Одним из сильнейших материалов на эту тему была статья Юрика про Льва Новикова. Через год эту статью слямзило телевидение и показало документальный фильм о судьбе великого стилиста - текст шел практически слово в слово.
А судьба эта интересна совсем не тем, что Лева был гомосексуалистом и умер от СПИДа. В его жизни было предательство, которое любому человеку трудно, невозможно пережить. И связано оно с именем другого знаменитого стилиста - кремлевского модельера Игоря Чепурина.
Пользуясь связями, Новиков ввел молодого друга в богемную московскую тусовку. Вместе они создавали образы в спектакле "Горе от ума", вместе работали в телепрограмме "Подиум д’Арт". Из Парижа Лев постоянно привозил эксклюзивные модные каталоги, в них-то и черпал вдохновение Чепурин. Его смелые коллекции воспринимались на "ура". В 95-м появился Дом моды "Igor Chapurin" - не только тешившая самолюбие собственная марка, но и крепкий бизнес. По большому счету, дом основали двое, но, как мы уже знаем, Новиков был бессребреником.
А потом грянул гром. Лева слег. Затянувшаяся простуда, тяжелейшее воспаление легких, температура под сорок. Он умирал. Кто-то из врачей спросил невзначай: "Вы давно проверялись на СПИД?" Когда Лева в очередной раз очнулся, дом был пуст. Любимый человек собрал все ценное, надел пальто Готье за три тысячи долларов, недавний подарок Левы, - и ушел. Навсегда! Новиков остался один. Спасительные инъекции стоили всего 900 рублей в день. Всего девятьсот… Но даже их не было…
…Он перебивался случайными заработками, иногда преподавал, но все чаще уединялся, довольствуясь хлебом и водой. Достучаться до него могли только самые близкие. Впрочем, и их остались единицы. Хватит пальцев на руках - Демидова, Виктюк, Меньшиков, Литвинова, Лина Арифулина, режиссер Рустам Хамдамов, художник Алла Коженкова. После того как по Москве прошел слух о Левиной болезни, вчерашние друзья пропали без объяснений. Даже сейчас, после смерти, дипломатично молчат те, кого он создал в прямом смысле слова.
В 93-м году Леонид Парфенов впервые был назван самым элегантным телеведущим года. Его фирменную брутальность и манеру поведения придумал именно Лев Новиков, личный стилист ведущего программы "Намедни". Знаменитые очки ведущего "Музобоза" Ивана Демидова - тоже заслуга Левы. Однако многие поспешили откреститься. "Кто? ВИЧ-инфицированный гомосексуалист? Причем здесь мы? Упаси Боже!"
Удивительно, но при наличии таких громких имен реакции на статью не последовало. Ее просто "не заметили". Ну что ж - такое тоже бывает. Но высокой ноты материала это нисколько не умаляет…
Теория и практика
Редакционный организм - субстанция странная и непостоянная. Я много лет проработала в журналистике, всякого повидала - но так и не поняла самого главного: в чем секрет удачи медийного проекта на постсоветском пространстве. В советское время все было ясно: пресса - рупор, или как тогда говорили, орган руководящей политической силы. Коммунистическая партия не жалела денег и любых средств, чтобы этот рупор работал как отлично отлаженный механизм. Да, партия через свой, прости Господи, орган влияла на мозги и могла говорить все, что хотела. Но уж если газете позволяли что-то критиковать - по этой критике немедленно принимались самые крутые решения. После публикации статьи людей исключали из партии, сажали в тюрьму, у меня была публикация, по которой, наоборот - невинного человека из тюрьмы освободили. В общем, как выражались сами партийцы, меры принимались. Поэтому было понятно, зачем работаешь, - ощущение абсолютной нужности своей профессии.
