- Ничего не вышло. Один из них, наверняка имевший индивидуальное задание, метнулся назад и наступил на мину. В ночной метельной обстановке и в возникшей суматохе с подрывом его дружкам удалось скрыться.
Надо было действовать незамедлительно…
Пока готовились к выходу, у блиндажа оперативную группу военных контрразведчиков ждал взвод автоматчиков, выделенных командиром полка для поддержки в поисковых мероприятиях.
И вот распахнулись двери полевого штаба, и группа двинулась навстречу кинжальному ветру, бросающему в лицо колючий белый песок. Впереди шел Дмитриев, за ним Шурепов с коллегами, сопровождаемыми прикрытием бойцов в белых маскхалатах, вооруженных надежным оружием - ППШ.
- Как изменилась обстановка… Все замело, но где-то здесь произошел подрыв, - тихо рассуждал лейтенант.
Вдруг он заметил небольшой бугорок, не успевший исчезнуть в белой круговерти.
- Труп, труп, это он, - вскричал лейтенант.
Автоматчики расчистили снег. На земле, вывернутой
взрывом, лежал длинный, откормленный авбверовец. Его пухлое лицо подернулось бледностью тлена. Большой нос заострился.
При свете фонарика Шурепов обратил внимание на раздробленную, очевидно осколком, левую кисть, на которой висели золоченые ручные часы. Они шли - красная секундная стрелка продолжала бежать по кругу циферблата.
Вокруг подорвавшегося немца валялись ошметки человеческой плоти, осыпанные снегом, словно солью.
В одной из бесед генерал-майора А.А. Шурепова с сотрудниками Особого отдела КГБ по КВО он, описывая эту операцию, вспоминал, как из нагрудного кармана гимнастерки его коллеги достали так называемые документы прикрытия: красноармейскую книжку, комсомольский билет, вещевой и продовольственный аттестаты… Все по форме, все внешне достоверно.
В шинели, чтобы даже мелочью подкрепить фальшивку, лежал кисет, сшитый иглой в полевых условиях из подкладочного военторговского материала и наполненный табаком-самосадом. Аккуратные листки, нарезанные из газеты, зажигалка - на манер тех, что именовались на фронте "катюшами".
Все документы абверовца капитан аккуратно уложил в полевую сумку, с которой никогда не расставался…
* * *
После возвращения оперативной группы в штаб полка капитан Шурепов понял, что лейтенант Дмитриев не врал - все выложил начистоту. Оставалось дождаться задержания оставшихся на свободе троих диверсантов и, главное, руководителя вражеской группы Юрия Серегина.
Пока военный контрразведчик-разыскник в относительно спокойной обстановке рассматривал "трофеи" погибшего абверовца, извлеченные из полевой сумки, раздался телефонный звонок.
- Товарищ капитан, вас к аппарату! - громким голосом оповестил блиндаж связист. Это была радостная весть - в соседнем полку задержан некий Юрий Серегин в звании капитана, агент немецкой разведки.
Шурепов и без этих подробностей уже знал, кто такой Юрий Серегин. Для него он был второй половиной обломанного пряника или монеты, соединение которых должно принести желаемый эффект, который уже выстраивался в голове оперативника в цепь интересных игровых событий.
"Главное, чтобы правдой оказалось то, что рассказывал о своем командире Дмитриев, - рассуждал капитан Шурепов. - Потом шестерни завертятся - и механизм игры в эфире заработает в полную силу".
Признания Серегина трафаретно совпали с показаниями Дмитриева.
"Эврика!" - вскричал внутренним голосом Шурепов. Нет - оно, это слово, прогремело глубоко внутри контрразведчика, увидевшего в тандеме Дмитриев - Серегин оперативную перспективу. От этого известия его рот готов был расшириться в улыбке до самых ушей. Но он сдержался. Такие улыбки, к сожалению, были редки в то время.
Но существовала еще одна беда - на воле находилось двое открытых вражеских агентов. Их нужно было во что бы то ни стало найти Шурепову. Без этой точки логически выстроенное предложение, как он считал, не может считаться законченным. На вторые сутки, теперь уже с участием Дмитриева и Серегина, были обнаружены радиопередатчик "Север", сумка с шифрами, карты, запасные батарейки, припрятанные в укромном месте засыпанного снегом окопа.
По следам армейских сапог, четко сохранившим свой рисунок, видно было, что они оставлены недавно.
- Внимательно ищем здесь, - скомандовал автоматчикам Шурепов.
Скоро из низкорослого густого сосняка вывели двух немецких диверсантов с поднятыми руками. Их тут же быстро опознали Дмитриев и Серегин.
