Осиное гнездо фашистов было захвачено и разгромлено до прихода наших войск вместе агентурной картотекой и огромным фотоархивом.
* * *
Июль 1944 года. Белоруссия. Район города Лида Гродненской области.
Эта операция готовилась вместе с армейскими контрразведчиками Управления КР Смерш 3-го Белорусского фронта в силу общих оперативных завязок по указанию Центра.
В просторной комнате полуразрушенного богатого дома ровно в 9:00 собралась группа "чистильщиков" из разыскного отдела подполковника Шурепова в составе четырех человек: капитана Осипова и двух старших лейтенантов - Косенко и Наумова. За круглым венским столом и такими же вычурными стульями, припорошенными белесой пылью, появившейся от разбитой и осыпавшейся лепнины со штукатуркой при обстреле дома, сидели оперативники-"волкодавы". На счету у каждого не одна схватка с тайным противником. Именно их и пригласил Шурепов на это совещание.
Свежая крупномасштабная карта, помеченная стрелами, значками и очерченная красным овалом в определенном районе, лежала перед рослым подполковником.
- Времени у нас с вами в обрез. Поэтому начну с вводной. Дело в том, что, по полученным вчера Управлением КР фронта данным, пунктами радиоперехвата зафиксирован, как говорится, писк морзянки - работа неизвестного радиопередатчика из лесного массива восточнее Лиды в районе деревни Дубровня. Со слов председателя сельсовета, жители этого селения накануне ночью слышали гул самолета. Фронтовым руководством нам поставлена задача - выйти на небесных пришельцев.
Александр Алексеевич обвел собравшихся теплым взглядом И ПРОДОЛЖИЛ:
- Мы с вами не такие высоты брали. Думаю, вытащим и эти болезненные занозы с нашей земли. План у меня таков. Валентин Иванович, - обратился он к капитану Осипову, - вам надо смотаться в Дубровню и подробно переговорить с председателем сельсовета. Возможно, найдете там и других очевидцев парашютирования вражеской агентуры. Время идет, не следует считать часы, нужно взвешивать данные - следы они должны оставить. А вам, Петр Назарович и Виталий Евсеевич, - поворотом головы он указал на Косенко, а потом на Наумова, - следует поработать в окружении Дубровни…
Он не разжевывал планы действий, так как перед ним сидели "зубры" розыска, оперативники от Бога, одновременно психологи и криминалисты, следователи и аналитики. За плечами этих сотрудников с негромкими званиями громоздился огромный опыт, полученный за все годы войны, которую все из троицы встретили двадцать второго июня сорок первого года…
Уже через сутки Управление КР Смерш фронта знало от Шурепова некоторые подробности: самолет действительно пролетал северо-западнее деревни Дубровня, был он явно немецкий. Обнаружены два плохо замаскированных парашюта и следы армейских сапог сорок первого и сорок третьего размеров. Пастух-подросток с соседнего хутора в районе деревни Дубровня утром видел на опушке леса двух советских военных с вещмешками за плечами и оружием. Оба пришельца явно интересовались городом Лида.
Косенко нашел в лесу с большими участками непролазного осинового глушняка место с придавленными тонкими стволами молодняка и примятой травой, где отдыхали его "гости", и некоторые вещественные доказательства - "вещдоки": полусгоревшую спичку, окурок и кусок жирного целлофана, к которому прилипли галетные крошки.
"В целлофане явно хранился кусок сала, - подумал Петр. - Немцы практикуют такую упаковку. Галеты тоже, похоже, немецкие".
Он завернул все найденное в восемь раз сложенную газету для махорочных самокруток и отправился в деревню, чтобы еще затемно вернуться в город.
У Наумова тоже был улов - в беседе с местной крестьянкой польского происхождения он выяснил, что с ней разговаривали двое "…ахвицеров, яки спыталы, як дойти до миаста" (спрашивали, как дойти до города). Он собрал их приметы.
* * *
Через сутки в 12:30 две станции слежения опять зафиксировали выход в эфир неизвестной коротковолновой рации с позывными АКБ. Место выхода передатчика определялось уже восточнее Дубровни, в районе лесного массива села Колышки.
Шурепов принял решение проверить журналы учета прикомандированных военнослужащих в город и прочесать силами опергруппы лес в районе села.
Косенко выяснил, что из девятнадцати вставших на учет в комендатуре двое наиболее подходили "под параметры объектов", как он выражался. Это были капитан Журавлев Леонид Дмитриевич и старший лейтенант Кабузан Виктор Петрович, направлявшиеся командованием фронта для определения масштабов работ по сбору трофейного оружия, которого по лесам и полям было немало.
