– Да. Был строгий спрос. Но когда я позднее начинал разрабатывать новый космический комплекс "Зенит", то сразу же думал о полезной нагрузке. Челомей ранее делал "Протон", но он не "привязал" его к спутникам, и лишь позже была определена его "область применения". А ведь могло случиться иначе… Поэтому "Зенит" сдавался с "Целиной-2". Это спутник радиотехнической разведки. Председателем Государственной комиссии был Герман Степанович Титов, причем одновременно и по носителю, и по спутнику!
– В то время он был заместителем командующего космическими силами?
– Да. И мы сдали им машину в комплексе…
– В это же время шел "Буран"?
– Но Валентин Петрович Глушко полезного груза для него не собрал. Я ему несколько раз говорил: обязательно нужно четко определить, что будем помещать на аппарат… Но надо отдать ему должное – он прислал всем нам запросы, мол, можно ли "вывозить" наши спутники. Мы ответили ему уклончиво, потому что наши спутники эксплуатировались вертикально, и требовалось изменить подход к новым условиям эксплуатации… Правда, я сказал: давайте все необходимые условия, и следующее поколение спутников мы постараемся приспособить к вашим условиям, но мне нужны четкие характеристики объектов, которые пойдут на "Буран". Но жизнь распорядилась так, что пустили всего две машины и все… Если посмотреть в прошлое, то ясно – найти столько спутников просто было трудно, да и пускать их нужно было регулярно, а нет "от случая к случаю".
– Однажды я посидел в тренажере "Бурана". Инструктор дал задание: посадить его вручную. Несколько раз я пытался это сделать, но "разбивался"… По-моему, идеально посадить такую махину на столь большой скорости мог только Игорь Волк…
– Я пытался сделать нечто подобное в Центре Джонсона. Вместе с Коваленком мы заняли места в кабине "Шаттла". Я – в командирском кресле, а он – вторым пилотом. Мы все-таки посадили машину, правда, крыльями слегка задели полосу. Помню, после нас попытались совершить посадку еще двое из нашей делегации, но они даже не нашли полосу… Так что мы с Коваленком выиграли это соревнование… Но тренажер блестящий, конечно! Что мне нравилось всегда у американцев, это то, что они стараются все отработать на Земле. Поэтому они так надежно и с великой точностью вручную стыкуются на орбите. Тренировки наземные придают большую уверенность экипажам…
– Но вернемся в прошлое, не кажется ли вам, что вам "отдали" в 62-м году "малый космос", так как фирме Королева некогда было им заниматься, да и основная цель Сергея Павловича – это пилотируемые полеты. Ну а разведывательные спутники, некоторые работы по заданию Академии наук, – это не столь важно и популярно. Не обидно вам было?… Я всегда вспоминаю свои поездки на запуск первых "Интеркосмосов". Меня упрекали, мол, серьезные дела идут на Байконуре, космонавты стартуют, а ты едешь на какой-то Капустин Яр, чтобы пускать "рядовой" спутник… Разве не так было?
– Поначалу так могло показаться некоторым. Но мы сразу же начали осуществлять большую программу исследований в интересах Академии наук. Затем подключались другие организации, в том числе военные, но все-таки главное – наука. Поэтому мы "ближний космос" завоевали в соревновании, в спорах и в тесной работе с академическими институтами… Вы неверно говорите – "малый космос", более точно – "ближний"…
– Согласен. Но как вы считаете, почему вы выиграли это соревнование за него у других?
– Была заложена продуманная унификация служебных систем. И легкие переделки целевой аппаратуры дали возможность пойти широким фронтом исследований и Солнца, и ионосферы, и магнитных полей, и так далее. Это во-первых. И во-вторых, мы почувствовали необходимость международного сотрудничества, в частности, по программе "Интеркосмос", которая на первом этапе объединяла социалистические страны, а затем подключилась к ней и Индия. И так случилось, что в рамках этой программы мы стали монополистами. Итак, унификация систем спутников и возможности нашего уникального завода, где работали прекрасные специалисты. Удалось создать на заводе космическое производство, плюс энтузиазм молодежи, – это и определило успех… На мой взгляд, наше КБ довольно удачно вписалось в эту "космическую нишу" и прочно ее заняло, ведь и сегодня еще летают наши аппараты.