После этого срочно докладная полетела в Особый отдел армии, куда Шурепов, как представитель этого подразделения, и выехал с наметками плана дальнейших действий. Скоро о задержанных немецких диверсантах знала и Лубянка.
По указанию руководителя военной контрразведки НКВД СССР - начальника Управления особых отделов комиссара госбезопасности 3-го ранга В.С. Абакумова был дан ход проведению одной из первых оперативных игр с немцами. После тщательной проверки обстоятельств попадания в плен Дмитриева и Серегина оказалось, что они рассказали все правдиво, и поэтому были все основания доверять им.
Все делалось по-фронтовому быстро и четко.
На следующую ночь Дмитриев вышел на связь с разведцентром абвера. В эфир устремилась короткая завязка - заранее обусловленные два слова:
"Все в порядке!"
В ответной шифровке абверовцы сообщили:
"Благодарим, мы надеялись на вас. Срочно переориентируйтесь на участок 42–36, сообщите, не прибывают ли туда новые части".
Игра завязалась неслабая. Немцы жаждали получить достоверные данные о дислокации советских войск перед очередной наступательной операцией.
Радистом выступал Дмитриев. Его радиопочерк хорошо усвоил противник. Манера передачи Морзе, состоящей из точек и тире, столь же индивидуальна, как папиллярный узор на пальце. Даже качественную подмену специалисты разведцентра абвера сразу бы заметили.
В ходе радиоигры вскрывались планы противника. Немцы теперь постоянно питались добротной дезинформацией, изготовленной на высочайшем уровне, санкционированной руководством Оперативного управления Генштаба РККА.
Вот и очередной радиосеанс.
Дмитриев привычно склонился над передатчиком, чтобы, как и вчера, и позавчера, без задержки послать в эфир торопливые, безликие для непосвященных комбинации из точек-тире. Советская военная контрразведка вела игру тонко, искусно и целеустремленно, - пока без малейших накладок.
Участились случаи, когда противник засыпал особистов, руководивших операцией, лавиной вопросов: кто командующий тем или иным объединением или командир конкретного соединения, места расположения советских войск, узлы сосредоточения бронетехники и артиллерии?.. Давались задания на посещение определенных квадратов или участков нашей линии фронта. Ответы постоянно согласовывались с командованием.
Чувствовалось, что противник доверяет группе Серегина. И вдруг, как снег на голову, обрушилась тревожная телеграмма:
"Благодарим за присланный последний материал. Однако руководство недовольно молчанием по главной линии. Почему бездействуют подрывники? Результатов их деятельности мы не ощущаем. Примите меры…"
И вот тут Шурепов, понявший, что он увлекся разведкой и дезинформацией, спросил сам себя: "А действительно, почему мы не показываем результатов диверсий?"
Через сутки "сгорело" два склада - продовольственный и ГСМ. На следующие сутки "взлетел на воздух" штаб воинской части, возле которого часто наблюдалось скопление легковых и грузовых автомашин.
Радиоигра продолжалась более трех месяцев. За это время "группа" Серегина встретила инспекцию из гитлеровского разведцентра и ни в чем не оплошала перед бдительными гитлеровцами.
Когда возникла необходимость появления связника, контрразведчики отправили шифровкой просьбу:
"Деньги кончаются. Здесь все очень дорого - сказывается военное время и истощение страны. Резко падает мощность батарей к радиостанции. Запасных нет… Ждем вашей помощи!"
Но точку рано было ставить. В данной ситуации успешно развивающейся оперативной игры получилось, как в стихотворении Геннадия Гладкова: "А точка засмеялась и стала запятой…"
Запятых еще было много.
Дважды появлялся связник, выполняя это задание.
Когда морозы усилились, Дмитриев отправил "плаксивую", полную безнадеги шифротелеграмму:
"Группа страдает от переохлаждений. Перемещаться по заснеженным полям и дорогам невмоготу. Просим снабдить нас теплой одеждой".
Через несколько дней пришла шифровка такого содержания:
"Сегодня ночью в Ν-ском квадрате примите груз".
Ровно в два часа ночи самолет сбросил приличных размеров мешок с теплыми вещами. Его подобрала специальная команда автоматчиков во главе с двумя оперативниками. Игра продолжалась…
* * *
Результаты оперативной игры армейской контрразведки с абвером положительно повлияли на деятельность наших войск. Командование фронта высоко оценило итоги операции, поэтому недавно назначенный командующим войсками Северо-Западного фронта генерал-полковник Иван Степанович Конев попросил руководство Управления военной контрразведки Смерш фронта (к тому времени название УОО НКВД перестало существовать) направить к нему майора Шурепова, как руководителя блестяще сыгранной радиоигры.
