвата, тополь. Высокий, покрытый желтой дымкой готовых распуститься почек, он был добрым посланцем давно ушедших времен и тихой гордостью этих замоскворецких мест. А теперь столетний красавец спилен безжалостной пилой по воле администрации, казалось бы, гуманного учреждения - женской клиники. У Тарковского в "Жертвоприношении" за кадром часто возникает неприятный звук циркулярной пилы. Режет он душу героя.
Подойдя к тополю, я быстро вычислил дом своей учительницы, вошел в калитку, и вскоре мы уже составляли план подготовки к экзаменам по литературе и русскому. С этого дня я несколько раз приходил в дом возле тополя со своими сочинениями…
Экзамены
Стремительно надвигался и вот-вот должен был обрушиться на меня вал вступительных экзаменов.
В дни экзаменов даже подходить к дверям института было опасно для здоровья. С каждым шагом учащалось сердцебиение, поднималась температура. И если тебе удалось переступить порог святилища и остаться живым, не вызывая "скорой помощи", гордись своей волей: ты победил первую человеческую слабость - трусость, и ты теперь не один. Сотни молодых людей жаждали попасть во ВГИК, горели желанием стать кинорежиссерами, актерами, операторами. Прославиться. На худой конец, просто вырваться из обыденной жизни. Тут были люди разного сорта: те, кому повезло сразу или не повезло никогда, быстро выдыхавшиеся и упорные, много лет подряд, из года в год сдававшие экзамены во ВГИК, параллельно и в театральные вузы, благо их в Москве немало. Не пройдя по конкурсу в одном году, в следующем они продолжали снова запойно играть в эту лотерею. Обучение было бесплатным, и абитуриент мог жертвовать лишь годами своей жизни, если при этом ему удавалось увернуться от службы в армии, предъявить справку о трудовой деятельности.
Формально все абитуриенты равны в своих правах, сдай только на "отлично" экзамены! И что же, нет никаких предпочтений, ну хотя бы маленьких? Разумеется, есть. Если ты сын известных родителей из мира кино, литературы или партийной номенклатуры - твои шансы намного выше. Если ты ярко талантлив, тоже имеешь шанс. И совсем хорошо, если ты направлен по разнарядке из национальной республики - считай себя уже зачисленным в студенты…
Жарким летом пятьдесят четвертого года Михаил Ильич Ромм набирал режиссерский курс во ВГИКе.
Народу в коридорах очень много. Неизбежная суета, мелькание лиц, лестничных маршей, хлопающих дверей, пропускающих бледных абитуриентов самой разной выделки: и девочек с осиной талией, и видавших виды моряков в полосатых тельняшках, и провинциалов только что с поезда, усталых, но настоящих пассионариев, лидеров, и многоопытных ветеранов экзаменов, штурмующих ВГИК по второму и третьему разу. Не сразу выделился для меня в этой толпе молодой человек в желтом пиджаке с толстой книжкой под мышкой. Пиджак был явно из комиссионки (про комиссионный магазин кто-то уверенно бросил реплику, я-то в комиссионных магазинах не разбирался вообще), красивый и сидел на молодом человеке элегантно. Книга, что была под мышкой, называлась "Война и мир", а владельца книги звали Андрей Тарковский. Парень сильно волновался, хотя всячески старался волнение скрыть. Ожидая вызова экзаменационной комиссии, закрывал глаза, как будто молился. Услышав свою фамилию, резко открыл дверь. Мы, абитуриенты, на минуту замолкли: каждого ждала такая же участь - участь кролика, зачарованного удавом. Только так мы и воспринимали дверь, за которой решалась наша судьба.
Наконец дверь открылась, Андрей вышел с каким-то неопределенным выражением лица, на котором нельзя было прочесть ни победы, ни поражения. Он не кинулся, как многие, в группу поддержки делиться впечатлениями и на вопросы отвечал кратко и невнятно. Потом быстро ушел.
