"Вот и дожила ты, Татьяна Ивановна! От тебя даже у гроба ждут канкан". В промелькнувшей мысли не было ни грусти, ни сожаления. Лишь констатация. В душе - пустота. Она выжжена. Хрупкая березовая веточка, повисшая на тоненькой шкурке, чуть тронь - и она оторвется. И сердце рвется на тысячи мелких осколков. От боли и невозможности хоть что-то исправить - не уберегла брата. Ведь сколько бы лет ему ни было, все равно он младше на целых десять. Она - старшая сестра.
Если бы у нее был другой характер, она бы обязательно высказала тому человеку, у которого даже в храме с языка капал яд, все, что она про него думает. Не в этот день, конечно, но сказала бы непременно. Но у нее иной характер и она никогда не опустится до выяснения отношений.
После похорон брата она долго не могла начать работать. "Господи, ну зачем я во все это ввязалась?" У нее не было ни сил, ни желания работать над столь странным спектаклем. Встряхнул ее муж.
- Танюля, я же все вижу и понимаю. Давай прекратим! - сказал он ей однажды.
- Нет.
Изо дня в день, порой отчаявшись, все равно приходила на репетиции и работала над ролью Джейн. И плыла, плыла порой из последних сил в ту сторону, где, по ее убеждению, была истина и смысл этой работы. Сколько дней в театре и бессонных ночей дома провела она в отчаянии, в одиночку пробираясь к своему замыслу.
Незадолго до премьеры сменилась вся постановочная группа - режиссер уехал, балетмейстер ушел, дирижер серьезно заболел, а Кремеру пришлось не только встать самому за пульт, но и стать художественным руководителем всей постановки. Он мог бы повернуться и уйти, но тогда не было бы спектакля. А спектакль надо выпускать - он уже заявлен в планах театра, иначе будет скандал.
Если бы она верила в потусторонние силы, то могла бы подумать, что их всех кто-то сглазил. Ну не может же такого быть. Просто заколдованный спектакль какой-то…
Когда пришли новый режиссер, балетмейстер и художник, то актеры, занятые в постановке, уже не хотели ничего. Настолько они устали от всего. Толком не было репетиций ни с режиссером, ни с оркестром, ни с балетмейстером. Единственное, что делали актеры за это время, - разучивали с концертмейстерами свои партии.
Что на нее тогда нашло, она до сих пор понять не может. Она никогда не вмешивалась в работу своего мужа. И даже когда он, написав, просил послушать и оценить, она всегда отшучивалась:
- Это не моя профессия. Вот когда начну учить партию, тогда, может быть, и скажу, как она мне.
А в тот раз она нарушила свое неписаное правило. Разучивая партию Джейн, ей в какой-то момент показалось, что одну из арий своей героини просто не вытянет или сорвет на ней голос - слишком высока тесситура, в которой она написана.
- Давайте попробуем на тон ниже, - предложила концертмейстер.
Она почему-то согласилась. И вот в один из дней дверь класса открылась, и на пороге появился ее муж.
- А мы тут работаем, Анатолий Львович, - несколько испуганно говорит концертмейстер.
Он заглянул ей через плечо и увидел в нотах, стоящих на пюпитре, поправки.
- Что за филькина грамота? - голосом, не предвещавшим ничего хорошего, поинтересовался композитор.
- Татьяне Ивановне в этом месте будет неудобно петь, - оправдывается концертмейстер.
Она сама молчит. В театре работать с вокалистами - прерогатива дирижера, тем более что дирижер еще и автор музыки. Потом все-таки не выдержала и сказала:
- Здесь слишком высокая тесситура.
- Девочки! А вам не приходило в голову, что человек, который пишет музыку, владеет своей профессией и понимает, что именно он делает.
Он прав - кто, как не он, знает возможности ее голоса.
- Даю вам две недели, разучите, пожалуйста, партию такой, какой она написана. А еще я вас могу обрадовать - я главный дирижер и художественный руководитель всей постановки.