Теперь перед ним и опергруппой встала главная задача - найти этих прикомандированных, явно агентов немецкой разведки.
На родной полуторке быстро домчали до села Колышки. Оставили ее у сельсовета с водителем.
Спешились. Через полчаса Наумов уже брел со своей небольшой группой по опушке березовой рощицы. Потом смешанный лес стал чередоваться с чисто сосновыми деревами, тесно высаженными рядами когда-то - несколько десятилетий назад, - а потому стройными и высокими. Прошли немного по грунтовому лесному большаку.
Когда воины сошли с дороги и углубились в густолесье, они почувствовали запах войны. Зловоние от разложившихся трупов немецких солдат окружало наших воинов плотным кольцом. Трудно было дышать. Везде валялись германские винтовки и автоматы без затворов, ящики из-под боеприпасов, фляжки и котелки. В стороне стоял без прицела вражеский миномет. А метров через двадцать они обнаружили в капонире перевернутую полевую пушку с развороченным "розочкой" стволом.
"Видно, отступая, немцы в жерло насыпали песка, а потом выстрелили, чтобы таким образом вывести ее из строя, - подумал Виталий. - Ясно, чтоб не досталась нам".
На поляне лежали тела семи фашистских солдат. Среди них был офицер. В метре от него валялась бутылка с недопитым ромом. Голова фашиста представляла собой сплошное месиво, по которому ползали зелено-синие мухи. Согнавшая их ворона, смело усевшись на лбу, выклевывала мякоть щек.
Смрад стоял неописуемый.
- Давайте примем левее, тут, в этом зловонии, явно не могли укрываться, а тем более работать на рации наши "подопечные", - скомандовал Наумов.
И воины, среди которых были в основном солдаты из взвода охраны отдела, радостно закивали головами в знак согласия.
Выйдя из одного лесного массива, густо засоренного войной, они оказались с подветренной стороны в другом лесу. Воздух стал чище - дышать становилось легче. В стороне от группы стоял сгоревший и еще не поржавевший немецкий танк.
И вдруг старший лейтенант Наумов внезапно остановился, потом быстро повернулся и ладонью левой руки дал команду присесть, а указательный палец правой руки вертикально прижал к губам. Это был знак из трех слов: "Внимание, тихо, не разговаривать!"
"Лес шума не терпит! - часто по этому поводу говорил им их начальник подполковник Шурепов. - Треск валежника может вызвать выстрел".
Метрах в ста от них на небольшой лесной залысине-полянке сидели два человека - два офицера Красной армии. В бинокль Виталий хорошо разглядел погоны. У одного они были капитанские, у другого - старшего лейтенанта.
"Неужели это они? - спросил сам себя Наумов. - По всей видимости, парашютисты! Вот везуха! Не дай бог уйдут - головы не сносить от высокого начальства и о четвертой звездочке надо будет надолго позабыть!"
Решение созрело молниеносно - разделить группу на три части и своеобразным треугольником окружить неприятеля.
Когда маневр удался, Виталий вышел из кустов с автоматом наперевес и громко крикнул:
- Вы окружены, оружие в сторону! - И тут же упал на землю, прикрывшись огромным сосновым пеньком, видно, недавно срезанного дерева. Пахло свежей сосновой смолой - живицей, засохшей после потери ствола и кроны. В жаркий день она пахуча вдвойне.
Капитан и старший лейтенант тоже завалились на бок и открыли короткими очередями из ППШ огонь в сторону Виталия. Пули крошили древесину могучего пня, поднимая в воздух и разбрасывая по сторонам пахучую хвойную щепу.
Наумов, переместившись немного в сторону, ответил тоже, но, в отличие от стрелявших явно агентов, длинной очередью в сторону капитана. Тот как-то неестественно повернулся, вздрогнул и замолк, прекратив стрельбу.
"Вот досада, наверное, убил, а ведь он позарез нужен был живым, - подумал Виталий. - Но почему молчат мои помощники?"
И стоило подумать, как прозвучала трель ППШ подчиненного.
Видя безвыходность положения, старший лейтенант, отбросив автомат в сторону, встал на ноги и поднял руки…
* * *
Старший лейтенант оказался не Кабузаном Виктором Петровичем, а сержантом Поповым Семеном Яковлевичем, попавшим в плен при контузии в 1941 году на Западном фронте во время окружения его артиллерийского полка. Тогда к немцам попали целехонькими все орудия полка. Оказались они у врага вместе с пушкарями. Немногим удалось вырваться из окружения. Потом лагерь, разведшкола в Борисове и две ходки за линию фронта с напарником-руководителем в тылы советских частей.