– Некоторые наши руководители считают одним из своих достижений конверсию военного производства…
– Она началась еще в начале шестидесятых годов! И это была конверсия продуманная, эффективная, грамотная, причем эта конверсия давала широкую дорогу науке. Причем не только в стране, но и за рубежом. Вместе с Францией мы начали создавать спутник "Аркад", который позволил впервые определить, что перед землетрясением идет возмущение ионосферы. И добавить к тем двум десяткам методов прогноза землетрясений еще один, весьма эффективный, из космоса – значит, приблизиться к разгадке одной из сложнейших проблем природы. И весьма актуальной, потому что сообщения о трагических землетрясениях приходят очень часто…Так что у нас в те годы конверсия была в чистом виде, и организовано все было великолепно!
– Не преувеличиваете?
– Обратите внимание на четкую организацию производства в Днепропетровске. Трактора выпускали по самым современным технологиям много-много лет. Они шли во многие страны мира. Затем – космос, конверсия ракетоносителей… Мы сразу же создали эскизный проект для следующей машины – Р-14. Однако сил не хватило – "задавила" боевая тематика…И тогда эту машину мы передали Михаилу Федоровичу Решетневу. И он сделал ее, и этот комплекс живет до сих пор… Так что это не кастрюли, которые нас призывало выпускать "правительство Гайдара".
– Скажите, а для запусков спутников использовали старые носители?
– По-разному. Для запуска "Целины" использовались носители, которые отстояли на боевом дежурстве. Их дорабатывали и затем уже пускали… Потом и новые делали носители. Все очень хорошо было продумано! И "Циклон" летает до сих пор…
– "Циклон"?
– Ракета "Циклон" была сделана на базе боевой 36-й машины…
Из официальной справки:
"В 1971 году были разработаны обоснованные научно-технические предложения "О принципах проектирования космических аппаратов". Это создание базовых многоцелевых космических аппаратов (КАМ). В короткое время были разработаны предложения по реализации большого количества оборонных, научных и народнохозяйственных задач космического направления на основе всего только трех модификаций – КАМ-1, КАМ-11, КАМ-111.
В то же время в подразделениях ОКБ, занимавшихся проектированием носителей, продолжалась разработка космических ракетных комплексов "Циклон-2" и "Циклон-3".
Ракета-носитель "Циклон-2" имеет стартовый вес 170 тонн и представляет собой принятую на вооружение в 1967 году доработанную двухступенчатую межконтинентальную баллистическую ракету Р-36. Она выводит в заданную точку баллистической траектории космические аппараты весом до 4 тонн. Ракето-космический комплекс "Циклон-2" базируется на космодроме Байконур.
Ракетоноситель "Циклон-3" – трехступенчатая, тандемной схемы с поперечным делением ступеней. Первые две ступени – незначительно доработанная РН "Циклон-2", а третья ступень спроектирована на базе тормозной двигательной установки орбитальной головной части ракеты Р-36. На полярную орбиту высотой 200 километров этот носитель выводит космический аппарат весом до 4 тонн. "Циклон-3" базируется на космодроме Плесецк."
"Всякое начало трудно…" У истоков космической программы КБ "Южное" стоял Вячеслав Михайлович Ковтуненко, и естественно я поинтересовался у академика Уткина мнением о нем…
– Мы были с ним в прекрасных, дружественных отношениях. Мне нравилась его напористость. Это очень важное качество в нашей работе… А что в нем не нравилось? Решая свои космические дела, он зачастую "расширялся" так, что это было в ущерб нашим основным делам, то есть оборонным… Он боролся за свое направление, но для завода прежде всего боевая тематика. И ему было узко в рамках нашего конструкторского бюро…
– Мы несколько раз встречались с ним еще до его переезда в Москву. И он не скрывал, что хотел бы создать в Днепропетровске мощный Космический центр спутников, свое КБ.