Перестройка понятия гласности и дозволенности перепутала, перемешала, газетные публикации уже ни на что и ни на кого не влияли - хоть обкричись. Тогда зачем нужна пресса? Сообщать новости? Все равно не угнаться за радио-телевидением, а с наступлением Интернета - и вовсе. Конечно, остались еще мастодонты, которые начинают утро с чашки кофе и газеты - но они постепенно умирают, а на смену им идет поколение, которое узнает новости исключительно из мобильного телефона с подключением к нему GPRS или WAP. Значит, задачи бумажных изданий изменились. Они стали развлекать - в этом успех огромного количества глянцевых журналов. Но там хоть можно рассматривать красивые картинки да загорелых женщин. А что остается газетам, которые печатаются по-прежнему на бумаге и живут всего один день или максимум - неделю? Боюсь, что они обречены - и многие из них это хорошо понимают. "КП" или "Экспресска" создали отлично работающие сайты, похуже у МК, но денег и сил они все вкладывают в развитие своих электронных версий немало. "Вич", как обычно, спит, но все же мне казались, что пока газета выходит, надо хоть как-то удержать ее оставшихся читателей. И путь тут только один - хорошая журналистика, или, как говорят молодые мои коллеги, - контент, а мои старшие товарищи называют это литературой. Громко, конечно, но смысл понятен - информацией и сенсациями сейчас никого не увидишь, а вот хорошее чтиво, по крайней мере, можно взять с собой в дорогу.
Костылин только морщился, когда я пыталась эти мысли вложить в его голову. Он доказывал, что секс и порнография народ по-прежнему горячо интересует. В глубине души я его понимала - для Костылина главными читателями были рекламодатели. Искать новых ему не хотелось - это дело хлопотное, а старым и проверенным клиентам нужна была именно эта тематика - сиськи-письки. "Да брось ты заморачиваться, - уговаривал он меня, - на хер тебе все эти придумки-выдумки? Сиди и пиши про секс и кекс".
Он часто являлся ко мне в кабинет - я почему-то наивно считала, что он скучает по мне, что ему не хватает общения со мной, - ведь мы с ним так много вместе пережили! А он приходил только для одного - узнать новости, чтобы всегда быть в курсе происходящего в редакции. Да еще пообщаться с Гоблином. Связывала их какая-то странная дружба. Хотя почему странная? Они оба любили девок и вместе таскались по проституткам. И дружба их началась, кстати, с того, что Гоблину понравилась новая костылинская секретарша осьмнадцати лет - хлипкая девочка на ножках-прутиках. Гоблин сам ростом не вышел, потому и девчонок любил тощих и маленьких, на которых без слез не взглянешь. Костылин сначала подтрунивал над ним, похихикивал, а потом они начали вместе выпивать - оба любили пиво, а алкоголь всегда дает волшебную иллюзию того, что рядом с тобой не собутыльник, а единомышленник.
Я помню одну странную встречу в аэропорту, когда воистину убеждаешься, что мир тесен. Я летела в Германию, со мной на этот же рейс регистрировал билеты Костылин - он направлялся в Дюссельдорф, где лечилась его жена Лялька, - я думаю, от депрессии. И в одно и то же время с нами в аэропорту оказался Гоблин с женой - они летели в Париж. (Это я устроила ему поездку. У нас проводился фотоконкурс, Костылин, конечно, не мог или не хотел найти нам спонсора этого конкурса. Пришлось мне просить своего состоятельного соседа, который согласился по бартеру проспонсировать нас, а заодно отправить кого-то из редакции в Париж. Я решила отдать путевку Гоблину - он, в отличие от остальных сотрудников, меньше всех выезжал за рубеж, да к тому же его жена, способная молодая журналистка, иногда писала для нас неплохие статейки.) И вот мы встретились так странно в аэропорту и сидели в кафешке на втором этаже. В восемь утра я могла пить только кофе, зато Костылин и Гоблин с удовольствием вливали в себя виски. Оба быстро налились яркой бордовой краской, и стали похожи на тяжелобольных сердечников. Уж не ведаю, как долетел до Парижа Гоблин, а Костылин в самолете уснул.
Что случилось с его женой Лялькой и почему она лечилась в Дюссельдорфе, я могла только догадываться. Мы встретились с ней в тот же день в ресторане, где Костылин заказал типично бюргерский обед - с рулькой и острой красной капустой. Лялька похудела и совсем не походила на себя - была какой-то прибитой, молчаливой и уже не командовала мужем, как раньше.