- Мы все знаем, - дружно ответили они с концертмейстером. В отличие от мужа она всегда читала вывешенные на доске приказы.
Через две недели она спела партию так, как это и было написано композитором.
- Ну как? - хором спросили они с концертмейстером.
- Все нормально, все звучит. Теперь убедились в моей правоте?
- Толя, зачем ты так? - спросит она его уже дома.
- Затем, что каждый должен знать свое место, - был ей ответ.
Что же, проигрывать в искусстве тоже надо уметь. И если уж ей суждено будет проиграть, то она сделает это с честью.
Спектакль закончился. Поклоны, занавес и… тишина в зрительном зале. Десять секунд показались ей вечностью. Время в жизни и время на сцене - разные вещи. "Это провал!" - единственное, что пронеслось у нее в голове. И вдруг - шквал оваций.
Стоящий за дирижерским пультом Кремер от неожиданности даже повернулся к зрительному залу.
Они победили! А вот какой ценой далась победа, зрителю знать необязательно.
Это была, пожалуй, одна из самых трудных работ в жизни. Но… Зрители приняли ее Джейн, а это дороже всего.
А все остальное…
Уже потом она услышит, что автору либретто не удалось сделать из новеллы Моэма полноценную пьесу, и что в спектакле нет драматургии, и что музыка эта всего лишь повторение "Джулии" и "Катрин", и что в театре этот спектакль иначе как "Угадай мелодию" и не называют.
Она прекрасно знала, откуда ветер дует. История старая, и ворошить ее она не собирается.
- Вон отсюда! - Глаза сверкнули под стеклами очков. Подобного она не позволяла себе никогда в жизни. Но настал предел. - И чтобы больше я вас никогда в жизни здесь не видела!
Человек, с чьей подачи и пошли гулять по театру подобные сплетни, растерянно стоял в дверях ее квартиры. Кремеру на миг показалось, что еще чуть-чуть - и его жена спустит с лестницы этого незваного гостя.
- Чтобы судить о творчестве композитора, - за своего мужа она готова была перегрызть горло, - для начала надо хотя бы разбираться в музыке. Будьте здоровы! - И она, развернувшись на каблуках, ушла вглубь квартиры.
- Таня, Танечка! - Он обнял жену, ее била дрожь. - Бимочка, успокойся. Ну зачем ты так? Зачем тратишь свои нервы. Ты же все прекрасно знаешь.
- И именно поэтому я указала на дверь. Это гадко и мерзко, тем более что к спектаклю это не имеет никакого отношения.
- Танюль, да я и сам считаю, что самая лучшая из моих работ - "Джулия". Хотя и "Катрин" мне нравится, не скажу, что недоволен. А вот "Джейн"…
- Да? - Слезы моментально высохли. - А мне нравится. А тебе не нравится, потому что твое дело писать музыку, а не заниматься организационными вопросами. Тебе напомнить, как мы выпускали "Джейн"?
…Уже через несколько спектаклей она поняла, насколько была неправа в самом начале своей работы над Джейн. Ну какая же ее героиня комическая старуха? И как ей только подобное могло в голову прийти.
Ведь она появляется на сцене, выпрыгнув словно чертенок из табакерки:
"Вы с нетерпением ждали мой приезд сюда!" - не спрашивает, а утверждает она.
И уже через пять минут зритель забывает, что вначале был шокирован внешним видом героини - старомодное плюшевое платье с фонариками на плечах, старомодная прическа с косичками, закрученными вокруг ушей. Непосредственность, стремительность, чистота и наивность Джейн моментально подкупают буквально всех.
Когда вокруг родные и друзья,
Грустить нельзя, забудьте все печали!
Летят часы, недели и года,
И я как будто снова молода,
Как будто снова все опять сначала! -
словно маленькая девочка, радуется она тому, что вновь видит своих родственников, потому что "дружба - это лучшая награда".
