Я стала махать руками и кричать, что не хочу здороваться, и вообще уже выпила напитка богов и у меня заплетается язык. Но Стас не слушал:
- Неудобно получится - я же ему сказал, что мы сейчас зайдем. Не могу обманывать своего главного редактора.
Он схватил меня за руку и поволок по коридору, а когда мы вошли в кабинет, Садальский сразу без предисловий брякнул:
- Вот, Александр Иванович, она очень хочет у нас работать.
И дальше в течение минут пяти страстно, по-актерски, рассказывал о моих талантах. Я сама рот открыла - таким впечатляющим был этот монолог. Александр Иванович разве что не прослезился - и тут же предложил мне работать в "Экспресс-газете". А дальше мы пили напиток богов (С КЕМ?), вспоминали "детство золотое" на Найтбридж в Лондоне, где мы вместе провели незабываемую ночь!
Вот так я оказалась в "Экспресс-газете", и с Садальским мы общались уже каждый день. После серьезной журналистики работать в желтой прессе оказалось гораздо проще, чем я думала. Стас таскал нас на премьеры в Дом кино и по милым ресторанчикам, которые повсеместно открывались в Москве, но его любимым местом "отдыха" оставался "ларик" - ларек с алкогольной продукцией недалеко от Вадковского, где мы пили пиво, заедая солеными орешками, и покатывались со смеху от рассказов Стаса. Хорошая была жизнь, веселая. А потом на моем горизонте появились Жилин и Костылин.
Стас как умел дружить, так умел и обижаться, разругиваясь с бывшими друзьями в доску и "навсегда". Он обиделся, что я не позвала его в "Успех" - тогда как раз его отношения с главным редактором несколько обострились. Обиделся насмерть, и слышать мое имя не хотел в течение почти двух лет. Но я набралась терпения, переждала все его ураганы с бросанием телефонной трубки и криками "не хочу даже твой голос слышать!" И только когда мы отмечали два года "Успеху" и решили устроить "пир во время чумы", я пригласила Стаса на вечеринку. Он долго ломался, прикрывался занятостью, обзывал меня дурой и предательницей, по-актерски выдерживал паузы в телефонных разговорах. До самой вечеринки я так и не знала, будет у нас в гостях Стас или нет. И когда увидела его в сумерках декабрьского вечера под ручку с Тиной Канделаки входящего в ресторанчик, где наша "свадьба" уже вовсю пела и плясала, я заплакала. Он, конечно, пришел с намерением сказать мне какую-нибудь очередную гадость типа "О, как ты растолстела!", или еще хуже "Ну что твой "Успех" - провалился, наконец?" Причем эта гадость должна быть произнесена громко - во всеуслышание, да еще с театральными жестами. Я думаю, он даже репетировал свой монолог перед зеркалом. Но, увидев мои слезы, позабыл свои коварные планы, бросил красавицу Тину Канделаки и принялся меня утешать, неловко поглаживая по голове.
Стас тогда увлекся другим средством массовой информации - радио. Вел свое "дебил-шоу" на "Серебряном дожде", выступал в отдельных передачах еще на каких-то каналах. Там-то он случайно подцепил говорливую Тину, смекнул, что женщина-партнер ему вовсе не повредит, и с энергией, только одному ему свойственной, принялся обучать тогда никому не известную грузинскую девушку азам ораторского искусства. Зерна упали на благодатную почву - Тина в болтовне даже превзошла своего учителя. Но Стас, кроме всего прочего, вывел ее в люди - таскал по светским и киношным тусовкам (там он всегда - желанный гость), знакомил с нужными людьми, и даже с будущим мужем Тину тоже познакомил Стас. Став супер-звездой на телевидении, Тина не забывает, кто дал ей такую мощную путевку в жизнь, - всегда забегает поздравить Стаса с днем рождения и при всяком удобном случае вспоминает его добрым словом, раздавая направо-налево многочисленные интервью.