Он оказался радистом.
На допросе не запирался, говорил, что готовился сдаться советским властям в третьем забросе.
- Каким образом? - спросил Наумов.
- Убить Журавлева и явиться с повинной, - ответил Попов.
- Почему же сделали два выхода в эфир?
- По приказу Журавлева, который так и заявил: ежели что - прикончу на месте.
- А в предыдущие две заброски?
- Там тоже были бдительные церберы-Журавлевы…
После получения первичной информации возник главный вопрос - о передатчике.
- Где находится рация? - торопливо спросил Наумов, глядя ему в глаза.
- В лесном массиве под вывороченным корневищем упавшей в бурелом сосны, - последовал ответ. - Тут недалеко…
Через час после задержания на полуторке группа возвращалась в Лиду с трофеями и с трупом немецкого агента.
Несколько дней с Поповым спокойно работал подполковник Шурепов: изучал его личность, интересовался родственными корнями, проверял и перепроверял показания агента.
"Да, первые дни войны были страшными и тяжелыми, - размышлял подполковник. - Психология поведения попавших в плен воинов до сих пор детально не изучена. Да, мы верили нашему богу - Сталину, верили пропагандистской машине, но, когда возникает ситуация "котлов", появляется быстрая переориентация в уме из-за фактора безвыходности.
Получается так, что стоит где-нибудь воздвигнуть храм Господу, как дьявол строит рядышком свою часовню - и самая многочисленная паства оказывается у него. На войне как на войне! Но это, конечно, не повод для предательства. Многие наши воины, попавшие в плен после ранения, вынашивали планы внедриться в немецкие разведшколы, а потом оказаться на Родине, явившись к нам с повинной…"
Было выяснено, что после работы в Западной Белоруссии агенты должны были переместиться в Ригу и соединиться с диверсионно-разведывательной группой "Вест".
* * *
Подполковник Шурепов поверил Попову. Руководители Управления КР фронта и ГУКР Смерш согласились с мнением и планами разыскника.
Тем более к этому времени начальник военной контрразведки генерал-лейтенант В.С. Абакумов убедил Сталина в одной мысли: некоторых разоблаченных немецких агентов из числа советских военнослужащих, согласившихся искупить свою вину, работая и успешно участвуя в радиоиграх и других острых операциях, есть смысл освобождать от уголовной ответственности.
Сталин даже пошел дальше. Он посчитал, что за особые заслуги в работе против немецких спецслужб таких граждан следует отмечать правительственными наградами.
Фактор времени торопил Шурепова как можно быстрее включиться в работу с перевербованным радистом. И вот третья зашифрованная радиограмма ушла в разведцентр абвера уже в рамках оперативной игры "Рига":
"Густаву. Приступили к проведению плана "зет". Место у "Якова" непригодно - дом разрушен. Хозяин погиб. Бомба. Ищем удобную гостиницу. На станции в первом городе много эшелонов с военной техникой. Документы прошли успешно проверку в комендатуре. Командир".
Планом "зет" предусматривалось изучение мест дислокации крупных воинских штабов на территории Гродненской области с перспективой перемещения в сторону Литвы и Латвии.
Встал вопрос, как немцам объяснить выведенного из игры погибшего Журавлева. Думали, гадали и наконец придумали - во время перемещения в лесном массиве при организации очередного сеанса связи Журавлев случайно подорвался на мине-растяжке, установленной с оставленным боекомплектом.
Немцы поверили. Попов запросил помощника.
"Густаву. Командир погиб на рабочем месте - мина. Одному трудно. Прошу помощи. Нахожусь пока по адресу… (назывались улица и номер дома в Лиде). Продукты на рынках дорогие. Пришлите с оказией батареи питания. Володя".
На совещании у руководства Управления КР фронта было принято решение - ради получения от немцев нового руководителя отпустить курьера. Оперативники не продешевили.
После того как курьер прибыл в абверовский разведцентр и доложил реальную картину по обстановке, Густав прислал очередную шифровку:
"Володе. Для усиления работы по п. 2 плана "зет" направляю руководителя и двух помощников. Пароль и отзыв старые. Ждите не позднее 4 августа. Они вас найдут. Густав".
Пункт 2 плана "зет" предусматривал кроме сбора разведывательной информации проведение диверсионных и террористических операций против личного состава и командования 2-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов.
3 августа 1944 года матерая троица диверсантов была задержана на квартире, в которой "проживал" Попов.