Через три недели, когда на стенде вывесили список принятых, среди других я прочитал фамилию: "Тарковский Андрей".
О Ромме и педагогах мастерской
Прошло больше тридцати лет со дня смерти и более ста лет со дня рождения М. И. Ромма - нашего главного "шлифовальщика и гранильщика", да простится мне это банальное сравнение. В 2001 году по случаю столетнего юбилея кинематографисты дважды торжественно и с любовью, искренно и нежно вспоминали Михаила Ильича.
Атмосфера роммовских вечеров была замечательной… Ромма помнят все ученики, сами ставшие мастерами, любят сильно постаревшие преподаватели института, любят и благодарят судьбу за встречу с Мастером, который нес из теперь уже далекого прошлого высочайший дух Искусства, презрение к ремесленничеству.
Личность Ромма - это целый художественный и духовный мир, своеобразная "цивилизация Ромма", как сказал один из выступавших на вечере его памяти.
Когда на лекциях Ромм говорил об искусстве, о том, что художник должен быть принципиальным и отстаивать эту принципиальность, свои взгляды, свой замысел фильма, свое призвание до конца всегда и во всем, Андрей весь напрягался. Он с наивностью ребенка и новообращенного внимал каждому слову. Его лицо застывало, душа превращалась в мембрану, улавливающую все, даже не высказанное. Поток энергии перетекал из души в душу. Вот такой Учитель Андрею нравился, такого он желал, такой был ему нужен.
В конце жизни Ромм отказывался делать картины "правильные", с несложным сюжетом и обозначенной "проблемой", далекими и от реальной жизни, и от вымысла. "Искусство, - учил он нас, - должно быть или горячим, или холодным. Теплым бывает только г…но".
Андрей в первые годы учебы часто повторял слова Ромма, но разговаривал об этом не с каждым…
А теперь хочется вспомнить Михаила Ильича таким, каким мы увидели его тогда, в сентябре 1954 года - года нашего поступления к нему на курс. Перед нами предстал уже не молодой, но и совсем не старый человек (Ромму было пятьдесят три), легкий в движениях, с острым, живым и внимательным взглядом. Носил он традиционный костюм, обычно без галстука. Войдя в аудиторию, неспешно усаживался за стол, доставал из кармана сигареты, мундштук и зажигалку, а позже и портативную небольшую пепельницу, закуривал. Кивком головы предлагал заняться этим приятным делом своим ассистентам, и дым постепенно и важно заволакивал потолок. Дружно курящий педагогический коллектив был готов к работе, подчеркивая всю глубину пропасти, нас разделявшей. Нам всем зверски хотелось курить, но, хочешь не хочешь, приходилось терпеть. "Никакой демократии", - шепнул Андрей, тогда много куривший.
Одежда других наших педагогов тоже была неброской, скромной, и на фоне ярко одетых студенток актерского факультета они нередко казались серыми мышками. Но что из того, если они являлись прекрасными педагогами! На нашем курсе это были доцент Ирина Александровна Жигалко, ассистент по режиссуре Нина Станиславовна Сухоцкая, актриса Таирова, снимавшаяся у Ромма в "Пышке" в роли монахини. После закрытия театра Таирова Михаил Ильич пригласил ее во ВГИК, в свою мастерскую, где она проработала до самой его смерти. Вот ее-то, высокую, красивую, элегантную, никак нельзя было назвать серой мышкой. Работали педагогами в мастерской Анатолий Умбертович Стабилини (ассистентом по актерскому мастерству) и Евгений Николаевич Фосс, ученик Эйзенштейна (ассистентом по монтажу).
И вот эти педагоги должны были учить нас, таких разных, непохожих, москвичей и приехавших из Прибалтики и Средней Азии, с Дона и с Алтая, из Клева и Ялты, студентов из стран социалистического лагеря - так сказать, "солагерников" из ГДР, Северной Кореи, Албании.