– Тут и началась у нас борьба против этой его идеи! Почему это мне не нравилось? Я считал вместе со своими ближайшими сотрудниками, что КБ не может делиться… Это ослабило бы КБ "Южное", и этого я допустить не мог. Кстати, пример печального деления был в Ленинграде на "Арсенале". Оттуда выделилось ракетное КБ, но в нем так ничего и не было создано… Надо все интеллектуальные силы держать в одном кулаке, и только в этом случае можно эффективно решать те проблемы, которые стоят перед страной… И я тогда думал, что нельзя "отпускать" Ковтуненко. На нас лежала огромная нагрузка по обороне, а если он отделяется, то уходят люди, начинается "драчка" – нет, такого допустить я не мог!.. Я сказал, что отрицательное качество – стремление "расширить дело". Наверное, это неверно. С моей точки зрения как Генерального конструктора, да, отрицательное, а по-человечески – нет, конечно… Он талантливый проектант, конструктор, увлеченный человек, и ему хотелось, что "его дело" стало главным. Это была увлеченность. Но если бы мы пошли за ним, то ошиблись бы. С позиций сегодняшнего дня это видно особенно четко… Бесспорно, для КБ "Южное" Вячеслав Михайлович Ковтуненко сделал очень многое, он – основатель космического направления, потому что Янгелю и мне все-таки в основном приходилось заниматься боевой тематикой.
– Потом он приехал в Москву, стал во главе "фирмы Бабакина" – знаменитого КБ, создававшего межпланетные автоматические станции. Однако в полной мере здесь талант его не раскрылся, почему?
– Наверное, у него просто было мало времени – не успел… И во-вторых, авторитет Бабакина был очень велик, и чтобы подняться на тот же уровень в глазах коллектива, нужно было сделать очень многое… А межпланетные станции совсем иное, чем спутники. Два "Марса" стартовали, но ни один из них не дошел до планеты…
– Бывали случаи, когда и четыре машины пропадали в космосе…
– С Марсом нам не везет… И тогда, и сейчас. Будто заколдованная эта планета, немало осечек с ней… И не только у Ковтуненко.
– А Борис Николаевич Петров? Вы о нем упомянули…
– Симпатичнейший человек!
– А как началось у вас сотрудничество с ним?
– Борис Николаевич работал заместителем Трапезникова в институте, в это время вместе с нами он работал по так называемой "теории и системе опорожнения баков". Петров был научным руководителем. И сейчас эта работа продолжается в той же лаборатории, потому что эта проблема очень важна. Они – наши "смежники" по всем ракетам, в том числе и по "Зениту". А его соратник и друг Фалунин потом выделился в специальное КБ по изготовлению этой системы. Так что сотрудничество с Борисом Николаевичем Петровым у нас было многолетнее и весьма тесное. Это КБ делало рулевые машинки, датчики остатков топлива, и многое другое… Заметьте: многие Главные и Генеральные, к примеру, те же самые рулевые машинки не делали, а заказывали "на стороне", а мы в Днепропетровске все сами! Это был своеобразный "непотопляемый корабль"… Твердотопливные двигатели, жидкостные двигатели, ракеты твердотопливные, ракеты жидкостные, космос, трактора, а также всевозможные системы преодоления потенциального противника и так далее. Мы все это делали у себя!.. Ну а комплектацию железнодорожных ракетных поездов в Павлограде, но там был наш филиал… А когда началось космическое направление, то Петров начал возглавлять эту область в Академии наук, – тут уж, как говорится, нам сам Бог велел тесно сотрудничать. Он начал опираться на наши научные спутники.
– А ваши личные отношения?
– Прекрасные! Он был обаятельным человеком, интеллигентом. Всегда корректен, внимателен. Мне кажется, он не способен сказать ни единого грубого слова. И как ученый очень талантлив.
– По сути программа "Интеркосмос" – это его завоевание.
– Безусловно. И вклад его в международное сотрудничество огромен! О нем у меня самые добрые и светлые воспоминания. И не меня одного, но и всего нашего коллектива, и, конечно же, в КБ-6, которое возглавлял Федор Федорович Фалунин.
– Рассказывают, что в начале шестидесятых вы не только начали программу "Космос", но и занимались пилотируемым полетом на Луну. И даже к вам приезжал сам Королев, чтобы уговаривать заниматься этим полетом?
– Когда начали делать ракету-носитель Н-1, то загрузка у КБ-1 стала очень большой…
– Это был какой-то фантастический проект!
– Необычайно сложный проект… Впрочем, некоторые и сейчас еще считают, что он необычный и весьма оригинальный… Позднее вместе с Глушко мы оценивали его "с технической стороны" – тогда мы искали применение "Зениту" и "Бурану" и вновь вернулись к проекту полета экспедиции на Луну – так вот, нам не понравилось большое количество двигателей на носителе… Там трудно разобраться, кто виноват в неудаче – Кузнецов или Мишин…
– Вы имеете в виду взрыв Н-1 на старте?