Так мы со Стасом снова начали дружить. Вскоре он охладел и к своим радийным "дебил-шоу", у него началась новая эра - театральная. Стас никогда до этого не играл на сцене. Был у него короткий опыт службы в театре "Современник", но там его почему-то не полюбила главный режиссер Галина Волчек. По словам актера, Галина Борисовна любила повторять "Кто-то должен играть бифштексик, а кто-то - гарнирчик" Стасу почему-то всегда доставался "гарнирчик", он обижался, тем более что зритель после его громких киноролей стал узнавать его и долго аплодировать, когда он только появлялся на сцене.
В общем, Стас со скандалом ушел из театра и больше туда не возвращался. Пока, уже в начале нового века, не возродилась на российской сцене антреприза, и вместе с ней - комедия, а в этом жанре Садальский вообще царь и бог. Он стал надолго пропадать из Москвы, мотаясь со спектаклями по всей стране, но зато его голос по телефону был абсолютно счастливым. Однажды на три дня я оказалась в Екатеринбурге, на своей родине. Была дикая холодная зима, когда даже нос на улицу не высунешь - сразу отмерзнет. Но я его все-таки высунула и увидела афишу - спектакль с участием Стаса и Ларисы Удовиченко. Мне захотелось сделать сюрприз любимому другу, я купила билет и пришла в театр. Несмотря на мороз, зрителей собралось столько, что они буквально гроздьями висели на балконе и амфитеатре. Пьеска, прямо скажем, была так себе, но как там блистали Садальский и Удовиченко! Я сама, обычно сдержанный человек, подпрыгивала на сиденье, хлопала до одури в ладоши и орала "Бис". Садальский обалдел, когда увидел меня за кулисами. Даже спросил: "А в каком мы городе?" Шутка. Он прекрасно знал, где он находится, потому что в каждом городе он вставлял в текст какую-то фразу про местную жизнь - и зал вообще умирал от восторга.
Мне много раз хотелось сделать со Стасом интервью. Он важно выпучивал глаза: "Ты че, не знаешь разве, что я даю интервью только за деньги?" Пока мы с ним вот так прикалывались - Лариса Кислинская опубликовала в "Совершенно секретно" прекрасное с ним интервью. Я на него налетела с претензиями, но он отмахнулся: "Лариска что-то за мной все время записывала, а потом опубликовала без моего разрешения. Я на нее еще в суд подам!" Потом на какой-то тусовке, организованной Стасом, я спросила ее об этом интервью. Конечно, оно было написано и опубликовано по обоюдному согласию.
Но в год 55-летия Стаса я уже вцепилась в него мертвой хваткой. "Ну ладно, - милостливо согласился он, - только сделай это не в форме ответов-вопросов, а в виде моих монологов". Материал ему понравился. Он даже заказал нашему фотографу фотосессию, один кадр из которой мы использовали на обложке. Ну, а заголовок я придумала тоже с подковыркой "Стас Садальский никогда не врет!"
Про Стаса я могу рассказывать бесконечно долго. Но одну историю не вспомнить не могу. Стас любит устраивать вечеринки без всякого повода. Позвонит всем своим бывшим коллегам-журналистам, и мы, кинув все дела, сломя голову мчимся в любимые им грузинские рестораны на Остоженке. Вот так однажды мы сидели очень хорошо и долго в "Багратиони", где щедрые грузины дали актеру нереальную пятидесятипроцентную скидку за то, что он, их любимец, попросил грузинского гражданства как раз в тот момент, когда Россия от Грузии отвернулась. Стас пил коньяк, пил как-то особенно много, с аппетитом. И вдруг около девяти вечера вспомнил:
- О! У меня еще сегодня съемка на телевидении!
Мы ахнули. Оказалось, что Садальского пригласили в передачу "Рожденные в СССР" на НТВ плюс.
- Стасик, - завопила я, - это же прямой эфир! Он начинается в ровно в 12 ночи, а уже 9! Ты не успеешь привести себя в порядок!
- Спокойно, женщина, - поморщился совершенно пьяный Стас. - Я сейчас заеду домой, приму душ и буду, как огурец.