И тут же увлекает в вихрь танца свояченицу Мэрион - именно так кружатся расшалившиеся школьницы на перемене, почтенно танцует с ее братом Эллиотом, раскланивается с адмиралом и обнимается со своим братом.
В отличие от них всех, кто живет под девизом "Мы рабы своего положения", Джейн не боится показаться смешной и нелепой. И сама не желая того, она взрывает весь этот правильный, но однообразный и чопорный мир. Чем и вызывает сначала удивление, а потом и заинтересованность собственной персоной у сэра Реджинальда. Ведь буквально перед ее появлением ему пытались втолковать, что Джейн - это их общий крест.
Новое замужество преобразило Джейн внешне. А в душе она так и осталась непосредственной девчонкой.
"Он меня долго учил носить эти туалеты", - ничуть не смущаясь, произносит Джейн. Один ноль в ее пользу. Кто еще из женщин может признаться в подобном? Ведь "они рабы своего положения".
Молодой муж не только научил ее носить новые туалеты, но и открыл для нее мир любви, судя по всему, доселе ей неизвестный. Оказывается, возраст влюбленности не помеха. И любви - совершенно новому для нее чувству, - которую она испытывает к Реджинальду.
Мне жизнь дала такое счастье -
Тебя узнать и полюбить!
О Боже, благослови любовь!
Благослови любовь!
И вновь Джейн превращается в маленькую девочку, которая испытала безответную любовь и не знает, как ей с этим справиться.
Спектакль получился без дежурных хохм и сомнительных реплик. И когда актеры через некоторое время начали подбрасывать в текст что-то в этом духе, она им сказала:
- Ребята, давайте оставим хотя бы один спектакль без этого. Хорош он или плох, но у него есть свой стиль, своя интонация.
Сама она с каждым спектаклем все больше и больше окуналась в музыкальный материал, купалась в нем, "лакомилась" им. "Это роль, о которой может мечтать каждая актриса", - скажет она однажды в одном из своих интервью.
Ей повезло. Все ее мечты исполняет "любимый Кремер". А "Молитва", на которой она так боялась сорвать голос, стала одним из любимых музыкальных номеров.
Сцена - как рентген. Просвечивает человека насквозь, и редко кому удается обмануть зрителя. Сама она считает, что человек, избравший эту профессию, должен впитать в себя как можно больше. Иногда наступали моменты, когда она чувствовала - отдавать ей больше нечего. Тогда она откладывала все дела в сторону и пыталась почитать, посмотреть живопись. Надо насыщать себя чем-то, чтобы иметь возможность потом сказать это людям.
…Ей нужно выспаться. Во сне усталость исчезнет, она проснется чуточку бодрее, если это слово можно применить к тяжело больному человеку. А там - как знать, может быть, все-таки соберется с силами и выйдет из больничных стен. Ведь в конце декабря 2010 года врачи отпускали ее домой. И даже уговаривали сменить обстановку, встретить дома и Новый год, и день рождения. Убеждали в том, что палата останется за ней, что, если понадобится, врачи приедут домой. Ей очень хотелось домой, но перед Новым годом она побоялась. Мало ли что…
"Я жить хочу!" - пронеслось в голове.
Увидев перед собой испуганное лицо мужа, она вдруг поняла, что приподнялась на кровати и последнюю фразу произнесла вслух. А ведь в последние дни уже не было ни сил, ни голоса.
Даже с Рудькой, который позвонил на Татьянин день, поговорить не смогла. Толя сказал об этом. Он взял трубку мобильного телефона. Тогда она лишь улыбнулась уголками рта и моргнула глазами - только так она могла дать понять, что услышала. И сквозь дурманящее от лекарств забытье услышала "спасибо", переданное ее первому мужу.
Нет, все-таки она - уникальная женщина.
Силы закончились. Голос опять исчез. Глазами дала понять мужу, что все в порядке, если, опять же, это слово применимо к ее состоянию.