– Да… Итак, когда Королев увидел, что ему все делать тяжеловато, он обратился к Михаилу Кузьмичу Янгелю с просьбой о сотрудничестве. Он хотел привлечь КБ и завод (это главное!) к проекту… Сначала Сергей Павлович "провел разведку" через Макарова, директора завода. И заручившись его поддержкой, он созвонился с Янгелем и приехал. И тут в кабинете Михаила Кузьмича состоялся нормальный, хороший разговор – я при этом присутствовал…
– Невзирая на все сложности их отношений?
– Невзирая!.. Тут, как говорится, жизнь уже расставила по своим местам все спорные вопросы, острые углы были сглажены, и они договорились. И нам была поручена разработка "Блока Е". Это самая ответственная часть, как я считаю, лунной программы. Нужно было на "Блоке Е" сесть на Луну и взлететь с нее.
– Схема полета аналогична американской?
– Или американская аналогична нашей – тут много споров, и основания для них есть… И мы разрабатывали этот блок. Иван Иванович Иванов возглавлял КБ по жидкостным двигателям. Он создал основной двигатель – однокамерный, и второй резервный – четырехкамерный. На этих двигателях садился аппарат на Луну и взлетал. Нужна была полная уверенность в их надежности, и испытания продолжались долго. Но тем не менее весь лунный блок был нами разработан, мы даже запустили его в космос и посмотрели, как он работает…
– Под прикрытием спутников серии "Космос"?
– А тогда под нее "списывались" и лунные испытания, но больше всего – неудачи… Итак, мы сделали "Блок Е", и в этой лунной программе ушли далеко вперед. Все-таки у нас завод очень мощный, и уже опыт был большой… Однако программа вся "ушла в музей" – этот "Блок Е" можно посмотреть там, в Днепропетровске…
– И вся работа оказалась напрасной?
– Где-то этот двигатель мы применили. Точно не помню, где именно, но, наверное, в какой-то головной части боевой машины…
– Почему вы все-таки занялись "Зенитом" – космическим носителем? Ведь судя по вашим рассказам, сердце и помыслы ближе к боевой технике…
– Задача такая была у КБ "Южное": главное – оборона, а все остальное – потом… А история "Зенита" такова… Итак, ранее: на Р-12 – "Космос", на 65-й – "Молния", на 36-й – "Циклон" и затем на базе новой боевой машины мы защитили на научно-техническом совете Министерства общего машиностроения четвертый космический носитель… Председателем комиссии был тогда Тюлин Георгий Александрович. В это время шла сессия Верховного Совета, и выступал на ней Гришин – первый секретарь Московского горкома партии (потом эту должность занимал Ельцин, нынешний Президент). И Гришин рассказал, что на Москве-реке напротив Кремля появились рыбаки с удочками… А поскольку я по утрам бегаю…
– И сейчас?
– Да, до сих пор… И вот утром я обязательно останавливаюсь у всех рыбаков и смотрю, что они поймали. Обычно я жил в Филях в нашей гостинице "Маяк", и там я спускался на берег реки – и участвовал как бы в рыбалке: при мне однажды рыбак вытащил двух лещей! И в министерство на какое-то совещание я уже шел так, будто побывал на рыбалке…И вот на сессии Гришин в своем выступлении докладывал, что Москву-реку хорошо очистили. В общем, вопрос об экологии, о сохранении природной среды встал очень остро. Обычно по возвращении из поездок в Москву или в другие места я собирал своих заместителей и рассказывал о том, какие вопросы решались, что интересного случилось, за что нас критиковали или хвалили (что случалось гораздо реже!). Старался, чтобы мои замы не отставали от столичной жизни… На этот раз я им говорю о выступлении Гришина, о рыбаках на Москве-реке и о том, что у нашей машины нет будущего для космических дел, так как топливо очень ядовито. А потому надо переходить на кислород!
– Поистине "все возвращается на круги свои"… Я имею в виду ту дискуссию и ту борьбу, что шла в начале пятидесятых между Королевым и Янгелем…
– Мы в 52-м году начинали с машин на кислороде, потом резко ушли в сторону, но все-таки кое-какие специалисты с того времени остались, да и мы кое-что понимали в этом деле… Вот так родилась идея делать "Зенит".
Эхо прошлого.