В разведцентр абвера полетела шифровка:
"Густаву. Прибыли благополучно. Приступили к изучению обстановки и планировке акций. Громкий".
Радиоигра "Рига" развивалась успешно еще несколько месяцев, вплоть до 1945 года, но с учетом освобождения Западной Белоруссии и Прибалтики, а также развертывания боевых действий на территории самой Германии немцы потеряли к ней интерес. С разгромом нацистами абвера многие бонзы спецслужб Третьего рейха были охвачены планами спасения своих шкур…
Но вот что интересно: подполковник А.А. Шурепов приедет в Гродно в 1949 году для продолжения своей службы там, где не затихала война после войны с бандитами Армии Крайовой, украинскими и белорусскими радикальными националистами, о чем будет рассказано ниже. В один из первых визитов он посетил Лиду, с которой были связаны организация и проведение контрразведывательной операции по захвату немецкой агентуры.
Глава седьмая
Кравченко, Шурепов и партизаны
Так случилось, что на Северо-Западном фронте воевали в определенное время два почти что одногодка, два майора из военной контрразведки, ставшие со временем генерал-майорами: майор Николай Григорьевич Кравченко и майор Александр Алексеевич Шурепов, соответственно 1912 и 1913 годов рождения. Оба высокие, симпатичные, стройные. Только первый майор - черноволосый, выходец из казаков Черноморья, а второй - блондин, родом из крестьян Поволжья. Им обоим довелось встретить первые залпы войны. Первому - на Украине, второму - в Литве.
А потом волею судьбы оба оказались в самом пекле событий сорок первого. Хотя неимоверно тяжело РККА было везде, особенно в начале войны. Воевали оба в составе особых отделов дивизий и армий НКВД СССР на северо-западе нашей Родины, а потом управлений КР Смерш НКО СССР.
Именно здесь судьба майора Шурепова столкнула с интересной личностью - коллегой, заместителем начальника Особого отдела 34-й армии Северо-Западного фронта (СЗФ) майором Николаем Григорьевичем Кравченко, чья жизнь была поломана в 1959 году в ходе хрущевских гонений на военных и сотрудников госбезопасности, которые были чем-то отмечены Сталиным.
С именем Кравченко есть и другая нить, связавшая Шурепова с генерал-майором Николаем Ивановичем Железниковым. Однако все по порядку.
После назначения в Москве Н.Г. Кравченко на высокую должность, одним из руководителей армейского звена, ему было поручено стать направленцем по особым отделам дивизий объединения.
Вся тяжесть контроля и оказания помощи оперативному составу 245-й, 257-й, 262-й стрелковых дивизий и 25-й кавалерийской дивизии легла на плечи Николая Григорьевича. Он мотался по особым отделам соединений под бомбежками и артиллерийскими обстрелами. Именно в это время плоский осколок вражеской мины, словно бритвой, срезал часть мягких тканей на правой стороне заплечья. Спасла ему жизнь медсестра, находившаяся, к счастью, рядом с ним.
Он ее боготворил и помнил всю жизнь, потому что влюбился в светловолосую красавицу, которой, к сожалению, не довелось ни встретить день Победы, ни стать женой военного контрразведчика…
Она погибла в пекле Демянского побоища. Узнав об этой трагедии, Николай глубоко и долго переживал из-за безвременного ухода из жизни своей спасительницы и любимой, которую поселил в своей памяти навечно. О ней он горевал и часто вспоминал.
Именно в это время, в сентябре 1941 года, у командования Северо-Западного фронта возникла идея локального контрнаступления. Ставка благожелательно отнеслась к этому плану фронта, который в конце сентября перешел в наступление, но сразу же столкнулся с трудностями и яростным сопротивлением немцев. Казалось, сил у фронта хватит, чтобы прорвать оборону фашистов и пойти дальше. Вмешались обстоятельства - началась битва под Москвой, поэтому часть дивизий были изъяты из состава "северян" и брошены для борьбы с "Тайфуном" группы армий "Центр".
В декабре 1941 года командующий Северо-Западным фронтом генерал-лейтенант П.А. Курочкин принял решение нанести вторичный удар по противнику в районе Демянск - Старая Русса и в ходе удачного наступления овладеть городами Дно, Порхов, Псков и Остров.
К середине февраля 1942 года Красная армия окончательно замкнула клещи восточнее Ловати. Немцы оказались в котле. Впервые за много месяцев наступления немецкое командование столкнулось не только с героизмом русских солдат в наступлении, но и с достаточно умелыми действиями их командиров по отражению контратак.