Меня выбрали старостой курса. Потому, видно, что бывший командир взвода, да партийный, да возрастом не молодой (уже почти двадцать три года). Таких "стариков" на курсе немного: Шукшин, Шерстобитов, Бескодарный.
Нина Александровна Аносова, доцент кафедры зарубежной литературы, многие годы спустя патетично восклицала: "Ну, как же! Саша! Вы же были старостой курса Ромма!" - будто я орденоносец или лауреат знаменитой кинопремии. А ведь староста - это всего лишь студент, формально за что-то там отвечающий. Ну, может быть, если кто-то заболел или пропустил занятия, надо было объясняться за него в деканате.
Но у меня, старосты, была и интересная обязанность: три года подряд я с педагогами или один составлял расписание наших репетиций.
На репетициях было всего интереснее: учились играть на площадке, с увлечением и сладостью отдавались актерскому делу. На первых порах оно было увлекательнее и загадочнее режиссуры.
У меня до сих пор хранится двойной разграфленный лист со списком студентов слева и сверху. Каждая пара, если в сцене заняты двое, отмечалась на перекрестке вертикали и горизонтали…
Знакомство по алфавиту
И вот начинают нас знакомить. Знакомимся по алфавитному списку: называется фамилия - студент встает, пауза - садится. Слышим новые, порой необычные для слуха фамилии. Адлер - из Эстонии, рядом ее землячка Валерия Андерсон. Мария Бейку - гречанка-политэмигрантка. Хельмут Дзюба, правильное написание - Дциуба, немец из Берлина; его вроде бы украинская фамилия скоро перестала нас удивлять. Володя Китайский - хрупкий юноша восточного типа. Он родом из бывшей столицы Войска Донского - Новочеркасска, а бабушка у него - якутка. Василий Шукшин (его фамилия произносилась с ударением на "у", на первый слог) - из Сибири, с Алтая. По слухам, директор школы и одновременно ее ученик. Потом уточнилось: Василий сначала сдал экстерном экзамены за десять классов, а потом уж стал директором этой же школы. Чудеса! Говорят, что его с трудом приняли в институт, только по настоянию Ромма.
Москвичей шестеро: Виноградов, Гордон, Мусатова, Перов, Тарковский, Файт.
Юлию Файту семнадцать лет, он самый младший на курсе. Большие серые глаза, длинные пушистые ресницы. Он сын известного актера Андрея Андреевича Файта, исполнителя ролей отъявленных кинонегодяев - белогвардейцев, шпионов, вредителей. Семнадцать Юре Саакову из Ялты и Дамиру Салимову из Узбекистана. Володе Китайскому тоже восемнадцатый год.
Андрею Тарковскому двадцать два, сейчас он спокоен, даже улыбчив. Его отца, Арсения Тарковского, знают в литературных кругах как поэта и переводчика. Стихи Тарковского не издают, до известности еще далеко. Она придет к отцу и сыну одновременно: в 1962 году выйдет первая книга стихов Арсения Тарковского, а его сын получит Гран-при в Венеции за свой первый полнометражный фильм…
Вот такие были наши студенты, и это о нашем курсе потом Ромм написал: "…Вот собирается мастерская - 15 человек студентов, из которых выходят режиссеры или актеры. И хороший педагог, опытный педагог всегда знает, что, если в этой мастерской два-три очень ярких, талантливых человека, мастерская в порядке. По существу говоря, он может сам и не учить. Они сами будут друг друга учить, они сами будут учиться. Группа сильных ребят, которая формирует направление мастерской, - ее запал, так сказать, система мышления. Тогда в мастерской весь уровень необыкновенно повышается… Шукшин и Тарковский, которые были прямой противоположностью один другому и не очень любили друг друга, работали рядом, и это было очень полезно для мастерской. Это было очень ярко и противоположно. И вокруг них группировалось очень много одаренных людей. Не вокруг них, а благодаря, скажем, их присутствию".