Кремер все понял. Немудрено - тридцать пять лет вместе. Шутка ли…
Именно с ним она не только почувствовала себя защищенной, но и перестала бояться болеть. И это тоже подарок судьбы. Как знать, может быть, в этом сыграл свою роль и тот его уход в предыдущую семью, когда вновь заболела Роза и он за ней ухаживал? А после того как он к ней вернулся, она вдруг четко осознала, что он ее никогда не бросит. А уж тем более в период болезни. Вот осознала, и все. Женщине всегда важно знать, что рядом есть человек, который за тебя болеет, переживает, страдает. Особенно в таком возрасте. Она платит ему абсолютно тем же. Ей физически становится плохо, когда он заболевает…
Сколько раз так было. Их приглашали в гости. И вдруг накануне у него поднималась температура.
- Тань, ну сходи одна, - уговаривал муж.
- Как это я пойду без тебя? А ты дома будешь лежать с температурой? Не пойду!
- Не пойдешь - и ладно.
Шутя она называла себя "домашней курицей". Однажды сказала: "Знаешь, я все-таки хочу какой-то свободы". Кремер не возражал. А с другой стороны, все равно бежала домой.
Ведь они до сих пор не разочаровались друг в друге. Со временем любовь, конечно, трансформируется во что- то, но она знает, что без этого человека не может жить, а он не может без нее. Скорее всего, он и есть та самая пресловутая половинка, которую она искала до сорока с лишним лет.
Случайно или нет судьба столкнула их? Она считает, что все случаи в жизни предопределены судьбой. От этой коррекции и зависит, удачно сложится жизнь или нет. Но она всегда очень верила именно в Его Величество Случай. Ведь бывает так: живешь-живешь и вдруг - раз! Думаешь, откуда? А это случай.
Они встретились уже в таком возрасте, когда переделывать друг друга бесполезно, либо принимаешь таким, какой есть, либо… Конечно же что-то ее не устраивает в нем, что-то - его в ней, но у каждого свои недостатки и успех их совместного долголетия, наверное, и заключается в том, что они не пытаются переделать друг друга. Сколько раз ей говорили: "Он у тебя барин! Даже посуду за собой помыть не может". Да не может она видеть мужчину, который моет посуду. И по дому он ничего не делает, говорит: "У меня другая профессия". Ей гораздо проще и быстрее самой заменить перегоревшую лампочку или починить утюг, чем пытаться убедить его в естественном разделении домашних дел. Но зато он специально для нее написал четыре музыкальных спектакля, чем продлил ее актерскую жизнь. И это - поступок. Ведь часто мужья ограничиваются тем, что говорят женам красивые слова. Но сущность человека определяют его поступки.
Она не узурпатор, а он не овечка. Так что у них все сбалансировано. Они помогают друг другу на протяжении тридцати с лишним лет. Она очень любит своего мужа и считает, что им обоим повезло: он заботится о ней, она - о нем и оба они беспокоятся друг за друга. Они не понимают, и дай бог, никогда не поймут, что значит расхожая фраза "одиночество вдвоем". А ведь сколько людей именно так и живут: нет, они не скандалят, не выясняют, кто прав, кто виноват, но могут днями не разговаривать. И это молчание называется - пропасть.
У нее с мужем та самая близость, при которой можно молчать часами, но все равно чувствовать, что рядом родной человек.
И ей иногда кажется странным вопрос: "Вы часто ссоритесь?"
А зачем? Ссориться с Кремером - занятие абсолютно бессмысленное. С ним и спорить-то невозможно. Хотя спорят и по сей день. И не только по творческим вопросам. Правда, есть у него одна привычка: выслушав ее, он обязательно сначала возразит. А уж потом начинает спорить.
К сожалению, с годами она стала нетерпимой, взрывной. Раньше была сдержанной и, как говорила одна театральная героиня, держала себя в струне. А сейчас… Депрессии какие- то посещают, да и характер стал портиться. Естественно, что ей это неприятно. Она страдает от этого, но ничего поделать с собой не может. В театре еще как-то сдерживается, а дома расслабляется. Муж удивляется: "Что с тобой? Нас же двое, и нам никуда друг от друга не деться. Что будет, если мы начнем ругаться?" Но, к сожалению, все равно время от времени прорывает. Важно другое - в главном они единственное целое. Как поет ее любимая Катрин:
Мы неразлучны, как счастье и беда!