Это была катастрофа! Мы начали выяснять, можно ли отменить эфир, как дозвониться Глазунову - ведущему программы, и вообще - суетиться. Стас смотрел на нас свысока:
- Никогда еще Стас Садальский не отменял съемки! Слышите - никогда!
Кое-как засунули его в мою машину, я довезла его домой, велела немедленно лезть под душ и выпить несладкий крепкий чай.
…С ужасом села в полночь перед телевизором. И ужас случился. Стас буквально не вязал лыко и отвечал на вопросы бедного ведущего совершенно невпопад. А передачу эту смотрят в том числе и наши бывшие граждане, проживающие в США, Израиле и разных других странах. Они в основном и звонили в прямой эфир. И вот какая-то Ляля из Бостона дозвонилась и резко спросила ведущего:
- Вы что, не видите, что ваш гость совершено пьяный?
Глазунов, как зайчик-попугайчик, покорно повторил вопрос Стасу:
- Стас, правда, что вы сейчас пьяны?
И вот что такое настоящий артист! Пьяный-непьяный Садальский вдруг поднял на ведущего полные трагизма глаза и произнес:
- Да, я сегодня выпил. Выпил, потому что мы сегодня поминали великую артистку Наталию Гундареву, которой не стало девять дней назад. - И дальше удивительный монолог об ушедшей так рано актрисе, с которой Стас снимался в фильме "О бедном гусаре замолвите слово". Ляля из Бостона была повержена!
Кстати, Стас заставил и меня позвонить - боялся, что звонков не будет. Я задала какой-то дежурный вопрос, на что Стас возопил:
- А, эта та самая моя подруга - талантливая журналистка, которая продалась одной желтой газете за большие деньги!
Господи, зачем я позвонила!
Мой любимый Стас Садальский. Если бы ты знал, каким украшением моей жизни являешься! Несмотря на то, что все время ругал меня за то что "продалась желтой прессе и загубила свой талант". И ты ведь не раз предупреждал меня, что за всякую продажу бывает расплата…
Пьяный Гоблин
А между тем жизнь в редакции налаживалась. После первого года потрясений и судорог в коллективе наступило спокойствие - ушли Недобежкин и Ясная, пришли молодые и дерзкие новички, из которых сформировался отдел информации - моя давняя мечта. В принципе, газета, выходящая всего два раза в месяц, могла обойтись и без такого отдела - ну какие новости могут быть дважды в месяц! Но все же хотелось, чтобы новости в открытии номера на второй странице все-таки присутствовали и был бы отдел, который за это отвечает. И на наших редакционных посиделках мы обсуждали именно эту злосчастную вторую полосу.
Я вообще всегда любила эти вечеринки и всегда считала их гораздо полезнее и продуктивнее, чем даже редакционные планерки. Потому что на планерках и летучках надо обсуждать газету как бы по обязанности, а на вечеринках по поводу какого-нибудь дня рождения - по душе. И я не то что не запрещала проводить так называемые пьянки в редакции - я их всячески поощряла!
Алкоголь слегка развязывал всем языки, и можно было услышать какую-нибудь интересную подробность из прошлой жизни сотрудника - ту, о которой он никогда не расскажет в другое время. Опять же под воздействием малых доз алкоголя фантазия и творческий полет коллектива необычайно разгуливался - и большинство наших новых рубрик и тем были придуманы именно тогда. При этом я всегда требовала, чтобы столы были накрыты красиво - со скатертью, пусть хоть и одноразовой, но чистой посудой, чтобы вилочка, как положено, лежала слева, а нож - справа. Особенно за порядком за столом любил следить всеобщий любимец Юрик - студент и заведующий отделом информации. Он приехал покорять Москву откуда-то из крохотной станицы на Кубани, причем его первые опусы были настолько безграмотны и беспомощны, что я даже сомневалась - получится ли из него что-нибудь. Но Юрик оказался парнем цепким и способным - очень быстро он сориентировался в нашей тематике, научился грамотно писать - не без помощи своей подруги Жози, которую трепетно и нежно любил. Любил совершенно по-дружески, бескорыстно и платонически, рассказывал ей свою жизнь, а она ненавязчиво учила его правильной речи и подсовывала правильные книжки. Юрик поступил на сценарный факультет ВГИКа, чем гордился он и особенно я, потому что буквально за год из деревенского, неотесанного мальчишки он превратился в грамотного умного журналиста, без участия которого не выходил ни один номер газеты.