Я не могу согласиться со словами Михаила Ильича относительно взаимного недолюбливания Тарковского и Шукшина в годы учебы. Это не совсем так. Как многие студенты и преподаватели, Андрей пленился личностью Шукшина. Даже семья Андрея знала о нем. И Вася с интересом присматривался к Андрюхе (как он его называл), изучал московского интеллигента Тарковского. Но в конечном счете Ромм оказался прав. Они были разными - алтайский парень Шукшин, потомок крестьянского рода, ради которого и хотел прославиться, и потомственный русский интеллигент в третьем-четвертом поколении. Андрей Тарковский желал прежде всего выразить высокое Искусство, свой внутренний мир Художника, "снять слепок" души человека, а уж потом, может быть, говорить о "народной правде". Хотя Андрей нечасто употреблял это выражение, слишком оно было затасканное, да и в разных устах имело разный смысл.
В этом была главная интрига, главная "дуэль", негласно и скрыто длившаяся между ними всю жизнь. И понимание народа было у каждого свое. И первым эпизодом этой "дуэли" стали события, случившиеся на Одесской киностудии летом 1957 года. Об этом рассказ впереди.
А сейчас я привожу список студентов режиссерского курса, хотя в этом нет никакой необходимости, кроме голого статистического интереса или просто информации (может быть, кому понадобится). Думаю, что отчисление с режиссерского курса "по профнепригодности" (да простится мне эта бытовавшая тогда казенная формулировка) не стало жизненной драмой молодых совсем людей. Уверен, что каждый, попробовавший себя в режиссуре, позже нашел свою профессию и свою дорогу в жизни. Вполне возможно, что для многих учеба на одном курсе с Тарковским и Шукшиным - предмет гордости или другого важного чувства.
1. Адлер Мария - Эстонская ССР. Отчислена по профнепригодности в январе 1955 года.
2. Андерсон Валерия - Эстонская ССР. Окончила ВГИК в 1961 году, активно работала на киностудии "Таллин-фильм".
3. Бартель Иохан - ГДР. Отчислен в 1956–1957 годах. Причины неясны.
4. Баскин - имени не помню. Отчислен за профнепригодность в январе 1955 года.
5. Бескодарный Леонид. Окончил институт в 1960–1962 годах. Работал в Киеве вторым режиссером на киностудии им. А. П. Довженко.
6. Бейку Мария, греческая политэмигрантка. Диплом защитила, в кино не работала.
7. Виноградов Валентин. Окончил ВГИК в 1962 году. Работал на разных киностудиях страны.
8. Гордон Александр - окончил в 1962 году. Активно работал в кино. На "Мосфильме", на "Молдова-филм" и снова на "Мосфильме".
9. Дзюба Хельмут - окончил в 1962 году. Активно работал в кино ГДР.
10. Джако Марианти - Албанская Народная Республика. Окончила в 1960 году. Жизненная и творческая судьба ее неизвестна вследствие разрыва политических отношений с режимом Энвера Ходжи. По отдаленным слухам, ее жизнь оборвалась вскоре после возвращения на родину.
11. Зеленецкий - в январе 1955 года отчислен по профнепригодности.
12. Ким Ен Соль - окончил ВГИК в 1960 году. Судьба неизвестна.
13. Китайский Владимир, очень талантливый студент. Покончил с собой в 1961 году по нераскрытой, таинственной причине.
14. Марцинкус. По профнепригодности отчислен в 1956 году.
15. Мусатова Владлена - окончила в 1960 году Активно работала в документальном кино.
16. Митта Александр - окончил в 1961 году. Сегодня это единственный режиссер курса, активно и успешно работающий в кино и на телевидении.
17. Перов Юрий - ВГИК окончил, диплом не защитил.
18. Рауш Ирма - окончила ВГИК в 1964 году. Работала в кино на студии им. Горького.