Сердце нам дано на двоих одно,
Мы с тобою вместе навсегда! Навсегда!
Ей очень повезло с мужем. Сколько раз она признавалась ему в любви со сцены.
Наконец судьба мне надежду дала,
Как я долго ждала любовь!
Все в этой жизни пройдет,
Но любовь не умрет. Только любовь! -
пела она от лица Джулии Ламберт.
А это уже Катрин:
Ты знай, что навсегда с тобой
Радость и печаль делю.
Мы связаны одной судьбой.
Я люблю!
Ее Джейн:
Летят года… Летят года…
О, как они летят!
Но вдруг любовь приходит к нам,
И нет пути назад…
Проводив взглядом Кремера, она посмотрела на больничное окно. За ним были сумерки. Ее любимое время суток. Опять вспомнилась юность, когда она с удовольствием приходила к Охотному Ряду. Тогда здесь только-только посадили первые липы. В сумерках зажигались фонари, все вокруг становилось каким-то волшебным и загадочным. И у нее моментально менялось настроение. А какой запах стоял в пору цветения лип! Сколько лет прошло с тех пор, многое изменилось… Вспомнила - и словно вновь почувствовала этот запах. И увидела себя в окружении лип и зажигающихся фонарей…
Спать. Непременно надо поспать. Ей нужны силы. Она обязательно выйдет на сцену. Правы друзья. И если раньше она относилась скептически к их призывам, то сейчас поняла, насколько они правы. Сара Бернар нашла в себе силы после всего случившегося выходить на сцену. А ведь ей на тот момент было уже немало лет. И она найдет! И вновь выйдет на сцену. Ведь сцена, как любовь, как жизнь, - всегда права!
Джулия Ламберт… Одна из любимых ролей.
Сколько раз она пела:
Нет! Нет! Нет! Для меня этот мир
Полон света и тайн, как в былые года.
Мир, где радость и боль.
И дается нам роль в нем навсегда!
Да! Да! Да! Пусть проходят года!
Нет! Нет! Не кончается жизнь,
Не кончается жизнь никогда!
И зал замирал. И зрители плакали. И у нее у самой наворачивались слезы.
Главное, чтобы вновь появился голос. Он появится, обязательно появится. Сколько раз уже такое было: приходила перед спектаклем, даже говорить не могла, а потом потихонечку начинала распеваться и…
…В тот вечер она играла Катрин. Голоса не было. "Ничего, - успокаивала она сама себя, - сейчас распоюсь". Пришла Марина Петровна. Начинают распеваться - голоса нет, одни сипы. Еще одно упражнение - результат тот же. Села гримироваться. Вновь упражнение - результат тот же… И вдруг она почувствовала, что Марина - ее многолетний педагог - нервничает больше, чем она сама. Но делает вид, что ничего не случилось. Она понимает, что произошло ужасное - декорация стоит, второй исполнительницы в этом спектакле нет и, что делать, никто не знает.
- Марин, что делать?
- Все в порядке, давай так: упражнение - гримируешься, упражнение - гримируешься… - На самом деле педагог не знала, распоются они или нет.
Они распевались полтора (!) часа. Три минуты упражнение - и Марина отпускала ее на грим. Тон на лицо положила - опять к инструменту, еще несколько минут, один глаз накрасила - вновь стоит возле пианино. Накрасила второй глаз - опять распеваются. Костюмер принесла костюм Катрин на первый выход. Опять к инструменту. Времени уже практически нет, но и голоса тоже. Лицо готово, вновь пробует распеться. И вновь Марина Петровна отпускает ее. Она в костюме героини. И снова упражнение.
- Трудно, да? - озабоченно спрашивает педагог.
- Не могу я! - Отчаяние в голосе.