Но мы любили Юрика еще и за то, что он волшебным образом умел превратить казенную комнату офиса в уютную кафешку, а на вечеринке всем наливал и предлагал как заправский метрдотель.
Но в тот день, когда Гоблин решил отметить в редакции свой сорокалетний юбилей, Юрика как раз не было - то ли он сессию сдавал, то ли умчался на какую-то киношную тусовку. Хорошо помню, что была среда - день подписания номера, когда готовые страницы газеты отправляются в типографию. И дежурным по номеру был именно Гоблин. Он накрыл "поляну", и уже несколько раз жалостливо заглядывал мне в глаза, безмолвно вопрошая: не пора ли наливать? Я строго наказала ему, что пока мы не подпишем газету, и речи быть не может ни про какой "наливать". Но сама слышала, что в приемной уже толпятся люди, и у всех на устах все тот же один-единственный вопрос. В конце концов, доброе мое сердце не выдержало - вынуждена констатировать, что к сожалению. Я разрешила начать наливание, отпустила Гоблина принимать поздравления, а сама осталась подписать последние две полосы. До этого, конечно, я зашла в нашу залу, поздравила именинника, пригубила стакан с апельсиновым соком, и удалилась в свой кабинет. Вскоре номер был подписан, я вызвала машину и уехала домой. Последнее, что я видела - развеселого Гоблина со стаканом красного вина в руке.
Мне долгое время не давала покоя история про выпавшую из окна проститутку - если помните, именно она обратила мое внимание на Гоблина, которого я раньше и в глаза не видела. "МК" написал скупо и кратко - ну выпала и выпала. А когда мы стали вместе работать, я нередко приставала к Гоблину с расспросами, но он от них дипломатично уходил. С нами тогда еще работал Татарин, и я уговорила его как-нибудь выпить вместе с Гоблином - может быть, алкоголь развяжет ему язык, и он поведает нам подробности произошедшего? Бутылочка виски для этого случая припасена в сейфе, и вот однажды, когда после рабочего дня все уже разошлись, мы втроем вытащили ее на свет Божий. Гоблин махнул пару рюмок, Татарин вовремя вставил нужное слово - и полились откровения.
Я тогда как раз собрался жениться. Уже заявка была в загсе и назначен день. Женился я поздно - почти в 37 лет, поэтому подошел к делу основательно - невесту отправил домой в родной город на девичник, а сам решил устроить мальчишник, все как положено. Мы с мужиками зажигали в ночном клубе, сняли каких-то девок, плохо помню, потому как был нетрезв. Ну и одну из них, видимо, забрал к себе домой. Приехали - и я сразу рухнул на диван, сил уже не было, выпил многовато. А она, наверное, углядела в моем кармане толстый бумажник - как раз был день зарплаты - и решила его свистнуть. Кошелек взяла, но дверь входную открыть не сумела. Выглянула в окно - там козырек соседнего балкона, решила перейти по нему в подъезд - ну и рухнула. 11-й этаж все-таки. Я проснулся от назойливого звонка в дверь - а это уже милиция приехала. От нее все и узнал. У девки нашли мой бумажник - и с меня все подозрения сняли. Но случай попал в милицейскую сводку, а потом в "МК". А уж они никак не могли не подковырнуть конкурентов - вечные соперники.
В общем, понятно, что Гоблин мог позволить себе выпить лишнего.
Но в ночь после его дня рождения я спала спокойно - ничто не предвещало беды, никакого предчувствия! А утром еще в машине водитель сообщил - в редакции скандал, Уткин рвет и мечет.