Ляльке кто-то сообщил про бесконечные измены Юрки, и, самое главное, про его зазнобу Женечку. Дочка Костылиных к этому времени уже поступила в институт - тут опять я влезла со своей помощью, устроила девочку на бесплатное отделение в Университет дружбы народов. Лялька особенно остро почувствовала свое одиночество и ненужность. А я всегда ей говорила, что женщина должна работать, иметь свою хоть маленькую, но отдельную жизнь!
Лялька закатила мужу грандиозный скандал, в результате которого он запил на долгую неделю, а Лялька сделала вид, что ушла к маме. Юрка протрезвел, пометался между двумя женщинами и приземлился в квартире своей любовницы, которую сам же для нее и покупал. Но Женечка к тому времени уже и сама была вполне самостоятельной, богатой, независимой. Она ему так и сказала: "Наши прежние отношения меня вполне устраивают". Потрясенный Костылин пожил два дня в одиночестве, а потом пошел мириться к Ляльке. Видно, тогда у нее случился нервный срыв, и сердобольный Костылин отправил ее в Германию. А сам мотался туда наездами, играя роль заботливого и любящего супруга. Я-то хотела в самолете поговорить с ним про газету - куда там, он уже спал богатырским сном.
Честно говоря, я иногда не знала, что делать с газетой. Сидела в кресле главного редактора, тупо пялилась в компьютер и ничего нового придумать не могла. Особенно тяжело было под новый год - Хозяин всегда требовал новых рубрик именно с нового года. В конце концов, мы их всегда придумывали, меняли какие-то полосы, но с каждым годом работать становилось все скучнее. Прежде всего, конечно, из-за слишком узких тематических рамок - ну, сколько можно читать и писать про секс? Но каждый раз, когда я намыливала лыжи куда-нибудь уйти - и были неплохие предложения! - высокая зарплата Хозяина, как на поводке, держала меня в "Вич-инфо".
Лариска
Весной я, наконец, исполнила заветную мечту своего мужа - мы собрались в Рим. Он у меня помешан на римской истории, закупил толстенные фолианты на эту тему, и что самое удивительное - все их прочитал. Я-то уже не раз путешествовала по Италии, безмерно люблю эту страну, к тому же у меня там живет подружка Лариска - мы с ней вместе работали еще в "Собеседнике".
Так удачно сложилось, что у нас с мужем стояла в паспортах шенгенская виза, поэтому мы сами бронировали отель в Риме, заказали билеты на самолет и выбрали не самое жаркое время - конец февраля.
Каждый свой отпуск я разбивала на четыре части - по неделе - и старалась проводить эти недели в путешествиях. В глубине души я хорошо понимала, что эта высокая зарплата когда-нибудь кончится, что наступят другие - экономичные времена, и ездить в путешествия станет весьма затруднительно. Об этом мне все время напоминала моя подруга Жози, которая вообще воспринимает жизнь куда более прагматично и трезво, чем я. "Оля, - жалобно говорила она мне каждый раз, собираясь в очередное путешествие, - ты понимаешь, что все это скоро кончится и нас ждет нищая старость?" Я беспечно махала рукой - мне казалось, что это будет так нескоро!
Перед поездкой я позвонила подружке Лариске. Смешно, но мы с ней много лет проработали в одной редакции, а подружками стали после ее отъезда в Италию. История эта сколь драматичная, столь и счастливая, поэтому я отвлекусь ненадолго от газеты "Вич-инфо".