Когда майор вошел в кабинет командующего, он услышал возглас удивления генерала:
- Вот какой вы у нас богатырь!
Стремительно встав из-за стола, Конев продолжил:
- Молодец, Шурепов! - Порывисто обнял военного контрразведчика генерал-полковник. - Присаживайтесь.
Он долго расспрашивал Александра Алексеевича, откуда родом, где учился, как стал контрразведчиком? И тут же вручил ему орден Красного Знамени, сопроводив процесс награждения такими словами:
- Ваша операция - это выигранный бой. Большой бой в тайной борьбе против опаснейшего тайного противника! Вы его переиграли…
Вскоре Александр Шурепов, получивший очередное воинское звание - майора, был назначен на вышестоящую должность.
В разыскной команде "чистильщиков", или "сталинских волкодавов", фронта появился оперативный работник, к которому уважительно относились и подчиненные, и руководители.
Глава шестая
Шурепов "В августе сорок четвертого…"
Как известно, в 1974 году увидела свет книга В.О. Богомолова "Момент истины (В августе сорок четвертого…)"·
Но мало кому известно, что писатель В.О. Богомолов приезжал в Киев к генералу А.А. Шурепову перед написанием книги. Возникает вопрос - зачем? Ответ может быть прост. Ему стало известно, что разыскник от Бога, как его называли сослуживцы, может помочь в сверке собранных материалов для романа "Момент истины", ведь от лейтенанта до подполковника Александр Алексеевич воевал на территории Литвы, Латвии и частично Западной Белоруссии в составе сначала Северо-Западного, а затем 2-го Прибалтийского фронта.
Интересно то, что Богомолов описал в книге приблизительно те места, где действовал разыскник-оперативник А.А. Шурепов, и порою казалось, что капитан Алехин, старший лейтенант Таманцев и лейтенант Блинов - это подчиненные, которые служили вместе с Александром Алексеевичем.
О факте встречи Богомолова с Шуреповым поведали автору дочь генерала Галина Александровна и его сын Сергей Александрович.
Не единожды прочитанная автором и его многими коллегами книга оценивалась достаточно высоко. По существу, это была летопись только одного эпизода борьбы разыскников военной контрразведки Смерш с агентурой немецких спецслужб, в первую очередь против абвера.
Шурепов, прочтя ее как специалист, тоже оценил достоинства повествования, но как гуру разыскников - военных контрразведчиков Смерша, нашел немало в книге проколов, огрехов, неточностей, возможно возникших не по вине автора. Нужно иметь в виду, что цензура того периода в жизни СССР была довольно-таки жесткой. Она порою заставляла калечить произведения в угоду идеологическим штампам, навязываемым по прихоти партийно-политического руководства.
Потом, в 1975 году, литовский режиссер Витаутас Жалакявичюс попытался снять фильм по книге Богомолова "Момент истины". Но в связи со смертью на съемках артиста Бронюса Бабкаускаса, игравшего роль генерала Егорова, и недовольства автора книги режиссерским сценарием картина так и не была закончена.
Вторая попытка экранизации романа увенчалась успехом только в 2001 году. Но вот что интересно, по ряду причин Богомолов, просмотрев впервые картину, попросил убрать свое имя из титров фильма. Он не согласен был с некоторыми, на его взгляд, грубыми ляпами: "В силу непродуманных импровизаций режиссера оказалось проваленным большинство эпизодов, в том числе и узловые, наиболее важные: "В Ставке", "В стодоле" (эпизод с генералами) и финальный - "На поляне".
Продюсер и режиссер обещали переделать сцены. Переделали - на тринадцать минут сократили картину, и все.
Богомолов потом пояснил: "В результате всех вырезаний осталось чисто физическое действие и случилось то, что не могло не случиться: персонажи лишились психологических характеристик, ушел мыслительный процесс, в силу изъятия или оскопления большинства эпизодов и кадров появились порой абсурдные нестыковки и несуразности. При этом картина лишилась смыслового шампура, оказалась примитивным боевичком с изображением частного случая, что ничуть не соответствует содержанию романа".
Это мнение автора книги. Но у кино свои стандарты.
Думается, Шурепов, прочтя книгу и посмотрев фильм "Момент истины", был удивлен, что ни в романе, ни в картине ни разу не произносится слово "Смерш". Этот бренд того времени можно увидеть в фильме лишь на удостоверении Алехина, которое он показывает майору, не уступившему дорогу полуторке разыскников-контрразведчиков по пути в город Лида.