Оказалось, что Гоблин допраздновался до такого состояния, что потерял контроль над собой, проще говоря, напился до чертиков, и хуже всего - везде оставил следы своего необузданного пьянства. Ему стало плохо, он облевал туалет, коридор и даже залу - и уехал в ночь, не убрав за собой. Утром пришли уборщицы, увидели все это свинство и тут же накатали служебную записку генеральному директору. Уткин, наконец, почувствовал себя начальником. Он вызвал сначала меня, потом Гоблина. Отчитал, как положено, и велел прислать объяснительную - а что же еще? Но ничего более дурацкого, чем писать на полном серьезе: "Сотрудник редакции такой-то отмечал свой день рождения, не рассчитал сил, выпил лишнего, и ему стало плохо". Я была уверена, что ситуация хоть и неприятная, но не смертельная, и служебную записку писала со смехом. Однако Уткин считал по-другому, и через пару дней на доске висел приказ: мне и Гоблину - по выговору с лишением месячной премии. А премия, между прочим, составляла то у нас больше половины зарплаты!
Я считала, что пострадала вообще ни за что. Ну, ладно Гоблин, он хоть удовольствие получил, напившись и наблевавшись. А я - даже не пригубила, ушла сразу же после подписания номера в свет! Согласна, я как начальник за все в ответе. Но почему нас с Гоблином наказали одинаково - разве соразмерны наши с ним проступки? Да и народ в редакции подначивал - "Хоть бы ты уже выпила тогда. А то просто обидно".
Обидно ужасно - и я решила позвонить Хозяину. Номер его телефона был забит в мой мобильник, поэтому я не стала соединяться через секретаря, как обычно. Это первый и единственный раз, когда я нарушила субординацию и позвонила напрямик в Америку. Он выслушал меня молча. Мрачно сказал:
- Ну, ситуация, действительно, безобразная.
- Да, - пробормотала я, - безобразная. Но, согласитесь, одного выговора было бы вполне достаточно. А он (имея в виде Уткина) тем самым поставил меня с ним (имея в виду Гоблина) на одну ступень!
- Я бы его (имея в виду Гоблина!) сразу уволил, - так же мрачно произнес Хозяин, - а Уткин его пожалел. Потому что вы за него заступались.
- Ну, как я могу не заступаться за своего сотрудника, да еще собственного заместителя! Ну не рассчитал силы, ну виноват, - опять запричитала я.
Это же самое я тоскливо повторяла вчера в кабинете у Уткина, который тоже грозился уволить Гоблина к чертовой матери! Как жалко, что оба они его не уволили! Это мне был знак - я его не услышала!
А Хозяин между тем смягчился:
- Ну, допустим, на мой взгляд, вы наказаны слишком сурово. Ну что же делать - Уткин как генеральный директор вправе принимать подобные решения, а я отменить их не могу. - И после паузы добавил. - Когда я приеду, мы вернемся к этому разговору.
Опять приходится отдать ему должное: когда он перед самым новым годом приехал в Москву, то вызвал меня, вытащил из сейфа деньги - сумму, которой лишил меня Уткин, - и вручил мне. Было, было в нем все-таки что-то человеческое!
Голубые не только ели…
Хозяин не очень любил тему гомосексуализма. То есть он ее очень не любил. Об этом в свое время мне говорил еще Вася. Всякие свингеры, мазохисты и даже зоофилы вполне спокойно уживались на страницах газеты. Но вот "гомосятину" тут не приветствовали. По наследству эта традиция продолжилась и при мне.
Но в отличие от Хозяина, я гомосексуалов любила. Ну, не то что любила, это сильно сказано, но уважала их отдельную жизнь, не такую, как у всех. Она меня ИНТЕРЕСОВАЛА. Во-первых, среди них были люди, которых нельзя было не уважать несмотря ни на что. А во-вторых, драм, трагедий и сложных хитросплетений судеб у них хоть отбавляй. И потом кино - лучшие фильмы Альмадовара, "Горбатая гора"…
Поэтому мы потихоньку писали про жизнь "не таких". Хозяин уже давно не читал газету, все проскакивало без последствий.