Лариса очень красива. Таких красивых женщин мне нечасто приходилось встречать в жизни. Причем эта красота не была холодной и отстраненной, как это повсеместно встречается. Она была живой, трепетной, одухотворенной и от этого еще более прелестной. В редакции "Собеседника" мы с ней жили параллельными жизнями, но однажды на какой-то редакционной пьянке оказались рядом за столом. Я в тот момент переживала дикий душевный разлад от неразделенной любви - и у Ларисы была похожая ситуация. За столом и встретились два одиночества. Оказалось, что она давно и безнадежно влюблена в художника (ну разве можно влюбляться в художников!!!) А тот, как водится, был влюблен только в себя и в свое гениальное творчество. Моя красивая Лариса бегала за ним, как собачонка, по любому его свистку срывалась и летела через мглу и ночь, а потом заставала крепко запертую дверь… Одно время она хотела просто родить от него ребенка - без всяких притязаний на замужество, но забеременеть не получалось, причем художник обвинял в этом Ларису, а она еще больше тосковала и уходила в депресняк. В один из таких особенно мрачных приступов ее послали писать репортаж с соревнований на кубок Кремля по теннису. И там она познакомилась с итальянцем - представителем спортивной фирмы. Тот не на шутку влюбился в русскую журналистку. Развелся с женой, окружил Ларису любовью и заботой, и ей ничего не оставалось, как выйти замуж - и забыться в объятиях жгучего итальянца. В начале 90-х, в это самое смутное время, уехать в Италию было не просто выходом из положения - это было счастьем. И его Лариса, слава Богу, не упустила. Там, на своей новой родине, она родила двух очаровательных дочек, окончательно успокоившись и по поводу своего женского здоровья.
Через пару лет после ее отъезда мы с подружкой решили совершить вояж на автомобиле по Италии. И я вспомнила про Лариску, нашла ее телефон и позвонила ей уже из Милана. Я опасалась, что она не вспомнит меня - а она не только вспомнила, но так обрадовалась, будто эти два года только и мечтала о нашей встрече. Мы с подружкой держали путь на Флоренцию, все отели по пути следования у нас были забронированы и оплачены заранее, и Перуджио - городок, где поселилась моя синьора, в наш маршрут не входил. Но Лариса примчалась на поезде во Флоренцию, и мы покорно последовали к ней в гости, и даже остались ночевать, пропустив одну ночь в Риме, - в пятизвездочном, между прочим, отеле.
Лариса хоть и была счастлива в своем новом доме с мужем-итальянцем, но все же ужасно скучала… даже не по России, а по общению - журнализм из души вытравить невозможно! Мы проговорили с ней два дня без остановки, и дальше бы говорили, но надо было ехать в Рим - на вечный город нам и так оставалась очень мало времени.
Вот с тех пор мы особенно и подружились. Кстати, чтобы вы окончательно поверили в красоту моей "русской итальянки", расскажу такой случай. По приезде в Италию Лариса поступила в Римский университет. От нечего делать приняла участие в конкурсе на самую красивую девушку вуза - и стала его победительницей! А ведь ей к тому времени было 30 лет - намного больше, чем всем другим участницам.
Великий Тонино
Я хоть и собралась в отпуск, но наметила себе дело. Проблему, как сказал бы мой муж. Он почему-то считает, что я люблю создавать себе проблемы. Из каждого отпуска я стремилась привезти хоть маленькую, но заметку в свою газету - и практически всегда мне это удавалось. А теперь мы летим в Рим - и мне захотелось познакомиться с самим Тонино Гуэрра - великим художником, писателем, философом. Именно он написал сценарии к лучшим фильмам Федерико Феллини, Микеланджело Антониони и многим другим, неоднократно номинированным на "Оскар". Я знала, что Тонино живет высоко в горах - в деревушке Пенобилли региона Кастильо-Романо, где когда-то, 88 лет назад, он родился. И я дала Ларисе поручение - дозвониться маэстро и договориться об интервью. Потрясенная Лариска перезвонила мне на следующий же день - она дозвонилась с первого раза и разговаривала с женой Тонино. Лора - личность фантастическая, не странно, что много лет назад они с великим Гуэрра нашли друг друга в заснеженной Москве. Лора легко согласилась принять русских журналистов, попросила только "не сильно утомлять маэстро, который незадолго до этого перенес операцию и пока еще несколько слаб".