В фильме Шурепов мог заметить и возрастные несоответствия великовозрастных артистов, игравших роли первого заместителя наркома внутренних дел и начальника Управления КР Смерш 3-го Белорусского фронта, которые в реальности были моложе своих экранных копий на двадцать - двадцать пять лет.
Надо отметить, что руководство и КГБ СССР, и ФСБ РФ считали, что фильм передает достоверно жизнь, быт и работу контрразведчиков Смерша.
Однако Шурепову было приятно пройтись с героями романа по тем местам, где и он воевал в августе сорок четвертого. Он был доволен, что впервые после хрущевского рыка против армейских контрразведчиков и органов госбезопасности вообще появилось художественное полотно, реалистично показывающее будни разыскной работы офицеров Смерша. Потом их потопчут в статьях, книжонках и телефильмах повторно "либеральные" писаки горбачевско-ельцинского беспредела.
"Герои романа - это мои коллеги. Я с удовольствием бы взял их к себе в отдел, - размышлял Шурепов. - Таких настырных, преданных делу умников было немало среди моего поколения в то грозное время. Они списаны с нас".
Несмотря на то что служба В.О. Богомолова в органах военной контрразведки и вся его военная биография подвергались сомнению, а описание борьбы разыскников критиковалось некоторыми профессионалами этой службы, в целом произведение удалось. Хотя некоторые неточности, как говорится, вылезают наружу.
Так, начальник советской военной контрразведки в 1944 году не имел звания генерал-полковника, а был всего лишь генерал-лейтенантом, есть и другие досадные моменты. Для "Момента истины" это важно.
В своей книге "Война все спишет" фронтовик Леонид Николаевич Рабичев, в годы войны сражавшийся в 31-й армии, заявил, что военная часть официальной биографии Богомолова (Рабичеву он был известен под фамилиями Войтинский и Богомолец) не соответствует действительности - "он придумал себе биографию" и в боевых действиях не участвовал.
Кроме того, Рабичев заявил, что повесть "Иван" была написана Богомоловым в период проживания последнего у него на квартире, а в своих книгах его квартирант использовал письма хозяина и рассказы о войне.
Но есть и другие данные, подтверждающие участие Войтинского в боевых действиях, после того как 15 июня 1943 года он был вторично мобилизован в РККА и убыл на фронт.
В книге В. Богомолова "Сердца моего боль" в разделе "Документы" приводится справка, подписанная кадровиком Особого отдела КГБ при СМ СССР по Прикарпатскому военному округу:
СПРАВКА
№ ск/46 от 6 февраля 1957 года
о том, что (Владимир Богомолов) действительно состоял на службе в Красной Армии с октября 1941 г. по апрель 1942 г. и с июня 1943 г. по сентябрь 1944 г., а затем с сентября 1944 г. по 29 ноября 1949 г. проходил службу в органах МГБ: с 22 октября 1945 г. по 8 января 1946 г. на острове Сахалин, с 8 января 1946 г. по 9 декабря 1948 г. - на полуострове Камчатка, с 9 декабря 1948 г. по 29 ноября 1949 г. - в Прикарпатском военном округе.
На основании Постановления СНК СССР № 2358 от 14.9.45 г. служба в льготном исчислении засчитывается: на острове Сахалин один месяц службы за полтора месяца. На полуострове Камчатка один месяц за два.
Подпись: начальник сектора кадров Особого отдела КГБ по ПрикВО полковник Адоевцев. Печать".
Автор, служивший в Особом отделе КГБ по ПрикВО, подтверждает существование сотрудника военной контрразведки по фамилии Адоевцев.
Изучая служебную деятельность Александра Алексеевича в период лета 1944 года в районах Литвы и Западной Белоруссии, невольно приходилось соглашаться со смелой мыслью, что группа капитана Алехина вместе со старшим лейтенантом Таманцевым, лейтенантом Блиновым и сержантом Хижняком, профессионально нарисованная на художественном полотне В. Богомоловым, подчинялась главному разыскнику фронта - подполковнику Шурепову.
Создавалось впечатление, что все, чем занимался последний, писатель взял из практики опытного специалиста по розыску вражеской агентуры. А то, что он обладал наработками качественного поиска притаившегося на время тайного врага, не было сомнения у высокого руководства.
Так, начальник Управления контрразведки Смерш 2-го Прибалтийского фронта генерал-лейтенант Н.И. Железников, где служил в завершающей фазе войны подполковник А.А. Шурепов, поручил ему проведение одной из сложнейших операций по захвату немецкой разведшколы. Рассказывая об этой операции, он назвал Шурепова опытным разыскником. Именно ему, профессиональному "чистильщику", генерал и поручил ее проведение.