И вот мы едем в Пенобилли - Лариса везет нас на своей машине, от Рима это далеко, от Перуджио - гораздо ближе, поэтому мы встретились по пути, в прелестном городке Ареццо, куда мы с мужем добрались на поезде. Дорога петляет по горам все выше и выше, покрытие становится все хуже и хуже, Лариса несколько раз останавливается и спрашивает дорогу, и колоритные итальянцы - вот откуда Феллини черпал образы для своих фильмов! - неспешно-подробно объясняют, как проехать в дом маэстро Гуэрра.
Он живет на самой вершине горы - дом скорее похож на саклю, прикрепленную к горе, чем на дом итальянского классика. В доме все предельно скромно, а самая большая ценность - картины самого мастера да его друзей - Сергея Параджанова, Рустама Хамдамова, Федерико Феллини… Позолоченные статуэтки "Оскаров", полученные маэстро в разное время за разные фильмы, свалены в кучу под этажеркой - Тонино к ним равнодушен и держит исключительно для того, чтобы демонстрировать гостям.
Что такое великий человек - я поняла именно здесь. Ему, казалось, абсолютно безразлично внешнее благополучие - удобства его дома, комфортность и вообще всякие блага. Он хотел жить на родине - и забрался высоко в горы, в места, где родился и которые обессмертил в своих фильмах. В этой маленькой деревушке все было пронизано духом маэстро - он смастерил милые скульптурки, украсил ими фонтаны и улицы, он создал целый сад, в котором нашлось место памяти всем ушедшим великим друзьям - и наш Андрей Тарковский среди них. Он все создал бескорыстно, без денег - откуда у маленькой деревеньки средства рассчитаться с великим художником?
Его дом знает каждый житель Пенобилли. И нам его указала кривая старуха с клюкой, и даже просилась в провожатые - но мы пожалели ее больные ноги. Дом легко найти - перед входом в него громоздятся какие-то аллегорические скульптуры, калитка в сад распахнута и вся земля засыпана опавшим с деревьев миндалем - не зря маэстро назвал свои владения "Садом миндаля". Сад и дом раскрыты нараспашку - и нигде никого. Мы стоим в изумлении и восхищении, потому что все это так похоже на декорации к фильмам итальянского неореализма! По двору ходят кошки - их десять-пятнадцать, они лениво потягиваются и трутся о наши ноги.
В верхней части сада я замечаю Лору - она сидит на лавочке и как будто загорает на солнце. Я кричу ей снизу "Мы приехали, мы ждем!", а Лора отвечает, что сейчас занята, что у нее общение с солнечными лучами и просит нас погулять в одиночестве по саду. В этот момент в калитку вкатывается целая компания колоритных синьоров. - все в одинаковых серых кепках и все без исключения что-то одновременно говорят друг другу. Среди них, естественно, я сразу узнала Тонино, но одет он был, как все, - и жестикулировал тоже, как все. Наконец, синьоры заметили нас и все одновременно замолчали. Тонино попросил подождать - пока он с синьорами не закончит обсуждать очень важное дело.
А обсуждали он, как потом нам рассказала Лора, возможность восстановить в деревне театр - да-да, был здесь когда-то именно театр! Но с тех пор деревня опустела, молодежь уехала - спустилась с горы, как тут говорят, - и в театр некому стало ходить. Но сейчас жизнь налаживается, люди стали возвращаться в свои дома, и теперь позарез надо восстановить театр. А кто как не Тонино, должен поучаствовать в этом светском мероприятии, несмотря на свои 88 лет! (В 2010 году Тонино исполняется 90).
Целый день, что мы гостили у маэстро, меня не покидало ощущение, что идут съемки фильма, а я случайно оказалась на площадке.
…Наконец, спустилась с верхней галереи Лора - в лакированных поношенных сапогах и в той же самой юбке, в которой я видела ее на свадебной фотографии тридцатипятилетней давности. Она схватила меня за руку, как старую знакомую, и потащила показывать дом.
Я слушала ее, раскрыв рот, но мне не давала покоя эта юбка. Юбка была запоминающаяся - из черного бархата, по подолу - широкая полоса какого-то восточного орнамента. В конце концов, мне надоело мучиться, и я прямо спросила: